Право собственности

— Ну уж простите, — надулся медик. — Здесь говорится, что тема картины взята из древнеримской истории — было у нас такое великое государство в древности. Помпеи — старинный римский город, расположенный у подножия Везувия — это название вулкана, до этого спящего. Но он проснулся — и в результате сильнейшего вулканического извержения город был залит лавой и засыпан камнями и пеплом. Две тысячи жителей — а всего их было около тридцати тысяч — погибло в результате панического бегства. А город в один день оказался стерт с лица земли, — пытаясь объяснить вещи, которые могут быть непонятными, землянин поневоле сосредоточился и с головой ушел в книгу родом со своей планеты — эдакий земной тандем, один в совершенно чуждой обстановке. Обстановке, которая теперь полноправно претендовала на то, чтобы стать домом. И он выглядел настолько очаровательно с этой книжкой, что Карфаген невольно залюбовался. Если можно так сказать по отношению к человеку, прикидывающему — можно ли с этого парнишки нарисовать аналог рушащейся жизни.

— ...Между прочим, эта картина принесла художнику всемирную славу. На нее толпами ходили — просто посмотреть. В Италии — одной из стран моей планеты — во время путешествий у художника не требовали паспорт. Считалось, что каждый житель страны обязан знать мастера в лицо.

— А почему ты сам застрял именно на ней?

Потому что просто листал страницы, потом задумался и перестал. Глупо-то как...

— Она... — Коди наморщил лоб, подбирая не слишком-то любимые им эпитеты. — Красивая, — понял, как глупо это звучит и совсем смутился. — И тревожная... А зачем вам книги по живописи? — решил бить напрямую Коди.

— Присматриваюсь, — вздохнул пират. — Может, стоит повторный рейд сделать?

— Зачем? — побледнел землянин. — И причем здесь картины? Это же только наша культура.

— Знаешь ли, некоторые вещи ценятся неизменно от планеты. И из них тоже можно извлечь выгоду. Кто-то летает за рабочими руками, кто-то за полезными ископаемыми — и запросы не меняются от галактики к галактике. Так и произведения искусства — просто надо знать, кому их толкнуть, — персилианин поймал недоверчивый и недоумевающий взгляд Коди. И, похоже, понял, что опять прокололся на серьезности — хотя вообще вся его последняя речь была, по мнению медика, шита белым нитками. Потому что теперь он резко сменил тему разговора.

— Ну давай, обзови меня злобным узурпатором, врагом человечности и подлым рабовладельцем. Я же вижу — тебе хочется. Не потому ли ты застрял именно на этой странице?

— С чего бы? — равнодушно пожал плечами и серьезно ответил Коди. — Я не питаю никаких иллюзий, — надо же, стоило одну высокую книжку почитать — и какими словами стал сыпать, — по этому поводу. Моя раса всю свою историческую жизнь только тем и занималась, что сживала со свету других, более слабых, с новооткрытых плодородных земель. А потом и со свету. И вообще, у нас самих рабство еще живет, хоть и более-менее подпольно. Так что ничего удивительного, что появился кто-то сильнее и более развитой в технологическом плане, и проделал то же самое с нами. В какой-то степени, это закономерный конец.

Медик с опаской оглянулся на персилианина — тот как-то подозрительно притих. И не ошибся. Расплывшись в очередной, теперь уже не предвещающей ничего хорошего улыбке, Карыч сообщил:

— Какая пр-релесть! Без тебя я бы тут, наверное, помер со скуки!

И тут же бросился тискать свою прелесть. Прелесть возмущенно попискивала, понимала, что нужно отбиться, но жить по-прежнему хотела. Поэтому со скрипом вспомнила единственный безопасный способ — Карыча надо рассмешить. Когда ему весело — он добрый и относительно безопасный. Клоуном подрабатывать гораздо лучше, чем боксерской грушей. Осталось только не забыть, что чувство юмора у него... специфическое.

— Но когда-нибудь придет и по вам возмездие! В виде... в виде больших и суровых женщин! — понес ахинею Коди, так как ничего достойного не придумывалось, а сдаваться на милость врагу он не собирался. Хотя уже хотелось... — Да-да, они будут на две головы выше вас. А еще у них будет четыре ноги, помимо рук и внушительное тулово — эдакие паучихи недоноженные. Они загребут вас в рабство — и тогда вы на собственной шкуре узнаете, как это весело — быть беспомощным!

— Знаешь, — пират действительно притормозил, и сообщил, каг бы задумчиво поглаживая своему доктору пузико, — тебе стоило податься не в доктора, а в писатели. Такой талант пропадает!

— Ай-яй, ты не дослушал! — брякнул землянин, чуть было не попытавшись отпихнуть настырного "хозяина", но вовремя опомнившись.

— Ну что еще? — недовольно переспросил Карыч.

