Конвойник

...Всю ночь пролежав без сна, еле выстоял вахту, а добравшись до койки вырубился мгновенно. На этот раз никакая ерунда и внутренние голоса ему в душу не лезли...

— Прибываем.

Квадрат равнодушно произнёс эти слова. Макс удивлённо посмотрел в его сторону — вроде бы надо радоваться. Сдали груз в положенном месте. Заказчик остался довольным. Ни пиратов, ни других желающих поживиться на дармовщинку по пути не было. С виду — обычный рейс. Рутина. Но! Дошли без поломок и потерь. Вернулись так же. Премия за рейс повышенная. Что же он так хмуро? Почему? На экране помаргивала швартовочными огнями станция. Порт Леон. Там — Агнесса и Хельга... По телу вдруг пробежала тёплая волна. Удивился сам себе — с чего бы это вдруг? Соскучился? И знакомы ты два неполных дня. Но вот... Мягкие толчки швартовочных мачт.

— Захват!

— Есть захват! Двигатели стоп!

— Есть стоп!

Дальше корабль потянут умные механизмы. Они затащат тушу старого эсминца внутрь дока, который Николас Три Звёздочки арендовал до конца года. Потом старпом фон Гросс назначит вахты, и свободные от работы люди потянутся в каюту капитана. Получать честно заработанные деньги за рейс. Ему то не светит. Ну, может, подгонит Петрофф голый оклад, а премию заберёт в счёт долга. Не страшно. У него есть на что погулять. Если захочется, конечно. Две сотни тонн полновесных долларов Американской Империи. Чтоб ей повылазило... В динамике хрустнуло, потом сочный баритон старшего помощника зачитал списки тех, кому можно сойти на берег. Космос, а терминология морская. Традиция, мать её... Так и есть. Его в списках первой очереди нет. Не смертельно. Правда, придётся зависнуть на пару дней здесь, на борту. Не слышал ещё, чтобы те, кто ушёл первыми возвращались вовремя. Виски, девочки — время пролетает незаметно. Зато можно будет снять синтедерму. Она уже и так вся потрескалась и висит ужасающими клочьями. На корабле — стерильная атмосфера. Это то, что ему сейчас нужно больше всего. Надо дойти до санчасти, пока ещё есть возможность, взять растворитель...

...Осторожно отмочил последний кусок синтетической лечебной кожи, подцепил пинцетом, потянул... Клочок чёрного цвета отклеился без боли, обнажая нежную, розовую кожу. Прикрыл глаза, прыснул аэрозолем, а то всё зудит. Сейчас успокоится. Отступил назад на пару шагов, взглянул в зеркало. О, чёрт... Оттуда на него смотрело незнакомое лицо. Нет, черты самого Макса просматривались. Но вот выражение... Жёсткое. Колючее. И — суровое. Значит, ему не показалось. Близкое хождение по грани между двумя мирами наложило на него свой отпечаток куда сильнее, чем он думал. Но вот что скажут остальные? На Саммервиля, судя по голографиям на документах, он совсем не похож! И ребята из экипажа сразу заподозрят неладное... Что сказать? Сделали пластику в госпитале, когда лежал после взрыва? Единственный вариант. Другого нет. Пожал плечами. Фигура в зеркале повторила движение. Сел за стол, пошарил в ящике под кроватью, вытащил на свет банку пива. Естественно, безалкогольного. Суровый закон — в походе ни капли горячительного! На стоянке и в порту — сколько влезет. А вот после — смертная казнь без всяких обсуждений. Насчёт этого предупредили сразу...

— Чего застыл? Тебя кэп зовёт. Оборался по внутрянке — а ты молчишь!

Квадрат сообразил, что не так с сидящим на кровати парнем:

— Ты чего, покрышку снял?!

— Ага. Она уже вся полопалась. Пора.

— Раз так... Ладно. Беги. Старик хочет тебя видеть!

Быстро поднялся, бегом промчался по коридорам, поднялся на верхнюю палубу, прикоснулся к двери капитанской каюты. Та зазвенела, потом открылась. За столом сидел Николас, одетый по домашнему, что означало трусы, тапочки, и — галстук. Был у старика такой бзик. Тот поднял глаза на застывшего в проёме парня, зло рявкнул:

— Какого ты болтаешься неизвестно где?!

— Шкуру снимал, кэп! Потому и не слышал.

Петрофф прищурился, мотнул головой:

— Садись.

Перед столом к палубе был пристёгнут табурет. Макс послушно сел, и старик полез в ящик. Вытащил пачку денег. Присовокупил к ней пачку купюр побольше достоинством, но гораздо тоньше. Подвинул:

— Забирай.

— Кэп! А тут не слишком много? Я же тебе должен.

— Ну и должен. Пять тысяч я списал. Остальное — тебе. Здесь пятнадцать штук обещанного жалованья за месяц, и три тысячи премии. Всё твоё. По честному.

Парень помедлил, потом придвинул деньги к себе.

— Случилось чего, капитан?

— С чего ты взял?

Почесал седую волосатую грудь, с отвращением перебросил язык галстука за спину.

— Какой то ты не такой, как всегда.

Николас пожал плечами.

— Да вроде всё нормально. Кстати, ты чего не на гулянке?

— Так это, кэп, меня ж в списках не было. Вот, жду смену.

Петрофф вдруг хлопнул себя по лбу:

— Мать моя женщина! Ну мы и... Вот же два идиота!

— Чего, кэп?!

— Да как то забыли тебя предупредить... Мы же в порту?

— Да, кэп.

— Да перестань ты! Отвыкай, а то спалишься, когда-нибудь... Системы жизнеобеспечения работают от стационаров станции. Компаунд заглушил?

— Согласно распоряжению старпома.

— Всё. Свободен. Когда заступать на вахту — предупредят. Что толку сидеть возле выключенного механизма? У нас не армия. Так что вали не все четыре стороны.

— А вернуться можно?

— Можно, Макс. Тебе — можно. Я доволен. Надеюсь, так же будет и дальше?

Парень молча кивнул в знак согласия... Вернулся в каюту. Пересчитал деньги. Всё честно. Как сказал кэп — восемнадцать тонн баксов. Погулять хватит! Тем более, что он сейчас свободен, и, похоже, что надолго. Минимум на неделю. А потом опять в рейс. Быстро переоделся в выходные шмотки покойного Саммервиля — скривился. В прошлый раз и купить не успел ничего. Ладно. Сейчас это сделаю в первую очередь. А потом? Разыщу девчонок. Надо же отпраздновать мой первый рейс?

Глава 6.

...Вот и первый год новой жизни! Макс взглянул на себя в зеркало, и то, что он увидел, ему понравилось: широкоплечий, с узкой талией, руками, чуть длиннее стандартных, зато с сильными кистями. Ноги ровные, ступня подкачала. Большая. Едва заметный шрам под левым глазом — на стал сводить, чтобы было напоминание о собственной глупости. Поскольку получил его по своей вине: поленился проверить затяжку полученной от поставщика детали, и заработал сорванной шпилькой в щеку. Повезло, что та вскользь прошла. Если прямо — пришпилила голову к переборке. На будущее урок — доверяй, но проверяй. И — странноватого оттенка матовая блестящая кожа, которая бывает только после очень сильного ожога. Можно восстановить лицо, которое было у него до того случая, но второй механик пока не хочет — рановато появляться Максу Ольсену...

...Одежда неброская, но добротная. Так, которая не кичится яркими и броскими нашлёпками и этикетками, но говорит сама за себя. Обувь... Стандартные ботфорты 'Эзель и сыновья'. Ценой в полторы тысячи долларов. За такую цену можно купить десять девочек мадам Белоусман на месяц, что говорит не ценах и качестве товара в борделе, а о классе ботинок на ногах специалиста. Уже второй! А начинал четвёртым. Николас Три звёздочки умеет ценить людей, и постепенно Макс заработал достаточно серьёзную репутацию в его глазах, после одного интересного случая, о котором хотелось бы забыть, да не получается... Может быть, когда-нибудь и выйдет, но вот он, Макс, сильно в этом сомневается. Хотя, кто знает? Но после каждого рейса парень чувствовал, как в его душе что-то изменяется и грубеет. Может, от слишком циничной жизни? Нападали на них. Эсминец отвечал тем же. Чуть где слабина — там рвётся. Уступил в малости, а прижали так, что и не вздохнуть. Потому и жизнь такая. Циничная и простая штука. Правило одно — не считай своего врага глупее себя. Тогда выживешь. А чуть задерёшь нос, и на месте того, с кем ты в прошлый раз пил виски в дешёвом баре, уже другой... Экипаж корабля нёс потери. Кто-то погиб во время нападения любителей лёгкой поживы. Кто — во время отдыха на берегу, то есть, на базе, получив шальной выстрел бластера или нож в спину. Бывало всякое. Приходилось лихорадочно глотать остатки кислорода, заделывая пробоины в корпусе из последних сил, превозмогая грохот кувалд в висках, металлический привкус и рвущие сердце лёгкие, тщетно пытающиеся поймать своими альвеолами живительный газ. Бывало, что находились корабли призраки, где в коридорах чудились истошные вопли тех, кто попал в руки пиратов и расстался с жизнью так, что шевелились волосы у тех, кто прошёл не одну схватку. Груды расчленённых тел, содранная с живых кожа, изжаренные заживо туши, по другому и не назовёшь, тех, кто был в этом рейсе на борту... Словом, простая и жестокая в своей реальности жизнь вольного капера. Николас долго присматривался к бывшему лейтенанту, прежде чем убедился, что из того будет толк. И вот уже месяц капитан посвящал парня в тонкости своей профессии — как удержать людей, где и чем заработать деньги на содержание корабля. Ещё — вычисление маршрутов. И тех, на кого охотятся, и тех, кто нападает, если приходится исполнять честный контракт. Иногда 'Три Звёздочки' сопровождал некие не афишируемые караваны в места, очень далёкие от привычных цивилизованных мест. Бывало, что капитан и сам не брезговал контрабандой. Макс узнал каналы поставки вооружения, продуктов и снаряжение, очень далёкие от легальных. Ознакомился с тайными закладками, которые являлись тайной для всех, кроме очень немногих посвящённых. В экипаже старого эсминца на него смотрели, как на будущего преемника старика, который и не скрывал, что собирается уйти на покой... Однако, человек предполагает, а судьба самостоятельно делает свой выбор, не взирая на желания человека...

...Кровь стучит в висках, словно молотки по железу. Давление падает. Кислорода в воздухе практически не осталось. Что я делаю? Руки шевелятся, но я не понимаю, что происходит. Закручиваю клапан. Подсоединяю трубопровод. Хватит ли сил повернуть рычаг? Как же больно... Левая рука висит тряпкой. Кажется, я перестарался с обезболивающим... Ну, ничего... Сейчас...

Максим из последних сил навалился всем телом на изогнутый рычаг клинкета, подавая рабочую смесь. Трубопровод дёрнулся, завибрировал. Последнее, что он услышал — гул выходящей на рабочий режим компаунд-системы жизнеобеспечения. Ещё сумел улыбнуться непослушными губами, а потом потерял сознание...

— Где я?!

Он дёрнулся раньше, чем успел осознать, что лежит в чьей то каюте. И тут же перед ним возникло знакомое лицо капитана:

— Очухался?

— Есть немного, кэп... Мы — живы?

Николас едва заметно усмехнулся:

— Живы. И даже — одним куском. Подняться можешь?

— Попробую.

Опёрся было на левую руку и едва успел прикусить губу, чтобы не вскрикнуть от боли — несмотря на иммобилизационную колбу, фиксирующую перебитую кость, боль никуда не делась.

— Обезболивающего?

Капитан было дёрнулся к аптечке, но Макс отрицательно качнул головой:

— Не стоит. А то опять вырублюсь. Лучше потерплю пока... Что там у нас?

— Десять человек. Всего. Остальные — на небесах. Квадрат погиб.

— Что?!

Это известие потрясло бывшего лейтенанта до глубины души. Он невольно опустил голову, чтобы скрыть выступившие на глазах слёзы, смахнул их правой рукой. Потом собрался, и, скрипя зубами, всё-таки сел, помогая себе здоровой рукой.

