Настроение прежним не стало.
* * *
Янош Раевич, однако, вопреки приказанию прямого начальства, домой спать отправился далеко не сразу. Едва пропав из виду, направился в подсобку. Там, воровато оглядываясь и прислушиваясь, пошуршал в углу за ящиками, вынул крошечный сверток, сунул в карман. В другом углу на стене скоро и незаметно черкнул мелком закорючку.
После этого успокоился, с видом равнодушным и скучающим прошёл через зал магазина, кивнул Марике и вышел из лавки. На крыльце задержался, пощурился на солнце. Солнце оказалось осеннее, тусклое и простуженное. Небо — бледное. В небе плыл одинокий воздушный шар, слишком маленький и слишком высоко, чтобы разглядеть подробно. Небо Яна откровенно пугало. Не до желания упасть на землю и сжаться в комок, конечно, но всё равно ощутимо. Слишком высокое и слишком чистое, видимость стопроцентная, что чревато. Ближайшие укрытия — налево козырек подъезда, подземный переход и подвальное помещение книжного магазинчика. Козырек так себе, хлипкий, но первый момент сойдет, потом пробежать стеной и до подвальчика.
С раздражением тряхнул головой — идиотская привычка на ходу соображать планы эвакуаций!
Больше в небо решил не смотреть, ссутулился, уткнулся взглядом себе под ноги и двинулся по направлению к библиотеке. Рыжая листва плавала в лужах разноцветными кляксами, окурки раскисали табаком.
Ян, к сожалению, не курил, а то бы тоже добавил.
Торопливо преодолел площадь, на голой девице с рыбьим хвостом, льющей воду из кувшина, внимания не задержал. Дама итак пользовалась популярностью — ее фотографировала во всех ракурсах и закидывала монетками группа туристов из солнечной Африки, судя по их внешнему виду.
Туристов Ян тоже не любил, но это к делу не относилось.
Делать сегодня было ну абсолютно нечего. Вчера "оторвался" по полной и осторожность велела залечь на дно.
Нетерпение же требовало срочно что-то делать.
Жизнь, если разобраться, слишком хорошая здесь. До неправдоподобия. Ночью тихо и темно, днём суетливо и безопасно, город как большой муравейник. Нормальная вода, нормальная еда и вполне себе тепло. В магазинах прилавки ломятся, улицы блестят стеклом и неоном, женщины красивые как на подбор, броские и уверенные. И тут та же фигня, что и с небом. Идешь и хочется втянуть голову в плечи. Мало ли чего сверху свалится. Мало ли, кто идет сзади. Мало ли, что вон та миловидная девушка прячет в бумажном пакете.
Поэтому Ян тщательно обдумал, кое-что припомнил и всё-таки спать решил не ложиться. Теперь уже спокойно, без лишней спешки догулял до "Темных штучек", зашел со двора, у себя в комнате распахнул шторы, подошёл к зеркалу и долго придирчиво разглядывал себя в зеркале. Чёлка отросла. На будущее — отпустить лохмы. Побриться забыл три дня как. Тоже хорошо. Но, черт побери, глаза — светлые, запоминающиеся. Черты лица правильные, нетипичные для обитателя Подземки. Посадка головы и строение черепа — видно издали, как ни сутулься.
Морок? Бабьи сказки. Можно напялить какую угодно личину, хоть в зеленого гоблина, хоть в блондинку с ногами от ушей превратиться. Простец вам поверит. Мало-мальски приличный маг — ни за что. Унюхает за версту. Поэтому натягивать серьезную личину, отправляясь в Подземку — всё равно, что, надев рыжий парик и фиолетовые очки, надеяться остаться незамеченным в музее. Игра не стоит свеч — затраченные усилия будут сведены на нет одним только привкусом магической фальшивки. С простецами, кстати, тоже. Простецу легче внушить, что ты блондинка из мечты, чем кропотливо лепить образ. А уж пси-эму янова уровня внушение — плёвое дело.
Нет, мороком разве что шрамы маскировать да смазливости мордашке добавлять.
Не годится.
Ну так и что?
