Продолжение 16

Быстренько прощаюсь и бегу домой. Во-первых, надо тоже привести себя в порядок, а во-вторых — очень хочется увидеть своих девчонок. Но сюрприза не получается, Даша уже ждет меня возле дома.

— Здравствуй, моя хорошая! — Обнимаю и вежливо чмокаю жену в щечку, для остального обстановка неподходящая, ну да еще будет время. — Я вернулся.

— Гулёна! Столько времени неизвестно где шастал, и за все мои волнения только один поцелуй? — Моя милая исподтишка кидает взгляд по сторонам и, не найдя ничего подозрительного, целует уже по-настоящему. — Здравствуй, родной! Пойдем в дом, нечего тут торчать у всех на виду...

Через полчаса вымытый, выбритый и переодетый, сижу за столом и с удовольствием наблюдаю за тем, как Дашенька, готовя свой фирменный кофе, самозабвенно колдует у того самого "сундучка" со специями, подаренного еще до свадьбы.

— Пока ты там плескался, звонил Иван Петрович... Сказал, что генерал Келлер уже приехал, и чтобы ты был у него в два часа пополудни, раньше он не сможет освободиться... Ай, кажется перемудрила с корицей!.. Мне показалось, что он специально дает нам время... Ну, вот и всё, прошу Вас, милостивый государь!..

— Благодарю покорно, сударыня, Вы делаете меня счастливейшим из смертных! — Расплываюсь в блаженной улыбке сразу от всего. И от счастливого вида моей ненаглядной, и от обалденного запаха ЕЁ кофе, и от пронзительного чувства, что я — дома...

— ... Дашенька, не было там никакой опасности. Встретились с одним человечком, поговорили за жизнь, сказали ему как мы её представляем, он высказал свои доводы, и разбежались в разные стороны...

— Ага, так я и поверила! И сколько германцев после этого пришлось хоронить? — Иногда мне кажется, что детектор лжи, разработанный Павловым, работает на пару порядков хуже, чем тот, что у моей любимой в голове. — И не смей отнекиваться, врунишка!

— И когда это я тебе врал?.. Ну... Я точно не считал, но где-то — пару десятков... Не волнуйся, лапушка, мне абсолютно ничего не угрожало!.. — Поспешно добавляю, видя начинающие округляться глаза. — Просто плохие мальчики решили помешать нашему разговору, вот и пришлось... Но я тут ни причем!.. Я только двоих... И то — нечаянно...

Красноречивый взгляд Даши так и говорит, что мол, горбатого могила исправит, но потом, выделив ключевое слово во фразе, она испуганно решает промолчать. Положение спасают раздающиеся в коридоре шаги, и в гостиную входит няня, держащая на руках Машулю, которая изумленно рассматривает окружающий мир.

— Здравствуйте, Денис Анатольевич... Дарья Александровна, малышка проснулась, пора кормить.

— Добрый день, Оля... — Еле успеваю поздороваться.

— Оленька, ну мы же договорились — без официальности!.. Сейчас папа с дочкой поздоровается, и пойдем.

— Здравствуй, Марьюшка! — Беру на руки маленького и очень родного человечка, тихонько касаюсь губами лобика. Дочка также удивленно смотрит на меня, затем выдает что-то среднее между писком и мяуканьем, очевидно, означающее "Привет" на её языке. После чего следует звук погромче и подлиннее, скорее всего означающий "Я кушать хочу, а вы тут, блин, втроем собрались и ничего не делаете!".

— Всё, всё, родная моя, идем! — Дашенька останавливается в дверях с многозначительной улыбкой. — Собирайся, дорогой, к своему начальству. И не задерживайся там, у меня на вечер вполне определенные планы!..

*

Доклад был по-военному краток и не занял много времени. Гораздо больше его ушло на осмысление и попытки выстроить какие-нибудь версии, которые, впрочем, не слишком отличались от моих.