— А что корабль?

— Корабль?

Переспросил капитан, потом ответил:

— Куча дыр. Движки стоят. Реактор умер. Хорошо, что ты, перед тем как уйти в отключку, сумел запустить компаунд. Так что, по крайней мере, смерть от удушья в ближайшее время нам не грозит. Но вот когда сядут накопители...

— А кто из механической части остался?

Петров посуровел:

— Ты один. Да и то покалеченный. Если не справишься с ремонтом — нам хана.

— Надо посмотреть.

Он попытался подняться с койки, на которой сидел, привалившись к переборке, но не смог — голова вдруг закружилась, и он без сил рухнул обратно. Чуть помолчал под встревоженным взглядом капитана, потом выдохнул, когда дурнота отступила:

— Хреново... Есть у нас чего-нибудь тонизирующее? Похоже, что у меня ещё и сотрясение мозга...

Старик молча полез в аптечку и выудил оттуда инъектор:

— Два 'Си'. Дерьмо, конечно, но чем богаты, тем и рады.

Плунжер едва слышно прошипел, вгоняя лекарство, и через несколько секунд Максим почувствовал, что ему стало легче.

— Теперь можно и подняться...

Сделал пару шагов и без сил рухнул на стул, стоящий возле стола, слабо улыбнулся:

— Плохо, кэп. Не помогает... Может, можно здесь переносной компьютер подключить к корабельным системам?

Петрович вздохнул:

— В рубке — вакуум. А всё добро там. Это единственная палуба, на которой воздух. Ещё — твой механический отсек. Ребята сейчас шарят по всем уголкам, стаскивают сюда воздух, продукты, оружие. Словом, то, что может нас спасти. Так что лучше пока полежи. Приди в себя. Ты нам нужен здоровый.

Поднялся, собираясь выйти, но Максим тихо произнёс в широкую спину:

— Кэп, что толку, если я буду здоровый, но мёртвый? Даже на новых, полностью заряженных накопителях компаунд проработает не больше суток. Помнишь, я тебе ещё на верфи говорил, что нужно было не её ставить, а старый проверенный агрегат?

Петрович замер, а Макс закончил:

— Вот это я и имел в виду. Времени у нас нет. Так что кликни, кто там поблизости — пусть меня отведут в отсек жизнеобеспечения. Я попробую оттуда затребовать данные...

...Его несли на руках, и парень поражался жутким разрушениям. Просто поразительно, что эсминец действительно не развалился на части под столь убийственным огнём двух пиратских фрегатов. Опаленные стены, торчащая из пробоин, к счастью, не сквозных, проводка. Капающие из трубопроводов рабочие жидкости. Мерцающие потолочные светильники, отбрасывающие причудливые тени по сторонам. 'Это плохо' — подумал он. — Значит, ещё и множество замыканий. Получается, что у нас в распоряжении не сутки, а гораздо меньше...'

...— Что скажешь?

Десять пар глаз смотрели на еле живого парня с надеждой, а тот захлопнул крышку диагностического блока. Макс поднял глаза, затем тихо ответил на вопрос:

— Плохо. Очень плохо. Только мне непонятно, почему никто в рубке этого не заметил?

— Чего не заметил?!

Николас вызверился так, что, казалось, сейчас разразиться молниями.

— На корабле поставлен маячок наведения, кэп. Нас пасли всю дорогу.

— Маячок для систем наведения?!

Лицо капитана побледнело, словно он увидел смерть:

— Теперь понятно, почему они вышли так точно на караван и точно стреляли...

— Верно, кэп. Похоже, что его воткнули либо во время последнего ремонта на базе, либо там, где мы сдавали груз. Так что всё объясняется просто...

— Где он?!

Макс чуть помолчал, потом вздохнул:

— Возле кормового ремонтного люка. В шлюзе. И самое страшное, что он до сих пор работает...

Петрович мгновенно перевёл взгляд на одного из уцелевших, тот молча кивнул в ответ и вышел.

— Сейчас Ольгерт снимет эту пакость, посмотрим, чьё производство, потом будем думать.