Стальной барон

Я проспала от силы два часа, а может быть и три, как вдруг проснулась от тихого стука в дверь.

— Кто там? — спрашиваю и не спешу открывать, вдруг в коридоре стоит пьяный Ыго. Он в пути уже намекал на сущий пустяк, благодарность за спасение моей жизни, но что этим пустяком окажется мне знать не хотелось. До сих пор по коже мороз от одного лишь его взгляда.

— Госпожа, не гневайтесь... — пролепетал детский голосок. Девочка, судя по голосу дочь служанки, что на кухне готовит. — Хозяин руку сломал, а вы..., а вы, говорят, лекарь.

— Кто говорит?

— Так спутник ваш! — пискляво сообщила малышка.

Выходит пират ее ко мне прислал. Подумала и в груди что-то неприятно сжалось, а вдруг он за золотую монету подговорил девчушку слова эти сказать, а сам стоит рядом?

— А ты в коридоре одна?

— Одна, — настороженно ответил ребенок и шмыгнул носом. — Так вы придете?

— Уже иду, — с трудом сдвинула сундук в сторону и открыла двери, там действительно стояла только маленькая перепуганная девочка. — А скажи мне, малышка, он пьян?

— Кто? Хозяин? — и, не дожидаясь пояснения, хмуро сообщила. — Афор Таисыч у нас не пьет, иначе мама с кухни уйдет.

— А этот мой... спутник, он пьян?

— В стелечку... еле-еле слова связывает.

— Хорошо, тогда иду.

Хозяин постоялого двора сидел на входе в кладовую. Бледный и вспотевший он, прижимая сломанную руку к груди, проклинал высокие ступени. На коленях по одну сторону от него примостился пьяный Ыго и о чем-то своем тоже сокрушался, а по другую сторону на четвереньках ползал не менее трезвый мужчина средних лет, судя по куртке лекарь. И ползая, он что-то на полу искал, то ли совесть, то ли пенсне.

Оценив обстановку, я попросила Афора Таисыча пересесть к столу, спросила:

— Что произошло?

— Спускался за вином, — сквозь зубы ответил раненный, — а когда поднимался не сразу заметил, как надо мной дверь закрылась. По голове хорошо попало, а я, падая, кувшин хотел уберечь, вот и...

— А вино зачем несли? С них и так достаточно. — Я кивнула на тихо булькающих между собой пропойц.

— Я не им, а на кухню нес. Кухарка моя, Сара поросенка в вине вымачивает до утра, чтоб мясо было с запахом...

— Понятно, — осматривая поврежденную руку, нахмурилась.

Жилет на мужчине был вспорот, рубаха окровавлена. Это ж как он там падал? Кубарем? Никак перелом открытый, плохо дело...

Бросила взгляд на пирата, а он все там же на полу в обнимку с местным лекарем сидит и усмехается его пьяной болтовне. Глаза всего на миг поднял, а они... то ли показалось мне, то ли и впрямь трезвые. Зажмурилась и мысленно открестилась, ну его к бесам! Завтра вечером уже разойдемся, и я свободно вздохну и забуду об этом чело..., бесчеловечном бесеке. Пока давала распоряжения о воде, ткани для перевязок и паре мисок, вдруг слышу, как Ыго заявляет, что мне вроде как сумка понадобится, и он ее сейчас принесет.

Меня словно молнией тряхнуло, моя сумка ему не просто так нужна.

Сам в нее полезет или хочет посмотреть, как я ее открою? Удостовериться хочет, что опасного в ней нет. Вот уж дудки! Пусть обходит мои вещи стороной.

— Не надо ничего нести.

— Ну, как же...! — он поднялся еле-еле по стеночке и сделал пару неуверенных шагов к двери. — Я сейчас.

— Во-первых: ты не дойдешь... — сказала со вздохом, а хотелось зарычать.

— То-о-гда... пусть девочка, — на удивление быстро сообразил якобы пьяный мужчина и, лишь сделав это предложение, осекся.

Я смотрела на него прямо, без тени улыбки или издевки. Я видела суть его игры, и он это понял.

— А во-вторых: там нет ничего, чтобы мне сейчас понадобилось.