— Я вижу тут два варианта. — Иван Петрович задумчиво барабанит пальцами по столу. — Как Вы правильно сказали, Денис Анатольевич, немцы решили поосторожничать и не идти сразу на контакт. И тут либо Николаи решил разыграть спектакль, либо фон Тельхейм за его спиной вел свою игру... Но в любом случае цель операции считаю достигнутой, до германцев доведен устраивающий нас вариант.

— К чему тогда этот спектакль с пленом? — Воронцов отрывается от своей папочки с бумагами. — Если бы Дениса Анатольевича взяли в плен, то ни о какой "странной войне" и речи быть не могло бы.

— Мне кажется, что господина капитана хотели "выпотрошить" в более спокойной обстановке, вызнать все мелочи, детали и нюансы, в том числе и о его деятельности, а потом отправить обратно передать свои условия. И чтобы он в плену на своей шкуре проникся идеей пангерманизма. Кто был автором идеи, Николаи, или кто-то другой, дела не меняет. Германцы не воспринимают пока Россию серьезно, мы для них — кандидат в колонии, сырьевой придаток, а не равноправный партнер. — Это уже Келлер озвучивает свои мысли. — Только вот финал спектакля вышел не такой, как режиссер планировал. Такого фортеля от нашего сорвиголовы они вряд ли ожидали, теперь у них есть о чем подумать... Но тут есть еще одно "но". Пойдет ли герр оберст к кайзеру? Даже убежденный в нашей силе?

— А почему нет, Федор Артурович? — Павлов вопросительно смотрит на собеседника.

— Иван Петрович, мы о своих масонах знаем далеко не все, что хотелось бы, а уж про заграничных и подавно. У меня нет уверенности, что тот же Николаи не связан с ними. И поэтому я думаю, что информация к Вильгельму не попадет.

— К кому же тогда?

— К тому, кто заинтересован в дальнейшем продолжении войны. И кто на этом очень хорошо ручки свои греет. Я имею в виду наших заклятых друзей из-за океана.

— Мне кажется, что это маловероятно, Федор Артурович. Я имею в виду не устремления Штатов, а связь полковника Николаи с янки.

— С янки — нет, а с какими-нибудь высокопоставленными аристократами старинных германских родов, связанных узами масонства с американцами — да, еще и под козырек возьмет... И вспомните, кто делал революции тогда, у нас... — Келлер немного понижает голос. — Февральскую — бриты с французами, а Октябрьскую — немцы с амерами. И кто в конечном итоге победил... Вы, Иван Петрович, когда-нибудь слышали о программе Вудро Вильсона?

— ... Только название — "Четырнадцать пунктов". И дату — тысяча девятьсот восемнадцатый. До сути не добирался.

— Я в свое время интересовался данным вопросом. Это — своего рода предупредительный выстрел в воздух, сигнал, что Америка отходит от доктрины Монро и претендует на мировое господство. Внешне всё звучит благопристойно... Ну, если так, навскидку... Один из пунктов — требование свободы морей. Звучит красиво, на самом деле САСШ бросают вызов морскому владычеству Британии... Или снятие эконоќмических барьеров и установление свободы торговых отноќшений между всеми государствами. Самое то для штатовских монополистов.

Америка сейчас — единственный выигрывающий в войне. И в её интересах как можно больше ослабить все страны Европы. А в отношении Империи — некто полковник Хаус, никогда, впрочем, не носивший погоны, был создателем этой программы и советником Вильсона. И он видел Россию разделенной на четыре части... Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но мне кажется, что за его спиной стоит, то еще сборище масонов, пресловутый Чикагский клуб.

— Маленькое уточнение, Федор Артурович. Эта информация почерпнута Вами из желтой прессы времен Великих Откровений и Разоблачений? Я имею в виду наши отмороженные 90-е...

— Да, Иван Петрович, именно оттуда. — Келлер воинственно топорщит усы, готовясь спорить. — Но тем не менее, еще в римском праве записан принцип "Is fecit cui prodest" — "Сделал тот, кому это выгодно". И моим словам он абсолютно не противоречит, хоть Вы и не хотите в это поверить.

— Можно верить, или не верить, гадать по звездам, или на кофейной гуще, но сейчас мы должны обсудить конкретные действия. Что и каким образом мы можем сейчас сделать? — Павлов возвращается к теме разговора.

— Если позволите... Во-первых, давайте исходить из того, что немцы всё-таки пропустят наших революционеров через свою территорию. — Начинаю излагать свои слегка запутанные мысли. — И в страну они могут попасть через якобы нейтральную Швецию. Поэтому необходимо усилить контроль за въезжающими, причем негласный. Понимаю, что это огромный кусок работы, что людей мало, но перекрыть Питер надо. В архивах же есть фотографии, размножить их, раздать топтунам, пусть высматривают. Или на Департамент полиции надежд мало, Петр Всеславович?

— У нас есть там единомышленники, но без команды сверху ничего не получится.

— Значит, нужна команда от Регента, подкрепленная хорошим кнутом и вкусным пряником... Дальше, активизировать работу контрразведки. Сейчас — не до многоходовых комбинаций, хотя бы вычистить немецкую агентуру с самых важных направлений...

— Не только немецкую, союзников — тоже к ногтю. Сейчас отвлекаться не будем, мы-то все уже в курсе, а Вам, господин капитан, подполковник Воронцов потом оч-чено интересную историю поведает... — Федор Артурович заговорщицки улыбается. — Но продолжайте.

— Продолжаю. Необходимо плотно взяться за подполье. Любого толка, от ярых большевиков до контуженных на всю голову анархистов.

— Уже взялись. В Питере практически полностью выявлена военная организация большевиков, через пару недель ждем уполномоченного Заграничного бюро ЦК, тогда всех и накроем. В других местах тоже на месте не сидят. Контрразведка Эссена на Балтийском частым гребнем по экипажам прошлась. Тем более, что Великий князь Михаил всё-таки разрешил Отдельному корпусу работать в армии и на флоте. Указ, правда, с грифом, но уже действует. Подробности, если захотите, — тоже у Петра Всеславовича. — Федор Артурович снова вставляет свой комментарий, а затем интригует сногосшибательной новостью. — А вот помощь от Вас в вопросе общения с революционерами, господин капитан, потребуется, причем немедленная. В духе Ваших рейдов, но теперь уже не по вражеской территории...

— Да не томите Вы господина капитана, Ваше превосходительство! — Павлов укоризненно смотрит на Келлера, затем обращается ко мне. — Вам, Денис Анатольевич, ехать в Красноярск и привести сюда двух человек — Иосифа Виссарионовича Джугашвили и Якова Свердлова...

...!!!.. Не, ну нифигасе!!!.. Охренеть, блин!.. Я еду за Сталиным!.. Минута, в течение которой присутствующие с улыбкой наблюдают за игрой чувств на моей физиономии, проходит, и я понимаю, что выбора-то, собственно, и нет. Поэтому задаю только один вопрос:

— Когда?

— Через три-четыре дня. — Воронцов в отличие от генерала с академиком смотрит серьезно и, кажется, немного сочувствующе. — Официальное прикрытие — комиссия по проверке мобилизации. С собой можете взять не более десяти человек.

— Хватит и шести, дежурство в три смены плюс я в резерве. Оружие, как понимаю, обычное, разрешенное уставом? Или всё-таки можно взять ПП-шки на всякий случай?

— Ну-у, Денис Анатольевич, не на войну же едете. — Федор Артурович на секунду задумывается. — Хотя, всякое может быть, берите. В варианте скрытого ношения. А насчет вражеской территории — я, наверное, погорячился. Чем дальше от столиц, тем больше процветают местничество и этакий фрондирующий местный сепаратизм, довольно ловко раздуваемый господами союзниками. Но хотелось бы обойтись без массовых захоронений несогласных с Вашими единственно правильными решениями. Поиграйте немного в тыловую крыску...

