Квартал первый. Боец Круга Поединков

Впрочем, если бы дедушка и бабушка Холдер остались живы, они бы нас давно раскусили.

Когда мы вошли в столовую, Джо, Майк и Алекс уже вовсю работали челюстями и о чём-то оживлённо болтали. Они, я, Киара, Ник, ублюдок — это старшее и единственное поколение нынешнего Круга, просто мизер по сравнению с тем, как было раньше. Джо говорит, что молодая кровь иссякает, но я скажу: дети растут дохляками. В содружество принимают не за победу — за наличие потенциала, за желание и готовность драться. Но нынешние сопляки предпочитают восхищённо вопить в сторонке. Итог простой: в конце августа мы разойдёмся по академиям и университетам, а Круг перестанет существовать. Мне, пожалуй, всё равно — просто странно, когда на твоих глазах всего за какие-то шесть лет умирает такая традиция.

А вот что мне точно не безразлично, так это тефтели на завтрак.

Подумать только, кто-то может не любить эту божественную еду!

Или нет, Сью опять на диете.

— Привет, я заберу, — обменявшись кивками с пухленькой девочкой, я подхватила её нетронутую порцию и пошла дальше вдоль ряда столов. Наши с Киарой места находились в конце зала, откуда уже двигался поток детворы. Стоял ненавистный мне галдёж, но зато сейчас все свалят, и можно будет завтракать в тишине.

Увлечённо жуя тефтельки, я оказалась в заторе: какой-то придурок выдвинул на проход обеденный стол, и всё никак не находился умный человек, который вдвинул бы мебель обратно. К счастью, Киара взяла на себя роль бобра — разрушителя плотин.

А я получила пинок в больную спину.

В приюте мало — ничтожно мало людей, которые позволили бы такое по отношению ко мне.

Развернувшись вместе с тарелкой, я увидела Эдуарда.

— Ты настоящий стоп-кран, Браун, — раздражённо произнёс он.

Меня, между прочим, можно обойти по второй полосе, но выродок — совсем не Шумахер.

— Это луше, шем бычь тооможом вроэ чебя, — ответила я с набитым ртом и покатала по тарелке следующую тефтелю.

Выродок шагнул ближе, и если он только попробует плюнуть мне в еду — ему не жить.

— Браун, — произнёс он, заглядывая мне в глаза, — больше не оставляй со мной свои хвостики.

Как бы мне сейчас пригодились контактные линзы с эффектом зрачка в форме неприличного жеста. И гляди на меня, сколько хочешь.

— Ну что ты, — я сунула еду за щеку, — хвосты и уши — это всё по твоей части, кисо.

Его тотемным животным был тигр, и я это знала.

И, по-моему, он просто нарывается. Оно понятно: этой ночью ему так и не удалось отправить меня в нокаут. А вообще, о каком хвосте он говорит? Об Элен что ли? Ну, я просто сделала то, о чём меня попросила маленькая девочка. Снежный Дед подобные просьбы на Новый Год выполняет пачками, и никто не предъявляет ему претензий.

— Мне хватает женского внимания, чего явно нельзя сказать о тебе, — произнёс выродок. — Тебе бы влюбить, малышка Браун. Раз или два. Как следует.

Он говорил спокойно, однако слова его означали нечто другое, и я прекрасно это понимала. Настроение у меня испортилось, а аппетит улетучился — я продолжала поглощать еду, скорее, по инерции.

Эдуард терпеливо ждал.

Я с флегматичным видом жевала.

— Что случилось? — раздался за спиной голос Киары.

Выродок перевёл взгляд с меня на неё и ответил:

— Ничего.

Но стоило ему сделать шаг в сторону, как я влепила ему в рожу тарелку с едой. Не кулак, но тоже здорово.

К сожалению, тарелка не удержалась и полетела на пол, где со звоном разлетелась на куски. Десятки лиц обернулись к нам.

Это был отличный способ привлечь внимание людей к происходящему, Кейни.

Самым нестойким оказался салат из капусты и зелени — он рассыпался по плечу, повис на вороте белой футболки и свалился вниз. Другое дело — картофельное пюре, которое налипло на лицо Эдуарда. Я смотрела ему в глаза и видела, как зелёные радужки выцвели до звериной желтизны.

Он был в ярости.

А значит, день прожит не зря.

Всё моё внимание поглотил выродок, поэтому, когда рука Джо резко опустилась мне на плечи, я дёрнулась. Судья притянул нас к себе, точно собирался секретничать или объяснять тактику нападения на команду противника. Но я не удивлюсь, если он пару раз шарахнет нас головами — для личной разрядки.

— Если вы сейчас же не прекратите, то тебе, — Джо поглядел на Эдуарда, — я отрежу яйца. А тебе, — потом на меня, — пришью их. И оторву.

Его пальцы впивались мне в правое плечо, аккурат в синяк — боль расползалась по остальным мышцам, заставляла напрягаться, нервничать. Выворачиваться.

— Ты не можешь этого сделать, — жалобным голоском ответила я, пытаясь сменить позу. — Чьи угодно — только не Эдуарда!

Судья отпустил выродка, а вот меня потащил к дверям.

— Кейни, сделай одолжение — пойди погуляй.

Он знал, что делает мне больно, и нагло этим пользовался. А я не могла ему двинуть, потому что он как бы мой друг, и потому что мне, опять-таки, больно.

— Почему я?! Между прочим, он первый начал, пнув меня в спину!

— Мне насрать, кто начал, — остановившись, Джо повернулся ко мне и медленно пожал мою руку. — Ты своё получила, так что делай, как я говорю.

У меня в ладони осталась ампула. Я сжала её — крепко, но бережно. Для меня это сокровище.

— Ладно.

И вышла на улицу.

10.

Когда Джо спрашивают, почему в Круге Поединков его зовут Белым Воином, он отвечает: "Потому что я за добро". Мне кажется, правильнее сказать: за справедливость.

А сегодня — за самого себя. Нет, я точно его допекла, раз он опустился до взяток.

На самом деле, прозвище давно прилипло к нему в одной из тех игр, которые образуются путём загона детей на одну большую площадку. Половина ролей, перепадавших Джо, традиционно считались ролями "белых людей", хотя он справлялся с ними намного лучше. Когда мы играли своей компанией, то придумывали истории без привязки к реальности и каким-то "расовым ролям" Однако Джо всё равно приходилось сталкиваться с теми, кому нравилось всячески издеваться над "черномазым": от оскорблений из-за угла до вполне конкретных требований выяснить отношения. Если бы не это, он, наверное, занимался бы только наукой. А в итоге — ссора за ссорой, драка за дракой, и Джо пришёл в Круг Поединков.

В Круге кличка обязательна. Наверное, она должна обезличивать бойцов, но чаще прикипает, как второе имя. Старшие давали нам позывные, исходя из личных соображений, которыми не всегда делились. Джо припомнили детское прозвище, Киару Могильщик прозвал Пумой, и это лучшее, что он для неё сделал. Я стала Вэмпи: Проказа говорила, что я веду себя как человек с куском тёмной души в жопе. Никита стал Тигром, Майк — Туром, Алекс — Варваром, а Эдуарда Барсук деликатно прозвал Тенью. Имелось в виду, что ублюдок есть ублюдок — только тень настоящего оборотня. Териантропия передаётся через слюну и кровь в момент пика своей активности: в ночь полнолуния, после трансформации. То есть, именно и это время териантропия сильна настолько, что может осесть в организме реципиента и, выдержав атаку иммунитета, начать первую стадию симбиоза. Иногда оборотни рождаются и у совершенно здоровых людей — до сих пор неизученный феномен, хотя некоторые считают, что это возможно, если в роду отца или матери когда-то были териантропы, а зачатие произошло при полной луне. Если один из родителей простой человек, а второй териантроп, то ребёнку переходит ослабленный вирус, который менее чувствителен к лунному циклу, даёт слабые ментальные способности и более мелкую зооформу. Но у отпрыска полуоборотня и человека болезнь настолько слаба, что не может вызвать превращения — только необратимые изменения в организме, что и случилось с Эдуардом. Это называют остаточной териантропией. Что получишь в итоге, зависит от тотемного животного: более чуткий нюх, или зрение, или обоняние, силу мышц или ловкость. Ментальные способности очень слабые, но стабильные.