— А как же, — вот тут он идеально пошатнулся и опустился на пол с тяжелым вздохом. — Как же... р-ру-ука Аа-аф-ффо-ора?!

Если уж играть, то до конца и с апломбом, не успел договорить и опять с места подорвался. Резвенько.

— Не-не-е порядок!

Но я и тут остановила его:

— А с переломом я справлюсь при помощи лекарских принадлежностей твоего собутыльника, — и с улыбкой обратилась к мужчине, уже отрадно обнимающему мешок, сваленный у стены: — Вы позволите?

— Все в ваших руках, — риторически ответил тот и затих.

Остаток ночи, утро и большую часть дня я не отходила от раненного и была спокойна, потому что заблаговременно попросила малышку забрать мои вещи в комнату хозяина. Ыго все это время отсыпался и носа не показывал, а вот теперь явился, ясен свет.

Зовет в дорогу:

— Ари, нам пора.

— Еще минуту, — дернув плечом, сбросила его руку.

— Жду на улице, — нейтрально заметил он и вышел.

Этот ждать без действа не сможет, еще чего-нибудь людям сделает и почитай потом себя виновной, что других от каверзы такой не уберегла. Придется поспешить.

Отдав последние распоряжения по присмотру за выздоровлением хозяина таверны, я распрощалась с самим Афором и лекарем, который мои наущения внимательно слушал и женщинами, работающим на кухне. Выходила из дома с улыбкой на губах, довольная тем, что спасла человеку руку и обезопасила от болей, но чем ближе подходила к оседланным лошадям, тем мрачнее становилась.

День будет не легким.

4.

— Дерек? — спешно собирающийся Стафорд, непривычно громко позвал друга. — Что слышно от Аришки?

— Все хорошо, — пожал плечами светлоголовый оборотень и ухмыльнулся. — А с чего вдруг ты, собираясь к Тери, вспомнил о нашей малышке?

— Просто.

Барон нахмурился, не говорить же что ее голос почудился... Слезливый и умоляющий отпустить. Кого отпустить? Куда отпустить? Зачем? Проклятье! Услышал его минут двадцать назад, а все никак не может забыть.

— Скажи, а Суро тебе писал?

После этого вопроса, Лис перестал облокачиваться о косяк, вошел в комнату и закрыл двери.

— Датог?

— Да.

— Младший или ста...? — под черным взглядом главы стаи, светлоголовый оборотень запнулся. Откашлялся и сообщил. — Суровый тебе писал, где-то... пять недель назад. — Лис залез на кровать и обнял подушку, словно бы в своей комнате находился. — Говорил, что она хочет посетить свою деревню в сентябре, спрашивал отпускать или нет.

— И что ты ответил?

— Твои слова передал, чтоб в Берите сидела. А если попробует сбежать, чтобы поставили ее перед сложным выбором. Либо дома сидит, либо едет, но с таким провожатым, на которого она никогда не согласится.

И барон вспомнил. Действительно его идея была. И тогда она показалась гениальной, а вот сейчас что-то таковой не кажется. Тревожит.

— И?

— Ну... — весело ухмыляясь, протянул довольный оборотень, — и был у них один... скиталец на примете. Редкостный прощелыга и бывший пират. Такой, к которому ни одна нормальная близко не подойдет. Вот они его и предложили, а потом дали время подумать. До свадьбы Патайи.

При упоминании девичьей нормальности, барон белой стаи скривился. Кто-кто, а кареглазка из этого перечня своей неординарностью выбивается, хоть ты тресни.

— К слову она неделю как прошла... — Лис хлопнул себя по лбу и резко сел, — вот же... и подарок молодым придет с опозданием.

— Прошла? — Стафорд прекратил надевать сюртук, так и застыл с поднятой рукой. — То есть свадьба была неделю назад, а Суро до сих пор не отписался о решении Ариши?

— Так получается, — с заминкой ответил друг, — зато она в последнем послании писала о Танти — деревенской запеканке из творога и изюма. Хвалила очень... потом написала, что нашла хороший подарок для Севуни. Перчатки для рукопашных мальчишеских боев...

Сюртук с барона полетел прочь, а в голове его застучало.

