Невеста черного властелина

— Ммммммаммммммаааааа! — комментирую галопирование.

На высокой ноте моего нехудожественного пения, подскакивает Повелитель песков, и продолжая скакать рядом, укоризненно произносит:

— О, звезда моего сердца, ты пугаешь коня своего славного.

— Яяяя еггггго ппппугггаю? — пытаюсь я возмутиться в процессе галопирования. — О, небо моей души, этот славный конь мне всю ппппопу отбил.

— Попу? — серьезным голосом спросил мужик.

В то же мгновение меня стащили с коняки, бережно усадили поперек седла и частью на колени повелителя, и ласково поглаживая покалеченное место, хрипло возвестили:

— Попу нужно беречь.

— Нужно, — согласилась я, отходя от процесса обучения верховой езде, — слушай, о небо моего сердца, я больше не хочу кататься на конике... — подумала и добавила, — я хочу плавать.

ПП нахмурил брови.

— Сильно-сильно хочу, — ресницы снова начали активно создавать торнадо — у меня такими темпами скоро будут очень накачанные веки — бодибилдеры удавятся от зависти.

Но на повелителя выступление моих мини-опахал подействовало неожиданным образом:

— Завтра наша свадьба, о, Гюльчетай, жемчужина моя, — серьезно сообщил он мне.

— Что? — голос мой осип, и писку мышиному уподобился. — Свадьба?

— Звезда моей души, мать моего будущего наследника уважаемой женщиной быть должна!

Сей фразой незабвенный Йодо был посрамлен на веки. Представила себе ПП в образе ушастика Светлой стороны... Поняла, что в этом случае джедаи стопроцентно покромсали все Звезды Смерти и Дарта Вейдера заодно. Одна проблема — Звезда-то тут я!

— О, бриллиант моих глаз, — осторожно начала я, — свадьба, как бы не предел моих мечтаний и...

— Сегодня! — прорычал ПП, ударяя кнутом попу... не мою, лошади.

Коняка помчался обратно во дворец.

* * *

Глава веселая, с погоней, признанием и поцелуем (зоофилия в моде)

Ночь тиха и безмятежна,

Я чиста и одета небрежно,

Коник испуганно храпит,

ПП пусть сегодня подольше спит.

'Коня подгоняй, Степанида' — шипят темные силы.

— Чччем? — тихо подвывая, вопрошаю я.

'Пяткой, у тебя же там каблук!'.

— Ссстрашно, — жалостливо отвечаю.

'Степ, ты только что сбежала с собственной свадьбы, так что самое страшное в жизни старой девы тобой уже совершено. Коня подгоняй, кому сказал!'.

— Я не старая дева!

'Но начало тенденции положено, — язвит представитель ТС'.

— Сволочь, — сообщаю некоторым.

За полчаса до убегательных событий меня вернули во дворец, в процессе возвращения нагладив попу чуть ли не до мозоля, а там передали руки евнухов, чьи лица носили неизгладимую печать копыт коника. И вот там-то я и узнала о радостном событии в жизни каждой девушки... Окольцовывании! Дальше произошел типичный для каждой невесты мандраж, в результате которого я согласилась на предложение темных сил, те отворили для меня две потайные двери, и даже коника оседланного подали. А главное — бесплатно и не торгуясь.

И вот я мчусь навстречу ночи,

Тьма такая, что хоть выколи очи,

Страшно очень, на душе тоска,

Прости ПП, прости и пока...

На душе кошки скребут, попа болит и никто ее даже не пожалеет, представитель ТС мчится рядом на второй коняке, а мне грустно. ПП жалко даже, как он там без меня, морда шрамированная?!

— Степ, нам до рассвета к пристани нужно успеть, — дьявол подъехал ближе.

— Изыдиии, — слов нет, убила бы гада.

— Что опять? — возмущаются некоторые. — Я тебя вообще спас!

— Спас? — я дернулась вся. — У меня грудь болит, спасатель!

— Пожалеть? — ехидненько вопрошает.

— Уменьшить, горе адово!

— Не переходи на личности, — шипят темные силы.

