Руку протянуть не решился, и полудемон сделал это сам. Ладонь оказалась холодной и влажно-осклизлой, как сосулька.
— Человек Никитка... — разглядывая его зелёными глазами через хитрый прищур век, медленно проговорил Глузд. — А что за наряд у тебя диковинный?
Никита пожал плечами.
— Какой выдали, такой и ношу.
— Ах, ну да, ну да, дело-то служилое... Странный ты какой-то, витязь Никитка! Не вьюноша вроде, а бороды нету, усики одни заморские. Одёжка, опять же... Откудова будешь?
"У тебя, тоже далеко не сопляка, волосяного покрова в несколько тысяч раз меньше", — подумал Никита, но вслух лишь ответил на поставленный вопрос:
— С Дона, там мои корни.
— С Дону? А рожа, кажись, наша, славянская... Так ты, верно, берендей! Или бродник?
— Кто-кто?!
— Дед Пихто! Неужто за Плоскиню-бродника не слыхивал? — в голосе Глузда сквозило неподдельное недоумение.
— Плоскиню, говоришь?..
Никита удовлетворённо хмыкнул. Вот он, первый проблеск света в темноте языческой! Упоминание конкретной личности позволяло, хотя и весьма приблизительно, привязаться к некоему историческому моменту — первому столкновению русичей с предками Гюльнары, битве на Калке в 1223-м году по Рождеству Христову, от сотворения мира 6731-м. Если верить преданию, одиозный бродник Плоскиня прибыл в укреплённый лагерь великого князя киевского Мстислава Романовича, бил челом и клялся на кресте (!) от лица безбожников (?!) татар, что, дескать, те не тронут православных витязей. И князюшка, дурак, поверил...
— За Плоскиню-бродника, конечно же, слыхал. Только я из казаков.
— Ордынского племени, выходит, из вольных удальцов ихних, из отморозков... Ну, да ладно, главное, что не магометанин.
Никита читал, что первыми казаками, по одной из версий, стали монголо-татарские "махновцы", самостийные беспредельщики. Но занимало его беспорядочные мысли другое. Временной диапазон эпохи, в которой он с друзьями оказался, налицо! Праправнук Батыя, хан Узбек Султан Мухаммед принял ислам и взялся насаждать в народе новую религию с 1313 года. Получается, он со ратники сейчас где-то между Калкой и пресловутым Узбеком. Неплохо! Хотя, если честно, и хорошего не пруд пруди...
— Чем же тебе, уважаемый Глузд, магометане так уж насолили? — поинтересовался "татарский удалец" Никита, не заметив, как вошёл во вкус беседы с ведьмаком.
— Как это — чем?! Ты, витязь, будто вчера на свет народился! Не любят они нашего брата-многобожника, ох, не любят!
— Печально... Что ж это они, паразиты, а?
Ага! Никита прекрасно знал — от Гюльнары, естественно — историю и основы ислама. Слышал и насчёт полутора тысяч лет, мягко скажем, нелюбви мусульман к язычникам. Только при чём здесь древняя Русь?! Наши предки жили далеко от ареала их распространения. Не ходили ведь арабы силой насаждать учение Великого Пророка на Чукотку, хотя там по сей день веруют в Небесного Моржа, Романа Абрамовича и огненную воду... С другой стороны, сравнение с исламистами выходило явно в пользу варваров Дальнего Востока. И это означало... Ох, это означало многое! Означало, что витязь Никитка со товарищи угодил точнёхонько на перекат эпох феодальной раздробленности и ордынского ига. Кочевники походя "отметились" в битве на Калке, однако не успели вызвать массового озлобления народа кровавыми походами под стягом Батыя. Вот он, краткий отрезок линии времён: май 1223 — декабрь 1237 года! Даже ещё короче, потому что на фоне информационно-коммуникационного убожества наших предков слух о негодяе Плоскине добирался бы сюда, на Северо-Запад, со скоростью улитки-инвалида. А на то, чтобы незнание поименованного бродника вызывало искреннее удивление, требовался добрый пяток лет. Если не десяток...