Звенят фразы, взрываются звуки, и домыслы реют где-то далеко. Парят в разброс, но все никак в стаю не соберутся. Запахи, звуки, лица... И кого выбрал ей Суро? И почему он молчит? Сокол из Берита в столицу долетел бы за три дня, голубь за четыре. Прошла неделя... Неделя. Кто был выбран для устрашения Ариши? Пират, скиталец... знаком с Суровым лично, возможно не первый год. Девушки к такому близко не подойдут... Город Сурового Берит, а в этом городе принимают...

А между тем Дерек продолжил:

— ... еще ей крыжовник понравился. Судя по ее описаниям — это мелкая полосатая ягода. Ззнаешь, до сих пор диву даюсь, сколько всего привозят в город Сурового. После Аришкиных описаний чуть слюной не захлебнулся...

— Проклятье!

— Настолько не рад, что я остался жив? — тут же возмутился светлоголовый.

— Лис, ночь тебя прокляни!

— И сразу в проклятья, — патетично заявил друг, но глянув на Белого варвара, подушку в сторону отложил, поднялся. — Что, говори?

— Эти Суро, чтоб им в аду гореть, предложили ей ехать с бесеком!

И Дерек удивленно сел обратно.

— А знаком ли тебе пират с этой гнилой натурой? — распаляясь все больше, прошипел варвар. — Такой, чтоб скитался вечно и нигде не оставался!

— Ыг сын моря Отту, — прохрипел Лис в ответ и судорожно сглотнул. — В свое время Датог младший плескался с ним в этом море на одном суденышке...

— Правильно, — выдохнул барон и, обращаясь к своему отражению в зеркале, спросил: — А теперь скажи мне, почему письма от Датога еще не пришли, зато девчонка исправно рассказывает о блюдах, которых в Берите и в помине нет?

Он провел рукой по волосам и протяжно выдохнул:

— Неделя... крыжовник, запеканка, перчатки для драки... Неделя.

— Она еще о смородине упоминала, черной и шерсти ассирских коз, — подсказал друг.

Варвар дернулся, вскинул черный взгляд и как рявкнет:

— Вороватая мразь... Чтоб его! — стекла окон зазвенели, зеркало напротив барона треснуло. А он продолжил: — Этот Ыг ведет Аришку тайными тропами к первому перевалу горных наемников, а Суро ищет их в долине...

— Вот почему послания от него еще не долетели! — сообразил оборотень. Все же приятнее думать, что письма еще не долетели, а не вовсе не были посланы.

— Да. Жди их сегодня вечером.

Белый варвар вылетел из комнаты и направился к парадной лестнице королевского дворца, Лис поспешил за ним, рассуждая вслух:

— Да-а-а-а, если поддаться панике и не думать о том, что голубей периодически ветром, соколом, стрелой сносит, и они не всегда вовремя долетают, — с намеком произнес он, указывая на излишнюю взвинченность главы стаи, — то все выглядит правдоподобно но... — и так как он протестующего рыка Белого варвара не услышал, то спокойнее заметил:

— Она бы написала мне.

— Ариша...? — Стафорд оглянулся через плечо. — Девушка с ее гордыней и тайной жаждой свободы слова и передвижения? Ни за что. Готов поспорить, она раскусила наш ход, как только познакомилась с этим... — барон на мгновение остановился и, сжав кулаки, сам себе пообещал: — Убью!

— Его?

— Обоих! — он влетел по ступеням на этаж принца и, расправив плечи, шагнул к массивным деревянным дверям. — Хватило же ума следовать за...

— А если связал? — осторожно заметил Дерек.

— Что ж тогда дневник некроманта мы используем по полной, — барон толкнул двери и вошел в святая святых всех королей последней династии.

В кабинете собрания стало тихо. А он окинув взглядом новоиспеченных министров принца, его дипломатов, спросил:

— Кто отвечает за связь с бесеками и сборы налогов с горных территорий?

5.

Вечером мы будем у знакомой мне деревушки. Вечером, вечером, вечером...