— Ах ты... — рот я открыла зря.

Вообще когда мчишься по пустыне на коняке, рот открывать не рекомендуется — суши тайского производства сами в пищевод устремляются, после еще и лапками проталкиваются. И да — все бесплатно.

— Кхы... кхе... хы, — изгнала я настойчивую пищу, жестоко и категорично отказав местному фаст фуду, — а на пристань зачем?

Жестоко оскорбленный отказом фаст фуд не долго думая, вцепился в аппетитные, демоновыми то стараниями, мои вершины.

Восточную пустыню огласил истошный, полный негодования девичий визг!

А местные коники, как и местные мужики иммунитета к голосу настоящей русской женщины не имеют, и полетела я нежной горлицей... мордой в песок. Я выжила, песок не отреагировал, фаст фуд, подергивая лапкой, скончался.

Демоняка спрыгнул на песок, в тот миг, когда я скорбно взирала на кончину тайского суши, подбежал, остановился надо мной и спросил:

— Чего расселась, Степ?

— Сдохни уже и не мучайся...

— Это ты мне? — угрожающий рык.

— Нет, исключительно ради разнообразия тебе разрешается пожить, — в этот момент сверчок в последний раз дернул лапкой. — Ыыыы... — жалостливый мы народ — русские женщины.

Темные силы присели, странно на меня поглядывая, и поинтересовались:

— Степ, ты чего?

— Ыыыы... — сижу реву как дура над смертью одинокого сверчка.

Жалко его, почему-то, хотя сколько их сгорает в Китае, например, а потом хрустит 'ароматной курочкой' в гамбургере, но там почему-то не жалко, а тут в пустыне, под одинокой луной, в присутствии темных сил я сидела и плакала.

— Степа...

— Сверчка жалко, — заревела я.

— Степ, ну было бы кого жалеть, — дьяволенок достал откуда-то платок, потянулся к моему лицу, приговаривая. — Ну что ты, маленькая, нашла, о чем плакать, Степушка...

— Ты меня 'Степушкой' назвал, — шмыгая носом, заметила я, и посмотрела на дьяволенка.

Наши взгляды встретились, и как в самых банальных любовных романах, по телу побежали сотни мурашек...

Теплая южная ночь, повсюду барханы и дюны, луна освещает песчаный пейзаж, глаза напротив словно затмевают весь мир... Толпа не пупырчатых мурашек охватывает тело...

— Степа, — стонет представитель ТС.

— Дьявол, — так же с придыханием отвечаю я.

— Степа... — его голос срывается.

— Дьяв... — мой тоже срывается.

Толпа мурашек неистовствует!

— Степ...— дьявол начинает тяжело дышать, — ты это чувствуешь?

— Да, — откликаюсь я, — чувствую... Я чувствую... я...

— Мы... — стонет дьявол, — мы...

— Да... — ощущая как тело изнемогает от невыразимого желания, не просто стоню — стонаю я, — да, родненький, чувствую... И что же нам теперь делать?

— Мы должны бежать, вместе, — хрипло шепчет он.

— Но как? Как же мы можем?

— О, пресвятые ангелы, — стонет он, протягивая руки и касаясь моих вмиг похолодевших ладошек, — я в жизни не испытывал ничего подобного... А ты?

Апофеоз ситуации нарастает, когда я вынуждена ответить:

— Я тоже никогда в жизни не сидела на муравейнике... — мой голос срывается на шепот: — Эти мурашки, они огромные, что делать?

И в душе растет такое невыразимое желание вскочить и с диким визгом начать прыгать и сбивать с себя все это живое и кишащее, но страшно — а вдруг кусаются?!

— Вроде жучки какие-то, — едва дыша, сообщил дьявол.

— Убей их! — мы, русские женщины, такие кровожадные.

— Но как? — стонет он.

— Не знаю, ты же мужчина, и даже хуже...

— Что может быть хуже мужчины? — вдруг заинтересовался представитель ТС.

— Ты! — искренний и честный ответ.

Меня одарили убийственным взглядом.

— Не расходуй взгляды зазря, — менторским тоном посоветовала я, — направь убивательность на мурашек!

