Не буду выжимать из Вас слезу, дорогие побратимы, ( Боковым зрением я заметил удивлённо вскинутые брови княжён и Выщаты — видать , информация об общих доходах и побратимстве офицеров бригады была для них внове. ), но должен Вам уложить по полочкам разъяснение, что эти любители халявы идут сюда не за угостить нас бесплатным обедом, а за отобрать наше кровно заработанное, что меня лично ни разу не радует.

Если Вы в наивности своей, дорогие мои, думаете, что это всё, то Вы таки сильно заблуждаетесь. До этих, извиняюсь сказать, поборников свобод и дворянских халявных привилегий, сподобился прилепиться и король Пруссии Фридрих, которого мы уже с Вами гоняли в хвост и в гриву года два назад.

На сей раз, этот любитель изучения чужих закромов, прихватил с собой для полюбоваться тридцать тысяч отборной пехоты и десять тысяч великолепной кавалерии.

Ну и, видимо, чтобы нам не было скучно, до кучи тащит с собой около ста орудий для приветственных салютов. В связи с этими радостными новостями, у меня, друзья мои, вскочил внезапный до Вас вопрос — где мы будем копать могилы этим "шлимазалам"..? ".

.. Лёня сел за стол и начал прополаскивать себе горло лёгким винишком, стоящим на столе.

Тут внезапно попросил слово Вышата — " Господа, спешу довести до Вашего сведения, что указом Его Светлости Князя Поморья граф Дэнис ла Гварди назначен чрезвычайным наместником Князя во всех шести восточных провинциях княжества, с присвоением ему звания полного генерала войск княжества Поморского и с "правом княжеского голоса".".

... В шатре воцарилась тишина. Все присутствующие офицеры, как бы это потактичней выразиться, слегка обалдели. Причём, не исключая и меня.

Право "княжеского голоса" давало его владельцу неограниченные возможности во всех областях гражданской и военной деятельности на территории шести провинций княжества.

Практически, я теперь на всём Востоке немаленькой страны являлся треединой сущностью — Бог, царь и воинский начальник. Что ни говори, а доверие Вацлава подкупало.

Кроме ничем не ограниченной власти административно-хозяйственного порядка, суда и правопорядка, в моё подчинение переходили и все расквартированные воинские части регулярной армии Поморья вкупе со всеми силами местных ополчений. Все финансовые и административные ресурсы провинций поступали в моё полное распоряжение. Скажем прямо — это было круто !

В довесок ко всему, указом Вацлава я ещё и назначался командующим Восточной Армией княжества Поморье, которую же мне ещё и предстояло создать из гарнизонов и ополченческих отрядов шести провинций.

Откуда я, по мнению Вацлава, должен был взять время на всё это безобразие и организацию армии, указ как-то не указывал.

После пятиминутного затишья поднялся гвалт. Каждый из офицеров предлагал свои соображения по части проведения военной компании. Самым красноречивым на этот раз оказался наш наследник могущества Ногайской Орды — " Генерал, что тут думать, однако ? Вот Тотлебен Себедум говорит, что их много. И что...? Да, насрать ! Пойдём и сделаем им секир-башка, только дай команду. Эти, как говорит Лёня, шлимазлы ещё даже не нюхали, как пахнет правильная война. Так пойдём и сделаем насрать на их могилы !".

Примерно с десяток таких же предложений последовало за пылкой речью Тугай-бея. Я был вынужден вмешаться в этот базар — " Господа, слушай приказ. Всем подразделениям готовиться к походу. Приказ о выступлении и маршруте движения до каждого командира доведёт начальник штаба. А сейчас идите готовьте своих бойцов к выдвижению. Никого больше не задерживаю. Прошу остаться Шнеерсона, ди Аламейду и Тотлебена с Ратмиром.".

Офицеры разбежались по лагерю. Лёня утащил Всеславу с Роксаной в выделенный им шатёр отдыхать. А Вышата остался с нами — вдруг пригодится его административный опыт.

...Сигизмунд Тотлебен, он же майор Себедум, принялся, по своей привычке, размышлять вслух — " Таак-с.., все подразделения бригады — по штатному готовы. Запас провианта, фуража и боеприпасов — в норме. Можем выступать хоть завтра, но дороги развезло в кашу — до любого противника месяца два телепаться будем.

Да и добравшись — что люди, что кони будут еле-еле ноги таскать. Теперь по силам — в дневном переходе от нас расквартированы с одной стороны — третий пехотный линейный полк в полторы тысячи штыков и второй гусарский в шестьсот сабель, с другой — четвёртый линейный пехотный в те же полторы тысячи штыков и гвардейский кирасирский в шестьсот палашей.

Приданную им артиллерию они по этой грязи к нам не дотащат, да и не факт, что она нам нужна.

Если пойдём на юг в сторону поляков и литовцев, то по дороге можем ещё влить в свои ряды ещё два пехотных и три кавалерийских полка, если же повернём на пруссаков, то можем усилиться двумя пехотными и одним кавалерийским полком.

Но боюсь, что те полки, что поблизости по этой распутице до нас дня три-четыре добираться будут. Собственно, с каждой группой противника мы способны и своими силами управиться, если по отдельности, но вот как до этого самого супротивника добраться — вот в чём вопрос ! ".

Тут в шатёр вернулся Лёня — " Сигизмунд, я тебя умоляю, ты на карту смотрел ? Да ? Удиви меня своей дальнозоркостью, что ты там увидел ?

Слушай сюдой, недозрелая военная гениальность. Ты реку на карте видел ? А то, что лагеря Потоцкого и Радзивилла по разным сторонам от реки стоят на расстоянии почти в сотню вёрст, тебе, случайно, в глаза не бросилось ?

Ах, ты не понимаешь к чему это я ? Тогда сядь там и слушай сюда. Только из уважения к сединам твоих родителей я сделаю тебе скидку за твою бестолковость.

Сделай мне одолжение, скажи — как человеки могут передвигаться ? Не, на карачках по грязи — это понятно. Я имел в виду совсем другое. Ладно сделай мне ротом тишину, а глазами внимание.

Человек может ходить, летать и скакать на лошади. Себедум положи брови на место ! Если Лёня Шнеерсон говорит, что человек может летать, то это значит, что ты это таки скоро увидишь — по идее послезавтра уже до нас должен добраться обоз из Старграда и у тебя появится шанс поиметь квадратные глаза.

Но я опять таки не об этом. Боюсь тебя сильно удивить, но люди таки давно уже придумали способ передвигаться по воде ! Ты это оказывается знал ?

Тогда сделай мне понимание на лице — почему ты ещё здесь ? В десяти километрах от нас стоит столица провинции город Бранибор. И что самое примечательное — это город порт, который практически контролирует всю торговлю и сплав леса по реке.

В городе из-за дождей и отсутствия подвоза товара скопилось чёрт-те сколько купеческих кораблей и леса на складах. Сигизмунд, чтобы твои дети были умней тебя, как ты думаешь — чем сейчас заняты бурлацкие бригады с их конями-тяжеловозами и бригады речных плотогонов ?

Не морщи лоб, недоучка, я тебе сейчас и так расскажу, чем заняты все вышеперечисленные.

Бурлаки и плотогоны сидят сейчас в городских трактирах и харчевнях, пропивая гроши, что должны были бы принесть в свои семьи. Некоторые, особо измаившиеся по теплу женского тела, забывши в каком месте у них квартирует стыдно и верность жёнам, делают прибыль городским борделям.

Я тебе скажу больше — а их прожорливые тяжеловозы безостановочно превращают дорогой овёс в никому не нужный навоз, чем , поверь мне, тоже не очень радуют атаманов бурлацких ватаг.