Куртка с капюшоном. Капюшон на глаза. Торчит нечесаная, криво стриженная чёлка. Губы бледные, морда сероватая после вчерашнего. Ладони спрятать в длинных рукавах, руки сложить на груди. Затем — трясёт. иногда аж колотит. Плохо — помираю. Ни у кого деньжат лишних не найдется? Мужик, хоть допить дай, а? Помру же. Ой, б
* * *
, как мне плохо! Аж ломает. Слушай, ну хоть мелочевку? Насобираю на уколоться... Ты бы, на..., как я пошатался... на...
Ага, приблизительно.
Зеркало отражало конченого наркомана. Может быть, относительно чистого, не завшивевшего еще и пока не вонючего. Возможно, есть родственники, которые периодически отлавливают и приводят в божеский вид. Но наркомана. Таких в Подземке тьма-тьмущая, их привыкли не замечать в упор. На кой вообще обращать внимание на шваль, которая не сегодня, так завтра отдаст концы?
Ян аккуратно задернул шторы, по привычке сунул "чрезвычайный" набор в карман, вздохнул, мысленно вживаясь в роль, и "прыгнул". Его сейчас колотило, он только и мечтал о дозе, и вообще... В самом крайнем случае будет эпилептический припадок, который всех любопытных разгоняет мигом.
/... Яна трясло в ознобе, но это еще ничего. Вчера после экса вся группа блевала. Эти уроды пустили на складах какой-то газ. Пришлось улепетывать, поджав хвосты. Первый час сидели на базе в горах, но база в три слоя засвеченная. Разбежались по квартирам сочувствующих. Яну выпало отсиживаться три дня в квартирке весьма благонадежной пожилой вдовы, простячки. Квартира стандартная, с подселением, когда-то двухэтажная, теперь же весь первый уровень отдали семье зооморфов, поэтому снизу постоянно гремело, рычало, стеклянно звякало и взвизгивало возмущенно. На каждый звук пани Эфа (так звали вдову) истово крестилась, возводила очи горе и тяжко вздыхала. У нее и осталось-то всего под конец жизни — герань на подоконнике, две комнатки, в одной из которых пришлось устроить кухню, настоящую-то "поганцы" заняли, и головизор, по которому пани, избегая официальщины, круглые сутки смотрела "Вокруг света". Был еще пекинес, Хэй Лин, по-домашнему Луша. Про Лушу к вечеру первого же дня жизни у Эфы Ян знал всё. И его уже, ей-Богу, опять тянуло блевать от одной только пёсьей клички. Хотя пани Эфа милая, конечно, и во всех смыслах замечательная женщина.
Внизу гремело, Ян, стуча зубами, гадал, когда же эти твари хвостатые спят, пани страдальчески вздыхала и крестилась. По головизору распинались о красотах южного побережья Новой Индонезии, пекинес Луша где-то в памяти хозяйки "глядел, как человек совсем, так жааалостиво, что аж прям жааалко", Ян про себя тихонько мечтал пристрелить соседей снизу, а потом заснул. И это было хорошо.
Проблемы начались с утра. В половине седьмого взвыла сирена. Пани Эфа в темноте заметалась, опрокинула стул, опять приплела к событию Господа, затрясла Яна:
— Вставайте! Быстро! Пора бежать! Собрание! Они по квартирам шмонают в наше отсутствие!
Ян спросонья никак не мог сообразить, потом вспомнил "славный" обычай Новой Эпохи — начинать день с совместной "политпятиминутки", натянул куртку и побежал за семенящей по лестнице Эфой. Зевающие граждане новой империи нескончаемыми потоками изливались на улицу. Так, что показалось — раздавят к чертовой матушке. Но нужно было делать вид, что всё в порядке, даже улыбаться и стараться не сильно стучать зубами. Опять мутило. Но нельзя и вида подать. Примут за наркомана — загребут сразу. Сейчас с торчками особо не церемонятся, сразу на исправительные, а то и в Сточную. Эфа крепко держала под руку, чтобы не отстал, громко и старательно называла племянником и делано бодро читала лекцию по истории архитектуры города. Шли и шли. И в сером предутреннем свете казалось — сонно-возбужденному шествию не будет конца. Тысячи лиц, тысячи приглушенных голосов, ярко мигают маячки -указатели.