— Если б мой взгляд мог убивать... — прошипел дьявол.

Невыразимое желание вскочить и заорать все растет, по мере того как мурашки уже до вершин моих добираются.

— Господи, что ты мне такого дьявола то никчемного в недруги даровал? — простонала я небу.

Силы добра почему-то безмолвствовали, силы зла шипели от злости, но чего делать, явно не знали.

— А ты их съешь, — посоветовала добрая я, — опыт уже имеется, так что...

— Степанида! — взревели темные силы, подскакивая.

Взревели они зря — муравьишкам громкие звуки были не в радость, от чего они все и разом взялись за воспитание крикливых. И над пустыней раздался рев оскорбленного и на зуб испробованного Зла!

Силы добра на мучение темных сил взирали с меланхоличным удовлетворением, мысленно проговаривая: 'Это тебе за инсценировку собственной смерти, это за издевательство с коником, а это... просто чтобы мне приятно было!'.

А приятно действительно было — мурашки, решив, что я дохлая жертва и сама не убегу, всем скопом бросились на дьявола — мировая справедливость существует! И едва последняя блохушка сползла с меня, лично я бросилась наутек, крича:

— Люцик, не отставай!

— Степанидаааааааа.... — раздалось за моей спиной.

— Ты же живучий, справишься, — вопила я, улепетывая со всех ног.

— Я на термитов не рассчитанный, — орал он мне.

— Это пустыня, тут термиты не водятся, — парировала я.

— Степа, сожруууут же!

— Ты предлагаешь мне разделить сию печальную участь с тобой? — я торопливо вскарабкалась на очередной бархан.

— Зар-р-раза!

От такого я даже остановилась, обернулась, и возмущенно спросила:

— Дьявол, а что я вообще сделать могу? Вершинами их от тебя отвлечь, что ли? Так у нас разная видовая принадлежность, они не клюнут, дьявол.

Действительно, вот что я могу сделать? А жалко его, черной шевелящейся массой облепленного, очень жалко, мы русские женщины народ жалостливый.

— Дьявол, — позвала я, — а что можно сделать?

— Ничего, — раздалось вдруг позади меня, — но это милосерднее того, что сотворил бы с ним я.

И голос такой грозный, а главное — знакомый очень! Силы добра взмолились о справедливости там, или еще чем-то, но стоило мне обернуться... ПП стоял в трех шагах, молча, гневно и зло глядя на меня, а внизу, мне с вершины бархана хорошо было, находился отряд в полном боевом облачении. И тишина такая, и не шевелятся даже, только ветер треплет рукава рубашек...

— Ты, — медленно, едва сдерживая ненависть произнес Повелитель песков, — ты была всем для меня...

И тон такой обвинительный. Настоящая русская женщина осторожно поинтересовалась:

— Например?

Истинный восточный мужчина запнулся, задумался и повторил:

— Всем!

— Чем? — возмутилась я самым праведным возмущением.— Ты мне даже искупаться не дал! И кольцо не нашел! И да — ты меня ударил! И я сейчас не о попе! — силы добра признавать себя виновными напрочь отказывались. — По попе было даже приятно, а вот по лицу... Ты меня — ударил!

Между прочим, я ему вообще мир спасла. От него же правда, но это уже мелочи. А факт остается фактом — мир спасен моими, кстати, титаническими усилиями! А он!

И тут я ощутила ЭТО! Это поползло вверх по ноге, подбираясь все ближе к...

— Спасите, — простонала я, едва дыша. — Спа... си...

ПП подошел, острый кинжал блеснул на в лунном свете, в следующее мгновение шаровары мои обзавелись новой дыркой, а муравьишко нехилого размера пал жертвой восточной деспотии.

Добив насекомое, восточная деспотия устало посмотрела на меня, тяжело вздохнула и выдала:

— О, звезда моего сердца, зачем сбежала?

— Замуж страшно, — тяжело вздохнув призналась я.

Никогда не понять восточному мужчине логики русской женщины, он и не стал:

— Как пожелаешь, жемчужина моей души, — замуж возьму когда сына родишь.