Так вот, чтобы тебя из-за угла озарило, друг мой, все эти люди и животные в данный безрадостный момент своей жизни сидят и мечтают, чтобы на их горизонте объявился человек, который готов дать им работу и возможность слегка заработать, пока не началась зима.".

...Не успел Лёня выплюнуть из себя весь накопившийся в нём яд, как Тотлебена вымело из шатра, из-за стен которого был слышен крик Сигизмунда — " Дежурная полусотня в сёдла. За мной, в городской магистрат !".

К вечеру Сигизмунд вернулся в лагерь сверкая свежим синяком на пол лица, смущённо отводя глаза он поведал нам , что у него вышел неприятный "разговор" с градоначальником Бранибора.

Лёня ржал во всё горло, наблюдая за смущением нашего начальника штаба. Делать было нечего, время стремительно утекало и я, прихватив сотню улан вместе с Тугай-беем и Лёней, отправился в город.

На всякий случай с нами отправился и Вышата. Поездка выдалась, надо признать, не из скучных.

Сначала городские стражники просто напросто отказались открывать нам городские ворота, ссылаясь на позднее ночное время. Ни моё представление наместником, не требования Вышаты, как канцлера княжества не поимели никакого влияния на поведение городских стражников.

Караульный офицер, вылезший на стену был вообще в дымину пьян и еле-еле ворочал языком.

Только десяток улан перебравшихся через городскую крепостную стену с помощью арканов и разоруживших воротную стражу позволил нам проехать в город. Проскакав до самой городской ратуши мы не встретили ни одного патруля !

И это в военное время !

Меня просто напросто колотило от бешенства, а Вышата отчётливо поскрипывал зубами. Даже Лёнька перестал ржать.

Проезжая мимо кабаков повсюду наблюдались драки солдат гарнизона с моряками, возле одного из трактиров в обнимку валялись мертвецки пьяные двое сержантов третьего пехотного полка, чей штаб находился в городе.

Градоначальника и его заместителя уланы извлекли из постелей и доставили ко мне на ратушную площадь. Градоначальник, крепкий мужичок с прохиндеистым лицом, орал на улан брызгая слюной и обещая им всем надрать задницы по утру. Заместитель его был явно поумнее и позыркивал по сторонам , пытаясь выстроить для себя картинку происходящего.

Градоначальника двое улан придерживая за руки подвели ко мне поближе и я, не слезая с седла, попросил хозяина города представиться.

То ли он спросонья себе мозг не включил, то ли вовсе был на всю голову отмороженый — я так и не понял.

Этот придурок гордо выпятив пивное пузцо, вдруг заорал на меня начальственным баритоном — " А, ты, мать твою, что за цаца такая, что я тебе представляться, засранцу, должен..? Был тут уже сегодня один полудурок из Вашей кумпании, требовать чего-то пытался. Получил по соплям, а ты, видать, за трендюлями следующий..?".

... Вот честно Вам признаюсь — никакого желания заниматься воспитанием этого крупного городского политика у меня даже в упор не наблюдалось ни разу. Поэтому я коротко бросил уланам — "Повесить..". Градоначальника утащили в сторону ближайших ворот, на перекладине которых он и повис через минуту.

У заместителя тут же посинели губы и он взялся исполнять зубами знаменитый в моём мире "танец с саблями". Цацкаться и церемониться с местными чиновниками у меня не было ни времени, ни желания.

Поэтому я коротко полубопытствовал — "Ты кто ?". Мужчина, тщетно пытающийся сохранить остатки самоуважения, сведёнными губами еле-еле выговорил — " Илья Феофанов я, Ваша милость. Заместитель градоначальника..., бывшего...".

"Сделай-ка мне одолжение господин Феофанов, поведай вот канцлеру княжества и мне наместнику провинции — что это у Вас здесь за разлюли-малина творится ?

Воротная стража в дым пьяная, на улицах ни одного патруля, возле кабаков солдаты валяются. Что здесь происходит..?".