Никита в пароксизме и так-то неслабой гордыни своей посчитал, что ещё несколько минут диалога с ведьмаком, и сможет без ошибки назвать год, в котором они сейчас пребывают, а неплохое знание истории Отечества позволит даже отыскать общих знакомых. Но не тут-то было!
— А сам ты какого вероисповедания, сокол ясный? — настороженно поинтересовался Глузд.
— Я-то?.. — Никита чуть замялся.
Он, конечно, был крещён и сызмальства носил нательный крест как символ принадлежности к православному христианству. Посещал, хоть и не так уж часто, храм. Однажды, будучи не в настроении, целый Божий день — с утра до поздней ночи! — строго-настрого соблюдал Великий Пост. Безусловно признавал позитивную роль религии в жизни общества. Однако считать его отношение к Господу и церкви прямо-таки вероисповеданием было бы уж слишком!
— ...Я-то какого вероисповедания? Православный христианин, ясное дело.
— Ну, теперь понятно! — воодушевился ведьмак. — Южанин, морда бритая, говорит как-то не по-нашенски, в Христа верует, родства не помнит... Грек!
— Чего?!
— В чело! Среди нашего брата-славянина христиан-то нетути! Ну, сказывают, княгиня Ольга в Киеве балует этим делом... А больше — всё, ни-ни!
— Что значит "нетути"?! — опешил Никита.
Прямая лента исторических отрезков времени одной лишь фразой ведьмака свилась если не в гордиев узел, то в самый сложный из морских — уж всяко.
— Как это "нетути", бабу Ягу тебе в дышло! Как это монголы есть, а христиан нетути?! Как это княгиня Ольга — и тут же Плоскиня-бродник?! Ты ещё Ивана Грозного с вещим Олежкой за один стол усади!
— Так и сидят, наверное, — ничтоже сумняшеся отвечал ведьмак. — Княжеский съезд в Москве у них, потом в регионы отправятся — Урал, Сибирь, Камчатка, Сахалин, Аляска...
— Какая, на хрен, Сибирь, какая-такая Камчатка, лысый ты пень?! Знаешь, когда русские попали на Аляску? Знаешь хотя бы, где она находится?
— Угу, в Антарктиде (Никита в очередной раз поперхнулся от кощунственного заявления). Как войдёшь, так сразу налево, вдоль овражка, за поскотиной она и покажется... Малохольный ты какой-то, грек, ей-Перуну! Распоследний анчутка-недоносок, и тот знает, что Аляска — в Америке.
А вот это и впрямь было нечто!!! У Никиты аж дыхание в зобу перехватило.
— Хм! В Америке... Вот что, уважаемый ведьмак, с этого места, если можно, поподробнее!
— Да чего уж там подробнее? Америка как Америка.
— Ну, это, рассказал бы, что за люди там, как живут. Города, видно, у них красивые...
— Нету там никаких городов! — презрительно отмахнулся Глузд. — Первобытными общинами сосуществуют, в дикости пребываючи. До нас им далеко! Да и к ним не так уж близко, обитают на отшибе цивилизованного мира. О прошлом годе плавал я туда с попутными варягами, аж запарился... А люди, в общем-то, хорошие. Зело наивные, правда. И кожа у них красная. И природу-матушку губят, бизонов, поди, всех уже поистребили. И на зелено вино подсаживаются влёт. И курят много... Кстати, грек Никитка, закурить не желаешь? Только трубочку гнутую я на тебя, уж прости, не припас... Никитка, ты чего?!
А чего Никитка? Ни-че-го! Ничего абсолютно не соображал от такого удара по мозгам. Курение на Руси до Петра — это нечто выше крыши! Которая ехала... Одно только и вспомнил — что не курит много лет уже.
— Благодарю, уважаемый, завязал я.
— А вот это зря! — ведьмак потряс заношенным кисетом на витом шнурке. — Зелье отменное, куда уж табаку американскому! Всё своё, натуральный продукт, никаких тебе пестицидов, никакого дихлордифенил-трихлорэтана, сиречь ДДТ, никакой генной инженерии. Чистая конопля!
Слов у Никиты не было.
Одни эмоции.
Минут на пять.
К исходу шестой он пробормотал:
— Дихлордифенил-трихлорэтана нету? Очень хорошо! Просто замечательно! До безумия...