Так я удерживала злость в узде и проклинала свою недальновидность. Нужно было оторваться от него, как только мы выехали из той празднично украшенной деревушки, а еще лучше было бы останься я там... правда для этого пришлось бы опоить Ыго или временно обезвредить. Но как? После случая с сумкой он держался в стороне, а я не могла побороть отвращение и подойти к нему. Да и умный больно, догадался бы, что к нему, пошли я пирату гостинец через кухарку или ее ребенка. Но вот теперь, следуя за ним по скалистой круче я все больше убеждаюсь, что мое милосердие мне же, ребром вышло.

Бесек вел меня другой дорогой, да в сторону моей родной долины, но отнюдь не по пологим просторам. В первый день мы выехали к оврагу, слишком глубокому, с лошадьми такой не перейти, возвращаясь, чуть не попали под обвал и ночевали в пещере. Спутник мой костра не разводил, побоялся опять надышаться травок. Мне же там было холодно, замерзла до костей, не спасала ни настойка для бодрости ни порошки от простуды. Казалось, ждет Ыго, когда в сумку за спасением полезу, а потому я назло пиратским ожиданиям справлялась средствами, оставшимися среди моих вещей, в мешке.

Затем второй день прошел точно так же как и первый — в тревоге и ожидании треклятого перелома в его поведении.

А на третий было почти все равно, кто он и где, я уже засыпала в седле.

Мы ехали по очередной кручине, справа скалы, слева обрыв и горящий лес. Посмотрев через камни вниз, вздрогнула. Пламя уже уничтожило кусты и траву, оголило черную землю и теперь медленно поедало обугленные стволы, некогда зеленых деревьев. Жарко, душно, ветер хоть и не в нашу сторону дует, но запах гари стоит тошнотворный. Ужасающий. И неизвестно от чего пожарище. Сухостой полыхнул или же это дело рук незадачливых охотников? Но хорошо, что деревенских поселений рядом нет, не погибнут люди и не останутся без крова. Занятая этими мыслями, не заметила, как поравнялась с пиратом, ехавшим впереди. А потому из раздумий меня вырвал его неожиданно веселый голос:

— Так ты мне скажешь, — здесь выдержал паузу и сладко улыбнулся, — что в сумке спрятано?

— Нет...

— И даже не намекнешь?

Боже правый, сдалась ему моя сумка! Неужели во все нужно сунуть свой бесекский бессовестный нос? Злость, негодование и что таить, ненависть, всколыхнулись во мне вновь. Тут уж и о ноже-заклинателя вспомнила, и о золотой пыльце в мешочках.

— Живее будешь, — процедила сквозь зубы и пришпорила лошадь.

— А, может, стоит...? — поучительным тоном начал он.

Следовало промолчать, следовало. Он не просто так заговорил, но мне крайне уставшей за последние дни спокойствие вернуть не удалось:

— А, может, хватит!

— Что ж нет, так нет, — пожал он плечами и резким каким-то неуловимым движением, сорвал сумку с моего седла. Улыбнулся мерзавец и швырнул мое добро в пылающее пространство леса: — Сама напросилась.

Короткий полет, приземление, и моя сумка загорелась...

Горели мои инструменты лекаря и порошки, настойки и заготовки трав, горели подарки для Севуни, Захара, Олы и старосты деревушки, дяди Тарома и жены его Раты, горели мои записи и подарок от Дерека, а еще его письма. Не горел только дневник некроманта, ему было просто не суждено. И я, глядя вниз, плакала, вот только были это не слезы жалости, а слезы злости. Ыг меня к черте довел, еще немного и перейду, а тогда... не жить бесеку.

— Не реви. Я предлагал по-хорошему, — с этими словами, он выдрал у меня вожжи и попытался взять за руки. — Нож твой у меня, — предупредил сухо, — так что особо по сумке не кручинься...

Кивс заха — кровавая слеза захватчика? Я же перепрятала, я же его к седлу прикрепила, чтобы и рядом был, и выхватить в любой миг могла! С удивлением заметила, как проклятый потомок бесека лезет к моим нарукавникам, к тем самым, где спрятаны мешочки. Догадался, стервец! Дернулась от рук его и, пришпорив лошадь, разъехалась с пиратом на узкой дорожке: