Шкатулка и странники

-Пришлось применить ракеты. Они были уже совсем близко -хрипло сказал он.

-Мы поднимемся прямо сейчас — сказал я и направил корабль на максимально возможную высоту.

-А что потом? Сколько минут до взрыва осталось?

-По часам 20 минут. — сказал я.

-Черт! Они заблокируют бомбу!

— У нас еще припасен туз в кармане. — сказал я с ухмылкой. Земля внизу превратилась в равномерное серо-желтое полотно.

Я смотрел на показания дальномера и ждал, когда судно окажется на необходимом расстоянии от эпицентра взрыва.

Когда пришло время, я сразу нажал кнопку и тут же мостик был озарен вспышкой. На окна автоматически надвинулись бронепластины. Мы остались наедине с сиреной тревоги. Через 3 минуты, когда сирена начала надоедать, нас настигла взрывная волна. Все перемешалось на мостике и ремни безопасности, удерживающие меня в кресле, впились мне в грудь.

Я смог дотянутся до щитка управления и поднял один из щитков, чтобы увидеть, успешно ли было наше начинание.

Если бы это был нормальный мир, мы бы увидели гигантский гриб, взвивающийся над пустыней. Но то, что я увидел, поражало воображение.

По обоим сторонам от корабля были две расходящиеся поверхности. Это были плоскости старого и нового миров. На левой поверхности чернел огромный круглый шрам от взрыва, правая был девственно чистой. А между нами было огромное облако пыли, тянущее два своих истончающихся отростка из пыли и обломков к каждому из миров. Компьютер проскрипел, провел через себя данные радара и указал на то, что это облако указывает точку соприкосновения с тем миром, который обеспечивает перерождение мира Сокола.

Я направил корабль прямо в облако, включив двигатели на полную мощность. Нас вдавило в кресла.

Миры отдалялись друг от друга, в то время, как мы, сжав зубы наблюдали за этим грандиозным актом творения. Осколки камней стали ударяться о корпус корабля, и я приказал ему совершить последний элемент в нашем плане побега. Корабль открыл огонь из всех орудий в облако, расчищая дорогу вперед.

Мы вжались в кресла, бронеплиты снова надвинулись на стекла. Мы слышали, как обломки с грохотом бьются о броню "Бархатного сна", как визжала сирена и как тикал таймер до столкновения с неизвестностью.

В этот момент, когда оставалось лишь пара десятков секунд до конца, я вспомнил все свое предыдущее путешествие, моих спутников, мои сомнения и тревоги.

Полет на корабле, несущемся в неизвестность стал моим самым первым собственным поступком. Я начал с простых наблюдений за спинами Кураторов и закончил нарушением их плана, чтобы проникнуть еще дальше.

Когда до конца осталась пара секунд, я понял, что меня уже ничто не остановит: Я, странник пересечения миров, летел вперед.

Дикие земли

Мы идем по лесной тропе, я и отец. Я осторожно переступаю через корни огромных деревьев, а отец беззаботно идет впереди, лишь иногда замедляя свой ход. Мне 7 лет, и я тащу огромное ведро, полное наживки. Отец несет удочку и трофейный складной стул.

-Табито, помни, что ты должен всегда знать куда идешь— сказал отец, когда я чуть не свернул на неверную тропу.

-Но как понять, куда мне надо идти?

-Это нужно не только понимать умом, но и чувствовать своим сердцем. Только когда твои желания дружат с твоим пониманием, ты способен идти вперед по жизни — отвечает он и снова устремляется вперед.

Он огромен, ростом в три меня и долговяз. Иногда он похож на пугало с огорода, иногда на призрак из книги. Его строгое мудрое южное лицо напоминает о легендарных финикийцах, и аккадцах. Он говорит со мной на русском, английском, французском и арабских языке одновременно, и я пытаюсь не запутаться во всех хитросплетениях его речи.