— Я не могу так...— без дополнительных усилий порозовел Коди. Он милый и пушистый. Милый и пушистый! — Они же смотрят!

"Они" все это время тихо сидели в сторонке и играли в карты. И сейчас сидят и играют — как будто тут рядом не происходит извращенного насилия над личностью. И не только личностью...

— Пфф... — персилианин задумался ровно на секунду. — Привыкай!

— А... — и медик тут же оказался вздернут за шкирку, как провинившаяся домашняя зверушка. Воротник горло не резал, по причине общей растегнутости, но все равно неприятно. Но все лучше, чем смотреть в эти жуткие глаза!

— Не хочешь? — и голос такой, ничего хорошего не предвещающий...

— Нет... — "честно" признался землянин, и тут же испуганно зажмурился. Но определить, что тебя шмякнули пузом об коленки — оно и с закрытыми глазами несложно. Зашуршала ткань, и Коди понял, что штаны он теряет. Ну вот, все тем же и закончилось, а ведь можно было не злить... Однако с карательными мерами Карыч не спешил. Что-то сухо треснуло, а потом...

Потом Коди почувствовал, как его драгоценно-оберегаемой пятой точки коснулось что-то прохладное и сухое. Эй, он же там не?!

Карыч разжал руки, и медик каким-то мешком мусора сполз на пол. Ему никто не мешал. Пират фирменно потерял всякий интерес к своей недавней жертве, спрятал какую-то продолговатую блестящую вещицу в карман и подхватил отброшенную книжку. А Коди здесь будто бы и не сидит. Со спущенными штанами. Землянин поспешно натянул штаны, кое-как распутался в одежках, застегнул верхнюю пуговицу халата, обжег персилианина взглядом и выскочил за дверь. Которую никто и не запирал. А застегнуться можно и на ходу — лишь бы подальше, подальше отсюда! В медблок. А еще там есть зеркало, и...

— Прошу слова, — не отрываясь от карт, подала голос Шина.

— Говори, — едва заметно кивнул Карфаген, также не оставляя книги.

— Перевязки.

— Шерц! — пират все-таки заигрался, и совсем забыл, что даже у персилиан регенерация не всесильна.

— Мне его вернуть?

— Не надо, — пару секунд подумав, покачал головой персилианин. — Я сам этим займусь. Завтра.

Коди, сжимая кулаки в бессмысленной ярости, выхода которой нет и не предвидится, пялился в зеркало. Оно большое, издевательски большое. Как и все в этом чертовом корабле с его двинутыми хозяевами и прогнившим насквозь миром!

И это зеркало честно отражало витиеватую надпись: "Не входить!" — прямо на заднице несостоявшегося писателя.

"— Ты у нас, конечно, тощий, но и из тебя можно приготовить что-нибудь сносное. Смотри, — лезвие, даже на расстоянии кажущееся удручающе острым, невесомо скользнуло по коже. — Надрез вот здесь, а потом поперек. Ребра должны хорошо пойти под соусом.

— Руки. Их делят на две части. Вот здесь, видишь? — кончик ножа описал окружность по локтевому суставу. — Придется варить или тушить.

— Филейная часть, — подперев голову одной рукой и развалившись на постели, Карфаген скучающим тоном объяснял землянину основы кулинарной науки на живом примере. Для наглядности подтверждая каждое слово действием. — И окорок. Вот где можно разгуляться! Лично я предпочитаю запеченный целиком с овощами. А вот здесь...

На Коди не было ни клочка одежды, но ему отнюдь не было холодно. Когда тебе объясняют перспективы на будущее таким образом, поневоле вспотеешь. Особенно, когда это делает двухметровое чудовище от которого совсем не знаешь, чего ждать. Почему-то у парня не было оснований ему не верить.

— Еще, конечно, можно накрутить колбасы... У тебя там кишки ведь есть? Вот как раз они на дело тоже пойдут, — нож "доброго дяди-гурмана" выписывал затейливые узоры в опасной близости с животом. — Не знаешь, у ваших народов не существовало поверья, что, съедая чье-либо сердце — получаешь часть его силы? Глупые сказки. И, тем не менее, едой разбрасываться не стоит.

Коди только вздрогнул, кончик лезвия кольнул его между ребрами. Хотя бы пискнуть не получилось по техническим причинам — его голос куда-то сбежал, не оставив контактного адреса, по которому его можно найти. Выступила кровь. Которую Карфаген не упустил случая попробовать на вкус.

— Плохих мальчиков на этом корабле ждет незавидная участь, — облизнувшись, сообщил он. — А вот к хорошим совсем иное отношение. Так что — ты будешь хорошим мальчиком?

Коди кое-как быстро кивнул и вымученно закрыл глаза. Еще одна подобная пытка — и он просто не выдержит..."