Не успел чинуша открыть рот, как уланы притащили командира третьего пехотного полка в одном исподнем. Тоже, видать, не со службы забрали. Но держался, как это ни странно, человек с достоинством, насколько это было возможно в таком положении.

На моё "Представьтесь, сударь", сей господин расправил плечи и чётко отрапортовал — " Полковник Акинфий Дежнёв, командир третьего линейного пехотного полка. Назначен командиром полка неделю назад вместо умершего бывшего комполка, прибыл в расположение и вступил в командование полком только позавчера. К сожалению, Ваша милость, ничего ещё толком не могу доложить о состоянии полка, так как сам ещё толком с этим не успел ознакомиться.

Но боюсь, господин генерал, что поводов для оптимизма у меня мало. На первый взгляд , полк просто напросто развален.".

Я пригляделся к полковнику — что-то было в нём знакомое. " Полковник, а мы часом с Вами не знакомы ?" — не утерпел я.

Дежнёв усмехнулся — " Я рад, Ваша милость, что Вы меня вспомнили. Два года назад, будучи командиром егерского батальона шестого пехотного полка, я, как раз в этих местах, и командовал пехотным прикрытием батарей Вашей бригады, когда мы с прусским экспедиционным корпусом разбирались.

Тогда Вы изволили хвалить действия моего батальона.".

Чёрт, а ведь я помню этого офицера. Он действительно командовал батальоном прикрытия под Кюстриным, когда пруссаки, как обдолбанные, рвались к позициям наших батарей, не взирая ни на какие потери.

И, надо отдать должное этому офицеру, его батальон творил в тот день чудеса стойкости и отваги, раз десять переходя в контратаки и раз за разом отбрасывая прусскую пехоту от наших наспех оборудованных позиций.

Я спрыгнул с коня, подошёл и пожал полковнику руку — " Рад встрече, сударь. Извините моих улан, полковник. Сейчас Вас доставят к Вам на квартиру и поднимайте полк по тревоге. Через час буду у Вас в расположении, будем вместе знакомиться с этой бандой.".

Дежнёву подвели коня и в сопровождении пары моих улан, он ускакал по своим срочно образовавшимся делам. Отправив гонца к ди Альмейде с приказом поднимать бригаду и выдвигаться к Бранибору, мы с Лёней и с господином Феофановым проследовали в городскую ратушу, где и разместились в кабинете внезапно покинувшего нас бывшего градоначальника.

Вот тут-то нас и начал приятно удивлять господин заместитель градоначальника.

Метнувшись в свой кабинет , Илья вернулся к нам уже во вполне пристойном виде — простой тёмно-коричневый камзол, свободные штаны, заправленные в высокие сапоги и светлая рубашка.

Даже где-то причесаться успел, шустрик этакий. Да ещё и успел поднять своих сотрудников, которые начали один за одним появляться в кабинетах ратуши.

В кабинете бывшего градоначальника вдруг появились две какие-то барышни и быстренько начали накрывать на стол. Мысленно я поставил Илье Феофанову боольшой такой плюсик.

Так что, завтракать мы уселись вчетвером — Илья, Тугай-бей и мы с Лёней. На наши с Лёней расспросы , господин Феофанов нам и нарисовал не очень радостную картинку состояния дел в провинции.

Наместник провинции Бранибор, бывший когда-то лихим гусаром, был назначен сюда по уходу на военную пенсию ещё отцом нынешнего князя Вацлава. Был он откоровенно стар, а всеми делами в провинции крутили два его племянника, сами себя назначив адьютантами дядюшки и числившиеся во втором гусарском полку командирами взводов.

Вот благодаря их стараниям и безоглядной любви к различного вида финансовым средствам, ныне свежеповешенный градоначальник, до того занимавшийся оптовой продажей скота, и смог занять должность главы города.

По словам Ильи, дрянь был человечишко. Замордовал поборами купцов до того, что многие из них уже были готовы свернуть свой бизнес в таком удобном месте и перекочевать со своими капиталами в места более благоприятные.