Наш род вышел из Сирии или Ливана, обустроив на горячей родине могучий торговый клан. В 48 году они поставили на темную лошадку в ближневосточной войне и, сняв сливки с неожиданной развязки, разъехались по миру. Мой отец уехал еще раньше, движимый только ему ведомыми мотивами.

Он идет впереди меня, каждый шаг перекрывает три моих, а я пытаюсь не отстать от него и не потеряться в лесу.

Лес неожиданно заканчивается, и впереди начинается поле. Посреди него разрушенное в войну строение. В этот раз рядом стоит грузовик, и вокруг суетятся рабочие, устанавливая леса.

-Я думал, что его снесут. Но видимо, наше руководство решило иначе. — говорит отец

Мы подходим к реке и устраиваемся у берега. Вскоре на зеркальной поверхности уже играет точка поплавка, и мы с отцом сидим и ждем.

-Иногда, чтобы добиться правды, нужно действовать — говорит отец, не отрывая взгляда от воды.

-Ты ждешь, и ждешь, и ждешь. — говорит он, затем ловким движением вскидывает удочку, и я вижу серебристую полоску рыбы, насаженной на крючок. Рыбка ударяется мне о лоб и отлетает обратно в реку. Отец хохочет, а я беспомощно смотрю в гладь воды и вижу, как рыбка скрывается в глубине.

Я очнулся, лежа на полу, с горькой мыслью о том, что тот сон не вполне соответствовал прошедшей действительности. В том году то старое здание на поле все-таки снесли.

Сквозь потрескавшиеся окна пробивался белый свет. Я прихромал к окну и сквозь паутину трещин увидел гористую местность. Освещение не работало и все экраны молчали темнотой.

На мостик влетел Андра с аптечкой.

-Ты очнулся! — прокричал он с радостью и изумлением.

-Ага.

-Мы в другом мире!

-Знаю.

-Что теперь?

-Смотреть, что сталось с "Бархатным Сном". И продолжить путь.

-Корабль почти разломан пополам, Таб. Компьютеры все сдохли и реактор затух. Он не полетит никуда.

-Вездеход еще на ходу?

-Да, я проверял только что.

-Значит продолжим дорогу на нем, нужно посмотреть, что там с припасами.

Мы пошли в ангар и по дороге туда я убедился, что Андра был прав насчет способности судна летать. В некоторых коридорах в стенах зияли дыры, из которых дул теплый сухой ветер, другие проходы были смяты. Корабль превратился в месиво. Удар, видимо, пришёлся на его среднюю секцию. Ангар же, находящийся в заднем конце корпуса, оказался на удивление сохранным. Он был искривлен и покорежен, ворота отвалились, но вездеход стоял в нем как единственная не поломанная вещь посреди разрушения.

Я направился к выходу. Трап был смят, и чтобы прыгнуть на землю, мне бы пришлось ухитриться, и я решил не покидать остатков "Сна".

Чувствовался запах песка и обветренной породы, внизу виднелись горы гальки. Этот мир был разнообразнее предыдущего.

Мы осмотрели припасы, которые заблаговременно отнесли в ангар. Это были пара контейнеров с едой и водой, простое оборудование, ручное оружие и медикаменты. Я с удивлением отметил, что я и Андра растратили 4/5 всех запасов, чтобы вырваться из ловушки.

Компьютеры окончательно вышли из строя. Процессоры не пережили перехода между мирами, и я взял логарифмическую линейку и электромеханический калькулятор для расчетов.

Разобравшись с осмотром ангара, мы прошлись по кораблю и забрали все, что могло представлять ценность.

Несмотря на то, что я провел в нем почти год, Бархатный Сон казался очень пустым и чуждым и как будто выталкивал меня натружу

Через пару часов Андра устроился спать под вездеходом.

Я походил прошелся целым коридорам, мысленно прощаясь с кораблем, который стал мне домом, затем через люк забрался наверх и сел на край.

Белые облака медленно тянулись над горами. Впереди блестело засохшее озеро.

