Солнечный камень

Бой покачал головой и, заметно повеселев, отошел к другой стене тента.

Раян закончил быстро. Во всех смыслах. И, закутавшись в полотенце, выдал пустое ведро Бою.

— Воду не переводи. Но и не жалей. И позовешь, я тебе спину потру — удобнее будет.

Грязную воду Раян из лохани, в которой мылся, слил в бидон для стирки. Каждую каплю реально старался сэкономить.

Бой вернулся быстро. Раян ему мыло передал, мочалку, полотенце повесил рядом на перегородку. И глядя, как тот начинает только намыливаться под струей теплой воды из железной кружки, даже позавидовал тому, что у Боя все купание еще впереди.

Сушился под куполом, хоть и был соблазн выйти на солнце, но понимал, что на мокрое тело пыль прилипнет моментально и все купание пойдет насмарку.

Голову вытирал и понял что не так. Волосы уже отросли и не кололись под пальцами. Раян так привык к короткой армейской стрижке, что почти и не помнил, как это ходить с длинными волосами.

— Может вообще перестать чререпушку брить? — думал с улыбкой, представляя каково будет удивление у Эльзы и племянников, если они заросшего Раяна увидят. И так бы хотелось, чтоб увидели... Ради этого готов любой обет тут же дать — пусть даже такой глупый, как — не бриться, не мыться, не стричься, если б знал только, что поможет...Но помочь им может совсем не это... А то, что лежит сейчас, запрятанное глубоко-глубоко в недрах астероида, бывшего когда-то маленьким тихим спутником с крохотным теплым морем.

Вернулся к Бою уже почти сухим, но рубаху не надевал. И, вправду, пацана мыть собирался. Ох, сколько он таких вот желторотиков даже в казармах перемыл — ошалевших от первых дней в армии, растерянных, перепуганных. К Бою именно как к новобранцу и относился. Не умел, наверное, по другому.

— Мочалку давай, — попросил мальчишку, который даже вздрогнул от голоса Раяна (ну и как такого трахать можно было, если он от голоса дергается, не говоря уже о прикосновениях?).

Тот послушно отдал. Раян рукавицу намылил, пацана к себе спиной развернул и даже сначала не понял, что происходил. Провел рукавицей по телу, посмотрел на слезающие какие-то непонятные словно резиновые лохмотья. А вот там под лохмотьями то ли грязи, то ли пленки, то ли хрен знает чего, настоящая кожа и просвечивала.

— Со спиной что? — спросил у Боя, застывшего почти неподвижно.

— Лезет? Искусственная кожа. Ну...У меня спина страшная...Кто б меня с такой спиной бы купил. Вот на Теййе и красили.

— Ага...Типа тюнинг... — сказал Раян, в очередной раз охреневая от ситуации. Пацан действительно вещью был, которую подреставрировали малость для продажи. Хотя почему был? Есть, вот. Раян пока никак и ни чем положение его не улучшил. Ну, разве что не краской покрасил, а наоборот — мыть пытается.

Спина у Боя была не просто страшная. Как только слой искусственной кожи слез полностью, стало понятно что именно пытались приукрасить.

Шрамы были слишком глубокие, безобразные и много. Не за один раз. Шрамы накладывались и пересекались друг с другом, образую странный неприятный рисунок на коже. Бой попытался отвернуться, но Раян держал за плечи крепко, разглядывая. Пороли пацана часто. И не только обычным хлыстом. От хлыста такие следы не оставались. Нет. В ход шло что-то заметно тяжелее. Раяну когда-то давно, еще в первый месяц лагерей, влетело от надзирателей, строгой плетью... След до сих пор остался. Вот чем-то похожим били , но не один раз, а с очевидной регулярностью.

— Прежний хозяин воспитывал? — спросил осторожно. Не готов был пока к правде. Хоть понимал все равно когда-то выслушать придется, чтоб Бой выговорился, чтоб в себе не держал, чтоб спать мог нормально по ночам, а не орать, как резаный.

Бой плечом дернул, в очередной раз высвободиться пытаясь. Не ответил. И так все видно было.

А Раян, отпуская плечо мальчишки, думал о том, как можно было после того, что с пацаном делали, вместо уже, наверное раз десять заслуженной вольной, снова его на торги выставить? Столько же боли было ненужной.

========== Хлопоты ч.3 ==========

Буровую собрали и запустили на пробу к концу десятого дня пребывания. И то... Функционировала она больше, как долбежная станция. Обсидиан бурить даже не пытались. Ограничились тем, что приспособились стекло колоть. Утяжеленный до полутоны дробильный зубец с победитовым стержнем поднимали на высоту собранной треноги лебедкой и он после сброса рычага летел в вулканическую породу.

Дело пошло быстрее, чем с кирками. И осколки обсидиана получались более крупные — годные для продажи. Раян, собирая и взвешивая обсидиан, приблизительно пытался просчитать будущую прибыль. Но, как не считал, выходил пока один сплошной минус. Все деньги снова должны были уйти на еду, воду и горючее для генератора. Плюс на респираторы, плюс на два баллона с кислородом под гермокомплект. Список получался внушительный. И увеличивать его не хотелось. Но и вычеркнуть ничего из него не мог. Чем жертвовать было непонятно. Не кислородом — так точно. И на голодный паек не сядешь — силы нужны с такой работой. Пока вдвоем лебедку покрутишь, пока колотый обсидиан потягаешь, без жратвы нормальной, на одних концентратах, точно сдохнешь.

Даже Бой, который в самом начале от суррогатной каши в восторге был, и то слишком часто начал задумчиво в тарелке ковыряться. Ну не лезла каша в глотку без тушенки, которую Раян экономить пытался. Бесполезно было экономить. И чай бесполезно было экономить, и сахар. По вечерам, когда доползали до кара — спали же до сих пор в трюме, закрыв герметично и поставив атмосферу на полную очистку, — хотелось к чаю пряников и конфет.

Бой такими глазами смотрел на грошовые карамельки, что Раян даже свою порцию жертвовал в пользу страждущих. Наблюдать, как пацан трескает сладкое — было тоже удовольствием.

А тут еще подошел период, когда Бой разговаривать начал. Не отмалчивался, как Раян привык, а вдруг ни с того, ни с сего, как с оборванного полуслова, заговорил. Как ребенок. И Раяну пришлось вслушиваться в почти непрерываемый монолог. Обо всем. Что видел, то и Бой комментировал. Рубил киркой обсидиан и рассказывал о том, что у его хозяина было кольцо с обсидианом, и парень знал, что кольцо стоит намного дороже, чем сам Бой. Он смотрел на маленький темный камень и не мог понять, почему просто осколок породы, который ничего не чувствует и не понимает, стоит так дорого, а он, Бой, — все чувствуя и все понимая, по цене даже на треть камня не тянет. Или затягивая мешки перлита с обсидианом, говорил о том, что на плантациях хлопок был слишком легким, а нормы на день ставили очень большие. И многие люди, говорил он, иногда даже специально камни в сумки для сбора хлопка засовывали, чтоб на весах хоть лишние грамм двести набрать, и так было страшно, чтоб не дай бог не поймали. А если ловили на том, что жульничаешь... Вздрагивал, передергивал плечами, замолкал на совсем малое время и, снова что-то делая, вспомнив, вслух рассказывал. Воспоминания из Боя просто лавиной хлынули.

И мог бы приказать Раян, чтоб пацан замолчал — в праве был, и молчал бы Бой, приказ выполняя, но не хотел Раян больше, чем надо приказывать и запрещать. И так мальчишке не сладко приходилось, притащил же его Раян черте знает куда и в такие условия, что вряд ли кто позавидовать мог. А тот еще и слушается, и работать пытается по-настоящему. А то, что болтает — только к лучшему выходило. Значит, доверять Раяну начал. Хоть немного. Особенно после того, как сначала боялся до одури.

