Тропой лекаря - обновление

Смерть, кровь, убийца, убитый, возмездие.

Прядь волос Леклера (да, его величество и таким озаботился, слуги принесли ему волосы с расчески маркиза), отправилась на луч, в котором был нарисован символ крови. Этого хватит.

На луч со смертью встал сам король, и вновь влил свою силу в пентаграмму.

Леклер был жив, это ощущалось отчетливо. И это был именно он — некромант чувствовал его через недавнюю смерть графа.

Его величество усмехнулся, а потом вновь сомкнул пальцы.

И черная лента змеи второй раз за ночь пробовала на вкус кровь полудемона.

— Волей некроманта! От убийцы к убитому. Кто обрек на смерть, сам будет обречен смерти!

Пентаграмма вспыхнула синим пламенем, и его величество опустился на пол, практически без сил, но с осознанием выполненной работы. Хорошо выполненной.

Где-то там, далеко отсюда, сейчас расставался с жизнью маркиз Леклер. Быстро, но о этого не менее болезненно.

Некромантия не бывает милосердна.

Хотя... надо было раньше. Пока напакостить не успел.

Мотивы? Причины?

Это короля не слишком интересовало. И так понятно... сам заигрался во многом. Знал же, что девчонка Леклеру не достанется, и все же приближал его, дразнил Моринара... сам создал из сопляка и соперника, и убийцу, сам виноват. Вот и заплатил...

Мальчишку жалко, но у них уже есть маг жизни. а может, и еще будут от Веты... Так что ничего непоправимого не произошло.

Месть выжигает душу?

Его величество вспомнил смешные утверждения и фыркнул.

Безусловно, это правда, но лишь при одном условии. Если человек живет этой местью, думает о ней, вкладывает в нее душу... тогда — да. А если вот так, свершил и забыл...

Какое там выжигание? Обычная работа...

Глава 12

Похороны были скромными. Моринары, я, Марта, бледная и спокойная, и его величество.

Принца Алекса не было — он опять ушел в море, торопясь взять от жизни как можно больше, пока не окажется на привязи. Во дворце и с короной на голове.

Я его понимала.

У меня был хоть крохотный, но кусочек своей жизни, своей свободы, ему тоже хотелось... может быть, даже больше, чем мне. Я-то женщина, я привыкла подчиняться, а он мужчина.

Слова прощания, холодные, равнодушные, никто ведь его не знал по-настоящему. И лицо брата — такое же равнодушное. Его уже нет с нами, он ушел далеко-далеко, в неизвестность.

Куда — знают только некроманты, но они не любят делиться знаниями.

Бордель перетряхнули вдоль и поперек... да, я узнала про дуэль. Странно было бы, останься я в неведении, работая в лечебнице для бедных. Слово там, слово здесь, так и узнаются самые страшные тайны.

Его величество тоже не остался в стороне, хотя мне точно и не сказали, что он сделал. Я догадывалась.

Призвать дух, допросить его...

Убийцей моего брата оказался виконт Леклер. Была это случайность или месть? Я склонялась ко второму, винила во всем себя. Сама допустила, сама позволила думать, сама... все сама.

Ценой моей глупости стала жизнь близкого мне человека. Рамон пытался как-то меня оправдывать, но я не слушала. Сама, все сама.

Почему мы не задумываемся о цене, когда принимаем те или иные решения? Но — нет. Мы делаем, а кто будет платить?

Я узнала ответ, и мне он не понравился.

Пусть убийца заплатил своей жизнью за смерть, но брата я уже не верну. Никогда.

Могилу засыпали землей, надгробие установят позднее. Марта подошла, коснулась моей руки.

— Вета, нам надо поговорить.

Мне этого откровенно не хотелось, но...

— Хорошо. Мне приехать к тебе?

— Могу я поехать к тебе.

Я кивнула.

— Так, наверное, будет лучше. Поедем... Что-то случилось?

— Нет. Это... о прошлом.

Я пожала плечами, но спорить не стала. Марта не так часто о чем-то просила, не стоит ей отказывать. Так что через полчаса мы уже сидели в розовой дамской гостиной.

Я сидела в тяжелом кресле, обитом розовым шелком, Марта расхаживала по комнате, пока не остановилась прямо передо мной.

— Я не знаю, как начать разговор, — честно призналась Марта. — Но... Вета, это ведь ты убила Терри?

Если бы она задала вопрос иначе!

Если бы я хоть подумала, что она об этом спросит.

Если бы не сегодня! Не после похорон, не в тяжелый для меня день, когда я почти не владела собой...

Но видимо, все так ясно отразилось на моем лице, что и ответа не потребовалось.

Марта кивнула.

— Ты. За что?

— Он хотел убить короля, — автоматически ответила я.

— Некроманта.

— Это не повод его убивать. Марта, я... я сама не ожидала, но когда он атаковал магией, я ответила.

И убила.

— Ты жалеешь об этом?

Об этом? Нет. О потерянном даре — да.

— Тебе его даже не жалко. Я тебя ненавижу.

Я встала из кресла. Марта стояла так близко, на расстоянии шага.

— Ты имеешь на это право.

— Да. И вот на это — тоже.

Движение ее руки я не заметила. Только рукоять кинжала, которая блеснула близко, так близко... это так больно?

Я попыталась крикнуть, позвать на помощь, но голос отказался повиноваться мне и вместо крика получился какой-то хрип... я умираю?

А потом пришла боль.

И ее было так много, что сознание милосердно погасло. Я медленно опустилась на толстый розовый ковер, и последней мыслью почему-то было... кровь, как розы. Алые, на розовом кусте...

Нет, не сочетается.

* * *

Наверное, на всю жизнь Рамон запомнит это зрелище.

Хрип они услышали почти сразу, и бросились в гостиную.

Картина... не ужасала, не поражала, да и вообще — ничего страшного. Две женщины, одна лежит, вторая стоит над ней, и в груди у первой — нож.

Марта стояла, гордо выпрямившись.

Неясно, чего она ожидала, но...

Никто не успел остановить мага огня.

— НЕТ!!!

Рамон вскинул руку, и с пальцев его сорвался громадный огненный шар. Врезался в Марту, охватил ее столбом пламени...

Даже если тут же затушить его — было бы уже поздно. Спасти женщину никому не удалось бы. Да никто и не пытался.

Рамон же...

Маг явно терял контроль над стихией. Огонь охватывал его руки, плечи... и очевидно было, что через несколько минут он возьмет свое. И факелов станет уже два.

Алонсо схватил племянника, пытаясь привести его в чувство, Ренар Дирот, не потерявший присутствия духа, водяной плетью полоснул горящий факел.

Голова Марты отлетела, отсеченная от тела, и крики стихли. Остатки Ренар спихнул в камин и бросился на помощь Алонсо.

Маг огня, потерявший контроль над собой, это страшно. Может и вся столица выгореть, сил у Рамона хватит.

Его величество не тратил времени на месть. Он в один прыжок преодолел расстояние от двери и упал на колени рядом с Ветой.

— Темный!

Воистину — убить человека очень легко, но во всяком деле умение нужно.

Марта просто не смогла ударить в сердце. Может, она и маг воды, но не палач же! И даже не лекарь, который точно знал бы, где находится сердце.

Удар был нанесен в грудь, но каким-то чудом...

Или Вета шевельнулась, или Марта не смогла ударить правильно...

Кинжал пошел выше и левее, пробил плечо, скользнул по кости — и рана, хотя и выглядела жутко, и кровила не менее страшно, опасности для жизни не представляла. Не задело ни легкое, ни сердце, а могло, ох как могло. Кинжал был длинным и тонким, с узким острым лезвием, таким на тот свет отправить... да догадайся Марта ударить несколько раз, или по горлу полоснуть — ничто бы Ветану не спасло. Но — повезло.

— Рамон, она жива! Жива, слышишь!

Рамон услышал не сразу, но тут Ренар свел ладони воедино и на двух герцогов обрушился недолгий, но увесистый поток воды, промочивший их с ног до головы. Даже со льдинками.

Отплеваться они смогли только через десяток секунд, и этого Ренару хватило.

— Рамон, она жива! Жива!!!

Герцог остановился, словно его ударили.

— Жива?

Сила полыхнула вокруг него, но прорваться наружу не смогла. Рамон одним прыжком оказался рядом с Ветаной, посмотрел на Ренара.

— Помоги?

— Кровь — могу остановить.

— Тут шить надо, — его величество попытался подхватить Ветану на руки, но Рамон не позволил, осторожно поднимая жену сам. — Несите ее в спальню, Ренар, побудь с ней, сейчас пошлем слугу за лекарем.

Алонсо выдохнул.

Опасность миновала, племянница (пусть так, какая разница, какая там степень родства, так проще) жива, племянник не сжег ни себя, ни город, ни даже дом, а мертвая тушка одной идиотки...

Надо распорядиться убрать. И...

Ребенок!

* * *

Проще всего решился вопрос с ребенком.

Марта не взяла его с собой на кладбище — детям до года там не место. Магам жизни тоже там неуютно, так что данному ребенку и дольше можно не ходить в места с большим скоплением некроэнергии.

Ребенок оставался с компаньонкой, вместе с которой его и забрали слуги герцога, попутно ответив на вопросы соседей и стражи, и подарив городу еще несколько сплетен. К вечеру же половина Алетара узнает, что Марта сошла с ума, бросилась с ножом на лекарку, а герцог Моринар ее за это огнем сжег.

И что показательно — никто Марту не пожалел.

Кто она такая?

Чужачка, которая так и не стала своей ни для кого. А Вета — стала.

Миелленка?

Вот уж нет! Раденорка, алетарка, человек, который прошел вместе с городом через страшные дни нападения и эпидемии, а такие потрясения сплачивают сильнее, чем сто лет совместной жизни. Можно век прожить рядом с человеком и не узнать, на что он способен, а можно за пару дней принять его так, что никогда не вырвешь из сердца.

Так что...

Марту похоронили по-тихому, и это было к лучшему. Иначе 'благодарные' жители Алетара не поленились бы вытащить труп из могилы, и выкинуть его на съедение бродячим собакам.

Ребенка временно отдали Линетт, и та захлопотала рядом с маленьким магом жизни, разыскивая ему няньку, кормилицу и приданое.

Его величество не был против. Лучше пусть Моринары, чем кто-то другой.

Он и сам бы не возражал, но магия жизни, магия смерти...

Может, раньше их и могли сочетать, но сейчас эти две линии просто конфликтуют. Чревато потерей дара или жизни для слабейшего, в данном случае — для малыша.

Малыш нашел свое место в особняке Моринаров, и его величество вздохнул с облегчением. Уж здесь-то ребенка сумеют воспитать полностью преданным Раденору и Короне, а не частным шкурным интересам.

Вот убрать тело Марты было сложнее. Половину гостиной заблевали, пока вытащили. Горелый труп, разрезанный на части — неаппетитное зрелище.

* * *

Рамон держал на руках тело жены, не решаясь положить ее на кровать.

Ветана была легкой, словно сухой осенний лист. Запрокинутая голова, тонкая шея, на которой слабо билась (пока еще билась!!!) синяя жилка, кровавые пятна на одежде и его руках, и бледность...

Дождется ли она помощи?

С каким удовольствием он убил эту храмовную мразь! Жаль, только один раз. Маловато, надо бы повторить!

Стерва! Гадина!!!

— Положи ее. Все будет в порядке. Рамон! — пробился сквозь боль и тоску голос Ренара. — Честное слово, она выживет! Магией клянусь!

И все же отпускать ее было страшно.

По счастью, в дом ворвался Карнеш Тирлен, который не собирался церемониться ни с герцогами, ни с королями. В некоторых случаях есть только лекарь и больной, а уж кто там и какие регалии носит...

Болезнь не разбирает.

— Где Вета?

Одного взгляда на происходящее лекарю хватило.

— Так, положите ее на кровать, и разойдитесь. Мне свет нужен.

Рамон повиновался, охваченный могучим инстинктом, который есть у каждого человека, будь он хоть трижды маг.

Пришел лекарь. Теперь все будет хорошо...

И одним щелчком пальцев подвесил над кроватью большой огненный шар, который послушно подсветил Карнешу картинку. Даже и сам не понял — как?

Для такого творчества контроль нужен, Рамон по определению не мог сделать ничего подобного, но шар висел, а лекарь осматривал девушку, и не особенно огорчался.

— Швы я наложу, полежит недельку в кровати — и все в порядке, будет бегать. Вы ей кровь восстановите, ваше сиятельство?

Ренар кивнул.

— Разумеется.

— Тогда приступим? Ваша светлость?

Рамон покачал головой и отступил в дальний угол комнаты.

— Я не уйду. Мешать не буду, но не уйду.

Спорить с герцогом Карнеш не стал. Хочет стоять — пусть его, лишь бы под руку не лез. И принялся доставать из лекарской сумки иголки, нитки, залитые воском, для сохранения их в чистоте, настойку чистотела, пинцеты, скальпели...

— Что ж, приступим...

И никто, начиная с Карнеша, и кончая Ренаром, который, как маг, должен был бы видеть нечто подобное, не обратил внимания на руки Ветаны.

Колечко с бирюзой, которое она носила не снимая, теперь годилось только на выброс. Потемнела и покрылась пятнами медь, треснула, осыпалась, бирюза...

Амулет, подаренный рофтеркой, выполнил свое предназначение, отдавая жизнь за жизнь, отводя руку убийцы. Плохо ли, хорошо ли...

Рофтеры не могут кидаться огнем. Они не могут залить кого-то водой, они не могут поднимать мертвых, им недоступна магия всех семи стихий, но свое колдовство у них есть.

Тихое, почти незаметное... их можно назвать магами вероятностей. И там, где надо сделать выбор, их колдовство поворачивает человека в нужную сторону. Отводит руки убийцы, отводи глаза врага, отводит злые мысли...

Нельзя сказать, что так человек будет избавлен от всего зла, но шанс он получит, а уж воспользоваться или нет...

И в критический момент рука убийцы дрогнула.

Убить человека сложно, особенно без привычки, особенно когда тебе внушали, что убийство — грех, да и нервы у женщины не стальные. Вот и дернулась случайно...

Вета осталась жива. Долг был засчитан.

* * *

С королем Карнеш раньше не встречался, но угадал его сразу. А кем еще может оказаться беловолосый мужчина с короной на голове? Тоненькой, походной, а все же...

И лекарь склонился в глубоком поклоне.

— Ваше величество.

— Что с девочкой?

— Ничего страшного, ваше величество. Снотворное дал, рану зашил, поболит, конечно, но через недельку-другую будет бегать.

Эрик кивнул, словно и не он тут мерил шагами комнату, переживая.

— Я распоряжусь в канцелярии, благодарность вы получите. Вы хороший лекарь.

— Благодарю, ваше величество.

Карнеш откланялся и ушел, а Эрик поглядел на мага, который спускался со второго этажа.

— Что там?

— Девочка спит, Рамон рядом.

Эрик довольно усмехнулся.

— Как он?

— Сами понимаете, ваше величество. Любит он ее...

Его величество не просто понимал, он еще и усилия прилагал для осуществления именно такой ситуации, а потому...

Кто-то сейчас возразит — это не любовь.

Нет огненных страстей, серенад под балконом, воплей о страдающем сердце и измученной печени, вздохов вслед любимой и пожирания глазами ее следов на песке. Да, и песок этот поцеловать тоже не рвутся благоговейно, как и подол платья любимой.

И объяснить людям, что чувства у всех и проявляются по-разному, и зреют индивидуально, бывает непосильной задачей. Они просто не видят того, что не вписывается в их стандарты.