В поединках выродок совершенно изменил смысл своего прозвища и не оставил в нём ничего обидного. Надо было с самого начала сказать Барсуку, чтобы давал кличку с умом, но Барсука я ненавидела чуть ли не больше ублюдка и напилась до полусмерти в ту ночь, когда впервые побила его на арене. Барсук был недалёким сексистом, расистом и всеми "-стом", какие можно придумать. Он любил говорить, что если девушка или женщина думает о чём-то, кроме кухни и пылесоса, то налицо сексуальная неудовлетворённость. Проказа, которая крутила романы со взрослыми в Кварталах (чем, к слову, вызывала ревность у Эдуарда) избивала Барсука за эти слова так, что иногда её оттаскивали и держали двое или трое. Но Барсук продолжал гнуть своё.

Почему я вспомнила про него?

Потому что выродок сказал в столовой то же самое. Просто другими словами. И Джо знал, что если меня не остановить, я поведу себя как Проказа.

Свернув на дубовую аллейку, я увидела Никиту. Он сидел вразвалку на деревянной лавке и дремал.

Понятие "личная жизнь" для меня включало объём еды, который я поглощаю ночью во время потрошения холодильника, или количество дней, в течение которых грязная одежда валяется на полу комнаты до того момента, как я соберу её и потащу в прачечную. Или, скажем, число фотографий обезличенных спецформой Наблюдателей Мрака, которые я вырезала из газет и вклеила в специальную тетрадку. Я бы никогда не чувствовала себя в глубине души странной, если бы не Киара. Мы давно привыкли: что происходит с одной из нас, то обязательно произойдёт с другой. Она когда-то влюбилась в Могильщика и не получила в ответ ничего кроме честного "Мне плевать".

Бровь Никиты перетягивала толстая полоса пластыря, один глаз подплыл, губа разбита. В общем — ещё одна панда, которой нельзя говорить "нет". Правда, я когда-то сказала. Что точно хреново и хуже некуда: когда в тебя влюбляются друзья.

Это... вроде предательства.

Я уже вытянула шею, чтобы прокукарекать, когда Тигр приоткрыл глаза и тяжело поднял голову с деревянной спинки.

— Доброе утро, — я хотела сесть на лавку с ногами, но суп быстро меня отговорил.

— Относительно доброе, — согласился Ник и стянул с длинных волос резинку. — Хотя бывало и добрее. Ты как?

— С первым блюдом, как и ты.

Я раскрыла ладонь и посмотрела на ампулу.

Мы называли этот препарат живчиком, его настоящее название я не помню, а помнила бы — всё равно не стала бы ломать язык. Живчик трудно достать: он не продаётся в аптеках, его закупают только медицинские учреждения и используют по мере необходимости. Это что-то вроде ускорителя регенерации — правда, после полной дозы лежишь пластом как овощ, и жрать потом хочется адски. Но зато тратишь в два-три раза меньше времени, чем если ждать, пока само заживёт. Этот препарат можно нелегально выкупать, но деньги нужны немалые. Мы предпочитали воровать его из нашей больницы в тех случаях, когда можно обойтись без доктора и отлежаться дома.

Сегодня я не настолько в плохом состоянии, чтобы мне понадобился живчик, так что эта ампула — действительно взятка. И одним местом чую: она мне ещё понадобится.

Сжав ладонь, я устроилась поудобнее.

— Ты почему не на завтраке?

— С ублюдком поссорилась, и Джо выпер меня из столовой.

— Без права на пожрать?

— Ну, так он не говорил, просто я его задолбала. Наверное, после второй смены пойду.

Какое-то время мы сидели молча, наслаждаясь тишиной и покоем — два пенсионера на солнышке. Эта аллейка оканчивалась тупиком, поэтому по ней пока ещё никто не прошёл. Голоса доносились откуда-то справа-сзади из-за деревьев, а здесь пели птицы, и дубовая листва изредка шелестела на ветру.