Бархатный Сон все-таки не смог избежать своей судьбы. Если уж и не пески бесконечно далекой планеты, так два мошенника уничтожили его. Но в конечном счете, я был благодарен такому подарку судьбы.

Мне стало жаль, что только Андра смог дотерпеть до подобной свободы. Ни миссий, ни Кураторов, только зов сердца и непрерывный путь, который выбираем мы сами.

Чувствуя, что засыпаю, я медленно встал. Свет за облаками стал слабеть, местное солнце начало клониться к закату. Перед тем, как спуститься вниз я написал на борту "Спасибо, Эскоба и Ванг, за путь к свободе".

Я спал в вездеходе. Наши каюты все равно были разрушены. Я чувствовал себя очень странно, ощущение свободы было непривычно мне, когда после стольких лет заключения мы начали выбираться из ловушки.

На следующее утро мы позавтракали и соорудили одноразовый трап. Мы смогли спустить вездеход и спустились сами. Твердая земля под ногами никак не походила на почву предыдущего мира, она была более случайной.

Мы разместились в вездеходе, отдали честь кораблю и отправились в путь. Мы молчали до тех пор, пока обезображенная металлическая коробка "Бархатного Сна" не исчезла навсегда за холмами. Через час мы уже неслись по высохшему озеру, поднимая тучи пыли. Окна машины были открыты и теплый ветер обдувал нас.

Мир вокруг находился в движении, вдали поднимались клубы пепла от извергающихся вулканов, нам приходилось иногда объезжать гигантские разломы. Пару раз я чувствовал, что начиналось землетрясение.

Пока Андра вел, я поместился в задней кабине и пытался работать с уравнениями. Без помощи вычислительной техники это был очень трудоемкий процесс. Мне на помощь пришел электромеханический вычислитель, который пережил переход. Я положил складную логарифмическую линейку во внутренний карман куртки, чтобы иметь математическую подмогу даже в самых тяжелых условиях.

Быть может меня можно считать сентиментальным, но те несколько дней, которые мы потратили на путешествие к краю того мира, были одними из самых счастливых в моей жизни. Я вдыхал свободу.

Не надо было никуда торопиться, не было дурацких миссий, которые следовало выполнять. Расчеты указывали на то, что Кураторов здесь не было. Таким образом, нам не грозила их месть. Мы скрылись от взора тюремщиков и теперь могли идти куда захотим. Нашей первой задачей было найти мир, более пригодный для жизни.

Я скрючившись сидел на маленьком кожаном стуле посреди задней кабины перед консолью, передо мной лежала целая стопки листов, исписанных карандашом. Откуда-то извне доносился тихий гул электродвигателя и хруст раскидываемой вездеходом щебенки. Иногда начинало трясти, это означало, что Андра повел вездеход по более неровной поверхности. В крошечном окошке рядом с моим локтем мелькал каменистый пейзаж под белым от пыли небом. Порой в воздухе начинало пахнуть тухлыми яйцами— это мы проезжали через ядовитые облака от извержений. Но нам было нечего бояться — воздушные фильтры вездехода были исправными. Лишь одно меня беспокоило в те дни: лампочка кабины иногда начинала мелькать, и я боялся, что она перегорит в самый неподходящий момент. Тогда пришлось бы остановиться и искать в грузовом отделе ей замену.

Расчеты шли. Я вычислил точку выхода из этого мира еще в начале дороги по пустоши и неутомимые бумага и карандаш увлекают меня еще дальше. Я погрузился в изящество связанных уравнений и постепенно начал видеть большую картину.

Паттерны всех миров, в которых я побывал, как оказалось, складывались в общую картину. По отдельности они были хаотичны и бессмысленны, но вместе создавали довольно стройную картину. Я мог проследить функцию каждого из них.

Множество "обычных миров" были чем-то вроде генератора случайных чисел, который с огромным упорством создавал бесчисленные числа почти одинаковых людей. Затем Кураторы фильтровали этих людей согласно все еще непонятным мне критериями. Весь первичный процесс был очень похож на центрифугальный отбор изотопов радиоактивных материалов.

Затем начиналось самое непонятное. Все выбранные люди проталкивались самым бесцеремонным способом через 4 типа базовых миров, выполняя по ходу тысячи миссий. Исход был всегда один — смерть на том или ином этапе. Но до этого они успевали делать что-то, что было нужно Кураторам. Как бы я не старался, я не мог понять, какие именно наши действия в миссиях играли роль. Так много всего стерлось из моей памяти. Но расчеты показали, что наши жизни и смерти являлись конечным продуктом всего этого цикла.

И таким образом в моей голове зародилась новая мысль. Я захотел изучить другие миры этой цепи, чтобы выяснить точное предназначение всего процесса.

Так можно было понять, зачем все это чертово колесо судеб вообще начало крутиться.

Тот мир, в котором мы находились был кузницей для мира Сокола. Он применялся очень редко и был чаще всего очень крепко замурован в мироздании. Наши действия распечатали его. Мир находился в состоянии перехода в режим покоя и поэтому взаимодействовал со следующем звеном цепи, к которому мы и двигались.

Точка перехода находилась в гигантском кратере. Его поверхность была еще теплой от взаимодействия с тем, что его создало. Посредине кратера был вход в пещеру, из которого шел белый равномерный свет. Рядом с пещерой компас начал сходить с ума, и мы выключили почти все электрику.

Пришлось поработать лопатами и сделать небольшой настил, чтобы вездеход смог съехать к пещере.

Пока мы работали снаружи, началось очередное землетрясение, и вездеход начал сползать к большой яме. Мы кинулись к машине и повели ее к пещере, обгоняя начавшийся камнепад. Вездеход задел один из выступов стен пещеры, и под запах гари и сноп ярких искр мы въехали в белый свет.

После перехода мы обнаружили, что наш вездеход висит в воздухе в полуметре над землей. Спустя мгновения сила, державшая его, прекратила свое участие в нашей судьбе и вездеход свалился вниз в пышные кусты какого-то растения. С шипением сработали амортизаторы на колесах и наступила тишина. Мы осторожно выглянули наружу. Этот мир явно отличался от предыдущего. Вокруг вместо безжизненных камней были цветущие изумрудные луга, покрытые цветами и невысокими кустарниками. Кое-где от солнечного света блестели узоры ручьев или небольших рек. В теплом вечернем воздухе растворялось пение птиц и шепот вечернего ветра. После месяцев пустынь, этот мир казался необычным сном.

-Ни хрена себе, прямо рай на земле— сказал Андра.

-Да уж, а мы два гостя здесь. Посмотрим, как он встретит нас— ответил я и вздохнул.

Надвигалась ночь.

Лежа в спальном мешке и прикрыв голову пачкой своих записей, я с горечью думал о том, что был вынужден оставить всех своих друзей позади.

Но еще один день вступил в правление, и я высунулся из люка вездехода, вдохнул влажный и чистый утренний воздух и залез обратно. За ночь набежали облака, и теперь равнина вокруг чуть поблекла, накрытая безграничным белым одеялом.

Андра заварил крепкий чай. Он поднял глаза с титана, и я увидел, что что-то изменилось в его выражении лица. Или же я только сейчас отметил эту перемену. Раньше его лицо всегда казалось мне по детски невинным, несколько растерянным и испуганным. А сейчас я увидел, что линии его лица заострились, взгляд исподлобья выражал холодную решительность и уверенность. Внезапно передо мною сидел не испуганный юноша, а уверенный в себе мужчина со своими планами и секретами.

-Горевал по близким? — спросил он.

-Откуда ты знаешь? — спросил я его.

-Я чувствую многие вещи, Таб. Быть может, мне неведомы твои уравнения, но я способен видеть ситуацию и все, что есть в сердцах людей.