С этими словами меня подхватили на руки, и понесли, в песке утопая, аккурат к отряду.

— Кккакого сына? — спросила я, осознавая сказанное.

— Второго.

— Сатрап и деспот! — заявила я.

— Плохие имена, персик моего сада, другие выберу, — невозмутимо ответил Повелитель песков.

Я подумала, подумала и как заору на всю пустыню:

— СПАСИТЯ-ааааааа!

Вслед мне понеслось злое:

— Знаешь что, Жабкина, сама себя спасай! — заявили мне силы зла, убегая куда-то вдаль, вместе с выводком толстых мурашек.

— Душу продам, — верещала переброшенная через круп коня я.

— Да в Аду я душенку такую видел! — было мне ответом.

И как истинный антигерой, представитель Темных Сил, весь в черном, мурашках в смысле, исчез на горизонте. Эпическое исчезновение вышло.

А я, с вершинами, попой и никому не нужной душой отправилась во дворец ПП, исполнять его эротические фантазии.

Глава очередная, сексуально-интимная.

Предрассветный сумрак разгонял свет двух лампадок. Я в эротической позе 'Не дам' возлежала на софе, ПП в позе 'Возьму' нависал надо мной. Взгляд его сурово сверлил мое лицо, лицо просило пощады, но пощада, в данный момент, где-то там, в пустыне, наслаждалась обществом мурашистых мурашек, и ей было не до меня.

— Не надо, — прошептала я, с мольбой глядя на восточного мужчину.

ПП молча, но выразительно достал свой жезл... тот самый, нефритовый, воспетый во всех женских любовных романах.

— Ой, — выдала я, взирая на это самое, — а я про него такой анекдот знаю.

Повелитель заинтересованно спросил:

— Что?

— Историю знаю, — сказала я, двигаясь от его жезла подальше, и усаживаясь на ложе. — Веселую.

Лицо ПП помрачнело и меня спросили:

— Веселую?

— И эротическую, — заверила я.

Мне не верили, но выразили готовность слушать, жезл выражал совсем иную готовность, но его мнение тут не учитывалось.

— Один юный джигит, познакомился с юной прелестной девой, — начала я.

— О, звезда моего сердца, — ПП с неожиданной звериной грацией опустился на кровать, причем так, что я оказалась сразу на спине, а он навис надо мной, — ты можешь рассказывать сказки, я буду слушать...

Сильные пальцы стремительно разорвали тонкую преграду.

— О нет, — воскликнула я, — мои штаны!

Сильные пальцы дорвали ткань. А потом я ощутила что-то большое, горячее и пульсирующее, что прижалось к моей долине наслаждений, желая вторгнуться в нее...

— Убери руки! — прошипела я.

ПП вскинул голову, странно посмотрел на меня и мрачно сообщил:

— Это не палец, жемчужина моего наслаждения.

— Да? — притворно изумилась я, — а что?

Чуть отдвинувшись, мне наглядно показали 'что это'. Ничего нового, должна заметить, то есть уже поднадоевший жезл.

— Слушай, герой моего сердца, хватит тыкать в меня непонятно чем! — возмущение на грани фола.

ПП тыкать перестал. ПП поднялся. ПП ушел, обнажив передо мной свои мускулистые тылы. Настоящая русская женщина была готова возрадоваться победой над восточной деспотией, но понимала — будет дожимать, чисто из спортивного интереса.

ПП вернулся. На этот раз жезл, все так же находящийся в полной боевой готовности, был чуть прикрыт огромной книженцией. Книжка называлась вкусно 'Ветка персиков'. Есть сразу захотелось. Причем персиков. ПП подошел, ПП открыл книгу, отлистал несколько страниц, развернул книгу, ткнув мне едва не в нос точное, подробное и качественное изображение... жезла.

— Изучить? — спросила я.

— Ознакомиться с названием, — подтвердил ПП и мрачно добавил, — и назначением.

'Продам душу за спасение девичьей чести' — думала я, перевернув страничку и глядя на способы использования жезла по назначению.

И вдруг мир стремительно потемнел!