Детство Вадима Ляховицкого

— Дерзновенен вопрос твой, чадо мое! — — сказал владыко. За дерзость и непослушание велю я тебе месяц каяться на хлебе и воде, не касаясь дел и книг мирских, ежедневно бить по тысяче поклонов и читать по сотне молитв. А грех твой я отпускаю с тем, чтобы в будущем ты был поосторожнее со страстью к любознанию: оно и не такие души сбивало с пути истинного!

И пришлось чаду Виссариону месяц каяться, не видясь ни с кем, кроме старца из Диколесья, к коему его отправили вместе с месячным запасом хлеба.

* * *

Покуда шла подготовка к походу, король по зимнику сходил к паре соседних князьков и к чехам, хорошенько припугнул их и заключил мир, дабы они не могли напасть, когда войска ляшские двинутся в дальний поход. Тем временем по его приказу мастера наделали деревянных замков, мостов, деревенек, гор. Когда выдавались свободные часы, король устраивал в большой зале поле битвы и рассказывал о знаменитых сражениях, задавал задачи, как нужно расставить войска на той или иной местности, куда двигаться, если враг обходит, где устраивать засады. Он много порассказывал и о правилах воинской чести, когда отступление не считается позором, когда позорно, а когда допустимо нападать из-за угла, как обращаться с пленниками и с вражескими поселениями. Вадим заметил множество противоречий в этих правилах, а его товарищи впитывали их даже более жадно, чем наставления о ведении битв. Еще бы, принц и будущий князь самостоятельного удела должен больше печься о благе государства, а простой пан — о своей славе, чести и выгоде. Они уже поняли, что выкуп с города часто выгоднее его грабежа, но требует времени и зачастую значительного преимущества, дабы противник понимал, что помощи ждать неоткуда и сопротивляться бессмысленно. Взять же налетом и разграбить город или поместье можно быстро, и отступление с захваченной добычей лишь добавляет чести рыцарям. А выгодней всего на войне взять знатного пленника и получить за него добрый выкуп либо взять и удержать богатый город, коий бесспорно принадлежит врагу, дабы потом противник при заключении мира его выкупал.

Король рассказывал о достоинствах и недостатках воинов разных стран и народов.

Древляне — прекрасные наемники, отличные лучники, но страшно дорогие и мало их. А затем нужно помнить их правила чести. Ведь любой древлянин — дворянин, и, конечно же, как известно всем, страшно спесив и обидчив, тем спесивее, чем беднее. Отступать для древлянина — не позор, если войско отходит в порядке, и в таком случае они бесценны для прикрытия отступления, задерживая преследователей своими залпами из луков и засадами. Если же армия бежит, то древлянин скроется в ближайших лесах или кустах и будет считать себя вправе вернуться лишь тогда, когда убедится, что порядок восстановлен. Если они чувствуют, что их посылают на верную смерть, то они могут предпочесть погибнуть, убив бесчестного по их понятиям полководца. Порою их можно уговорить пойти на очень опасное дело, но в этом случае пойдет не больше половины их, потому что для них позорно, когда с войны возвращается лишь малая горстка отряда. Они очень не любят штурмов городов, замков и лагерей, да, впрочем, гораздо лучше использовать их как лучников, разведчиков и поединщиков, чем ставить в общий строй. Часто обычные рыцари и сами не любят сражаться с древлянами, поскольку те предпочитают расстрелять из луков вражеских предводителей отрядов, а не попытаться взять их в плен. Дело в том, что древлянские обычаи чести почти всегда лишают их возможности взять серьезный выкуп с пленника. А вот удерживать город, в отличие от взятия его, древляне могут прекрасно. Но здесь честь их не запрещает такого, как взять с осаждающих большой подарок и сдать город, особенно если город — — вражеский.

Отец рассказал случаи, когда древляне пробирались во вражеский лагерь и выкрадывали ночью полководца. Для предотвращения такого все стараются в личную стражу добавить несколько древлян. Скорее всего, своих братьев они не выдадут, но дадут понять, что те обнаружены, и только если нападающие окажутся слишком упрямы, желая добыть себе чести и награды ценой чести и жизни своих братьев, тогда поднимут тревогу и возглавят поимку наглых пластунов.

— — А правда, что древлян нельзя подкупить?

Отец пропустил это мимо ушей, а вечером позвал к себе в спальню сына и сказал:

— Подкупить древлян и легко, и трудно. Нужно хорошо знать их правила чести. Если древлянин может доказать себе, что чести его подкуп ущерба не нанесет, он вцепится в него крепче жида или дьяка. Я договорился на древлянском подворье, что раз в неделю они будут тебя, сын мой, принимать. Только подожди, пока приедут твои сверстники, дабы составить тебе достойную компанию. И еще, поскольку древляне равными себе считают лишь лиц королевской крови, товарищей твоих брать туда нельзя, дабы не нанести урона чести и гонору и древлянских послов, и вельможных панов наших. Посему будет у тебя твой паж из захудалого рода Венцовских. Пан Добрыня Венцовский был под моим началом, когда я еще принцем ходил в походы. Добрый был воин, честный, гуляка и весельчак. Но в бою головы он не терял, не раз спасал меня от ран или плена, уж больно я горяч в молодости был. Он охромел после раны, а полученный за честную службу дар уже давно прокутил. Так что рад он определить на службу сына своего. Свенельд тремя годами постарше тебя, если хорошо будет служить, станет потом твоим оруженосцем. С ним будешь ходить на подворье, дабы слуг подлого рода с собой не приводить.

С древлян разговоры перешли на народы. Ведь древлян мало, а воинов нужно много.

Фряги неплохие пехотинцы и тяжелые рыцари, а вот лучников их лучше не брать, хоть они и дешевы: стреляют плохо. Влашские арбалетчики хороши, когда город или замок осаждаешь, но уж очень долго они перезаряжают свои арбалеты, да и трусоваты для открытой битвы. Франкские рыцари — лучшие в бою, но спесивы, почти как древляне, и очень жадны на добычу. А поскольку они еще на чести помешаны, часто нельзя предсказать, как они себя поведут.

Пехоту лучше всего брать русскую или бродников, а легкую конницу — торкскую. Да, впрочем, наша ляшская не намного хуже.

— А ляхи чем хороши?

— Наши кержаки получше русских будут, да мало их и очень уж себе на уме. Наши паны — лучшие легкие рыцари, но очень не любят обороняться и осаждать города подолгу. А главное, чем хорошо наше войско — не теряет духа после самых тяжелых поражений.

— А как же поговорка русская: "Бежит сломя голову, как лях?"

— Ну, русские нас тоже недолюбливают, как и мы их, но правда: наши паны быстро теряют голову при поражении, но так же быстро собираются вновь и не раз было, когда через пару дней уже мы били врага, коему казалось, что ляшское войско рассеяно и разбежалось. Под Ельней так случилось с можайцами: сначала они нас победили, а потом гетман коронный их царя полонил, а великий король Станислав, дед мой, провез его в оковах через все Великополье на показ народу и взял с него добрый выкуп. А когда фряги в самой силе были, сколько раз они приходили к нам, разбивали нас, а потом еле ноги уносили.

* * *

Была достигнута договоренность, что ляшское войско идет через Тавриду, через готские земли, и, если удастся победить готов, то они становятся уделом княжества Тьмутороканского. Хан идет со стороны Кубани и Азова, ляхи берут при поддержке бродников донских западную часть Земли Тьмутороканской, торки — — восточную (побольше и побогаче), затем бродники переправляют ляхов и оба войска вместе штурмуют Тьмуторокань. Но, когда дело начинается слишком гладко, кончается оно не слишком хорошо.

Когда ляхи подошли к Перекопу, неожиданно начались грозы, что в тех местах не так уж часто, степь поплыла, и они еле добрались до гор. Найдя безопасную каменистую стоянку, они расположились лагерем и решили пару дней передохнуть и разведать окрестности. Но лагерем пришлось задержаться подольше.

На второй день к вечеру заявился из Корсуня патрикий Даниил Фока, предъявил грамоты императора царьградского и попросил приема у короля. Как и полагается, посла высшего государя чествовали на следующий день пиром, а уж еще через день он уединился с королем, братом его, гетманами и толмачами и вручил личное послание императора Мануила. Оно было написано на четырех языках: древнем священном, коий жиды своим называют, латинском, греческом и славянском. Славянский текст гласил:

"Мы, Божией милостью и выбором Сената и народа ромейского, Император и Автократор Ромейский, Цезарь и вечный Август Мануил Ангел Порфирородный, желаем здравия племяннику Нашему, Великому Князю и Королю Ляшскому, деспоту Димитрию, внуку Наместника Империи Цезаря Владислава.

Наши государства всегда между собой дружили, и мы не хотели бы омрачения дружбы нашей. Посему спускали мы вашим запорожским бродникам разбои морские, и даже налет на понтийское побережье простили, зная, что они не больно Вас, государь, слушаются. Но ныне Ваше воинство приблизилось к владениям Нашим в Тавриде.

Мы уверены, что Вы не собираетесь брать Корсунь или разорять корсуньские земли, но знаем, что хотели бы Вы повоевать готфов. Готфы сии давно уже верные союзники Империи и столпы православия. Ныне их князь Авила принес присягу на феод Нам и получил от Нас титулы Деспота Готфского и Таврического и Тирана Азовского. Посему нападение на готфов — — то же, что нападение на Корсунь.

Дорожа дружбою стран наших, предлагаем мы Вам, племянник Наш, войти в союз с готфами и отвоевать с ними вместе Северную Тавриду у торков и Тьмуторокань у касогов. Таврические земли войдут в удел готфский, а Тьмуторокань станет новым княжеством, феодом Империи. Князя его посадите Вы, племянник, с согласия Нашего, и получит он наследственные титулы Цезаря и Деспота Кафского. Мы выдадим за него племянницу Нашу, и тем скрепим союз и дружество государств Наших на долгие годы.

Если Вы примете Наше предложение, мы пришлем Вам сто марок золота и корабль шелковых тканей, примем Вас с почетом в Царьграде и даруем Вам и сановникам Вашим новые титулы и почести.

Ежели же Вы, в безумии своем, отринете наш мир и посягнете на готфов, то имперское воинство выкинет Вас с Земли Таврической, как пса поганого.

Поразмыслите о том, что Вам выгоднее, и дайте ответ в три дня послу Нашему."

Король велел зачитать послание перед Военным Советом. Все паны оскорбились, а Кобяку того и надо было — он давно уже зубы на Корсунь точил.

Две союзных армии осаждали Корсунь все лето, и в конце концов, дабы не отступать с бесчестьем, удовлетворились маленьким выкупом да угощением, тем более, что подошли корабли с еще одним отрядом императорского войска. Естественно, после такого конфуза речи о вечном союзе с торками уже не было. А восточный император поспешил заключить союз с ляхами. Полсотни панов с королем да гетманами сплавали в Царьград, были с почетом приняты императором. Тот даже предложил ляшскому королю императорскую корону и права на все земли к северу от Тавриды, но жаловать ромеи могли столь же успешно и земли варяжские: русский, харьковский да торкский цари давно уже их не слушались.

После девятимесячного отсутствия вернулся государь-отец, и в тайне благодарил Бога: чем дольше он думал над словами Аскольда, тем точнее они ему казались. Не зря и император тоже хотел бы видеть сына его вассалом своим. А Вадим тем временем уже вовсю занимался с магом и посещал древлянское подворье.

No Юрий Ижевчанин

35