Безумие уж точно было на подходе. Пора ставить вопрос ребром. Только бы успеть! До принудительного этапирования в бедлам...
Никита встряхнулся, прокрутил в разжиженном мозгу оставшиеся мысли, выбрал относительно здравые, стянул нервы в жёсткую косичку.
— Так, лысый демон...
— Полудемон, — поправил Глузд.
— Да хоть на четверть, хоть на осьмушку, хоть на сотый знак после запятой! — истерически выпалил Никита. — Не возражать! Не пререкаться! Слушать вопросы! Отвечать!!!
Ведьмак же только чуть возвысил голос:
— Не ори, грек! Нашенский лес, он тишину уважает. Чай, не у себя дома находишься, на этой... как её... Олимпиаде.
— То-то и оно, что не дома! Пойми, ты, ду... ху... ну, короче, уважаемый дядюшка Глузд, никакой я тебе не витязь, никакой не берендей, не бродник и не грек. Я вообще не из вашего пространства-времени! Я не понимаю, что это за мир, не понимаю, каким попутным хреном меня сюда занесло!
— Мир как мир, — вздохнул ведьмак. — Хотя, на мой взгляд, мог быть и получше. Например, зимой как приморозит иной раз, аж сопли звенят! Куда это годится?!
— А куда годится то, что Иван Грозный с вещим Олегом, между которыми, да будет тебе известно, шестьсот лет и полтора десятка поколений, вместе Аляску инспектируют?! — в тон ему возмутился Никита. — Это нормальный порядок вещей?!
— Так и я ж о чём?! Бардак!
Полудемон в пароксизме праведного возмущения истово замотал яйцеобразной головой, а Никита пробормотал в усы:
— Вот же скользкий бес, ни за уши, ни за яйца не ухватишь!.. Многоуважаемый Глузд, я, как и ты, считаю, что мир далеко не совершенен. Каждый из нас должен стремиться навести в нём порядок. Но каждый — в своём мире! Пойми, добрый человек — пусть только получеловек, плевать! — я здесь чужой, я из другого мира и другого времени.
— Время суть категория относительная, — в который раз уже "вильнул хвостом" ведьмак. — Время неустойчиво, лабильно...
Никита насилу сдержал гнев. Да и сдержал ли?
— Погоди философствовать, марамой хитрожопый! Наговорились уже всласть, до тошноты, до колик... Как мы с друзьями здесь оказались, можешь объяснить? Только прямо, без экивоков!
— С удовольствием объясню. Внемли и мотай на ус! Дело в том, что пространство, равно как и время, субстанция весьма лабильная...
— Ну, всё, чертила, ты договорился!
Мало что уже соображая, Никита на автомате, как боевой киборг, выдернул из-за пояса травматический ствол. Увы, мастерский хват оружия сыграл с ветераном сил антитеррора злую шутку, потому что холодный, как жаба, "Макарыч" весь, от дульного среза до серьги на рукояти, вдруг полыхнул синеватым пламенем.
— Ой, бля! — заорал он, стряхивая в траву раскалённый металл.
А ведьмак продолжал всё тем же менторским тоном:
— Вот оно, лишнее подтверждение тому, что грекам во все времена была чужда толерантность к инородцам.
Что ж, так оно и есть, майор запаса чересчур погорячился. Не уважил. Но ему было стыдно! И больно. И хотелось наконец-то прекратить эту комедию-дель-арте!
— Мне домой надо, уважаемый, — потирая ладонь, спокойным голосом, но твёрдо заявил Никита. — У меня там война на подходе, работа, дом, семья...
— ...любовница, — заговорщицки подмигнул ему Глузд.
— И это знаешь?!
— Ведьмакам всё ведомо, такая уж у нас работа.
— Так расскажи, что тебе конкретно ведомо!
— А я чем занимаюсь? Слушать научись. И нечего тут быковать!
— Извини, — потупил взор Никита. — Извините...
— То-то же! Ладно, слушай внимательно, для тугодумов повторять не стану. Пространство, равно как и время, субстанция весьма лабильная, сиречь неустойчивая, скользящая. Один мой приятель как-то спьяну бахвалился: "Дайте мне точку опоры, и я переверну Вселенную!". Ну, дали ему, конечно же, по первое число... Но суть, однако, в том, что был он абсолютно прав. Если задаться целью и подкопить средств, можно звёзды в небесах собрать до кучи, а уж запутать тропинки на пути какого-нибудь олуха — проще пареной репы.
Запутать тропинки! В голове Никиты шевельнулись смутные воспоминания... Ну, да, точно! Кто способен это сделать? Да леший же! Леший, которого он сотню раз помянул за вчерашний день. Вот нечисть поганая!
— Если кто здесь и нечисть, так это вы, — процедил сквозь зубы ведьмак, осуждающе качая головой. — А леший... Леший, он хозяин, за всё здесь ответчик, надо всем присмотр вершит.
"Так он ещё и мысли читать умеет!" — конфузливо подумал Никита.
— Не велика премудрость. Да и были б мысли как мысли, а то хрень на постном маслице... Не знаю, леший ли вас проучил, но я бы на его месте так и сделал. Прикатили, понимаешь ли, оболтусы, костры развели, как в День Пионерии, зелена вина нахлестались до стеклянных глаз, по живым деревцам палили из пищальки куцей... Знаешь, что дружок твой, нож бросаючи девкам на потеху, мало оборотню-волкодлаку ухо не отчекрыжил?
— Не видел, честное слово, не видел!
— А его так просто не увидишь, иначе в лесу от ваших бесноватых уфологов не протолкнуться было бы. И забаву дружбана своего тоже видеть не мог, ты как раз вот по этой поляне на карачках ползал. Молодец, хоть гостинчик оставить догадался, уважил смотрящего!
— Что ж он со мной так круто обходится, да ещё накануне войны? — проворчал Никита и вздохнул до того тяжело, словно на плечах его покоился весь, до последнего грамма, полновесный груз оборонного комплекса державы.
— А то, что набедокурил ты, братец, со товарищи свои куда больше, чем пользы принёс. Какой ты, Никитушко, на хрен, грек?! Типично русский обормот! Нищеброду куска хлеба не подашь, над чужим горем поглумишься, под собственным забором опростаешься, на алтарь плюнешь, только бы никто не видел непотребства. Зато уж случись война, тут ты герой-освободитель!
Герой потупил взор.
— Ну, это явное преувеличение...
— Да какое там, на хрен, — прости, Перун-владыка, — преувеличение?! Напомнить тебе кое-чего? Это мы мигом! Кто "крышевал" лесоторговца Лаврентьева, а?! Кто "отмазывал" его от штрафа за варварскую порубку реликтовых сосен? Не ты?
— Дело давнее, — буркнул Никита. — И не из сребролюбия ведь, так, по старой дружбе разве...
— Лучше б ты его по старой дружбе мордой о пенёк пригрел!.. Ладно, не кручинься так уж, бывает среди вашего брата дерьмо и почище тебя.
— Вот спасибо на добром слове!
— Не за что. Обращайтесь, коль прижмёт.
— Ну, так я и обращаюсь, — поймал его за язык Никита. — Помогите, уважаемый Глузд! Да, виноваты мы, но, поверьте, осознали и прониклись... Дел у нас дома до чёртиков-анчуток, родные наверняка беспокоятся, на работе неприятности гарантированы. И потом, спать на голой земле нам без привычки, не ровён час застудимся, и кто тогда обеспечит демографический взрыв?! Вы уж посодействуйте, дядюшка Глузд, переговорите с лешим, пускай зла не держит да отправит восвояси. Даст Бог мирного неба над головой, а там уж я по выходным, клянусь, самолично с ружьишком лес охранять стану, хулиганьё и расхитители природных богатств у меня не забалуют! И в Партию зелёных завтра же вступлю.
— Вступишь, гы-гы, вступишь! — язвительно хихикнул ведьмак. — Вступил, вон, уже. В какашку медвежью... Ладно, витязь Никитка, подсоблю, поговорю. Предупреждаю — никаких гарантий! Лешего и сыскать-то затруднительно, а уж дела с ним вершить — проще утопиться. Лешак, пойми правильно, существо дикое, своенравное, да ещё облечённое властью. Тут особенный подходец нужен!