Теперь, — следующий вопрос. — Павлов снова не дает нам растечься мыслию по древу. — Борьба с экономическим шпионажем, саботажем и спекулянтами. Тут все карты в руки подполковнику Воронцову и его коллегам. Можете поведать нам что-нибудь интересное, Петр Всеславович?

— Да. Сейчас ведется в основном оперативная работа по сбору информации. За исключением случаев, требующих немедленного реагирования. Граф Татищев, ныне командующий Корпусом, после аудиенции у Регента, посвященной данному вопросу, дал команду подготовить аналитическую справку, и был неприятно поражен её содержанием. Я в циркуляре даже встретил Ваши слова о том, что война есть соревнование экономик противоборствующих сторон, Иван Петрович. Великий князь Михаил Александрович их, очевидно, запомнил и графу высказал. — Воронцов на мгновение улыбается, затем вновь становится серьезным. — А посему приказано спекуляции и акты саботажа приравнять к шпионской деятельности, особенно связанные с поставками в Германию через нейтральные страны. Помимо этого член Регентского совета сенатор Гарин после аналогичной беседы тоже развил кипучую деятельность, так что вышеупомянутой информации у нас в наличии достаточно. Ждем только команды использовать ее по назначению.

— Простите, Петр Всеславович, а кто и когда должен дать отмашку? — Кажется, я чего-то не знаю, или не понимаю. — Ждем, когда гром грянет, только тогда креститься начнем?

— Денис Анатольевич, если уж пошли в ход пословицы, напомню Вам другую — "Дорого яичко ко Христову дню". — Поморщившись, вмешивается академик. — Задам сразу два вопроса: на каком основании и по какой статье Уложения о наказаниях уголовных? Спекуляция, которую Вы упомянули, ныне называется свободой предпринимательства, про саботаж — тоже ни слова. Нужны новые законы, а кто их принимает — сами знаете. Великий князь Михаил Александрович пока не решается открыто конфликтовать с Думой, хотя разговоры об этом с ним ведутся постоянно.

— Понятно. Ёжик — птица гордая, не пнешь — не полетит. И что, ждать теперь, пока тот самый Февраль не грянет? И не пойдет всё по старому сценарию?

— Нет, Денис Анатольевич, для этого и досье собираются, и еще многое делается. — Воронцов снова вступает в разговор. — По возможности тихо и незаметно. Всех подробностей открыть не могу, но приняты меры к тому, чтобы беспорядки из-за нехватки хлеба были сведены к минимуму. Нехватки, замечу, создаваемой специально. И соответственно не было возможности использовать недовольство народа в своих целях. И для того, чтобы как-то влиять на настроения народа, нам и нужен господин Джугашвили, хорошо известный в социал-демократических кругах и пользующийся там большим авторитетом.

— Думаете, удастся переманить его на нашу сторону? Идейного большевика, помешанного на эксах и прочих насильственных методах борьбы с Властью? Что-то мне не очень верится...

— Денис Анатольевич, он — единственный более-менее вменяемый человек среди всей российской социал-демократии. И он — реформатор, а не разрушитель, мы об этом давно уже говорили. — Павлов с тяжким вздохом пытается объяснить свое видение проблемы, видно, и без меня тут споров хватало.

— Позволю себе добавить, что по просьбе Ивана Петровича интересовался деталями Тифлисского ограбления. — Воронцов приходит на помощь академику. — Да, Джугашвили приехал в Тифлис где-то за неделю до нападения на казначейский фаэтон, и в день налета был в городе. Но, когда принималось решение об этом самом "эксе", он был за границей. Следовательно, участия в подготовке принимать не мог. И следователи Департамента полиции, отрабатывавшие версию его причастности, обвинения при всем желании выдвинуть не смогли. Единственная зацепка — давнее близкое знакомство Джугашвили с настоящим организатором Тер-Петросяном, но это еще ни о чем не говорит.

— А Свердлов нам зачем? Тоже перевоспитывать будем? По-моему — абсолютно бесперспективное занятие. Успешней можно рака на горе художественному свисту научить.