Особенно, когда ошибался и не знал, как Раян реагировать будет. К худшему готовился. Худшее — судя по спине Боя, достаточно болезненным было.

А ошибки, как ни старался, все-таки иногда делал. Ну, а кто не делал? Раян сам не безгрешен был, столько за неделю успел наворотить, что сам от себя в шоке был, в армии, как минимум бы, на гауптвахту отправили — дисциплину подтянуть. То чуть генератор не сжег, не проконтролировав уровень масла, или умудрился кирку разбить, да и вообще... Всего потихоньку выходило в спешке и суете. А каждый день как последний для Раяна был. Но, если смотря на то, что сам натворил, можно, сцепив зубы ,просто выругаться было и забыть, то Бой почему-то до определенного момента думал, что Раян ему, как минимум, темную устроит или руки поотрывает. В такие разы и вспоминал Раян о том, как в первый раз засомневался — а подойдет ли купленный товар под работу на Эйху?

Потому что нормальные люди при оплошностях не падают на колени и поклоны не бьют (придурок, еще и пыли наглотался), а действуют самостоятельно.

И если бы Бой так и поступил бы, как нормальный, то и оплошность меньше была , — успел бы хоть половину воды спасти. Хорошо хоть технической, уже по десятому кругу перегнанной, но тем не менее — воды.

Два дня назад, когда мешки с обсидианом складывал, Бой не додумался ничего лучше сделать, как к хлипкой фанерной стенке их прислонить, а за фанерой бидон стоял для дела — руки споласкивать, детали мыть. Фанера не выдержала, забор на бидон упал, бидон и перевернулся. Жалко воду— почти сорок литров в песок ушли.

Так этот дурак, вместо того, чтобы попробовать вытащить посудину, чтоб хоть остатки воды спасти, увидев Раяна, перепугался и на колени упал. А вода тем временем вся и убежала... Раян даже не выдержал, подбежал, за плечи поднял. Но даже кричать не мог на оболтуса. Крысеныша трясло так от страха, что зубы дрожь выбивали, а губы под серой пылью синими стали. Он так испугался, что уже и смысла наказывать не было. Наоборот — там уже успокаивать надо было и чем быстрее, тем лучше. Пока Бой еще хоть вменяемый был. Раян пацана к себе прижал, чтоб дрожь унять и держал так вот, пока тот трястись не перестал, успокоившись. Псих он и на Эйху псих.

А когда Бой трястись перестал, Раян для закрепления воспитательного момента, не жалеть начал, а в руки ему лопату сунул и велел в пресс-машину мокрый перлитовой песок загрузить. В качестве наказания. И чтоб хоть какие-то капли воды обратно добыть. Бой до обсидианового слоя яму дорыл, бункер пресса загрузив полностью, и пока первые капли влаги не побежали в ёмкость, от агрегата не отходил. Лишь только когда добыть воду получилось, к Раяну вернулся. И спасибо сказал. И по-другому совсем на Раяна посмотрел. А вот после — разговаривать начал.

========== Буря ==========

Из пустыни пришел ветер. Сначала небольшой, и Раян даже не особо придал этому значение. Работали-то все равно под куполом промышленной палатки. Но когда натянутый тент стало шатать так, что взвыли все крепежные канаты, Раян забеспокоился не на шутку. Если бы ветер сорвал тент, песок быстро бы забил ту маленькую, еле расчисленную площадку, на которою он с Боем потратили две недели времени. А оборудование? А буровая...

Но масштабов разбушевавшейся стихии он оценить еще не мог, пока не высунул голову в чуть приоткрытую щель в обшивке. И тут же задвинулся обратно. За тентом была абсолютная темнота. А ветер уже дул с такой силой, что в щель за миллисекунды влетело целое облако пыли.

Купол, натянутый стропами за кольях вбитых и вкрученных в обсидиан, дрожал под напором ветра. А Раян стоял посреди и не знал, что делать. Понимал, что если не дай бог из поверхности вырвется хоть один колышек, лопнет хоть один трос вся конструкция базы рухнет.

И тьма бушующая снаружи, проглотит все и всех.