Дошли внезапно.
Трибуна. На трибуне мужичонка вида несолидного, хлипкого, брызгал слюной, махал руками. Рассказывал про политические права свободного гражданина империи. Прав выходило дохрена, гражданин, похоже, был счастливее даже Императора, к концу речи у Яна осталось только одно желание — увидать того счастливого гражданина воочию. Потом ожил огромный монитор за спиной мужичка. Читали Кодекс Империи, слушали гимн. У Эфы и девушки слева от Яна в слабом предутреннем сиянии на щеках блестели дорожки слёз. Вероятно, психокоды. В музыку заложены психокоды, точно! Только почему же на пси-эма...
Немного погодя и Ян заливался слезами умиления и счастья наравне с остальными. Всхлипывал, растирал слезы рукавом куртки, теперь уже его ознобная тряска вполне сходила за истерические рыдания. Вдруг поймал себя на готовности вот сей же час, если бы не ребята... если бы не они и еще не... Он с радостью пошёл бы за Императором, куда бы тот не позвал.
А потом вдруг вспомнил, кто он и что он — и отпустило. Стоял, никак не мог отдышаться.
Только блесетли маячки и в динамиках журчало что-то спокойное и мелодичное. Народ расходился в умиротворенной тишине. Уже дома Эфа пояснила, что после такой побудки редко кто ложится досыпать.
Ян заявил себя большим оригиналом, завалившись обратно в койку. И снилось ему, что он бесконечно долго, под взглядами одинаковых людей поднимает на флагшток черно-золотое знамя Империи.
Говорят, на таких утренних собраниях граждан якобы "просвечивают" на предмет лояльности режиму. Лично Ян ничего такого не приметил, а если и приметил бы, то сильно удивился. Это же какой мощности должен быть пси-эм, чтобы походя считывать эмоции тысяч людей одновременно? Нет, просто пугают. Тут другое.
Люди устали, нужен какой-то зримый выход их загнанным глубоко внутрь эмоциям. Они много боялись, они долго страдали, они голодают. Им очень не хватает возможности любить.
Именно поэтому во сне командир Ян с гордостью подымал флаг империи высоко-высоко в небо, и там черно-золотой шёлк трепетал на ветру. И от его великолепия сердце щемило от восторга ../
* * *
"Долина убогих", если заглянуть на улицу вечерком, часиков в восемь, напоминает муравейник — суетливая, кипучая жизнь. Если заглянуть в восемь утра — улицу вымершего города. Где-то в середине дня — вялое шевеление, редкие пробуждения и хрюканья во сне. "Долина" живет наплывами, циклами, волнами, меняется в зависимости от времени суток и политической конъюнктуры в Подземке. Если хотите, то Долина убогих — это Уолл-стрит по-подземковски. Тут всегда можно разжиться информацией, продать услугу и купить редкую вещицу, поиграть на своеобразной бирже, самому, в конце концов, запустить "утку", а потом наблюдать за разбегающимися по воде кругами.
Ян оказался в Долине около половины второго и сразу почувствовал — что-то произошло. Долина замерла в напряженном ожидании. Во-первых, было непривычно людно. Разномастные субъекты кучковались в группки, шептались, махали руками. В целом чем-то напоминали политические фракции Сейма на обеденном перерыве. Иногда от одной группки откалывался какой-нибудь "резидент" и втискивался в другую, порождая короткие всплески оживления. Вот, кстати, и во-вторых. Для такой людности слишком уж спокойно. Обычно такая масса народу уже является критической и ведет к взрыву в виде драк стенка на стенку и битья стекол. Тут же тишь. Воистину Уолл-стрит, только "белых воротничков" не достает. Ну а в-третьих, Яну показалось — обитатели Долины пребывают в полнейшей растерянности. Ждут чего-то, а оно не происходит.
Прошёлся заплетающейся походкой мимо первой группы, поймал обрывок: "А нехрен, бля, ваще лезть было!... Они же теперь не успокоятся, суки, пока всех не уроют!" Ничего не понял. Зато маскировка работала — на еле бредущего "нарика" внимания не обращали. Около следующей группы осмелел, задержался подольше. Услыхал имя — "Анаитис". Что-то знакомое, но никак не хотело припоминаться. Решил покопаться в записной книжке. ребята туда записали кто что вспомнил. Глядишь, сообразится.
