Сорняк - 2

Дальше вся ночь была посвящена разделке туш. Занимались этим тоже группами по пять— четыре человека. Вначале делались аккуратные длинные надрезы и снималась шкура. Потом вспарывалась брюшина, и из нее изымалось все содержимое. Сердца и печень естественно убирались в сторону, как самое ценное дабы насытить потом самих охотников. Все остальные внутренности сматывались кишками в комок и выбрасывались с противоположного от реки склона холма. Там уже раздавалось довольное чавканье, грозное порыкивание, визг и недовольный скулеж. Халява... Да, добычи кругом море, тут вам и затоптанные животные и просто слабые и обессилившие, завязшие по брюхо в размочаленном черноземе, и не сумевшие добраться до вновь раскинувшейся за холмами степи и сбиться с пасущимися в ожидании остального стада. Но вот выброшенные потроха всегда в приоритете и найдут своего ценителя. И не факт еще что этот ценитель не в состоянии самостоятельно добыть себе пропитание. Совсем не факт.

От такого соседства Миша ничего хорошего не ждал, поэтому выбросив очередную порцию кишок поспешил отойти на другую сторону, туда где полным ходом шла разделка.

После того как с внутренностями было покончено, приступили к вырезке собственно мяса. Прямо на еще не успевшей остыть шкуре, ловко орудуя железными ножами, лучшее отделяли от жил и пленок небольшими кусочками и складывали тут же на шкуре. Потом, когда все самое ценно с костяка было срезано или его оставалось совсем немного принимались за отделение жил. Кто-то размеренно ухая топором отделял рога, кто-то вскрыв череп доставал из него мозг.

В способностях Миши эффективно разделывать тушу вместе со всему охотники быстро разочаровались. Не получалось у него все делать так же быстро как и у них. Не получалось и все. Поэтому заметив что Таукин нож уже затупился и режет мясо и хрящи с трудом он предложил ему свой. Все равно пока он возился с ногой они уже тушу практически очищали. Так вот, взяв Таукин нож Миша подошел к костру и достав из мешочка камни, вытер его пучком сухой травы и быстро подправив лезвие заточил. Затем, видя что нож Ура тоже затупился сунул Таукин ему, а сам принялся точить снова. Так уже через примерно час охотники сами стали подходить к нему, брать заточенные ножи и оставлять затупившиеся свои. Один раз подошел охотник енота, показал обломанный кремневый резец, спросил может ли Мисша заточить и его. Мишка в ответ покачал головой, сказал что может точить только железо и медь. Тот в ответ только кивнул и через несколько минут принес ему измазанный в крови медный кинжал. Мишка ухмыльнулся, но лезвие подправил, прошелся камешком делая грубую заточку.

Вообще конечно интересно все получалось... Ведь если посмотреть правде в глаза, то кремневый резец в остроте железному не просто не уступает, но и заметно превосходит, пока скол свежий. И если бы не его хрупкость, то уж в разделке туш, но фору бы он всей этой железной новизне дал без каких-либо проблем. А так что получается? Тот мужик, что подходил с вопросом о заточке сейчас сидел в сторонке и аккуратными, выверенными движениями отбивал пластины от большого куска. Его родичи, когда лезвия резца крошилось не задумываясь выкидывали его в сторону склона и шли за новым. И что характерно, ни один из них в разделке своего собственного, тщательно выделанного ножа на, как правило, костяной ручке, не использовал. Чтобы не попортить лезвие значит. По сути сейчас еноты поступали практически так же как и лисицы, только с поправкой на уровень инструмента... Понятно, то видя как Миша раз за разом точит одни и те же ножи, которые при этом не крошатся и гораздо тверже меди, не проникнуться они просто не могли. И бросали в сторону охотников родственного рода, да и Влухи пронизанные плохо скрываемой завистью взгляды.

Еще двое охотников подправляли все это время колья в яме и когда сложенные внизу костры почти прогорели принялись кричать чтобы их подняли.

Так прошла практически вся ночь, а когда стало светать настало время солить мясо и поесть самим.

Печень, практически полностью сожрали еще теплой, когда только начали потрошить несчастных животных. Большую часть правда почему-то выкинули. Мишка в эти вещи вникать особо не собирался, так как сырые внутренности, тем более печень — фильтр организма, где собирается вся его зараза — есть не хотел. Он и жарить то ее опасался, но до этого не дошло, все что не съели — выкинули со всеми внутренностями. А вот сердца нарезали на кусочки, положили в большие привезенные с собой горшки и поставили на огонь. Уже через пол часа от них потянуло запахом крутого бульона, который перебил даже вонь крови и запах пасшихся через речку травоядных. И над всем, над всем над эти сновали тучи мух! Ночью, во время самого пика разделки их было не так много. Тут еще дым от сожженной травы помог. Но вот под утро они снова стали появляться... И вот в это время добытое мясо принялись солить. Прямо на снятых шкурах его заливали крутым рассолом, быстро перемешали и в них же подняв края и скрепляли наверху завязками из сырых ремешков. Вот так вот! Соли в рассол сыпали довольно прилично и оставляли греться в большом глиняном чане, который похоже так с этой площадки никуда и не уходил на протяжении многих лет и скорее всего так никуда и не уйдет. Потом в него добавляли еще какой-то порошок желтоватого цвета и сильно отдающий мочевиной. Но немного, небольшую горсть на здоровенный чан. Еще в рассол клали жеваный мох, тот самый что использовали для дезинфекции ран. Все это тщательно перемешивалось и постояв на огне зачерпывалось кожаным ведром чтобы заливать мясо в шкурах. Их встряхивали за края чтобы выпустить воздух, мяли за тем же и завязали. Мишка только хмыкнул. Охотники убивали таким "макаром" стазу трех, а может и больше, "зайцев". Ведь что получается? Посолив они мясо сохраняют, причем на довольно долгий период. Ведь тот же самый мох, если он правильно понял содержит в себе сильное антибактериальное вещество. Зачем добавляют желтый порошок не знал, но наверняка смысл тот же. Просолив по средствам мясного рассола шкуру, они тоже ее сохраняют и одновременно готовят к последующей обработке. Ну и, наконец, последнее на Мишкин взгляд, но далеко не самое простое — им для такого хранения не нужна никакая специальная тара! Ни горшков, ни бочек, ничего! Все что надо имеется под рукой здесь и сейчас, нужна только соль. Вот ее важность! Вот от чего старый Коит продавая его ножи и топоры большую часть платы брал именно ей. А еще соль убьет в мясе личинки мух, буде им удалось все-таки их отложить. Что тоже само по себе просто прекрасно, потому как жрать зимой солонину с опарышами удовольствия совсем никому не доставит.

Другая, небольшая часть охотников сидела и со всей серьезностью жевала мозги. Мишу от этого немного передернуло, замутило, но любопытство пересилило. Он подсел к ним и начал наблюдать. Разжеванные мозги они выкладывали на одну из оставшихся шкур и аккуратно разравнивали древками копий. После того как вся внутренняя сторона покрылась почти сантиметровым слоем мерзкой на вид, буро-серой с вкраплениями крови кашицой, шкуру скрутили в сверток и туго обвязали ремнями. После чего довольно улыбаясь и ковыряясь в зубах положили с краю площадки, туда где днем будет самое солнце снова принимались за жевание для новой расстеленной перед ними шкуры. То что это какая-то выделка понятно было сразу, но вот результат... Мише было очень любопытно на него посмотреть.

Когда со всеми делами было покончено и ободранные костяки были выброшены со склона охотники поев принялись таскать с реки воду, пока солнце еще высоко, говы не прут через реку, а крупные хищники, которые обожравшиеся до состояния большой плюшевой игрушки лежат на спинах и тут и там, подставив солнышку раздутые от съеденного мяса светлые животы и просто не в состоянии реагировать на бегающих туда-сюда двуногих. Мелкие конечно сновали поблизости, но на такое количество людей нападать остерегались. Тем более местами уже коптили небо небольшие травяные костерки. От которых огня как известно мало, но зато дыма и запаха гари на всю округу. А дикие звери такого совсем не любят.

Таскали воду недолго. Но все равно, когда закончили солнце уже подобралось к зениту и начало ощутимо припекать... Через брод пошли говы — Стадо продолжало свое движение на север.

Охотники развалились под навесами и в большинстве своем крепко спали после утомительной ночной работы. Мишка тоже сильно зевал, но несмотря на усталость сон к нему как-то не шел. Так он лежал у дернового бортика на краю площадки и смотрел на степь. На переправу Стада через реку нагляделся еще вчера, хотя даже сегодня она вызывала у него некую оторопь своей грандиозностью. Сейчас Миша смотрел на степь несколько в другом направлении, туда где на фоне уже переплывших воду говов сейчас очень хорошо просматривались хищники. И еще на подножие холма, на склоне которого их тоже было вполне предостаточно.

Набор хищного зверья был довольно разнообразен. Начиная со стай мелких собакообразных в пару десятков голов и заканчивая развалившимися сейчас на солнце здоровенными медведями на непривычно длинных ногах. Хотя... если прикинуть средний размер гова и сравнить его с этими самыми собачками, которые с огромным удовольствием обгладывали костяк одного из быков, то получалось, что размером они никак не уступали обычным овчаркам правда в основном имели рыжий, почти красный окрас и несколько крупноватую на Мишкин взгляд голову. Возможно они были даже крупнее, но разница в расстоянии заметно сглаживает нюансы. Медведи же, если исходить опять же из размера гова были в холке метра под два с половиной, не меньше. И передвигались на своих длинных ногах вполне себе резво даже на коротких дистанциях, когда нужно было шугануть стайки собак от очередного недоеденного костяка или еще вполне целой туши. Держались небольшими группами особи по три, реже четыре и гоняли в хвост и в гриву всех кто мешался им насладиться свежей падалью. Таких мешающихся было на удивление много. Гиены, те же собаки только много мельче, еще кто-то непонятно кто скрытый в траве, но от этого ему доставалось ни меньше. На этом фоне выделялись крупные кошачьи с золотистым отливом шерсти, но державшиеся парами и чуть в стороне. Еще были волки. Их Миша узнал сразу, наверное по серому меху и от того, что были они заметно крупнее собак — сработал стереотип. Они тоже держались стаями, но расстояние выдерживали еще большее. И, судя по размерам, уже вполне могли позволить себе охоту на свежую добычу и главное, не дать ее у себя отобрать тем же медведям. В небе парило множество птиц, над стадом — насекомых. Пернатые хватали их на лету, хищные птицы хватали их и все это венчали широко расставленные в небе крылья крупного орла. По крайней мере Миша его так назвал про себя. А то, что скорее всего он питается падалью и по функционалу больше похож на грифа его не особо смущало.