Бой думал о том же. Он бросил кирку, подошел к Раяну, показал на трясущиеся стены.

— Ветер слишком сильный, господин. Унесет...

Раян кивнул, соглашаясь.

— Надо проверять колья. И натягивать дополнительные штормовые растяжки на запасные скобы И полог шатра прижать бы.А то поднимет. Я гермокомплект надену и наружу высунусь тросы крепить. А ты меня подстрахуешь. У нас канат прочный есть. Я привяжу — ты в крайнем случае вытянешь. Согласен?

Но Бой был против. Категорически.

— Не согласен. Я Вас не вытащу. Я легче намного. Я сам с гермошлемом высунусь. Я же колья ставил — знаю какой и как укреплен. Мне проще будет. А вы на тросе постоите. Меня ж вытащить легче. И полог обсидианом можно прижать — мешками. Вы быстрее управитесь.

И была такая доля правды в его словах что ничего другого, как принять именно такой вариант для Раяна не оставалось. Хотя думать о том, как пацан там в темноте на ощупь искать вбитые колья будет было сложно.

Раян сам и ремни на гермокостюме подгонял, и клапана на шлеме проверял. Как у салаги перед первой атакой. Инструкции давал, хоть какие к черту инструкции могли быть, когда вообще не понятно, каково оно там вне купола.

Рацию опробовал. Микрофон в гермошлеме хрипел, но, в принципе, было слышно. Не самое важное микрофон.

А вот патрон с кислородом в подсумник специально вставил дополнительный. Прогнал на вдох— выдох. Потому что как кислород был самым важным. И всё — понял что все возможное сделал.

Пневмопистолетом Бой работал нормально. Раян сам учил. В этом не сомневался. Сомневался исключительно в том, что у Боя сил хватит. Упрямства было не занимать, а вот с силой еще большие проблемы были. Голодал-то он долго. И, что такое — две недели армейской пайки и постоянной работы? Где силам взяться, если даже отдыха не было толкового? Пообещал себе Раян, что парня в покое оставит хоть на пару дней, без гонки, если все нормально пройдет.

Сейчас, собственно, что угодно мог пообещать, слушая, как уже криком исходят натянутые тетивой канаты и скрипит тент под напряжением от силы ветра.

— Готов? — уточнил Раян. Бой головой в гермошлеме покивал, палец большой показал, как при работах в открытом космосе и, в расшнурованную с подветренной стороны прореху, выбрался наружу.

Страховать было просто. Скорость у Боя черепашья. А еще и Раян каждый шаг комментировал заставил. Молчать запретил.

— Говори что происходит, говори что делаешь, что угодно говори, что б я все слышал и понимал.

И Бой говорил. О том, что очень темно. А фонарь на шлеме даже на 20 сантиметров пыль не пробивает. О том, что дышать тяжело — клапан почему-то слишком тугой, хоть проверяли, о том что идти нормально можно даже на ощупь,но ветер слишком сильный и чуть ли не с ног сдувает.

Периметр площадки под шестьдесят метров был. Восемь скоб и столько же штормовок не закрепленных. Их то и надо было натянуть и зафиксировать, вбив в обсидиан рядом с основными кольями. И все это сделать — после целого дня работы. Раян же Боя не жалел, задачи ставил сложные, пацан и без этой прогулки выжатый, как лимон уже был. Поэтому сам Раян и хотел топать. Он же действительно сильнее был.

Но пацан бы его в случае чего точно не вытянул.

Сквозь хрипы испорченного микрофона слышал учащенное дыхание Боя и его разговор. Не нравилось, как дышит. Слишком туго, с усилиями. И говорил почти задыхаясь, словно воздуха не хватало.

Сам Раян тем временем еще и пологом палатки занялся, мешки с обсидианом к надветренной стороне двигая, стараясь придавить брезент. Ругался громко, но вой ветра не перекрикивал. Каждый мешок под семьдесят килограмм. Тренировка с утяжелением не кислая такая получилась. Уже только, наверное, на адреналине и работал.