Тут на "нарика" зашипели, чтобы проваливал, пришлось уходить. Пооколачивался у особо шумных "партий" еще, узнал, что "политический кризис" вызван назревающим конфликтом между основными кланами. Вроде как случился конфликт, Сейм распущен, чтобы созвать новый, нужно как-то разрядить обстановку, и вот сейчас где-то на верхах лидеры пытаются "перетереть ситуёвину", а рядовые "граждане" ждут.
Какой-такой конфликт, чем вызван, кто такая Анаитис, про которую все говорят, но никто ничего толком, а только намёками, словно бы побаиваются? От вопросов голова шла кругом. Пошёл в бар искать разъяснений.
Там просидел около часа над стаканом самого дешевого пойла, изображая состояние крайнего опьянения. Так и не услышал пока ничего полезного, думал даже сваливать и отправляться искать местечко поинформативней. Забегаловка постепенно заполнялась страждущими, к четырем случился внеочередной прилив — не хуже обычного восьмичасового. Только всё так же тихо. Сидят и ждут. Конфликт зреет, а они, значит, морально готовятся. Так может, они сами друг друга поубивают и ничего делать не придется? Хорошо бы. И всё же непонятно, чего вдруг такой... кхм... политический кризис...
Этот господин заглянул в бар в половине пятого, когда тлпина собралась — яблоку упасть некуда. Был господин очень представителен, грузен и знаком Яношу даже лучше, чем покойный Горан. Лет через двадцать он ничуть не изменится, разве что самую малость постареет.
Господин Руткевич вошёл, взрезая толпу, как нож масло. В обступающей его ватой тишине ожидания выдвинулся на середину зала. Вокруг тут же образовалось пустое пространство, от Руткевича уже сейчас шарахались, как от зачумленного. Господин окинул толпу тяжелым, усталым взглядом и официально сообщил:
— Клан Ассасинов в лице его новой главы Анаитис а-Эрре выдвигает ультиматум объединенным кланам. Она требует выдачи убийцы своего супруга и своего отца в ближайшие сорок восемь часов, в противном случае объявляет войну кланов...
Ян сначала сообразил только, что Анаитис — та самая жена. Возможно, захмелел больше, чем намеревался, усердно "притворяясь", что пьёт. Потом дошло, чуть не вскричал: "Я же только Горана...!". Впрочем, всего лишь подавленный порыв. Еще позже — чуть не подавился выпивкой. Понятно тогда. Всё понятно. Ну, убил заместителя главы клана — ничего, случается. Эта братия вообще долго в своем статусе не живет. Но вот совпало — одновременно убили и самого главу, а это уже серьезней. И совсем серьезно — у власти оказалась истеричная магичка, только что потерявшая двух вроде как близких людей. Ой, что бывает в таких случаях. И, самое неприятное, два трупа на одного человека подвесили. По умолчанию, так сказать. Но интересно, кто же у нас второй "герой"?
— ...Объединенные кланы поклялись в своей непричастности к убийствам и взяли на себя обязанность найти нарушителя и передать его главе Ассасинов. Кланы попросили увеличение срока до семидесяти двух часов, но просьба была отклонена.
Толпа глухо загомонила, кто-то грязно, зло выругался. Руткевич вздохнул и, отбросив казенный тон, почти просяще закончил:
— Ребята, мы должны найти этого урода и передать сучке а-Эрре. Война нам не нужна, у нас нет сил сейчас вести войну. Особенно если вмешаются мудаки из Верхнего. Поэтому — кто что знает, кто что видел, сразу сообщаем! Вознаграждение гарантирую. А-Эрре дала ориентировки и ментальный образ. Значит, так. Рост что-то около метра восьмидесяти, комплекция средняя, по способностям — явно выраженный боевик, что еще, неясно. Отлично маскируется, охраной был принят за сектанта-провидца. Умеет прыгать каскадно, хорошо заметает следы. Оторвался от хвоста в Лешно, куда делся потом, никаких наводок. Образ — вот. Ознакомьтесь.