Я отключалась, то и дело роняя голову на грудь и вздрагивая. Вообще непонятно, что я тут делаю, если хочу спать. Можно пойти обратно в корпус и хотя бы полчаса...

— Завтрак у второй смены уже заканчивается, — неожиданно произнёс Ник, поглядев на часы.

Мне, конечно, хотелось ещё что-нибудь кроме тефтелей, но не слишком.

— Со мной пойдёшь?

Тигр отрицательно помотал головой, и его рыжие волосы рассыпались по футболке с изображением зомби.

— Меня после живчика мутит, — признался он. — Я бы остался в постели, но вожатая поимела мне мозг. Пришлось уверять её, что я вчера ложился спать такой же побитый... Кстати, кажется, это к тебе.

Я поглядела в ту сторону, куда указывал его замотанный пластырем палец.

И мне стало совсем хреново.

Забросив мокрую футболку на плечо, к нам шёл Эдуард.

Как мне захотелось стать маленьким пучеглазым хамелеоном или телепортироваться отсюда с дымом и треском. Или пусть меня похитят пришельцы и продадут Джаббе Хатту сдувать пыль с Хана Соло. Я теперь понимаю, каково приходится Джо: мне тоже уже надоело. Всё на свете.

Чистая рожа выродка оставалась спокойна, как морская гладь, из которой собиралась вынырнуть касатка. Нет, я не думаю, что он сейчас начнёт пинать меня ногами — он сделает это потом. По всем правилам. Как следует.

Когда Эдуард подошёл ближе, стало ясно, что глаза у него опять зелёные. Реагируя на солнечную погоду, зрачки сжались в маленькие тёмные бусины — довольно интересный фокус, хотя и не такой пугающий, как свечение в полутьме.

Из всех предметов в школе мне больше всего нравились биология и социология инаковости, и я старалась читать по этой теме всё, что нашлось в нашей библиотеке. Но одного я не понимаю до сих пор: почему волосы у этого выродка белого цвета.

Может, спросить как-нибудь между прочим? Между ударами по почкам и яйцам.

— На четвёртую ночь, считая от той, что наступит сегодня. Полночь, заброшенный мост.

Вызов на поединок. Чего и следовало ожидать.

— Да без проблем, — я с трудом поднялась на ноги, держа руку с ампулой в кармане.

Говорила же: пригодится взятка. Копчиком чуяла.

Собравшись уходить, я неожиданно остановилась, задумчиво прижала палец к губам, а потом издевательским тоном заявила:

— Знаешь, Тэдди, а пюре тебе всё-таки шло. И салат — совсем под цвет глаз.

— Бр-раун, — в голосе Эдуарда скользнул странный рокот, — не смей называть меня Тэдди.

— Как скажешь, Тэ-а-а, — шумно зевнув, я повернулась к нему спиной и зашагала в столовую.

Нельзя заставлять тефтельки ждать.

11.

В столовой не оказалось никого, кроме ужасного и коварного похитителя еды. Замотав ноги в грязно-белый фартук, он под видом поварёнка волок последнюю тарелку с нетронутой порцией в сторону кухни. О-о, я почти слышу, как тефтели рыдают и просят меня их спасти.

Хотя нет, это урчит желудок.

— Эй, пацан! Оставь-ка! — крикнула я, аккуратно вытаскивая руку из кармана.

— С какого... — увидев меня, мальчишка осёкся и сделал шаг назад.

Хорошо быть Вэмпи из Круга Поединков: все тебя знают, все тебя боятся. Только лучше этому ворюге не споткнуться вон об тот край линолеума. Чужой завтрак я рада лицезреть на разного рода плоскостях и рожах, но свой собственный — нет.

Я указала пальцем на ближайший столик, покрытый выцветшей клеёнкой. Она была влажной после недавних омовений, но поварёнок услужливо вытер её краем фартука и поставил тарелку вместе со столовыми приборами.