Но все же наблюдая за всем этим обладателя громогласного ночного рыка он так и не увидел. Да хищники ревели, рычали скулили, но все не так.

Вечером когда проснулся Таука Мишка спросил об этом у него и тот подтвердил Кхарш на день уходит дальше в степь, а охотится ночью, пока не наступит жара. И если сейчас его здесь нет, скорее всего тот который тут вчера ходил сейчас еще не голоден и вернется только утром. Потом брат сестры ненадолго задумался, а потом глубокомысленно заявил, что этот кхарш наверное старый самец изгнанный из прайда. А значит скоро появится и весь прайд. Плавать в воде они ой как не любят поэтом перейдут через реку они только в самом конце когда все Стадо уже уйдет далеко на север и объедать на оставшихся костяках уже будет совсем нечего.

С этими словами Таука поднялся с края площадки на котором они сидели и отправился будить остальных — начинались сумерки, самое время приниматься за разделку туш.

Глава 4

В таком режиме охотники провели четыре дня. Днем спали, а вечером принимались за работу. Теперь Миша занимался только тем, что точил ножи и топоры и на другие работы не отвлекался. Топоры конечно в меньшей степени, но и их умудрялись затупить в особенности со второго дня когда особо ушлые уговорив Мишку наточить кромку принялись их использовать в разделке наравне с ножами. Ходило все это железо по кругу, так что работа его почти не прекращалась. Ничего сложного в принципе, но вот с точки зрения разнообразия не особо. С другой стороны все охотники рода енота смотрели на него как на настоящего шамана все дни напролет общающегося с духами металла, что делают лезвия острыми. И значения, что это может сделать каждый лишь немного пройдясь шершавым камешком вдоль кромки, а потом более гладким все доправить, не имело ровным счетом никакого. Все же знают что с духами может общаться каждый, но вот не всякий может добиться от них того чего хочет. Мисша — может, значит шаман.

Соль закончилась в начале четвертого дня. И если за первый день заготовили двадцать больших кожаных мешков мясной солонины каждый в районе пятидесяти-пятидесяти пяти килограммов, так что взрослый охотник взваливал на себя с ощутимым усилием. То в последующие два солили больше и к четвертому дню после Мишкиного пересчета общее количество мешков достигало семидесяти четырех штук. То есть, если усреднить, на площадке сейчас было где-то около четырех тонн солонины и недосола... на который соли осталось совсем малость. И вот все этого было много. Очень много! Начать хотя бы с того, что сами охотники в азарте разделав столько быков только сейчас сообразили, что переплюнули свою планку в несколько раз. И то, доходить до них это стало только тогда, когда кожаные мешочки соли окончательно опустели. Вот тут то все дружно и принялись "репу" чесать и за головы хвататься в немом, да и вполне озвучиваемом вопросе "что делать?". Миша видя такое раздосадованно-довольное поведение еле давил в себе ехидную улыбку. Но все равно, она то и дело проскальзывала на его лице в момент когда охотники несмотря ни на что доставали из ямы и принимались за разделку очередной туши... Собственно понаблюдав эту картину и сделав нехитрые подсчеты Миша мысленно присвистнул. Ведь что получается: если принять что сейчас на площадке в мешках лежит около трех тонн солонины (а ее тут больше, но ам не везде с солью все в порядке), то даже если тонна уйдет енотам, саотам останется еще две. А это, если опять же грубо прикидывать, что выдавать каждому члену рода, включая маленьких и грудных детей по двести грамм мяса в день и принять что в роду семьдесят человек... То получается что на весь род надо минимум четырнадцать килограмм солонины в день. И если ее будет две тонны, то при таком раскладе хватить должно на... Мишка задумался подсчитывая результат.

-Где-то на сто сорок дней, — пробормотал он вслух и задумчиво потеребил подбородок.

И это все если не учитывать бобы и то что принесут охотники в зимнюю и обычную охоты. То есть получается маханули очень круто, так как даже если и оставить часть этой солонины до зимы, не ходя больше никуда, то в сочетании с бобами, которых засадили на свежевспаханной с Мишиной подачи целине, этой добычи вполне может хватить и до следующей летней охоты. Как-то так получается. При этом остается еще недосол, который по всему выходит употребить надо как можно быстрее.