Стальной барон

Стальной барон

Ты есть свет, ты есть мрак

Игривое счастье и терпкое горе,

Выберешь сам, герой ли, слабак...

Кто ты —

Зеленая топь или чистое море?

1.

Сборы в загородной резиденции проклятого короля начались ранним утром. Весть о завершении продолжительного отдыха его Высочества принца Гаро уже облетела столицу, заставив кого-то воспрянуть духом в надежде на новые реформы, а кого-то всплакнуть. Независимо от этого поднос для приглашений барона-оборотня и его верных помощников изобиловал соблазнительными приглашениями от балов в честь рождения отпрысков чистокровной знати, до ночных вылазок к первоклассным блудницам тех же господ.

Желая убить время перед отъездом, Стафорд разбирал письма, комментируя их сквозь сжатые зубы:

— Напыщенный болван..., истеричная дура... жениться...

— Жениться? — перечитав сообщение, он весело прищурился: — И не думал. Даже после всего... произошедшего. Я вас впечатлил, а вы меня нет. Где справедливость?

Рассматривая следующее:

— Сами бегайте за дохлым зайцем!

— И медведем вы меня не соблазните... — взгляд остановился на послании в розовом конверте с надушенной бумагой, барон хмыкнул, — и этой курицей тоже не соблазните. Не надейтесь, не куплюсь.

Читая следующее с кривой усмешкой, произнес:

— Знаю, пробовал, не впечатлило... — и, откидывая письмо в корзину для мусора, как и все до того, с легкой иронией предложил невидимому адресату: — Придумайте еще что-нибудь, повеселее.

Посмотрел на почти полную корзину задумчиво:

— Хотя куда уж веселее.

Сидя в кабинете с открытой дверью и глядя на все еще внушительную горку писем, глава стаи уже не надеялся встретить что-либо интересное. А значит, пора заканчивать с тратой времени впустую и выбросить, к бесу, все приглашения. Но он ошибся, следующее сообщение переплюнуло все ранее прочитанные:

— Три сбежавшие монашки, заброшенная цитадель, стальные наручники и горы коркри... Горы? — задумчиво повторил барон, не веря в только что прочитанное, — кто ж такой бесстрашный и нахальный?

Посмотрел на конверт и тихо рассмеялся:

— А этот! Н-да, шутничок... — и голосом, в котором нет и тени улыбки, он пообещал вслух, — о поставках коркри мы с вами, многоуважаемый граф, обязательно поговорим. Не далее чем сегодня. Я постараюсь, чтобы ваше присутствие на беседе было максимально располагающим для разговора... по душам.

Сделав пометку в своих записях, он остановил проходящего мимо Аго:

— Когда освободишься, передай Лерфу, чтобы подошел. Есть задание.

— Да, барон, — молодой оборотень скрылся за поворотом, унося огромный сундук.

Удивительно, карантин держался всего ничего, а вещей собралось, словно венценосный уезжал на год. Стафорд нахмурился, либо Гаро решил оставить резиденцию пустой для дальнейшего ремонта, либо вновь лезет в пекло без спроса и поддержки. К сожалению, посылка от Ариши для щенка предвещала скорое развитие второго сюжета.

— Вот ты где! — задорный голос Дерека вырвал его из размышлений. — Развлекаешься? — Вошедший оборотень кивнул на поднос с письмами и почти полную корзину для мусора.

— Да, хочу разобраться с почтой до отъезда, — барон сделал еще одну пометку в своих записях. — А ты чем занят?

— Да вот тоже с бумажками, — лукавая улыбка озарила лицо Лиса. — Правда, мои в отличие от этого мусора настоящее сокровище.

— Секретные донесения?

— Нет, это нежданная негаданная весточка от Ариши, — с замиранием сообщил Лис. — Только что получил.

— Всего лишь весточка? — барон продолжил разбор с корреспонденцией, не без улыбки отметив, что друг ожидал иной реакции.

Дерек растерянным не был, отнюдь. Он быстро пришел в себя и, пройдя к столу, сел напротив варвара:

— Н-да... на самом деле целая эпопея о сватовстве Патайи и ее избранника. У молодых свадьба в начале сентября.

— Не знал, что подобные откровения можно назвать сокровищем.

— Я тоже не знал, пока не дошел до последних строчек. Здесь... — он ткнул пальцем в листок, и подозрительно спокойным голосом сообщил, — малышка благодарит меня за чудный подарок — тетрадь для записей с кожаной плетенкой, — внимательный прищур на барона и продолжает, тем же невинным тоном, — а так же просит сообщить Гаро о ее признательности за шарфик. И знаешь в чем загвоздка? — подался он вперед к столу. — Ни я, ни он ничего ей не посылали.

— Уверен?

— Да, как и в том, что вы, мой барон, опять не договариваешь.

— А может быть это тонкий намек, — ехидно протянул Белый варвар.

— На подарок?

— На твою халатность, — жесткость ответа не смягчила обманчивая мягкость тона. — Скажи мне, Дерек, каким образом наш привилегированный щенок Гаро попросил Аришу приготовить сыворотку истины?

— Что? — под тяжелым взглядом главы стаи светлоголовый оборотень смутился. — Это достоверная информация?

— Достовернее не бывает, — барон продемонстрировал пузырек из темного стекла, в котором плескалась черная непрозрачная жидкость.

— И, несомненно, проверенная?

Стафорд наклонил голову на бок и издевательски произнес:

— А как иначе?

Спрашивать на ком она была проверена, Лис не рискнул, утверждать, что ни одно послание не могло покинуть дворец без его ведома так же не стал. На мгновение, сжав кулаки, он сухо поинтересовался:

— В таком случае, что ты отдал Гаро?

— Воду с парой капелек красного вина.

— Жестоко ты с ним.

— Знал бы кого он собирается поить, был бы более милосердным, — рык барона отразился от стенок заложенных книгами и заставил задребезжать бокал с вином, стоящий на столе.

— Что? — Лис вскочил с места и яростно запротестовал: — Нет, нет-нет и нет! Не думаешь же ты, что он опять связался с Домини и пригласил ее на встречу.

— Я не думаю. Пока не думаю...

— Ждешь чистосердечного признания, — проницательно заметил оборотень.

— Жду.

— А если...? — начал Дерек, но барон его с улыбкой оборвал.

— А на этот случай у меня есть действенная сыворотка истины от Ариши, сделанная по рецепту некроманта.

Лис поежился, а Стафорд учуял приближение молчаливого и чтобы волк не стоял у двери, ожидая позволения войти, пригласил его в библиотеку:

— Лерф, ты вовремя, зайди.

Огромная фигура оборотня медленно закрыла дверной проем. Затем он сделал тяжелый шаг вперед и остановился, почтительно склонив голову. В обществе себе подобных оборотень не скрывался за черным одеянием и не прятал ошрамованных рук и лица, сыны ночи равнялись на него, смотрели прямо и уважали за силу. Потому что жалость к волку, сумевшему разорвать связь с реликвией и сохранить не только жизнь, но и ипостась, глупа.

Глава белой стаи выудил из кармана склянку с карточкой, привязанной к горлышку, и со стуком поставил ее на стол.

— Это тебе. Экспериментальный образец.

Бровь могучего оборотня медленно поднялась вверх, но своего несогласия он не проявил ни хрипом, ни рыком. А барон невозмутимо продолжил инструктаж, исполнение которого закрепил пожеланием в приказном тоне.

— Капля на стакан воды, каждый день утром перед едой. О результатах расскажешь через неделю.

Молчаливый забрал склянку и, тяжело ступая, удалился.

Лис заговорил через минуту тихо и удивленно:

— Что за экспериментальный образец? И почему он не поинтересовался о его назначении?

— Потому что ему все равно.

— Так это же лекарство! — возмутился оборотень. — Я видел на карточке почерк Ариши... И откуда малышка знает о Лерфе? — мгновение на раздумье и обличительное: — Ты рассказал?

— Нет, я ей ничего не рассказывал и на пальцах не показывал.

— Не верю, — Лис весело оскалился, наблюдая за главой, — нет, этого не может быть. Она же от тебя шарахалась постоянно и была готова провалиться сквозь землю лишь бы...

— Интересно, — протянул барон, подняв тяжелый взгляд черных глаз. — Почему об этом я узнаю только сейчас?

— Интереснее другое! Почему узнав об этом только сейчас, ты не действуешь в своей излюбленной манере. — Отошедший от стола Дерек с многозначительным видом потер свою шею. Как раз ту часть, в которую Стафорду давно хочется вцепиться и решить раз и навсегда проблему с заразным бешенством Лиса.

— Подойди ближе, сейчас исправлюсь, — ухмыльнулся барон.

— И все-таки что-то у вас там произошло... — ехидно протянул оборотень, не двигаясь с места. — Настойка для Лерфа, с которым она не знакома, неизвестные подарки от нас ей, ее посылка тебе...

Посылка? От Ариши? Там уж точно будет больше двух строчек, чем в прошлом послании. Угораздило же предложить писать о сыне. Теперь видя ее сообщения, он вспоминал слова хитрюги-оборотня: "Видимо судьба ей от тебя родить!" и подспудно думал о такой возможности в ночной тиши, когда ему вспоминалась кареглазка.

Стафорд напрягся, а Лис, продолжая с интересом разглядывать потолок, словно не в этой комнате валялся, пока ребра заживали, невинно произнес:

— И малышка в твоих устах стала наконец-то Аришей. Куда подевались те сочные определения? Девчонка дура, дочь мясника... и вот самое красочное, как же оно... — сделал вид, что с трудом припоминает, — ах, да! Немощь человеческая.

— Ее посылку... мне... живо.

— Просто так? — скривился оборотень, отступая за кресло, поближе к двери. — Просто так не могу, — развел он руками и нагло осклабился. — Признай, что ты явился к ней в образе Лерфа и прикрылся нами, когда одаривал...

— Я убью младшего Суро...— тихо пообещал себе барон и мощным рывком перескочил через стол. Письма разлетелись по полу, бокал со звоном упал на пол и ближайшие к столу стеллажи опасно загудели.

— Так я прав? — удивленно выдал Дерек, забыв рукой прикрыть многострадальную шею или сбежать, пока есть возможность и его никто не держит.

— Нет! — рявкнул Стафорд. Он с трудом отступил от светлоголового оборотня, шумно фыркнув. — Что Ари... хм, что она отправила?

Дерек медленно, ни слова ни говоря, протянул ему стеклянный кристаллик на тонком шнурке и маленький конвертик с подписью: "Главе белой стаи". Внутри кулона плескалась пара черных капель и маленький цветочек скальника, а в коротком послании чернела лишь пара строк:

"То, что знаете вы, должно остаться с вами. Одну каплю растворить в чаше, сделать только глоток"

— Противоядие сыворотки НинГарто, — улыбнулся барон и рыком, призвал Аго.

Молодой оборотень появился в дверях немедленно. Настороженно, глядя на главу стаи, он вошел и остановился рядом с Лисом:

— Да, мой барон?

— Одну каплю на чашу, сделаешь только глоток. Остальное в сосуд и принесешь мне вместе с этим, — произнес он, вручая парню кристаллик. — Как сделаешь, можешь начать говорить.

Уходил Стафорд неспешно с улыбкой, прислушиваясь к дальнейшему диалогу между собратьями, потому что он должен был быть уникальным. Несколько секунд ни молчали, а вот потом:

— Стаф на тебе сыворотку испытывал? — Дерек не скрывал удивления: — Почему?

— Скорее за что, — тяжелый вздох и исключительная правда в ответ, — я не вовремя похвастался, что первым вез Аришку из города Берита в Черхи.

— И что еще он у тебя выведал?

— Все, — сочувствуя, признался парень. — Так что, не стоит рассказывать ему, как ты Аришку мазью покрывал в охотничьем домике близ деревеньки Ажуг...

На этом месте барон сбился с шага и замер. Что? Когда успел?

— А ты откуда...? — прошипел Лис, запоздало закрывая двери в библиотеку.

И все равно от чуткого слуха варвара не скрылись их следующие слова.

— Так Лер сегодня тоже разговорчивый, — удрученно вздохнул молодой, — с утра Тимуре в любви признался, потом сказал, что она отвратно готовит и храпит... И там такой скандал был.

Проклятье! Белый варвар смущенно потер затылок. Он о брате близнеце совсем забыл. Бедолага, наверняка до сих пор прячется от разъяренной горничной.

* * *

Патайю посватали на следующий день после нашего возвращения. Правду сказать, Саттори примчался бы и раньше, вот только в отсутствие сына градоправитель Берита отказался сватов принимать, а мы с младшим, как назло задержались на семь суток, вместо четырех. Датог пусть и был под действием моей мази, а все равно от езды очень быстро уставал, хоть и вида старался не показать. И стараниями этими чуть ли не сделал себе хуже. Что ж... там, где он не желал признавать свою временную слабость, больной и изможденной претворялась я. Правда, недолго. На втором же привале он мою уловку раскусил, поймал якобы смертельно уставшую за купанием в озере. Дождался моего выхода из воды и, как истинный Суровый, долго и нудно пугал опасностью моих необдуманных действий.

— Ты хоть представляешь, что с тобой могут сделать, встретившиеся среди ночи мужики?!

— То же самое, что и мужики, встретившиеся среди бела дня, — отмахнулась с улыбкой. На тракте вдоль равнины Нариви было на удивление безлюдно, не то, что охотники, даже торговцы не встретились.

— Вторые постыдятся, а вот первые — нет, — разгорячено заявил он. — Ариша, если тебе собственная шкура не дорога, то пожалей хоть идиотов, которые могут тебе встретиться!

— Как "пожалей"? — удивилась я. — Это что получается, если они мне встретятся, то я их еще и жалеть должна после... всего, что может произойти?

— А то! Оборотни, знаешь ли, от таких глупцов мало что оставляют после недели пыток.

На мое возмущение: "А причем тут волки?", он махнул рукой со словами: "Ой, темнота!", так ничего и не разъяснив.

С тех пор я все чаще ощущала внимательный взгляд Суро на себе, если ко мне подходил хоть кто-то из мужчин. И неважно молодой или старый, рыжий книгочей обязательно подходил ближе, чтобы спросить все ли у меня в порядке.

Вот как сейчас, когда я мягко отказала вдовцу Терентию в танце. На свадьбе молодых с ним потанцую. А сегодня в день дачи клятв перед родными, имею право побыть в стороне от веселья. Потому как после готовки и накрытия столов только и могу, что сидеть и улыбаться. На большее сил уже не хватает. Не прошло и пяти минут, будущий градоправитель Берита сел за стол подле меня.

— Как вечер проходит, хорошо?

— Да, вечер замечательный, — я посмотрела на танцующие пары, немного им завидуя. Хорошо тем, кто нашел свою душу, они уже ни в чем не сомневаются, в отличие от одиноких. Вот уж где разгуляй неясных тревог и пустых переживаний на тему: "А вдруг не найду".

— Как интересно ты улыбаешься...

Я перевела взгляд на младшего Суро и удивленно подняла бровь:

— Что?

— Улыбаешься загадочно, — повторил он.

— Смотрю на Патайю, и сердце радуется, — не стала я скрывать. — Сатори ее любит без притворства...

— Попытался бы он притворятся, не знаю, чтобы я с ним сделал.

— Зажарил и съел?

— На такое способен лишь варвар, — хмыкнул. — Хотя, скрывать не буду, обидчика я бы с радостью на вертел насадил.

— Надо бы предупредить твою сестру, — заметила я тихо.

— О чем?

— Чтобы не жаловалась при тебе на супруга. Иначе, глазом моргнуть не успеет и овдовеет.

— Я не настолько жесток, в отличие от некоторых, — задумчиво протянул Датог, наливая в свою чашу вина. — К слову, скажи, тебе Терентий сильно надоедает? Может быть, я поговорю с ним..., пока не поздно?

Приятна его опека, вот только волнуется он зря. Нет у меня больше планов на вдовца, ни одного мало-мальски крохотного. Замуж за него не пойду, потому что дитя от него уже не хочу. Перебил Дерек охоту своим высказыванием о племени и семени. Поостерегусь с красивым связываться, потому что нюх у оборотня чуткий, выявляет слабого в стае на раз.

— Не стоит, мы просто разговаривали, — улыбнулась его скептическому взгляду и пожурила немного, — к тому же, заступничеством чаще всего занимаются более приближенные мужчины, а не сыновья нанимателей.

— Уж лучше я, а не твой... более приближенный, — пробурчал он, прежде чем сделать глоток вина.

— Датог, что ты имеешь в виду?

— Я?! — воззрился удивленно. — Ничего.

— Суро?

— Совсем ничего, — решительно отмахнулся медноволосый и тихо спросил: — Но хоть о твоем новом оружии я предупредить вдовца могу.

— Зачем? Нож никогда не будет использован против него.

— А если... будет? В жизни всякое случается. Например, в Берите строптивых невест иногда... без позволения воруют, — таинственно начал он и, дождавшись моего удивленного: "что-что?", нахально добавил, — чтобы наедине доказать, как она ошиблась в своем отказе.

Вот так новость!

— Это правда?

— Это уже редкость, но правдивая. В процессе убеждения беритские девушки дают такой отпор, после которого о женитьбе раненого и воительницы речи уже не идет. А твой отвергнутый воздыхатель может напороться на нож, и в этом случае ему уже ничего не поможет.

— Если и напорется, то не умрет, — ответила с улыбкой и на удивленный взгляд младшего Суро пояснила, — я заменила один из ядов противоядием от второго.

— Зачем? — нахмурился и, грозно стукнув чашей о стол, предположил: — Чтобы нападающий тебя убил?

— Чтобы успел одуматься, — пихнула его кулачком в плечо. — Противоядие вступает в силу сразу, но боль от яда еще целый час будет одолевать раненного.

— Милосердная Аришка, — восхитился он, покачав головой, и прищурился. — На твоем месте я бы время противодействия увеличил с часа до суток, чтоб неповадно было.

Глядя на его воинственное лицо и решительно сжатые руки сурового книгочея, поняла, что Патайе в кругу родных на супружескую жизнь жаловаться совсем нельзя. Иначе мужа ее живым закопают. Как и ранее я подметила, что в присутствие Датога младшего ко мне свободные мужчины и парни города уже не подходят. В день сватовства Саттори к Патайе так было и вот сейчас повторяется, того гляди на свадьбе дочери градоправителя меня вообще никто танцевать не пригласит и сока выпить не предложит.

И стоило лишь косвенно вспомнить о старшем Суро, как он подошел ко мне.

— Ариша, вот ты где! — хозяин дома, плавно вынырнул из-за пар танцующих и, поманив кого-то за собой, неспешно приблизился к моему столу. — Отдыхаешь?

— Отбивается, — ответил за меня младший, отвадив взглядом очередного смельчака из городских.

И я, пожав плечами, согласилась:

— Приходится. А почему вы здесь? Гость, тайно посетивший ваш кабинет, уже уехал? — улыбнулась на его хитрый прищур.

Все же не первый месяц рядом живу, уже могу догадаться, что последует за этим выражением Сурового лица.

— Еще нет, — стало мне ответом.

— Он ждет, когда разойдутся гости, — пояснил младший, — чтобы тайно покинуть наш дом?

— Как покинуть? — не поняла я.

— Тайно через подземный ход, — зловеще прошептал медноволосый, — на крайний случай, через дымоходную трубу, как он это проделал в прошлом году. Ну и шума же было, когда он застрял на втором этаже... Отъел, боров, брюхо...

Обрывая младшего Суро, рядом с нами раздался низкий протяжный говор южных морей, не скрывающий колкой издевки:

— В шутках обострение, а зубы все еще на месте? Непорядок. — И из-за плеча хозяина дома выступил неизвестный: — Так ты сосу... сынок наконец-то научился защищаться?

— А вы все так же завышаете уровень своей известности... — младший хмыкнул и поднялся с места навстречу гостю: — Оставьте, Ыго, дни вашей славы давно минули. Вас узнают лишь дряхлые старушки. К слову о зубах, ваши еще не осыпались?

Постояв несколько секунд друг напротив друга, мужчины рассмеялись, обнялись, и книгочей вдруг сдавленно охнул:

— Аккуратнее! — прошептала я, — ключица...

— Ыго, прекрати побои, — сердито заметил градоправитель, — сюда я тебя позвал с другой целью.

— И с какой же?

Вывернувшись из захвата, Датог крепко врезал гостю под дых, а тот даже не скривился. Наоборот, с улыбкой попытался парня потрепать по волосам, спрашивая:

— Действительно с какой? — мужчина только сейчас полностью вышел на свет и позволил себя рассмотреть. Он был немного выше младшего и чуть его мощнее, но при этом казался худым. И худобу эту подчеркивала черная одежда путника. Синий взгляд глубоко посаженных глаз, выгоревшие на солнце русые волосы и темный загар кожи делали его похожим на южанина, при этом мощный подбородок, горбатый нос и скулы, которые не может скрыть даже короткая борода, роднили его с народом гор. Стойкость вековых сосен хорошо читалась в этом человеке. И я уверилась в том, что передо мной бесек или кто-то из их прямых потомков.

— Ыг Горер Отту, разреши представить тебе мою приемную дочь, Аришу. Ты хотел знать, кто поднял на ноги Торома, так вот это ее рук дело. — С этими словами градоправитель Берита подошел и приобнял сидящую меня за плечи.

Взгляд тайного гостя и без того пристальный стал заинтересованным, а я неожиданно пролепетала:

— Тором еще не совсем на ногах, но через месяц другой...

И не могу понять, что больше меня выбило из колеи: сообщение о том, что передо мной стоит гроза морей Ларвии или неожиданное родство с Суро, о котором я знать не знала. Вот и Датог младший на мгновенье удивился, а затем уверенно кивнул мне.

— Конечно, родная, — меня наградили поцелуем в макушку, — Ариш, разреши тебе представить Ыго. Полное имя, как ты сама понимаешь, лучше не употреблять.

— Очень приятно, — пролепетала я.

— А мне как! — не остался в долгу мужчина и, поймав мою ладошку, наклонился поцеловать.

В эти мгновения младший возмущенно глянул на гостя, затем на отца. А тот едва заметно помотал головой, предлагая отложить все разговоры на потом. Что ж и я с вопросами не спешила.

Время для разъяснений наступило лишь на следующий день, когда разъехались все гости, в том числе и таинственный. Тот самый Ыг Горер, который посмел назвать себя сыном Ларвийского моря Оттари и нахально добавил к имени прозвище Отту. Тот, голову которого обещал снести с плеч сам Табир IV, и именно за эту голову король Ларвии до сих пор готов отдать три смежных острова Атова. Щедрая награда была рассчитана исключительно на людей Ыго, пиратов, успевших оценить тихую бухту в центре этих островов. Однако эта мера не возымела воздействия, и нахальный сын южного моря все еще оставался жив и свободен.

Знал бы проклятый король, что у него на службе прямой потомок бесека, гнал бы со флота взашей. Горные, они ж всюду ищут свою выгоду и слова данного не держат. Предпочитают руководствоваться старым добрым кредо: "Прав тот, кто платит больше". Мне отец мало что рассказывал о последнем десятилетии войны, но я хорошо помню, короткий пересказ историй об азартном пирате не способном остановиться. "Война закончилась, а он и дальше разбойничает. Свои ли, чужие, все одно — ручонки тянутся".

И вот вчера без утайки мне представили этого, руками загребущего, а меня дочерью назвали и ему зачем-то показали. Он увиденным он остался доволен, услышанным еще больше. Улыбнулся пару раз, предложил прогуляться по саду. Я отказалась, сославшись на тяжелый день, да и Суро головой качнул, напомнил о моей усталости и отправил спать. Вот и получается, что сватовством наше знакомство не пахнет, а мне все равно боязно. Опять Суровый что-то задумал в назидание.

На следующий день утром в мою комнату тихо постучали:

— Ариш, ты тут? — спросил из-за двери Датог младший.

— Тут, — ответила я, встретив его на пороге. — Что случилось?

— Гости разъехались и Ыго вместе с ними, — подмигнул он с улыбкой. — Пошли, сестренка, отца пытать. Узнаем что за планы у него по твою душу.

Посторонился, пропуская вперед по коридору, и дверь мою закрыл. Усмехнулась:

— Так там планы лишь по мою душу, тебе идти зачем?

— Так, я брат или не брат, к тому же старший, — взял под локоток повел быстрее. — Идем, пока он не убег, потом месяц ждать придется, пока расколется.

— И сколько у нас времени до его побега?

— Минут пять от силы.

— Тогда бежим!

В библиотеку мы ввалились одновременно, весело хохоча, потому что я предложила спускаться по разным лестницам, и кто первым добежит тот вопросы и задает.

— Я первый!

— Нет, я!

— Вы оба опоздали, — глядя на часы, сообщил хозяин дома. Он уже складывал домовые книги и папки на полки стеллажей. Собирался. — Я ждал вас раньше.

Мы переглянулись и, захлопнув дверь, загородили ее собой:

— Но у нас есть вопросы!

— У нас? — переспросил градоправитель и улыбнулся. — Вопросы должны быть только у Ариши. Датог с тобой я уже говорил, ответ — нет. — Младший насупился, а старший обратился ко мне, — Ариша, что ты хотела?

— Это действительно тот самый пират, который...?

— Да, — коротко ответил он.

— Что он тут делает, в Берите?

— Проезжает мимо, — Суровый покачал головой и заметил с улыбкой. — Я думал, ты о другом спросишь.

— Спрошу, — не стала я отрицать, вышла чуть вперед. — Почему вы назвали меня приемной дочерью?

— С радостью назвал бы родной, но фамильного сходства у нас слишком мало, а жене я не изменял, — неловко пошутил он. — К тому же сопровождая тебя в леса оборотней, пират знать должен, что лишится последнего убежища, если рискнет навредить тебе.

— Он что...? — в голове не укладывается, зачем Ыго меня сопровождать, да еще вредить мне.

— Ариш, вот и кто просился после свадьбы Патайи уехать в родную деревню? — хозяин дома сложил мощные руки на груди. — Я что ли?

— Нет, я. Но ведь свадьба через четыре недели. Зачем пирата привлекать к моей персоне. Вот Датог выздоровеет, с ним и поеду.

— Нет. И его незаживающая ключица тому подтверждение. — Младший попытался воспротивиться, но отец его опередил. — Три недели и не зажило, опять придется косынку носить. И как вы в Оранте живы остались, одному Богу известно, — шумно выдохнул он, произнося, — за что я каждый день его благодарю. Но... — тяжелый взгляд градоправителя медленно перешел с сына на меня, — более двоих вас я никуда не пущу. Хватит! Безрассудство и геройство, худшее сочетание, так что отныне либо под присмотром, либо по одному.

— По одному так по одному, я согласна, — шагнула к двери.

Но и шага сделать не успела, хозяин дома остановил меня новым сообщением.

— Это касалось Датога. А тебя, дочка, вообще из дома не отпускал бы. — Посмотрел на удивленную меня тяжелым напряженным взглядом. — Но раз пообещал, сдержу слово. И могилы родителей посетишь и к дяде с Севуней заглянешь. А Ыго сопровождающим будет. Он беглец. Всю жизнь скрывается, за ним ты не пропадешь.

— За ним — нет, а вот по нему пропадать может, — подал голос рыжий книгочей. И расправив плечи, заявил: — Ариша на вес золота, какой бесек от нее в здравом уме откажется.

— Не посмеет, — отрубил глава семейства.

— Не посмел бы, назови ты ее моей невестой, — парировал младший.

— Датог, мне ли напоминать, что у вас разница в десятку, а все еще спорите, как мальчишки тринадцати лет, — укоризненно покачал головой отец. — Чей удар лучше, кто быстрее в Черхи доедет и девушку захомутает. Часа не прошло, вы б на нее поспорили...

Младший нахмурился, а Суро уверенным тоном продолжил давить:

— ... или на кон поставили. Как в прошлом году горничную, поспорив, кто быстрее через дымоходную трубу на крышу поднимется.

— Я выиграл, и я же ее и предупредил о нашем пари.

— Ты выиграл, потому что Ыго застрял в трубе, — отчеканил мужчина, — а девчонка спаслась, потому что сбежала с приезжими артистами!

Будущий градоправитель Берита скрипнул зубами и сжал кулаки. Едва сдерживаясь, чтобы не заговорить не литературными оборотами. Я сочувственно ему улыбнулась и обратилась к хозяину дома:

— Уверена, он бы меня не только предупредил, но еще бы и выиграл вчистую.

— Я бы не спорил, — младший выдохнул протяжно, поймал и пожал мою ладошку, — на невесту спорить глупо.

— Сейчас вообще спорить глупо, у меня на раздумья целый месяц. Я правильно поняла? — с вопросом обратилась к Суровому. Он кивнул. — Вот, — подмигнула книгочею, — я еще и передумать могу... — и уже тихо, — раз десять, а может и одиннадцать.

— Хорошо бы, — согласился хозяин дома, внимательно глядя на меня с Датогом. Мы как стояли рядом держась за руки, так и продолжали.

— Ну, раз так, то... — начал он.

-... мы пойдем? — завершила я.

— Идите.

Вдвоем синхронно развернулись, вышли и тихо закрыли за собой дверь. Рыжий книгочей смотрел с опасением, я же с прищуром, тихо про себя улыбаясь.

— Что? — настороженно спросил он. — Обиделась?

— Нет, заинтересовалась, — заверила чистосердечно и, взяв его за локоть, повела во внутренний двор, на террасу. — А расскажи, как ты с легендарным пиратом познакомился!

— Ты-то о нем откуда знаешь? Не уж-то его слава добралась до ваших лесов?

— Слава не добралась, а вот травник наш Захар как раз из-за южных морей родом. И там такие легенды... — восхищенно посмотрела вдаль, затем на парня, — расскажи, как встретились, почему отец твой беглеца прикрывает, а ты с ним еще и дружишь?

— Да просто все... — пожал плечами, поморщился: — Я в плен попал...

— Когда? Как?

— Когда белые оборотни отбили наступление Ларвийских войск с севера, и здесь наступила относительная тишина. Мне было тринадцать, и я мечтал воевать, стоя бок о бок с отцом...

— Тебе это удалось?

— Повоевать? Да... хлебнул горя, — парень помотал головой, словно себе самому не веря. — Подрядился в патруль ближние земли осматривать, и в одну из ночей наша группа столкнулся со степными. Пятерку взрослых те быстро перебили, а новобранцев повязали, как маленьких. Правду сказать, мы и были таковыми: самому младшему тринадцать, самому старшему семнадцать.

Я вздрогнула, он похлопал меня по плечу, приободряя:

— Так бывает на войне, — и с кривой улыбкой заметил. — А мы расслабились, как же иначе, ведь оборотни за нас! Двуликие бесстрашны и сильны. Проклятый король вот-вот покорит Ларвию! Вот за свою самонадеянность мы и поплатились.

— Так тебе же двадцать пять сейчас, война закончилась двенадцать лет назад, как раз в тот год.

— Война закончилась, а противостояние нет, — он щелкнул меня по носу и помог сесть на лавочку в тени террасы. — К тому же степные оголодали совсем, хотели заработать, а не просто убить. Поэтому нас семерых и еще двадцать пленников из других поселений переправили к южному морю и продали в первом же порту.

— Как... продали? — в волнении, взяла его за руку.

— Очень просто и очень дешево, как больных овец или баранов, — Датог похлопал меня по ладошке и приободрил. — Не пугайся, в отличие от других мне повезло, я попал на корабль к Ыго. К тому же за время путешествия на пристань сломать меня не успели, разве что недокармливали, чтобы сил не было на сопротивление. А на корабле все изменилось: кормили на убой и тренировали до изнеможения. И я мечтал вырваться... Планировал побег домой, быстро окреп, набирал в весе. Но к моменту бунта на корабле, мы уже были в открытом море.

— И тогда командование на себя взял бесек, — прошептала я.

— Вообще-то именно он восстанием и командовал, — потерев нос, сообщил Датог. — Ему было двадцать четыре, и он уже шесть лет мотался на этом корабле по водным просторам.

— А попал туда, как и ты?

— Нет, — ухмыльнулся, — этот сам пришел. Заработать.

— Вы убивали?

— Нет, мы грабили. Убивали пираты до этого и, как сказал Ыг, весьма неэффективно для обогащения. — Я кивнула, молча начала обрывать зеленые листики с ближайшего куста. Обрывать и складывать на юбку, потому что в голове не умещалось, как достойный доверия и уважения рыжий книгочей связался с этим... бесеком!

— Как ты сама понимаешь, война уже подошла к концу, торговые корабли с сопровождением и без вновь начали курсировать по безопасным линиям моря Оттари, а тут мы...

Вспомнила об обещании Табира IV снять голову с плеч наглеца Отту и неожиданно поняла главную составляющую этой истории:

— Вы не сняли военных знаков Дакартии! И пиратствовали!

— Не сняли, — улыбнулся, — иначе бы не имели права приближаться к островам дружественной страны Рогорд для пополнения провизии.

Насторожилась, спросила с едва скрытым упреком:

— И ты во время этих остановок не мог сбежать?

— Ариш, он продуманный был... и остается. Нас, купленных, за день до причала закрывали в каютах.

— Продуманный? — возмущенно переспросила я. — Странный эпитет для отвратительного человека. И что, ему трудно было вас отпустить?

— Мы бы сдали его местоположение, склады для хранения украденных товаров, траектории передвижения, словом все! И даже не за вознаграждение. — Книгочей забрал у меня листики и развеял их по ветру. — Он это понимал, и заметь, не убил никого из нас.

— Да, сущее благородство, — не сдержала я язвительности. На что Датог лишь криво улыбнулся, пояснив:

— Хотя пираты неоднократно твердили ему о лишних ртах на борту корабля. А капитан отмахивался, говоря: "Зато не лишние руки. В схватке с нападающими, драться будут наравне, а в бурю будут помогать с парусами".

— Почему вдруг будут и помогут? — не поняла я. — Откуда такая уверенность?

— Потому что с корабля в открытом море деться некуда, волей неволей будешь слушаться и защищать судно.

Рациональная мысль, но недоумение во мне все еще бунтовало:

— И после этого вы с ним сдружились? Ты и этот... Ыг?!

— Время, знаешь ли... сближает, побег из заключения связывает, ну и мое возвращение домой просто обязано было нас сдружить! — он игриво повел бровями и ухмыльнулся. -. Ведь я чувствую пещеры и оборотней, а он ложь, вот и спелись. По правде сказать, не сразу. — Датог заговорил тише и отстраненнее: — Вначале я его убить хотел, потом он меня, в итоге мы друг друга несколько раз спасли и разошлись.

— Сколько же времени ты пробыл в море?

— Пять лет.

— И ты хочешь сказать, что ему можно верить? — спросила, недоверчиво глядя на вновь улыбающегося парня рядом со мной.

— Можно, но с оглядкой, — прищурился хитро. — Как и нам — всего не доверяй.

И вроде бы не сказано ничего плохого, но таким голосом, что я внутренне насторожилась:

— Датог, ты что, на меня обиделся?

— Нет, Ранее я удивлялся, почему ты нам не доверяешь, а в Оранте понял, что всего лучше не знать. — Он подмигнул мне, поднялся и протянул руку со словами: — Пошли, секретница, завтракать.

Секретница? Скорее уж хранитель некроманта, и клинок и дневник дело рук одного из верховных правителей Тардема. В моих руках страшное оружие. И в моменты опасности мне кажется, что лучше всего сидеть на одном месте в тихом городе и никуда не вырываться. Правду сказать, тогда бы я не узнала, что значит путешествовать, знакомиться с интересными людьми, наслаждаться яствами иной кухни и видеть... видеть новое! Вот и сейчас не хочу отказываться от поездки из-за пустых страхов. К дяде с Севуней я хочу, очень. Соскучилась, девять месяцев прошло с момента моего побега. Так что поеду к ним, во что бы то ни стало. Одна беда, бесек Ыго в качестве сопровождающего меня не устраивает. А потому я очень надеюсь, что к моему отъезду в городе появится другой достойный доверия "беглец".

2.

— Что это? — барон с недоумением смотрел на лист бумаги в своей руке. Белый, бархатный с королевскими вензелями и печатью, он жег руку.

— Список, — пролепетал министр иностранных дел и шагнул за спинку кресла, того самого, в которое ему предложили присесть. Но он боится и не садится.

— Я вижу что список, — фыркнул Стафорд, — даже фамилии прочитать могу и вспомнить, кто и кем является.

— Понимаю, — спешно кивнул Ивен Нильский, определенно мечтающий скрыться.

— Меня больше интересует, кто и кем является.

— Ну, как же... — мужчина потянул платок на шее, чтобы ослабить узел, — в преддверии бала вы хотели знать, кто будет поселен в королевском дворце. И более всего вас, Ваша Милость, интересовали гости, которых мы расположим в домике Роза Шампань.

— Вот как! — усмешка его получилась кривой и недоверчивой. Оборотень откинулся в кресле и с прищуром посмотрел вначале на листок, затем на притихшего дакартца родом из степных: — А скажите, Ивен, почему в число привилегированных персон входит любовница герцога Равии и бывшая невеста Гаро?

Несколько мгновений министр подбирал слова, а затем с нескрываемым презрением к названным, ответил:

— Возможно потому что, леди Тересия Сивер покинула территории Равийского герцогства более полугода назад, и ищет защиты, а герцогиня Валери Осорская вот уже месяц как помолвлена с дальним кузеном принца, виконтом Этьеном Пьюри.

Тери свободна более шести месяцев! И все это время не искала встречи? Едва вспыхнувшее возмущение внутреннего волка, погасло. Барон откинулся в кресле и разжал кулаки. Пустое все, встретимся — поговорим. Глава белой стаи отогнал ее светлый образ из прошлого и подумал о другой опасной красавице — Валери. Быстро же она нашла очередного идиота на пост жениха и даже не оскандалилась.

— Леди Осорская всегда умела устроиться, — усмехнулся оборотень. — Отравила короля, изменила принцу, а замуж выйдет за старшего сына графа. Предприимчивая. Удивляет лишь одно... Почему Гаро не лишил ее титула?

— В виду некоторых обстоятельств, — смущенно заметил министр.

— Они вам известны?

— Нет, — Ивен ответил с едва сдерживаемым раздражением. Выходит, не один барон "рад" ее появлению во дворце и предвкушает встречу.

— Что ж разберемся, — Стафорд кивком отпустил мужчину и продолжил работу с донесениями. По существу же, не видя строк и не вникая в написанное, он просто смотрел на них, перебирал, хмурился, откладывая якобы прочитанные, и думал о леди Сивер.

* * *

Тери...

Свежий глоток воздуха в удушливое лето. Она появилась в первый месяц его главенства в стае, в первую поездку в Адар за многие послевоенные годы. Стафорд посетил столицу ради подтверждения проклятого договора между братством с Табиром IV. Тогда дни превратились в марево, а ночи в туман, наполненный тревожным звуком стрелы, выпущенной из арбалета. И не понять, кто стреляет и в кого. Из-за смерти сестры, долгих разбирательств в деревнях и замке, свежеиспеченный вожак был раздражен и в то же время подавлен. Дядюшка осиротевших племянников, глава не своей стаи, серый оборотень, вынужденный подчиняться хозяину Гессбойро, он постоянно напоминал себе слова отца: "Стая это сила. И она должна быть крепкой". И он старался сделать все, чтобы сплотить волков, а потому расходовал собственные силы, не щадя.

Тересия Сивер...

Их встреча состоялась в погожий день на площади Черных Цветов. Нежное создание восемнадцати лет, юное, светлое незамутненное жаждой денег, власти и крови. Не стремящаяся околдовать, она пленила его не хуже капкана, сжавшего стальные челюсти на шее. Тогда еще живой альфа Дагд, наблюдая за метаниями Стафорда, неодобрительно качал головой, но противостоять не стал, предупредил только, что она не ему обещана.

Почему, нет?

В течение недели они встречались ночью, строго три часа: с десяти до часа ночи на крыше дома, который в столице снимала ее семья. Уходить оттуда она не смела, зато, смущаясь, позволяла себя обнимать в молчании. Всегда в молчании. Это была ее просьба, и он не смел перечить. Сам, вымотавшись за день, был рад таким встречам. Поначалу. Потом ее объятий стало не хватать. Как-то нечаянно прикоснулся губами к нежной коже шеи, и замерли оба. Он, холодея от страха, быть отвергнутым, она размышляя о своем. Стафорд чувствовал девичий запах, слышал сердцебиение, мог с легкостью различить гамму чувств, переполнявших ее. Робость, интерес, настороженность и в то же время нетерпение. Не оттолкнула, потянулась к нему, к шее и поцеловала столь же легко. Окрыленный он проявил чуть больше напора. Та встреча завершилась несмелым исследованием ее губ, в следующую — оборотень целовал девушку с упоением, прижимая к сердцу, к телу, к душе, той самой, которая с нетерпением ждала вечерних сумерек и, наплевав на слова Дагда, рвалась сюда, на крышу.

Тери заговорила на пятнадцатый день. Рассказывала о младших братьях и сестрах, о том, как отец, разорившись, отослал их в деревню и забыл совсем. О веселых сельчанах и стеклодуве, который жил по соседству и радовал малышню своими игрушками, о молочнице, белошвейке, лекарке с милосердным взглядом и старосте, который хоть и лечился самогоном, но желудком все-таки болел. О том, как в городе умерла мама, а отец не привез их на похороны. В отличие от детей, об этом упущении сэр Сивер не жалел и даже женился, как только траур прошел. А теперь вот, желает и дочку пристроить для пользы всей семьи. Из деревни забрал, свозил к модистке и уехал, оставив с ней матрону, приглядывать. Потом нежная рассказывала о балах и приглашениях, на одном из них они даже встретились мельком. Но подойти к себе она Стафорду не позволила. Бледная и тихая, стояла подле моложавого мужчины и женщины с хищными чертами лица. Стояла потупившись и боялась сделать лишний шаг, будто бы снежный лебедь на привязи.

Она и оказалась на привязи, обрученная и обреченная на жизнь со стариком знатного сословия и дворянских кровей. Призналась, кусая губы и пряча глаза, уже будучи помолвленной.

— Не соглашайся.

— Я должна, — еле слышно, но со всей ее твердостью.

— Ты же не хочешь.

— А кто спросит...? — прошептала, теснее прижавшись к оборотню. — Никто.

— Идем со мной, — предложение далось легко, словно так и надо, а значит правильно. — У меня замок и обширные территории леса, деревеньки те же. Разрушенные и полупустые, но это в первое время. Люди вернутся, заживем. Тери?

— Не могу. Сестренки выйдут в свет, затем и замуж... по любви, братья на службу пойдут. Им нужны земли, если закрепиться не удастся при королевском дворе.

— А ты? Как же ты? — он смотрел и не верил, светлый ангел, глаза, сияющие зеленью, красные губы и нежная кожа, восемнадцать всего, а уже хоронит себя на благо семьи.

— А я выстою.

— Сама?

— С тобой, с воспоминаниями о тебе, — тонкие пальчики коснулись его шеи и зарылись в волосы. — Выстою.

И она потянулась первой за поцелуем, за теплом оборотня, за его крепкими объятиями, удерживающими над пропастью безнадежности. Безвыходности, которую она сама для себя создала, не видя иной дороги для благополучия младших. Поцелуй был долгим, страстным и в то же время с привкусом горечи. Она плакала, беззвучно, и крупные слезы катились по щекам, падая на его грудь. Горячая соль.

— Ты плачешь.

— Не хочу достаться старику, он свое и так получит.

— Терр-ри, послушай...

— Не хочу ничего слышать, — отстранилась и, стерев мокрые дорожки с щек, она взялась за поясок тонкого халатика, — здесь и сейчас ты и я до самой зари...

Решила, все решила, по глазам видно, по упрямой линии красивых губ и чуть нахмуренным бровкам. И от своего не отступится. Верхний покров ее ночного одеяния упал к ногам.

— Тер...

Прижала пальчики к его губам, попросила дрожащим голосом:

— Пойди мне навстречу, — тонкая батистовая сорочка соскользнула с плеча, оголяя белоснежную кожу красавицы, — я хочу этого, очень. С тобой. Чтобы запомнилось, чтобы знать... когда тебя действительно любят. — Прошептала, поднявшись на носочки и заглянув в глаза. — Ты единственный кому я доверяю всецело и всю себя. Единственный.

— Ты пожалеешь, — произнес тихо, скользя губами по ладошке, пахнущей ромашкой и чем-то еще. Васильками, возможно. Нежная, чистая незамутненная.

— Никогда.

Пьянящая , она сбросила последние тканные оковы и потянулась к нему, проведя руками снизу вверх по груди, которую оборотню будто бы сдавило.

— Так ты останешься со мной, что бы ни случилось, куда бы меня ни занесла судьба. Со мной.

Та ночь была наполнена нежностью, следующие две — страстью. Стафорд отчаянно надеялся повлиять на ее выбор, заверял в своей преданности, рассказывал о возможностях и будущем, которое наступит вот-вот. Подождать нужно всего-то три дня. Он закрепит титул договором, получит королевскую милость в золоте и выкупит Тери у ее бестолкового отца.

Не успел или она не позволила...

Скорый отъезд из столицы, свадьба по договору и поселение на выселках в Вакуте. Новоявленный барон нашел ее через три недели в имении муженька; живой, печальной и бледной, быть может, потому что в положении. Уж это волк понял легко, на расстоянии по запаху. И ждал, надеясь, что чадо его, и общий ребенок заставит Тери одуматься.

Ошибся во всем.

Ни первые тяжелые роды первенца, ни вторые, в которых она чуть Богу душу не отдала, ни смерть престарелого мужа ее не переубедили. Даже когда наследники оставили вдову без гроша, отослав ее с детьми в деревню, Тери не обратилась к оборотню с просьбой помочь. И всякий раз Стафорд направлял ей розы, цветы редкие для холодного края, нежные, бледно-розовые, а она плакала, прижимая их к груди, но на письма не отвечала. Пять лет терзаний и наконец-то встреча на балу в честь пятидесятилетия проклятого короля. Высший свет, изысканные блюда, пьянящие напитки и бесов шейный платок беззастенчиво душит. Нервирует. Сын ночи пришел ради одной только цели, но Тери вновь не позволила подойти. И опираясь на руку очередного "отца", изредка бросала на оборотня взгляды, полные печали и тоски.

В ту же ночь он получил записку: "Я помню все твои цветы", на которую барон ответил: "А я все твои слезы над ними".

Более глава белой стаи ничего не посылал, но все еще следил за ее небезуспешными стараниями устроить младшеньких. Еще два года пустого брака за дворянином, на этот раз без детей, без титула и без земель, умерший все оставил своим отпрыскам. После похорон и оглашения воли умершего она провела месяц отчаянья, как и прежде. Играя в молчанку и не обращаясь за помощью, которую оборотень вопреки всем своим обещаниям, опять предложил. Гордая и глупая, не желая обременять его, она ушла в тень... на этот раз любовника, а не мужа. В тень герцога Равии.

Это известие подобно удару под дых скрутило даже внутреннего волка.

С мужьями она была невольницей, это читалось во взгляде, жестах и улыбке, которая гасла день ото дня. С ним же, Густавом Огюро, она возрождала себя. Не в полной мере, отнюдь. Не было в ней ни той жажды жизни, ни любопытства, ни радости. Крохи, всего лишь крохи этих чувств на фоне безмерной благодарности к этому, ничтожеству и подлецу. Но с ним она успокоилась, перестала волноваться о младших братьях и сестрах, занялась собой, и Стафорд отступил, понимая, что знает не все.

Тери, почему же ты не открылась мне ни тогда, ни сейчас? Все самому пришлось узнавать, с опозданием...

* * *

В двери весело постучали, именно весело, и мотивчик Дерековский. После слов хмурого барона: "Да, войдите", Лис скользнул в кабинет, чуть ли не пританцовывая:

— Слышал новости? — Он остановился напротив стола и мазнул взглядом по списку. — Ага, вижу, слышал.

Стафорд кивнул. И светлоголовый оборотень деловито вытащил из тумбы коньяк, щедро плеснул в бокал и протянул его барону:

— Ты что решил?

Бокал опустел мгновенно, а затем со звоном разлетелся у противоположной стены. Вспыхнувшую ярость это не притупило, но задало нужный фон разговору.

— Что приглашения для этих персон развезу самолично, — прохрипел Белый варвар и сглотнул, больно крепким оказался напиток.

— Стаф, не стоит...

— Наоборот, — глава стаи резко поднялся и дернул тугой ворот рубашки. Пуговицы разлетелись по полу, беспечно звеня, а порванный шарф остался в руке оборотня. — Мне нужны подробности. Ответы.

— Да, ты и так их знаешь, — возмутился друг, отставляя бутылку на стол. — И про отца ее, шантажиста, и про мужа-ирода, грозившегося детей отнять, о долгах ее братьев, которые ты выкупил, о глупостях сестер, которых пришлось прикрывать, чтобы замуж вышли без позора... Ты все знаешь.

Барон с рыком плавно приблизился к нему. Шею Лис закрывать не спешил, знал, мерзавец, что глава его более не тронет, ведь из Оранты Стафорд вернулся не узнать, спокойный и уверенный. До сегодняшнего дня только таким и был, и опять всплеск. И главное из-за кого...

— Стаф, — возмутился Дерек, — ты пять лет помогал ей и в письмах уговаривал сбежать. Пять!

— Письма сжигали, — напомнил он надсадно.

А в голове звучит нежный шепот Тери: "...ты останешься со мной... чтобы не случилось, куда бы меня не занесла судьба. Со мной". Он и был с ней везде, как только удавалось уладить в стае дела, рвался к стенам дома, в котором она проживала. И оправдание о письмах звучит нелепо, он слишком поздно понял, что к чему.

— Да, сжигали... — Дерек со вздохом опустился в кресло, — пока ты об этом не узнал и не нашел способа тайно прикончить ее муженька.

Белый варвар зажмурился. Не хотелось вспоминать, как он два месяца ждал, когда же старый увалень покинет государство. Убить ублюдка можно было лишь за пределами Дакартии, в противном случае Табир прознал бы, и не спустил своеволия. Гневный, владея проклятой реликвией, мог перебить всю белую стаю без сожаления. Война уже пройдена, надобности в оборотнях уже нет.

— ...и вроде бы, свободна, как ветер, — усмехнулся Дерек, наливая коньяк во второй бокал. — Что ж не летит?!

Горький хмык Стафорда, Лис предпочел не заметить, задумчиво изрек:

— А нет, запамятовал, она полетела... прямиком под венец со вторым стариком.

— Ее заставили.

— Да-да, — отмахнулся светлоголовый, — знаю, что опекуном при детках первый козел назначил своего мерзавца-дружка. Но и с этим ты справился опять-таки в полном секрете, без насилия и спешки. Год к нему подбирался, даже отравился за компанию, чтоб не засекли. А она повела себя как...

— Не смей, — не рык, уже, но грозное предупреждение.

— Не смею, мой барон, — со вздохом согласился друг и протянул ему полный бокал, — ты и сам все знаешь.

Знает.

* * *

Когда Тересия ушла к другому, Стафорд не сразу, нет, но все же, отступил. Еще не успев свыкнуться с мыслью о своей потере, он был вызван в Адар во дворец к королю. Холодная беседа барона-оборотня и Табира IV проходила в зале без приличествующих дворцу потайных дверей, секретных ходов и тайных спусков в подземелье; глухое, закрытое помещение в основании башни некогда служило для пыток. Не лучшее место для простой встречи или не простой...

В комнате освещенной тремя факелами, было порядка пятидесяти человек, все с арбалетами, направленными на сына ночи. Затихшие, готовые ко всему солдаты, несмотря на собственный страх, целились в приглашенного гостя без дрожи. Не промажут. Стафорд сам натаскал, как собак, и результатом тренировок он остался доволен. Поприветствовал всех кивком и легкой походкой вошел в помещение. Для него, альфы, пятьдесят человек подготовленных и даже вооруженных — пустяк, сложностью же стал белый клинок, увенчанный красным камнем — Гессбойро. В руках проклятого короля реликвия для стаи была особенно опасна, а потому глава белых стоял, не двигаясь и слушал безмолвно в то время, как Гневный "бил" словами:

— Позволил себе игры за спиной!

— Три смерти...

— Волчья глупость во славу человеческой дряни!

Направляясь сюда, барон знал, что беседа будет интересной, но и предположить не мог — насколько. И реликвия белой стаи нервирует до невозможности, не только варвара, но и его внутреннего волка, а лицо нужно держать и голосу не позволить измениться.

— О чем вы, Ваше Величество?

— Я говорю, о леди Тересии Сивер. Ради счастья которой ты, волчий выродок, посмел пренебречь моим указом! — взвился и без того взбешенный правитель Дакартии. — Посчитал себя безвинным? Не пойманным? — эти слова король протянул с наигранным весельем и тут же добавил металла в голос: — Зря!

Стафорд стерпел унижение, не шелохнулся и ухом не повел. И откуда только Табир IV узнал? Столько лет прошло с первого... устранения конкурента. Кто мог знать, и кто мог помнить? Ведь следы им были успешно стерты и все возможные доказательства удалены. Откуда ветер дует?

— Молчишь? Сучий потрох! — крепче перехватив клинок, Табир приблизился к оборотню, желая нанести удар в горло верного волка. — Проглотил язык, падаль?

Варвар покачал головой, спрашивая:

— Что вы ходите услышать?

— Честное: "Да, мой король! Это я убил двух мужей и отца леди Сивер".

— Нет, Ваше Величество. Меня там и рядом не было. И, к слову, о каких смертях идет речь?

— Что? Смеешь перечить? — прошипел проклятый король, хватая волка за грудки.

— Скорее уж отгавкиваюсь. Когда неизвестные вправе наговаривать, мне только это и остается. — Оборотень пожал плечами и Табир отступил, давая продохнуть и в то же время насторожиться. Не к добру это, не к добру. Придется говорить правду, иначе никак. — От моих рук пали только двое из трех. Отца леди Сивер я не касался.

— Признаешь, — удовлетворенно протянул король.

— Признаю.

По знаку правителя солдаты опустили арбалеты и отошли к дальней стене. Они-то отступили, но опасность для стаи не миновала, король продолжал сжимать в руках бесов клинок и кривиться раздраженно.

— А знаешь ли ты, кто мне это поведал? — прошипел Гневный, прожигая оборотня горящим взглядом.

— Нет, но догадываюсь, для чего.

Табир вскинул бровь и знаком руки разрешил продолжать:

— Ваши доброжелатели, — и на немое недоумение венценосного сын ночи пояснил: — Видите ли, у вас хорошая охрана. Они решили ее ослабить. Прекрасный ход.

Правитель Дакартии зло прищурился, пошевелив губами, словно бы сетуя на проницательность и нахальство волка:

— В виду давности произошедшего, — здесь король покривил душой, с момента смерти второго избранника Тери прошло не более месяца, — убивать тебя я не буду...

Варвар медленно выдохнул, не спешил расслабиться. Еще не все сказано, а последние пожелания светлоглазого... сыча могут быть хуже смерти. И он произнес его с кривой ухмылкой тонких губ:

— Но из дворца удалю.

— Всех и сразу?

Осторожность, прозвучавшая в словах главы стаи, рассмешила короля, что с ним случалось редко:

— Нет, настолько я прогибаться, не намерен! — едкая усмешка. И Гневный жестом выпроводил солдат из тайной залы. Дождавшись, когда за ними закроется дверь, он обернулся к сыну ночи и процедил ехидным голосом:

— Родственники умерших требуют твою голову. Особо жестокие не только верхнюю. — проклятый король дождался понимания, мелькнувшего в глазах оборотня, и продолжил. — Тебя, Стафорд, крепко подставили; есть свидетели преступления и доказательства.

— Какие?

— Как не жаль, но они готовы предоставить улики только после твоей казни... — кривая улыбка и подтрунивание. — С отсечением голов, как ты уже понял.

— Шутите?

Возмущенный рык оборотня, Его Величество лишь позабавил:

— На этот раз я не шучу, — он развел руками. — Они боятся мести братства настолько, что согласны так же помощников Стального барона: Лерфа и Дерека.

— Зачем?

— Как сообщает адвокаты семейств, без подмоги ты бы не справился с великовозрастными мужьями леди Сивер.

Глава белой стаи, глава королевской стражи, барон-оборотень и не справился? Это что-то определенно новенькое. Варвар фыркнул. Надо же! Свидетели есть, доказательства так же, сговор и не иначе. Наверняка, прошение к королю подали на основе сплетни слепой старухи или байки пьяного матроса. В любом случае, так называемые неопровержимые доказательства, после казни могут сгинуть в небытие и не оправдаться. Неужели родственники убитых надеялись повлиять на короля? Или все-таки повлияли? А если даже и так, у барона есть свои козыри.

Стафорд прочистив горло, произнес:

— Ваше Величество стоит ли мне напомнить, что Граф Алвани и младший сын герцога Веллинга лорд Чарльз Уэсли выехали... — другого слова на замену он не нашел, и не говорить же: "были убиты" — не звучит, — из Дакартии и не вернулись...

— Живыми, — с улыбкой подсказал король. И оборотень, незамедлительно кивнув, продолжил:

— В очень удобное для вас время.

— Ты продумал и этот ход? — Табир невинно вскинул брови, хотя по его лощеному лицу видно, усмехается.

— Я был вынужден, — сын ночи с трудом заставил себя стоять спокойно.

Не нравилась ему эта беседа, совсем не нравилась. Да, подонки с голубой кровью пали от его руки и по его замыслу, но сделал Стафорд это так, чтобы ни Тери, ни белая стая не попали под удар, а король так остался доволен. Выждал, рассчитал, убил и не жалеет. А потому в своем расчете сейчас он признавался со спокойной душой.

— Если желаете удостовериться, то письма и другие документы, доказывающие их участие в заговоре против короны, находятся в моей спальне...

— Под пятнадцатой половицей от третьего окна, — вновь завершил за него Табир IV. — Я знаю. Поэтому ты все еще жив, находишься здесь и говоришь со мной, а твои собратья не корчатся в муках...

А вот и истинное лицо Гневного и проклятого короля, старый расчетливый сыч! Абсолютно седой, худой и подтянутый он наводил страх на придворных, даже скользящим мимо взглядом. Ему нравилась власть, он ею упивался и даже позволял себе играть, расставляя на политической доске в шахтыри собственных придворных. А сейчас он забавлялся постановкой с бароном, дергая за ниточки-поводки, и справлялся с этим умело. По щелчку его пальцев, внешняя дверь в залу медленно открылась, седой старик, имя которого барон с трудом помнил, хромая приблизился к королю. Он с поклоном передал Его Величеству сложенный лист бумаги и получил клинок.

— Спасибо, Саир. Можешь идти...

Калека удалился и так же тихо прикрыл за собой дверь. И пусть сделал он это почти беззвучно, все равно осталось ощущение, словно бы ловушка захлопнулась. Хотя, если Стафорд и будет отправлен от дворца, то это ему же на руку. Не придется разрываться между своим замком и столицей Дакартии. Белые вновь соберутся под одной крышей, и можно будет подумать не только о войне, методах охраны короля и его неожиданных вывертах: будь то охота без сопровождения, или тайная вылаза к любовнице.

Затянувшееся молчание Правитель прервал довольным хмыком:

— Я видел твои записи...

Барон постарался скрыть улыбку.

Если он вскрыл только тайники комнаты, то записи с детальным планом тренировок для личной охраны Табира и его семьи — это самое безобидное, что он видел. Схрон оружия, золота, яда, лекарских порошков и сменной одежды на случай побега был у варвара не один, порядка пяти в разных уголках замка. Не для себя созданы, волк, уходя, ничего не берет. Все это было припрятано для лиц королевской крови на случай восстания или заговора, развернувшегося в дворцовых стенах. Таковым было требование старого вожака белой стаи Дагда. Уж он-то помнил дни смуты в Тардеме и неоднократно повторял: "служи честно и Гессбойро будет сохранен". А чтобы выбить дурь из преемника, глава стаи детально рассказал, что случается с оборотнями, если их реликвия попадает в руки обозленного народа. Рабов.

Проклятый вновь заговорил:

— Мне нравится твоя идея о подготовке отряда солдат, — он постучал по своей ладони свитком знакомым оборотню. Не иначе это были записи оборотня об отряде. — Согласен и с выбором тех пятидесяти парней, что топтались тут только что.

Еще бы, ведь они без дрожи целились в Стафорда и без сомнений спустили бы курок. Барон медленно кивнул, не отрывая от короля взгляда. Все-таки Гневный та еще расчетливая тварь, не доглядишь, получишь стрелу под ребро или клинок в шею.

— Тренировку начнешь с завтрашнего дня, — между тем продолжил венценосный, — во втором логове белых.

Под крепостью Тардош в имении старого волка Вастара, понял варвар. Хороший выбор места, есть и территории и одичавшие от тишины и спокойствия волки. Самое то, для тренировки. Все ясно, и в то же время не очень. Оборотень смотрел недоверчиво:

— Временные рамки? — спросил он. Без рамок Табир не мог, обязательно урезал сроки вдвое и требовал непременного исполнения.

— У тебя четыре месяца на подготовку, — саркастически протянул старый сыч. — Справишься, отпущу в леса оборотней... об остальном, уверен, ты догадываешься.

Догадывался и не собирался спрашивать, что будет, если он не справится. Справится, не зря Белый варвар и в бумагах, и в разговорах с королем всегда давал срок увеличенный вдвое. Наученный горькой жизнью придворных мастеров и полководцев, попавших в опалу, барон предвидел и этот его ход. Резкий поклон и смиренное:

— Разрешите идти?

— Проваливай.

Искать виновных в раскрытии секретов не представлялось нужным, запах рассказал. Это была горничная. Единственный человек, имеющий доступ в комнаты оборотня в любое время суток. И единственная из прислуги, кому неожиданно пришлось отбыть из дворца. Как бы то ни было, даже обнаружение бумаг сыграло ему на руку, одна беда — письма Тери безвозвратно утеряны. Те самые, которыми они обменивались, договариваясь о встречах на верхней террасе уютного домика с открытой оранжереей и красной черепицей. Хотя, быть может, оно и к лучшему. Пустые воспоминания семилетней давности ему теперь ни к чему, леди Сивер сделала свой выбор и в очередной раз не в его пользу.

Барон в срок выполнил королевский указ и удалился в свой замок. Почти четыре года о стае белых волков никто не вспоминал. И о службе во дворце было позабыто, ровно до тех пор, пока младший отпрыск короля, старый калека и семь уцелевших солдат из пятидесяти не объявились в лесах белых оборотней.

И вот опять судьба свела барона и Тери в столице...

* * *

Воспоминания оборвались резким стуком, и отнюдь не в дверь, а как раз таки двери о стену. Семь взведенных арбалетов нацелилось в грудь барона. История повторялась немного искаженно.

— Что за...? — удивился варвар и с подозрением посмотрел на друга, резво вскочившего из кресла и отошедшего подальше от него. — Что за цирк?

— Сейчас узнаем, — беззаботно отозвался оборотень.

И как по мановению палочки в кабинете раздался неуверенный писк от Гаро:

— Оборотень Дерек, жив?

— Да.

— Цел? — с тревогой и в то же время с сомнением уточнил принц из-за спин солдат.

— Да! — довольный Лис легкой походкой направился к двери, чтобы уверить вопрошающего в своей искренности. "Вот он я!" читалось во всей его позе и движениях. — Ваше Высочество отпустите солдат, мы уже поговорили.

— Обо всем? — прошептал венценосный.

— Почти, — так же тихо ответил Лис.

Подобные переговоры более подходят двум пацанам возле клетки со львом. Мальчишкам, которые хотят зайти к хищнику и не знают, сыт он или нет.

— Зверь мирен, — фыркнул барон и размял пальцы, чем премного озадачил обоих светлоголовых сорванцов. Насторожились, прохвосты. — Лис останься. Гаро, входите, наконец. Остальные свободны.

Кто-то громко сглотнул, и явно не один из бойцов.

— Лучше, если они... — начал струхнувший принц и был оборван на полуслове.

— Действительно, — щелкнув пальцами, с ним поспешил согласиться глава белой стаи, — свободы у них и так, хоть отбавляй. Лечше, если они потренируются. — И обратился к последним уцелевшим из стражи короля. — Двадцать кругов по внешнему полю, подтягивания не меньше пятидесяти и три заплыва через озеро...

Через какое озеро барон договорить не успел, да и солдаты бы не услышали. Кабинет заполнился щелчками обезвреженных арбалетов, после чего служивые с низким поклоном стремительно удалились за дверь. Иначе были бы посланы плавать на самое большое озеро столицы, да еще в доспехах. Они уже знают варварский пунктик в отношениях с людьми — не ограничивать издевательствах над ними.

— Итак, заговорщики, — Стафорд сложил мощные руки на груди и кривовато улыбнулся, — я вас внимательно слушаю...

Дерек с полупоклоном предложил щенку королевских кровей говорить первым, и стал в стороне, чуть позади него. Страхует, чтобы не сбежал? Или желает поймать принца во время обморока?

— Думаю, — пространно начал венценосный, кося взглядом на Лиса, — список гостей, которых мы расположим в домике Роза Шампань, был немного неожиданным.

— Немного, — подтвердил оборотень, не меняя позы.

— И вас вполне могли удивить имена некоторых приглашенных персон.

— Вполне.

— А возникшие вопросы, потребовали ответов...

— Можно и так сказать, — нагло ухмыльнулся Стафорд. — Ваше Высочество, заканчивайте с туманными формулировками, иначе, мы тут простоим до утра. Ответьте прямо, зачем вы пригласили предателей короны во дворец?

— А разве леди Сивер в их числе? — удивился щенок.

— Гаро!

Рычащий окрик барона подействовал на него отрезвляюще, тут же отпали ненужные вопросы и витиеватые отступления. Принц прямо ответил:

— Я хочу, чтобы вы допросили всех, кто включен в этот список!

В кабинете наступила глухая тишина, кажется, даже часы удивленно остановились от такой напористости. А ведь до сих пор все без исключения считали принца слабохарактерным щенком, не умеющим принимать твердых решений. Барон восхищенно присвистнул.

— Дерек, ты только что проиграл мне двадцать золотых, — ухмыльнулся глава белой стаи, — кровь Табира не растворяется.

Волки слаженно улыбнулись и плавно шагнули к высокородному.

— Что?! — не понял принц, с удивлением переводя взгляд с одного на другого. И вдруг встрепенулся и даже плечи расправил, чтобы заявить свысока с надлежащей венценосному серьезностью. — Барон, я сын своего отца и сомневаться в этом не позволю.

— Мы так же не сомневаемся... уже.

Еще одна ехидная реплика, но Гаро на нее внимания не обратил.

— А что касается допроса, то я не говорил о пытках, — заявил он с долей пренебрежения к любимым методам Табира IV.

— Что же вы предлагаете, Ваше Высочество? — издевательски протянул Белый варвар, и вместе с Лисом выжидательно замер.

— Мы поступим проще и незаметнее, — уверенно ответил принц. В его руках блеснула знакомая барону склянка. Та самая, что наполнена окрашенной водой. — Это сыворотка истины, созданная по записям некроманта. Всего одна капля в бокал и человек расскажет все без утайки...

Все-таки Ариша была права, Гаро сам признался. С опозданием, но все же, сам.

Оборотни вновь незаметно переглянулись, на этот раз без подспудной ехидцы во взорах. Первым заговорил барон, осторожно и тщательно подбирая слова.

— Вы..., хм, Ваше Высочество, позвольте узнать, — вы проверяли действие сыворотки? На людях или... волках белого братства?

— Нет.

Честный ответ, прямой взгляд в глаза. Не врет.

— Открывали склянку?

— Нет.

Врет, но даже дыхание не участилось. Неужели сам пил? Это не противоречит первому ответу, но выставляет принца в совсем невыгодном свете.

— А вы уверены, что именно этот эликсир находится в ваших руках?

Принц окончательно расслабился и без стеснения заявил:

— Его по моей просьбе изготовила Ариша. Думаю, верить этой девушке, вы так же склонны, как и я.

Стафорд прищурился и пристальным взглядом окинул повеселевшего венценосного. Догадка пришла сама собой:

— Она написала вам о том, что мне все известно?

— Да, — ухмыльнулся наглец, отчасти напоминая Дерека. Все-таки Лисье бешенство прогрессирует, оно теперь передает не только нездоровую тягу к шуткам, но и повадки оборотня. Пора с этим как-то кардинально разобраться.

— Интересно... — черный взгляд главы стаи переместился на Дерека, — друг мой верный, а каким образом наше Высочество ведет тайную переписку с Аришей через тебя?

Тот пожал плечами, с выразительным недоумением уставившись на молодого храбреца королевских кровей.

— Гаро, — проникновенно начал Стафорд, — других птиц, кроме наших соколов, вы не использовали, я прав?

— Да.

— И вложений в сообщения не делали, иначе мы бы это быстро просекли, так?

Паршивец кивнул и, выпростав руки перед собой мирным тоном сообщил:

— Не стройте догадок, барон, все просто.

— Насколько просто?

— Я использовал средство невидимки. Вы не чувствуете его на нюх, и оно прозрачно после высыхания. Поэтому когда впитываются чернила видимого письма, я пишу тайное настойкой ирда между строк.

Дерек хохотнул и принц, приободренный этой реакцией, беззаботно продолжил:

— Ранее я использовал молоко, но вы бы его быстро обна..., — тут его взгляд метнулся к медленно звереющему Стафорду, и Гаро умолк, судорожно и громко сглотнув.

— А позвольте узнать, — сквозь зубы спросил барон, — как она читали эти ваши... прозрачные строки?

Венценосный в поиске поддержки посмотрел на светлоголового сына ночи и неосознанно шагнул к нему. А тот, махнув рукой, дал добро на искреннюю правду. Мол, не волнуйтесь, в случае чего я помогу отбиться. Принц внял, но еще не совсем поверил, поэтому сделал за спину оборотня еще один шаг и отвечал с едва уловимым заиканием. Тягуче.

— По-по-о-сле про-о-глажки утю-ю-югом, строки становятся видимы. Они приобретают ореховый оттенок.

— Когда и при каких обстоятельствах вы поделились с Аришей секретом такой переписки?

— Было время... — уклончиво ответил принц и повел плечами, словно бы сбрасывая с них неприятные воспоминания.

Так-так, выходит, в тот раз, когда она осмотрела спину мальчишки, он рассказывал не только о недопонимании в семье, воспитательных мерах, но и поделился секретной информацией.

— Еще вопросы? — глухо поинтересовался принц.

— Нет, — Стафорд протянул руку раскрытой ладонью вверх, чтобы взять состав, — я с радостью добуду для вас информацию, Ваше Высочество.

— С нетерпением буду ждать, — Гаро вручил оборотню склянку с подкрашенной водой и вышел, чеканя шаг.

— Расстроился, — заметил Дерек с грустью.

— Еще бы, — варвар сжал склянку до хруста и неожиданно резко обратился к другу. — Ты шел сюда, зная обо всем?

— Нет, я не знал ничего. А Гаро с некоторых пор опасается говорить с тобой без предварительной разведки. Вот и попросил узнать, соблаговолишь ли ты, мой барон, выслушать его до конца или предварительно изобьешь до полусмерти.

— Прекрати паясничать, — варвар выбросил в камин осколки от склянки, спросил раздраженно: — О списке гостей как узнал?

— О! А вот это отдельная история. — Развеселился, поганец и протянул главе стаи платок. Стафорд взял его и, вытирая руки, он все еще хмурился, понимая, что сейчас услышит очередную сказку от Лиса.

— Только представь, иду я к тебе в кабинет с королевской миссией, а из-за поворота навстречу мне вылетает взъерошенный Ивен Нильский. Красный, едва ли не рычащий и мокрый. У него в одной руке букет цветов, в другой пустая ваза...

— Остыть пытался, — отмахнулся барон, — он так же воду из ваз использовал, когда мы вели в Ларвии диспуты.

— Да-да помню, — поспешно согласился светлоголовый и задумчиво продолжил, — но знаешь, вот тут уже и я уподобился Гаро и решил прощупать почву на твой счет, а попутно забрать у Ивена вазу и цветы. — Заявив это, он заразительно улыбнулся и полушепотом спросил: — Что будешь делать теперь?

Белый варвар криво оскалился, процедив сквозь зубы:

— Развезу приглашения для персон из этого списка...

3.

— Ари, нам пора.

Горячее дыхание коснулось шеи, я вздрогнула и не удержала лица и скривилась, проклиная. Будь неладен Ыг Горер Отту прямой потомок бесека.

Больше недели в дороге, но я уже люто ненавижу и этого человека и его обращение ко мне: "Ари". Из его уст укороченное имя звучит противно, гадостно даже. И передергивает всякий раз, когда меня зовет этот хладнокровный лицемер! Подлый пакостник и прощелыга! Убийца! Беспощадный зверь, хоть и не волк, но давно уже не человек. Да в сравнении с ним Увыр Хотский простоватый мальчишка, который в лоб сообщает, что хочет получить. А этот... мерзкий человек, и он не бесек вовсе, а хуже!

— Еще минуту, — дернув плечом, сбросила руку пирата и продолжила осматривать очередного мужчину, которому "не повезло", как любит говорил Ыго.

А последние дни говорил он так действительно часто, ибо удивительное обстоятельство, куда бы мы ни приехали на ночлег, кому-нибудь да "не везло"! В первой таверне хозяин заведения заболел чернухой. Во вторую ночь на соседнем постоялом дворе отравилась женщина средних лет и два ее сына, из омута предсмертных видений мне вывести их удалось, а дальше пришлось перепоручить их местному знахарю, так как бесек спешил. И чем дальше мы ехали, тем хуже становилось всем вокруг. Вот и в тихом городке Тавилле стоило нам явиться, так вспыхнул пожар, три часа бушевал и превратил в пепелище две городские улицы. Я до самой ночи людей лечила, не поднимая головы, а добросердечный пират решил уступить свою комнату погорельцам и напросился ко мне. Уставшая, я спорить и не стала, на нашем пути вскоре будут пролегать голые степи, там стеной и дверью отгородиться не получится, так что пусть спит.

И он заверил, что пол, покрытый толстым ковром, самое удобное место для него. Но стоит ли говорить, что я проснулась средь ночи в крепких мужских объятиях, прижатая к матрасу мускулистой голой ногой. Хорошо, что Датог младший строго настрого запретил на ночь раздеваться, даже если душно совсем. Я-то думала, что в одежде спать сподручно для скорых сборов, а на самом деле...! Да уж! Может горные наемники и не гнилой народ, но этот, Ыг, явно изнутри чахотным мхом покрылся.

Решив, что я завтра с ним поговорю, с трудом выбралась из кровати и спустилась вниз. В зале таверны так же были люди, кто-то спал у стены, кто-то сидел, подперев голову, и жаловался на Божью несправедливость, а другие вместе с хозяином пили, как ни странно чай, и говорили о произошедшем. Попросив воды, тихо присела за свободный столик. Мужики долго спорили и даже ругались, предлагая на кулаках разобраться, кто тут прав, но обошлось без драк, все устали. Зато к рассвету, не смотря на разногласия, они сошлись в одном: пожар вызвал поджог. И не был он на руку ни градоправителю, ни купцам местным, ни простому городскому народу. Всем досталось.

— Приезжий напакостил, — молвил один из пожилых, — и уехал. Ветер переменчивый был, с ним никак не просчитаешь, в какую сторону полыхнет. А ему, видать, все равно было, поджег и уехал.

— У меня как раз сегодня трое сдали комнаты, — задумчиво сообщил хозяин таверны, — оплатили на неделю вперед, а съехали раньше.

— И у Хаваря, говорят, кто-то сегодня деньги требовал назад, ибо спешат...

— Найти и убить! — рыкнул тот, у которого руки тканевыми лоскутами покрыты по самые локти.

— Или поколотить, хотя бы, а потом страже сдать, — внес лепту сидящий здесь же торговец рыбы, дородный северянин.

— Если найдем...

— Найдем.

Нашли они поджигателей или нет, я не узнала. Мы с Ыго уехали еще на рассвете.

Правду сказать, о той ночи с пиратом поговорить не смогла. Слов не нашла, чтобы пристыдить, упрекнуть, напомнить об уговоре и обязательствах, которые он подписал и обязался, сопроводить к родной деревеньке и оставить в покое. Оробела, глядя в его смеющиеся глаза, язык проглотила. Поначалу обиделась, потом поняла, не пришло еще время для разговора на равных. Он-то знает, что сказать хочу и ухмыляется свысока, словно бы мне деться некуда и отомстить нечем. В чем-то он прав был, да не во всем.

Когда в степи на ночь остались, я ужин приготовила и бросила пару травок в огонь, часа не прошло бывшего пирата грозу моря Оттари в сон сморило, крепко. Всю ночь и до самого обеда следующего дня спал, не просыпаясь. А когда очнулся на меня с наглой ухмылкой уже не смотрел и сказать что-либо поостерегся.

То-то же! И Ыг Горер затих на два дня, пока мы мчались по степи. Не пытался приобнять, помочь слезть с лошади, заправить мой локон за ухо и с многозначительным взглядом взять за руку.

Думал, я соскучусь по этим раздражающим нежностям? Фигушки! Бесеков я теперь знаю хорошо, не просто в глаза видела, но и лечила. До сих пор помню гневный тираду Хотского, о том, что я отныне их сестра младшая, любимая и почитаемая, которую должно охранять, а не лапать, благодарить, а не пытаться убить. И говорил он это, держа меня за руку, чтобы парни его группы на всю жизнь запомнили, как я выгляжу и кем им прихожусь. К слову, я тогда времени даром тоже не теряла, запоминала их всех, вот такими: бледными и сердитыми. Чтобы впредь десятой дорогой обходить и никогда с ними не сталкиваться. Потому что нет у горных наемников ни совести, ни чести, ни верности, лишь злости излишек, а доброты недостает, как солнца зимой.

Поняла я это еще тогда, ну а с Ыго просто удостоверилась. И нельзя его полу-бесеком назвать, он чистокровный сын своего племени.

Когда мы с ним в леса въехали, мужчина все еще отстранено держался, даже о прошлых своих заслугах не говорил, не пытался впечатлить своими подвигами и хитростью, но стоило остановиться на ночлег, так его словно бы подменили...

Сдернув меня с лошади, накрутил тугую косу на кулак и, оттянув ее назад, заставил смотреть на себя:

— Ну что, поговорим, красотка?

И не дав сказать и слова, впился болезненным поцелуем в мои губы, попытался проникнуть языком в рот. Пораженная жестким натиском на несколько мгновений застыла, и лишь потом сообразила его укусить. Смачно выругавшись и сплюнув кровь, он отступил, но меня не выпустил.

— Не хочешь говорить? — разыграл искреннее удивление, а в глазах плещется злоба: — Тогда поиграем!

— Пустите... — прохрипела, цепляясь за мужскую руку, по-хозяйски сжавшую мою грудь. На глаза навернулись слезы страха, обиды и что таить боли. А я-то до конца думала, что мне подобное не грозит, будто бы защищена "смертельной болезнью" и заверением Суро, что за спиной бывшего пирата мне опасаться нечего. Ошиблась.

— Зачем же? — удивился Ыг Горер, сверкая синим взглядом. — Давай все проясним здесь и сейчас...

Другими словами в темном лесу меж скрюченных низкорослых деревьев на земле, что чернеет в наступающих сумерках вечера, когда никто не услышит и не спасет.

— Ыго, ос-ос-та-ан-новитесь!

— Не могу, нежная Ари, — прошептал он игриво, с жестокой улыбкой расстегивая пуговицы моей рубашки. — Ты сама напросилась.

— Боже! Когда?! — голос сорвался и осип, стоило горячим пальцам коснуться шеи, — когда я...

— Ты соврала... — прорычал он в мои губы, — о болезни, о женихе, о цели своей поездки... даже о том, что прячешь в своей сумке. Соврала!

Если до этого я была напугана, то теперь похолодела от ужаса. А ведь Датог младший говорил, что Ыго видит ложь, предупреждал, чтоб была осторожной и не раскрывалась перед ним ни на йоту. Иначе вцепится...

Судорожно вздохнула и, подбирая слова, пролепетала:

— Все это не мои секреты, я не имею права их раскрывать.

— Выходит, — довольная улыбка расцвела на его лице, в глазах появилась глубина, — ты не больна, свободна и едешь не к будущему мужу с подарком ...

В голове запоздало мелькнула мысль, что блефует проклятый потомок бесека. Играет, мерзавец, грубо и неожиданно, чтобы докопаться до сути. Ведь, говоря обо всем этом, я не лгала, просто всех карт не раскрыла. Сейчас же следовало, как и с варваром просчитать его ожидания и поступить иначе. Но из горла против воли вырвался горький смешок, а за ним смех безудержный и громкий. Слезы полились градом, ноги невольно подкосились, и я вцепилась в рубашку мужчины, чтобы не упасть. Мне уже было плевать, рычит ли он, оттягивая мои волосы, или гладит по спине, тихо нашептывая, чтобы успокоилась.

— Пустите, — попросила сдавленно между приступами смеха, и нерешительно он все же отступил, продолжая удерживать за локоть.

Какой нежный, только что сжимал до боли, а теперь опасается моего падения. Мразь!

С остервенением выдернула руку из его пальцев, и отошла к ближайшему дереву, чтобы опереться. Несколько минут восстанавливала дыхание и старалась успокоиться, а затем с холодной твердостью произнесла:

— Я сказала правду. Но вы ее неправильно поняли.

— Ари...

— Молчите и стойте на месте, — гневно предупредила, решительно выставив вперед руку. Если Ыг Горер сделает хоть шаг в мою сторону, я вряд ли сдержусь и уже не смогу рассмеяться, слишком страшен он был в эту минуту.

— Я больна и это не лечится, — произнося эти слова, подумала о бесплодии и боли, которую мне приносит этот факт. В голосе появилась необходимая слезливая дрожь и сиплость.

— Занята, но это не брак и не помолвка. Это клятва и ее невозможно ни отринуть, ни расторгнуть. — Вспомнилась ночь на северном перевале, ее замораживающий холод, и слова мои приобрели тяжесть отчаяния.

Лица бесека в темноте я уже не различала, но судя по напряженным плечам, он не был рад моим словам. Слишком надрывно, искренне звучало.

— Цель поездки проста, — продолжила я с горечью, — год назад погибли мои родители. Сейчас хочу вернуться в родную деревню и посетить их пустые могилы.

Ыго склонил голову, принимая и этот ответ. Верит, теперь уже окончательно.

— А что до сумки... — тихо хмыкнула я, точно зная, что он в нее не лез. Боится прикасаться к моим вещам, с тех пор, как я его сожженными травками одурманила. — Везу я отнюдь не для мужа подарок.

— Это понятно, — ехидно произнес мужчина и в его руках блеснул мой нож-заклинателя, — и кто доверил тебе столь ценный подарок?

Меркантильный прохвост, вспомнил, сколько нож на рынке редкостей стоит, решил озолотиться? Еле-еле удержала вздох облегчения. Он не заинтересовался ни моим ремнем с тяжелыми металлическими пуговицами, ни тетрадями в кожаных обложках, за чтением которых дважды меня заставал. Все-таки я оказалась права, в сумку пират не лез, ограничился тем, что снял с моей голени баронов подарок. И как теперь обезопаситься от его нападений?

Усмехнулась пустым своим мыслям и решила говорить правду, и только ту, которая будет мне на руку.

— Это дар моего покровителя, — я кивком указала на нож и уверенно застегнула рубашку. Если душой не кривить, в свое время Стафорд согласился с этим званием. Так почему бы его не предъявить? Вряд ли Стафорд узнает, если я назову его так, еще хотя бы раз.

Ыг Горер Отту ругнулся и плюнул под ноги:

— Несомненно, оборотень и обязательно глава стаи?

Улыбнулась, мстительно думая про себя, что после этих слов ко мне он более не полезет.

— Так и есть, его вручил мне Белый варвар.

Резкий шаг в мою сторону и злобное шипение у самого лица:

— А не слишком ли велика подачка для простой подстилки волка?

— Не слишком, — ответила твердо, — в счет заслуг.

— Могу себе представить эти... услужения, — ехидно произнес он и протянул мне нож-заклинателя рукоятью вперед. — Пользоваться умеешь? — спросил треклятый шепотом.

— Да-а... — резкая смена его настроения меня порядком насторожила. Не двуликий ли он часом? Слишком легко меняется маска доброго на злого и наоборот.

— Вот и хорошо... — ухмыльнулся и совершенно неожиданно мазнул губами по моему подбородку, — у нас гости.

— Что?

— Гости, — повторил, будто бы радуясь, — привлеченные твоим смехом. Так что, Ари, двух так и быть оставлю тебе.

В следующее мгновение в руках Ыго зажглось три малых факела, которые пират с излишней медлительностью, насвистывая, воткнул в землю в паре шагов от дерева и отступил в противоположную мне сторону. Он оказался прав, гости явились незваные. Пять человек южане разбойничьего вида. Рваные рубахи и жилеты из шкур, залатанные штаны, двое в сапогах остальные босиком. Из оружия у них были дубины, ножи и цепи. Сразу видно — беглые с шахт, от таких далеко не уйти, а горный предлагает бороться.

— Двое... мне? — голос дрогнул.

Не знаю, на что рассчитывал этот человек, но я в жизни ни с кем не дралась. Да и отбивалась чаще всего бездарно, совсем позабыв уроки отца и дяди. Вот и с бесеком сейчас запоздало вспомнила о порошках, которые вшила в нарукавники рубахи. И пока он говорил, успела выдрать лишь один мешочек из тайника и сейчас крепко сжимала его в ладони.

— Готова? — осклабился сын моря Оттари, глядя на меня.

— Н-нет!

— А они да...

Его слова стали командой, разбойники сорвались на бег, стремительно сокращая оставшиеся метры. Как с ревом упал первый гость, подскочивший к Ыго, я не увидела, меня более занимал тот, который с цепью наперевес шел мне навстречу. Сообразила сразу, что бить будет на расстоянии, чтобы я нож-заклинателя не пустила в ход. А мне того и надо, шагнув за дерево, я увернулась от первого удара, и бросила в нападающего мешочек. И грамма отравы, что пройдет сквозь одежду, хватило бы на внушительный ожог, но мужчина по незнанию поймал мешочек на лету и громко хохоча, раздавил его руками. Золотистая пыль взвилась дымком вверх и покрыла руки и голую грудь беглеца.

— Стой!

Меня он не услышал, заинтересованный цветом, поспешил лизнуть ядовитую позолоту. Я поняла — умрет за секунду до того как золотистая его кожа вздыбилась пузырями ожогов и кровь хлынула из носа и глаз, разбойника. Он заорал, выгибаясь дугой назад, и голос его из рева стал хрипом. Дерущиеся по ту сторону факелов изумленно застыли, а я рухнула на землю, не в силах отвести взгляда. В дневнике некроманта описывалось только попадание порошка на кожу... что будет, если жертву им накормить я не знала, теперь вижу — она раздирает лицо руками, пытается вспороть собственное горло и все это не переставая хрипеть. Боже...

— По-по-о-могите! Помогите ему..., помо...!

— Сейчас, — пообещал пират и метким броском ножа, прекратил нечеловеческие страдания беглого.

В наступившей тишине ночи, оставшиеся в живых, вышли из оцепенения, посыпались удары и ругань. Бесек в пылу драки что-то крикнул, ругнулся мне, а я, оплакивая умершего, не замечала, ничего вокруг. Из-за меня умер человек..., умер человек... Сердце сжимало стальными тисками, легкие горели огнем, и голова наливалась расплавленным свинцом, так что боль полоснувшая мою руку не отрезвила. Я не пришла в себя, даже когда грязные пальцы нападающего сзади жестко схватили за шею, перекрыв и без того сдавленное дыхание.

— Радуешься, ведьма?!

Двигаться не было ни сил, ни желания. Зачем? Для чего? Ведь я только что лишила Божье создание жизни, только что... И в голове бьется одна лишь только мысль: "Я убила человека, я убила..., я..."

— Чего молчишь? Ублюдочная тварь!

Схватил за волосы, дернул на себя. Я запрокинула голову назад, но из-за слез нападавшего так и не увидела. Наверное, оно и к лучшему.

— Ревешь паскудина? — пинок в мое бедро, а я не чувствую и этого, — ... сейчас заговоришь, — пообещал он, обдав смрадом нечищеного рта, и рывком вздернул меня.

Очнулась на мгновение и забилась в его руках:

— Н-нет! Пу-пустите! Пустите...

— И не подумаю, — развернул лицом к себе, тоном заговорщика сообщил: — Дружка твоего сейчас зарежут, и на его свежесодраной шкуре, я отделаю тебя.

Слезы разом иссякли, взгляд прояснился и я взглянула на беглого. Огромный, без правого глаза, со шрамом, пересекающим нос и щеку. Меня передернуло от отвращения, а он предвкушающе осклабился, проговорил:

— Жаль сразу убивать, хорошенькая больно.

Рубашка под его рукой затрещала по швам, я захлебнулась беззвучным воплем, дернулась и повисла, как только тяжелая рука обрушилась на щеку. Рот мгновенно наполнился кровью. Ее металлический вкус всколыхнул, выдернул из забытья, напомнил, что надо бороться. Отрезвление пришло во время, я услышала гневный окрик Ыго:

— Нож, дура! У тебя нож в руке!

— Хорошее замечание... — соглашаясь, прохрипел беглый и схватился за белое лезвие с мелкими пазами для яда. Он решил легко выдрать Кивс Заху из слабой девичьей руки, но ошибся.

— Простите... — просипела я, всхлипнув, и надавила на камень эфеса.

Он не орал, нет. Вначале разжал руки и отпустил меня, затем опустился на колени и завалился набок, бледный как...

— Мертвец? — поинтересовался подошедший сзади потомок бесека.

— Нет... — я помотала головой и прикусила губу, все еще кровоточащую.

— Скоро дойдет? — спрашивая меня об этом, бесек деловито ощупывал карманы беглого в поисках денег. Когда в руках его звякнул мешочек с золотыми, он подмигнул мне с улыбкой. — Ну так что?

— Жив останется, — прошептала сдавленно, — и это хорошо...

— Погано это, — не согласился пират и занес руку для удара.

— Не надо! — я заслонила собой обездвиженного. — Умоляю, оставь его... Хотя бы один пусть живет.

— Нет, — пират поджал губы и гневно прищурился. — Отойди немедленно.

— Пожалуйста, пусть живет!

— Ты, что глухая или слепая? — мужчина указал рукой на место боя, где догорали факелы. — Не слышала, что он тебе говорил?

— Слышала, видела...

— Он очнется и догонит нас!

— Но видеть сможет лишь через три дня, — сказала, отчаянно желая сохранить жизнь хоть одному.

Ыго не желал ничего слышать, сжав в руке кровавый нож, он взглядом прожигал поверженного беглого:

— Догонит.

— Да, если даже догонит, — не выдержала я его упрямства и прошипела, — меня рядом с вами уже не будет... убьете его, как посчитаете нужным.

Я медленно поднялась и отошла, как вдруг бесек тихо ответил:

— Это мы еще посмотрим.

И хруст шеи неподвижного мужика поставил точку в нашем споре.

В ту ночь я не спала, и в следующую тоже. Не могла. Мерещились тела убитых, слышались их крики, просьбы о помощи... Явственно видела на своих руках кровь, чувствовала ее вязкость, запах, вкус. И не могла есть. Ыго неоднократно предлагал выпить вина, которое он предусмотрительно взял с собой, а я отказывалась. Нет ему больше веры, нет и не будет. И он с каждым часом злился все больше, прожигая тем же взглядом, каким смотрел на беглеца.

Странно, но теперь я видела его насквозь и могла с уверенностью сказать, что все беды, происходящие вблизи наших мест ночевки, его рук дело. Своеобразный отвлекающий маневр, жестокий, но продуманный. Ведь лицо знаменитого пирата Ыга Горера Отту знали в Даккартии все, кто умел читать. Потому что Табир IV слыл не просто Гневным королем, но еще и злопамятным, и камни с гравюрами преступников были у старост даже самых глухих деревень. Хорошее решение для поисков скрывающихся преступников и отщепенцев. За прошедшие годы поймали всех, кто был отмечен рукой гравера после войны, один лишь этот остался на свободе. Теперь-то хоть понятно, почему.

* * *

На третью ночь после побоища мы въехали в празднично украшенную деревушку. Маленькие тихие улочки освещают многочисленные факелы, простые глиняные домики с деревянными крышами украшают живые цветы, через улицы перекинуты сотни тоненьких белых ленточек. Сразу видно, здесь справляют праздник невестиной нежности — Нанан-Риби. Еще одна древняя традиция, позволяющая девушкам и парням знакомиться по воле "судьбы", хотя тут, как и в Черхи можно рассчитать свою удачу. Домам, где проживает девица на выданье, староста тайно присуждает название цветка. Парням же суждено наугад выловить нераспустившийся бутон, который укажет на дом избранницы.

Бывает так, что по тихому наущенью старосты все дерутся за ирисы или маргаритки, выхватит кто-нибудь из рьяных цветок в пылу драки и бежит к дому местной красавицы. Позовет ее, как требует того обычай с родными девушки раскланяется, а она навстречу выйдет и венком ромашек на голове. Значит, прогадал парень, и не с ним она до зари на лодке плавать будет, а с дарителем ромашки, если таковой к ее дому прорвется.

Я с тревогой смотрела на довольные лица местных жителей. Кого теперь Ыго отравит, чей дом или сарай подожжет, кому испортит праздник? Посмотрела на него и вздрогнула.

— Что Ари? — он улыбнулся. — Ты хотела что-то сказать?

— Да... не травите сегодня никого, вас не узнают, и незачем отвлекать население пожаром.

— Все сказала?

— Все.

Я не отвела взгляда от его холодного прищура, но сжалась внутренне, когда он прицыкнул и прорычал:

— Тогда помолчи.

Ыго заказал две малые комнаты на постоялом дворе под странным названьем "Волчья шкура". Намек на моего покровителя или простое совпадение? Чтобы это ни было, сегодня я решила отдохнуть, отринуть тревоги и погрузиться хоть в кратковременный сон. Еды и воды в этот раз взяла, но есть решила в своей комнате, а от добросердечно предложенной ванны отказалась. Еще не хватало, чтобы ко мне во время купания пират заглянул. С него станется заявить, что пришел он на запах моря. Нет, пока я с ним в разные стороны не разъедусь, ничего с себя не сниму, ни тяжелого пояса, ни плотного жилета с металлическими вставками. Я поднялась в свою комнату, ставни закрыла и сундук придвинула к двери, чтоб гость непрошенный войти не смог. Поела, кое-как мокрой тряпкой обтерлась и, намочив занавеси остатками воды, легла. С улицы сквозь щели дул теплый ветерок и в комнате из-за постепенно высыхающей ткани стало свежее.

Я проспала от силы два часа, а может быть и три, как вдруг проснулась от тихого стука в дверь.

— Кто там? — спрашиваю и не спешу открывать, вдруг в коридоре стоит пьяный Ыго. Он в пути уже намекал на сущий пустяк, благодарность за спасение моей жизни, но что этим пустяком окажется мне знать не хотелось. До сих пор по коже мороз от одного лишь его взгляда.

— Госпожа, не гневайтесь... — пролепетал детский голосок. Девочка, судя по голосу дочь служанки, что на кухне готовит. — Хозяин руку сломал, а вы..., а вы, говорят, лекарь.

— Кто говорит?

— Так спутник ваш! — пискляво сообщила малышка.

Выходит пират ее ко мне прислал. Подумала и в груди что-то неприятно сжалось, а вдруг он за золотую монету подговорил девчушку слова эти сказать, а сам стоит рядом?

— А ты в коридоре одна?

— Одна, — настороженно ответил ребенок и шмыгнул носом. — Так вы придете?

— Уже иду, — с трудом сдвинула сундук в сторону и открыла двери, там действительно стояла только маленькая перепуганная девочка. — А скажи мне, малышка, он пьян?

— Кто? Хозяин? — и, не дожидаясь пояснения, хмуро сообщила. — Афор Таисыч у нас не пьет, иначе мама с кухни уйдет.

— А этот мой... спутник, он пьян?

— В стелечку... еле-еле слова связывает.

— Хорошо, тогда иду.

Хозяин постоялого двора сидел на входе в кладовую. Бледный и вспотевший он, прижимая сломанную руку к груди, проклинал высокие ступени. На коленях по одну сторону от него примостился пьяный Ыго и о чем-то своем тоже сокрушался, а по другую сторону на четвереньках ползал не менее трезвый мужчина средних лет, судя по куртке лекарь. И ползая, он что-то на полу искал, то ли совесть, то ли пенсне.

Оценив обстановку, я попросила Афора Таисыча пересесть к столу, спросила:

— Что произошло?

— Спускался за вином, — сквозь зубы ответил раненный, — а когда поднимался не сразу заметил, как надо мной дверь закрылась. По голове хорошо попало, а я, падая, кувшин хотел уберечь, вот и...

— А вино зачем несли? С них и так достаточно. — Я кивнула на тихо булькающих между собой пропойц.

— Я не им, а на кухню нес. Кухарка моя, Сара поросенка в вине вымачивает до утра, чтоб мясо было с запахом...

— Понятно, — осматривая поврежденную руку, нахмурилась.

Жилет на мужчине был вспорот, рубаха окровавлена. Это ж как он там падал? Кубарем? Никак перелом открытый, плохо дело...

Бросила взгляд на пирата, а он все там же на полу в обнимку с местным лекарем сидит и усмехается его пьяной болтовне. Глаза всего на миг поднял, а они... то ли показалось мне, то ли и впрямь трезвые. Зажмурилась и мысленно открестилась, ну его к бесам! Завтра вечером уже разойдемся, и я свободно вздохну и забуду об этом чело..., бесчеловечном бесеке. Пока давала распоряжения о воде, ткани для перевязок и паре мисок, вдруг слышу, как Ыго заявляет, что мне вроде как сумка понадобится, и он ее сейчас принесет.

Меня словно молнией тряхнуло, моя сумка ему не просто так нужна.

Сам в нее полезет или хочет посмотреть, как я ее открою? Удостовериться хочет, что опасного в ней нет. Вот уж дудки! Пусть обходит мои вещи стороной.

— Не надо ничего нести.

— Ну, как же...! — он поднялся еле-еле по стеночке и сделал пару неуверенных шагов к двери. — Я сейчас.

— Во-первых: ты не дойдешь... — сказала со вздохом, а хотелось зарычать.

— То-о-гда... пусть девочка, — на удивление быстро сообразил якобы пьяный мужчина и, лишь сделав это предложение, осекся.

Я смотрела на него прямо, без тени улыбки или издевки. Я видела суть его игры, и он это понял.

— А во-вторых: там нет ничего, чтобы мне сейчас понадобилось.

— А как же, — вот тут он идеально пошатнулся и опустился на пол с тяжелым вздохом. — Как же... р-ру-ука Аа-аф-ффо-ора?!

Если уж играть, то до конца и с апломбом, не успел договорить и опять с места подорвался. Резвенько.

— Не-не-е порядок!

Но я и тут остановила его:

— А с переломом я справлюсь при помощи лекарских принадлежностей твоего собутыльника, — и с улыбкой обратилась к мужчине, уже отрадно обнимающему мешок, сваленный у стены: — Вы позволите?

— Все в ваших руках, — риторически ответил тот и затих.

Остаток ночи, утро и большую часть дня я не отходила от раненного и была спокойна, потому что заблаговременно попросила малышку забрать мои вещи в комнату хозяина. Ыго все это время отсыпался и носа не показывал, а вот теперь явился, ясен свет.

Зовет в дорогу:

— Ари, нам пора.

— Еще минуту, — дернув плечом, сбросила его руку.

— Жду на улице, — нейтрально заметил он и вышел.

Этот ждать без действа не сможет, еще чего-нибудь людям сделает и почитай потом себя виновной, что других от каверзы такой не уберегла. Придется поспешить.

Отдав последние распоряжения по присмотру за выздоровлением хозяина таверны, я распрощалась с самим Афором и лекарем, который мои наущения внимательно слушал и женщинами, работающим на кухне. Выходила из дома с улыбкой на губах, довольная тем, что спасла человеку руку и обезопасила от болей, но чем ближе подходила к оседланным лошадям, тем мрачнее становилась.

День будет не легким.

4.

— Дерек? — спешно собирающийся Стафорд, непривычно громко позвал друга. — Что слышно от Аришки?

— Все хорошо, — пожал плечами светлоголовый оборотень и ухмыльнулся. — А с чего вдруг ты, собираясь к Тери, вспомнил о нашей малышке?

— Просто.

Барон нахмурился, не говорить же что ее голос почудился... Слезливый и умоляющий отпустить. Кого отпустить? Куда отпустить? Зачем? Проклятье! Услышал его минут двадцать назад, а все никак не может забыть.

— Скажи, а Суро тебе писал?

После этого вопроса, Лис перестал облокачиваться о косяк, вошел в комнату и закрыл двери.

— Датог?

— Да.

— Младший или ста...? — под черным взглядом главы стаи, светлоголовый оборотень запнулся. Откашлялся и сообщил. — Суровый тебе писал, где-то... пять недель назад. — Лис залез на кровать и обнял подушку, словно бы в своей комнате находился. — Говорил, что она хочет посетить свою деревню в сентябре, спрашивал отпускать или нет.

— И что ты ответил?

— Твои слова передал, чтоб в Берите сидела. А если попробует сбежать, чтобы поставили ее перед сложным выбором. Либо дома сидит, либо едет, но с таким провожатым, на которого она никогда не согласится.

И барон вспомнил. Действительно его идея была. И тогда она показалась гениальной, а вот сейчас что-то таковой не кажется. Тревожит.

— И?

— Ну... — весело ухмыляясь, протянул довольный оборотень, — и был у них один... скиталец на примете. Редкостный прощелыга и бывший пират. Такой, к которому ни одна нормальная близко не подойдет. Вот они его и предложили, а потом дали время подумать. До свадьбы Патайи.

При упоминании девичьей нормальности, барон белой стаи скривился. Кто-кто, а кареглазка из этого перечня своей неординарностью выбивается, хоть ты тресни.

— К слову она неделю как прошла... — Лис хлопнул себя по лбу и резко сел, — вот же... и подарок молодым придет с опозданием.

— Прошла? — Стафорд прекратил надевать сюртук, так и застыл с поднятой рукой. — То есть свадьба была неделю назад, а Суро до сих пор не отписался о решении Ариши?

— Так получается, — с заминкой ответил друг, — зато она в последнем послании писала о Танти — деревенской запеканке из творога и изюма. Хвалила очень... потом написала, что нашла хороший подарок для Севуни. Перчатки для рукопашных мальчишеских боев...

Сюртук с барона полетел прочь, а в голове его застучало.

Звенят фразы, взрываются звуки, и домыслы реют где-то далеко. Парят в разброс, но все никак в стаю не соберутся. Запахи, звуки, лица... И кого выбрал ей Суро? И почему он молчит? Сокол из Берита в столицу долетел бы за три дня, голубь за четыре. Прошла неделя... Неделя. Кто был выбран для устрашения Ариши? Пират, скиталец... знаком с Суровым лично, возможно не первый год. Девушки к такому близко не подойдут... Город Сурового Берит, а в этом городе принимают...

А между тем Дерек продолжил:

— ... еще ей крыжовник понравился. Судя по ее описаниям — это мелкая полосатая ягода. Ззнаешь, до сих пор диву даюсь, сколько всего привозят в город Сурового. После Аришкиных описаний чуть слюной не захлебнулся...

— Проклятье!

— Настолько не рад, что я остался жив? — тут же возмутился светлоголовый.

— Лис, ночь тебя прокляни!

— И сразу в проклятья, — патетично заявил друг, но глянув на Белого варвара, подушку в сторону отложил, поднялся. — Что, говори?

— Эти Суро, чтоб им в аду гореть, предложили ей ехать с бесеком!

И Дерек удивленно сел обратно.

— А знаком ли тебе пират с этой гнилой натурой? — распаляясь все больше, прошипел варвар. — Такой, чтоб скитался вечно и нигде не оставался!

— Ыг сын моря Отту, — прохрипел Лис в ответ и судорожно сглотнул. — В свое время Датог младший плескался с ним в этом море на одном суденышке...

— Правильно, — выдохнул барон и, обращаясь к своему отражению в зеркале, спросил: — А теперь скажи мне, почему письма от Датога еще не пришли, зато девчонка исправно рассказывает о блюдах, которых в Берите и в помине нет?

Он провел рукой по волосам и протяжно выдохнул:

— Неделя... крыжовник, запеканка, перчатки для драки... Неделя.

— Она еще о смородине упоминала, черной и шерсти ассирских коз, — подсказал друг.

Варвар дернулся, вскинул черный взгляд и как рявкнет:

— Вороватая мразь... Чтоб его! — стекла окон зазвенели, зеркало напротив барона треснуло. А он продолжил: — Этот Ыг ведет Аришку тайными тропами к первому перевалу горных наемников, а Суро ищет их в долине...

— Вот почему послания от него еще не долетели! — сообразил оборотень. Все же приятнее думать, что письма еще не долетели, а не вовсе не были посланы.

— Да. Жди их сегодня вечером.

Белый варвар вылетел из комнаты и направился к парадной лестнице королевского дворца, Лис поспешил за ним, рассуждая вслух:

— Да-а-а-а, если поддаться панике и не думать о том, что голубей периодически ветром, соколом, стрелой сносит, и они не всегда вовремя долетают, — с намеком произнес он, указывая на излишнюю взвинченность главы стаи, — то все выглядит правдоподобно но... — и так как он протестующего рыка Белого варвара не услышал, то спокойнее заметил:

— Она бы написала мне.

— Ариша...? — Стафорд оглянулся через плечо. — Девушка с ее гордыней и тайной жаждой свободы слова и передвижения? Ни за что. Готов поспорить, она раскусила наш ход, как только познакомилась с этим... — барон на мгновение остановился и, сжав кулаки, сам себе пообещал: — Убью!

— Его?

— Обоих! — он влетел по ступеням на этаж принца и, расправив плечи, шагнул к массивным деревянным дверям. — Хватило же ума следовать за...

— А если связал? — осторожно заметил Дерек.

— Что ж тогда дневник некроманта мы используем по полной, — барон толкнул двери и вошел в святая святых всех королей последней династии.

В кабинете собрания стало тихо. А он окинув взглядом новоиспеченных министров принца, его дипломатов, спросил:

— Кто отвечает за связь с бесеками и сборы налогов с горных территорий?

5.

Вечером мы будем у знакомой мне деревушки. Вечером, вечером, вечером...

Так я удерживала злость в узде и проклинала свою недальновидность. Нужно было оторваться от него, как только мы выехали из той празднично украшенной деревушки, а еще лучше было бы останься я там... правда для этого пришлось бы опоить Ыго или временно обезвредить. Но как? После случая с сумкой он держался в стороне, а я не могла побороть отвращение и подойти к нему. Да и умный больно, догадался бы, что к нему, пошли я пирату гостинец через кухарку или ее ребенка. Но вот теперь, следуя за ним по скалистой круче я все больше убеждаюсь, что мое милосердие мне же, ребром вышло.

Бесек вел меня другой дорогой, да в сторону моей родной долины, но отнюдь не по пологим просторам. В первый день мы выехали к оврагу, слишком глубокому, с лошадьми такой не перейти, возвращаясь, чуть не попали под обвал и ночевали в пещере. Спутник мой костра не разводил, побоялся опять надышаться травок. Мне же там было холодно, замерзла до костей, не спасала ни настойка для бодрости ни порошки от простуды. Казалось, ждет Ыго, когда в сумку за спасением полезу, а потому я назло пиратским ожиданиям справлялась средствами, оставшимися среди моих вещей, в мешке.

Затем второй день прошел точно так же как и первый — в тревоге и ожидании треклятого перелома в его поведении.

А на третий было почти все равно, кто он и где, я уже засыпала в седле.

Мы ехали по очередной кручине, справа скалы, слева обрыв и горящий лес. Посмотрев через камни вниз, вздрогнула. Пламя уже уничтожило кусты и траву, оголило черную землю и теперь медленно поедало обугленные стволы, некогда зеленых деревьев. Жарко, душно, ветер хоть и не в нашу сторону дует, но запах гари стоит тошнотворный. Ужасающий. И неизвестно от чего пожарище. Сухостой полыхнул или же это дело рук незадачливых охотников? Но хорошо, что деревенских поселений рядом нет, не погибнут люди и не останутся без крова. Занятая этими мыслями, не заметила, как поравнялась с пиратом, ехавшим впереди. А потому из раздумий меня вырвал его неожиданно веселый голос:

— Так ты мне скажешь, — здесь выдержал паузу и сладко улыбнулся, — что в сумке спрятано?

— Нет...

— И даже не намекнешь?

Боже правый, сдалась ему моя сумка! Неужели во все нужно сунуть свой бесекский бессовестный нос? Злость, негодование и что таить, ненависть, всколыхнулись во мне вновь. Тут уж и о ноже-заклинателя вспомнила, и о золотой пыльце в мешочках.

— Живее будешь, — процедила сквозь зубы и пришпорила лошадь.

— А, может, стоит...? — поучительным тоном начал он.

Следовало промолчать, следовало. Он не просто так заговорил, но мне крайне уставшей за последние дни спокойствие вернуть не удалось:

— А, может, хватит!

— Что ж нет, так нет, — пожал он плечами и резким каким-то неуловимым движением, сорвал сумку с моего седла. Улыбнулся мерзавец и швырнул мое добро в пылающее пространство леса: — Сама напросилась.

Короткий полет, приземление, и моя сумка загорелась...

Горели мои инструменты лекаря и порошки, настойки и заготовки трав, горели подарки для Севуни, Захара, Олы и старосты деревушки, дяди Тарома и жены его Раты, горели мои записи и подарок от Дерека, а еще его письма. Не горел только дневник некроманта, ему было просто не суждено. И я, глядя вниз, плакала, вот только были это не слезы жалости, а слезы злости. Ыг меня к черте довел, еще немного и перейду, а тогда... не жить бесеку.

— Не реви. Я предлагал по-хорошему, — с этими словами, он выдрал у меня вожжи и попытался взять за руки. — Нож твой у меня, — предупредил сухо, — так что особо по сумке не кручинься...

Кивс заха — кровавая слеза захватчика? Я же перепрятала, я же его к седлу прикрепила, чтобы и рядом был, и выхватить в любой миг могла! С удивлением заметила, как проклятый потомок бесека лезет к моим нарукавникам, к тем самым, где спрятаны мешочки. Догадался, стервец! Дернулась от рук его и, пришпорив лошадь, разъехалась с пиратом на узкой дорожке:

— Связать решил? — бросила через плечо с ехидцей и отстегнула от рукава некромантскую отраву. — Или предложение сделать, не слезая с коня?

— Ари... ты не поняла, — начал увещевать он. И голос изменил, и выражение лица.

— Знаете, я не так себе представляла ни эту поездку, ни предложение сердца и руки.

Объехать на резко сузившейся тропке он меня уже не мог, разве что если слезет с лошади. А этого он не сделает, со скалы упасть побоится. Осталось ему только орать.

— Ари, вернись немедленно!

— Зачем? Чтобы я не знала, что ожидает меня за поворотом? Все и так ясно, — хмыкнула зло и отвернулась: — Там первая застава горных наемников...

— Нет!

На шипение его я внимания не обратила, пришпорила лошадь и понеслась.

— Стой!

Ни за что! И плевать на опасность, я либо сама свалюсь, либо он со злости вниз столкнет. Чтобы, я как и сумка, никому не досталась. Если въеду в поселение бесеков с ним, буду названа женой, уж таковы у них суровые законы. День или два пройдет, и он выбьет из меня не только дурь, что не по нраву, но и правду. Убьет сокола, как только тот от Дерека вернется, а меня бросит в подвал. Чтоб не могла и слова сказать об Увыре Хотском и группе его людей, что названы моими братьями. И все это на законном основании, никто не вступится, потому что муж вправе.

А въеду сама, сторожевые меня будут вынуждены выслушать, проверить истинность слов и вызвать будущего вожака бесекского племени. А с Увыром я найду, как сладить и договориться, уже ученая.

Через сотню метров тропа вильнула в сторону от обрыва и открылась широкой дорогой между скал, в дали сквозь ветки виднелась первая башня заставы. Захотелось горько рассмеяться, предчувствие меня не обмануло. Пират действительно вел меня в ловушку и дверца ее вот-вот захлопнется. А не бывать этому! Я заставу пересеку сама. И пришпорив лошадь, помчалась вперед.

Семьсот метров до башни, пятьсот, четыреста...

Как пират оказался в зоне видимости справа, я не заметила, потому что старалась не оглядываться и не реагировать на крики его, приправленные проклятьями. И вдруг удар по плечу и щеке, жесткий захват моего локтя и приказ остановиться. Это было последней каплей. Из-за слез я не видела, куда на Ыго попал мешочек с ядом, но руку он отдернул, взревел, как раненный зверь, и теперь поносил меня словами чернее грязи. А мне все равно... Главное добраться до башни, самостоятельно пересечь линию ворот и потребовать встречи с Хотским.

Триста метров, двести... Еще чуть-чуть!

Дозорный махнул рукой и что-то крикнул. Слов его не разобрала, но свист выпущенной сзади стрелы быстро разъяснил его предостережение. Все-таки пират решился на отчаянный шаг, остановить меня, во что бы то ни стало, убить, дабы не досталась никому. И я прижалась к шее лошади и вспомнила, возможно, одну из самых старых пословиц, когда-либо произнесенных вслух отцом:

"Не бойся, стать к врагам своим спиной и пристальнее посмотреть на друга".

Я не побоялась и вот последствия: бесеки прикрывают мое бегство от якобы друга — Ыго. Прикрыли хорошо, пират остановился, но мой конь у самой башни все-таки сбросил наездницу на землю, еле увернулась из-под копыт и кинулась в открывающиеся ворота. Кричать: "Помогите!" сил не было, зато их почти хватило на то, чтобы сбить с ног бесека, встретившего меня. А он устоял, удержал, попытался успокоить:

— Ариш, ты уже с нами, все хорошо. Слышишь, хорошо...— меня бережно погладили по плечу.

— Увыр! — в первые мгновенья я не поверила своим глазам и чуть ли не со слезами кинулась ему на шею: — Хотский, как же я тебе рада!

В повисшем безмолвии были слышны мои всхлипы, а затем и тихие слова наемника:

— Снимаю шляпу перед Белым варваром. Его проницательности можно позавидовать...

Судорожно выдохнула:

— Ба-барон здесь?

— Нет, он бы не успел вас перехватить, приказал мне. Мы и сами только что с лошадей слезли, не расседлали толком, — и отдал приказ своим, — угган оей нахро, равс лип...

"...ошметок коровьей лепешки добить, лошадей привести..." — перевела я.

Воины его группы обошли нас, уверенно вынимая ножи из ножен и расправляя плети. Большого ума не надо, чтобы понять, кого лепешкой назвал будущий вождь и с ним решено сделать.

— Не надо...

— Что не надо? — не понял Увыр.

-У... уби-у-би-вать не ну-у-жно... — всхлипнул протяжно и вновь залилась слезами. — Эт-то ваш... один из-из ва-а-ших.

— Одним больше одним меньше, — хмыкнул мужчина, припомнив слова варвара, — к тому же лучше мы, чем барон...

— Увы-ыр, — всхлип остальное договорить не смогла, горло сдавило.

— Понял, жалеешь, — и громко бросил своим, — агган оей нирхи ранн!

"Побейте хорошенько, но так чтоб не издох"

— Теперь довольна? — спросил он и повел меня в сторону дома с каменными столбами на крыльце.

— Да... — я слезы вытерла дрожащей рукой. — У меня про-росьба есть...

— Еды, воды, ванну и новую одежду? — прищурился горный.

Промолчала не зная с чего начать, а он дальше предлагает:

— И, наверное, еще кровать в прохладной комнате и пару человек на двери. Лекарь нужен? Ты скажи, я привезу.

— Можно и это, а лекаря не на-адо... я, — вдох и протяжный выдох, чтобы успокоиться, и отрешенное почти, — я су-умку потеряла... внизу.

— Найдем, скажи, где именно?

— В лесу пы-пылающем... там на повороте где-то она...уп-пала.

— Он выкинул? — проницательно заметил Увыр. Я не стала отнекиваться, подтвердила кивком. — Сестренка-сестренка, лес внизу горит вторые сутки. Вряд ли от твоих вещей хоть что-то осталось.

— Она уп-пала под большим деревом, крю-крючко-ватым. Висельником, в на-народе зовут. Мне нужна книга, и инструменты лек-а-арские, если уцелели.

— С ними понятно, — фыркнул горный, — а книга, что из стали?

— Из библиотеки Тар-де-мма... — прошептала я и ощутила, как дрогнул будущий вождь горного племени.

Он шумно выдохнул, помолчал немного и наконец-то произнес:

— Понял.

— И у про-пров-водника этого... мой нож остался. Кивс заха зовется.

Он неодобрительно покачал головой, по плечу похлопал, приободряя, и пообещал их найти.

Проснулась на следующий день ближе к обеду, поздоровалась с Хотским, поела и опять ушла в забытье, на этот раз до утра. Никто не тревожил, никто не будил и не разговаривал громко. Тишина и спокойствие наконец-то позволили полноценно набраться сил и перечеркнуть все произошедшее двойной сплошной чертой, черной и в какой-то мере траурной.

Проснувшись, я оделась и долго стояла у окна, смотрела на скалистые склоны и тонкую полоску долины, за которой находится Берит. Далеко, очень далеко. Не удержала печального вздоха и повторила про себя: "Не было, ничего не было". Не было ни Ыго, ни смертей, ни моей доверчивой глупости. Все пустое и все в прошлом, даже вспоминать не хочу и не буду. Не нужно это...

В дверь постучали и с моего разрешения вошли: Увыр со свертком и косынкой и седовласый мужчина с подносом заставленным едой.

— Выспалась?

— Да.

Будущий вождь бесеков указал, куда поставить поднос, и выпроводил помощника за дверь.

— А мы твои вещицы нашли.

— Как? Лес же, два дня горит или горел...— я села на кровать и подтянула ноги.

— Он уже догорает, — кивнул мужчина, — но внизу, там, где ты указала, бьет родник. Мы спустились по скале, облили водой достаточный участок и добрались до висельника. — И посмотрев на меня пристально, сообщил: — На книге ни пылинки.

— Открывал?

— Нет, но знаю, лучше бы она горела синим пламенем! — голос его дрогнул, но талмуд он вручил мне уверенно. Затем без слов отдал нож-заклинателя, а горку металлических предметов в сером платке он опустил на сундук возле кровати. — Инструменты твои жаль, не уцелели. И не понять, зачем они тебе такими?

— Чтобы по ним кузнец сделал новые. У меня и эскизов не осталось никаких, сгорели с тетрадью. А объяснять долго, к тому же я рисовать не мастерица.

— Теперь понятно, — он потер висок и чуть-чуть скривился.

— А я думала, что ты избавился от этой привычки, — улыбнулась, указав на его руку , — как твоя голова?

— Болит.

— Как так? Настой уже закончился?!

— Да, нет... это я не правильно выразился. Голова болит, но не по этой причине. К слову, за что спасибо тебе.

— Я пришлю потом еще. Сейчас бы сделала, но... — отмахнулась, решила же, не вспоминать. Вот и не буду. — Так от чего болит?

— Брат мой месяца так... полтора назад женился.

— Поздравляю!

— А нечего поздравлять, — посуровел он, — в нашем доме вместе с невесткой теща поселилась. Матушка ее наглая. Вот и голова болит от дум.

— Каких дум? — насторожилась я. Увыр хоть и добр ко мне, а все же бесек. Человек лютый, жесткий, такой сварливую тещу брата рассчитывает убить наверняка.

Глянул он на меня и по глазам понял, о чем думаю. Усмехнулся:

— Да не пугайся ты! Жива она, живой и будет. Думаем, кого на ней женить из ближних поселений.

— Почему из ближних? У вас что же, все женатые?

— Нет, все ученые и Агафью брать не хотят... Знают, что баба дрянь, да и ты ее знать должна. Она была торговкой у вас в деревне.

Я недоверчиво прищурилась:

— Агафья и дочь ее Ароки с вами? — он утвердительно махнул рукой. — Но... Откуда они? Как... почему они у вас?

— Барон выгнал, так они нигде прижиться не сумели, и к нам подались. — Ухмыльнулся горный, и продолжил серьезным тоном: — Дочь еще ничего, лепится как глина. А мать настоящее отребье. На правду не обижаются, — и ответил на мой взгляд укоряющий и без перехода сообщил: — Окно открой. К тебе сокол прилетел, он нам в руки не дается.

— Хорошо.

— И вот еще, тебя в родную деревеньку сопровождать буду я и двое моих людей. — Он к двери подошел, спросил: — Не струхнешь?

— Нет. А вам зачем спускаться? Я и сама могу...

— Это приказ барона.

Он ушел, а я поспешила открыть окно. Бросив клич птице, распаковала несгоревшие свои пожитки. Увыр оказался прав, талмуд был целехоньким и чистеньким не в пример инструментам, которыми меня снабдил кузнец Берита. Сгоревшее придется восстанавливать, но это меньшее из зол, главное я жива и не попала в рабство. Остальное сделаю. Нужно лишь составить список и план по работе с дневником некроманта, и, если получится, то найти подарки для родных, редкие, удобные и полезные. Интересно, а у бесеков, что можно приобрести, помимо охотничьего оружия для дяди? Думая об этом, я сокрушенно покачала головой и неосознанно погладила корешок книги. И вдруг под моими пальцами что-то щелкнуло и отстегнулось. От неожиданности вскрикнув, я уронила дневник и с ногами забралась на кровать.

Боже мой! Что еще таит в себе эта опасная книга? Ранее в его обложке ничего такого не было, а теперь... Что это? Присмотрелась и прикрыла рот ладонью. Даю руку на отсечение я где-то уже видела схожую по форме деталь.

— Не может быть, — простонала я испуганно.

— Ариш, у тебя все в порядке? — из коридора спросил Хотский.

— Да, все хорошо, — и чтобы он не спешил ломиться в двери, бодро сообщила, — собирайтесь, выезжаем через час.

— Понял, — отозвался он, но далеко не ушел. Усмехнулся, отвечая кому-то: — Испугалась.

И гулкий коридор дома донес ко мне слова другого:

— Видимо, письмо от барона весьма в почтительной манере написано.

— Возможно, — не менее простодушно откликнулся Увыр, приказав, — пошли. Сборы.

Любопытство сгубило не одну кошку, ну а меня оно привело в священный ужас. Тщательно ощупав тетрадь некроманта, я выудила на свет шестнадцать металлических деталей, а затем с замиранием сердца собрала их в черный клинок с красным камнем в эфесе. Руки дрогнули.

Боже правый! Еще одна реликвия... Еще один клинок... Оружие, призванное подчинять стаи оборотней, и на этот раз из клана черных. Зажмурилась, прикусив губу, как же мне опять повезло. Просто немыслимо! Разобрав реликвию, с улыбкой подумала, что после такого открытия, письмо от Дерека мне не покажется страшным.

И словно бы, в подтверждение моих слов пернатый посланник мягко спланировал на подоконник.

* * *

Тери...

Барон смотрел на своего нежного ангела и не мог сказать, зачем вот уже час сидит в ее доме на окраине города Сибо, пьет чай, слушает рассуждения о погоде и дорогах, не вникает в них и думает о другом. Стафорд помнил свое тайное и неуемное желание увидеть ее, обнять, что таить поцеловать, если позволит, поговорить, расставить точки над i... Но стоило ступить на порог ее дома, и он с удивлением отметил, что многолетняя жажда встречи поутихла.

Всему виной сообщение от Датога Суро, которое сокол принес перед отъездом Белого варвара в Сибо. И ситуация с путешествием Ариши получалась омерзительная, в которой ни кареглазку, ни семью градоправителя винить нельзя, разве что барона за его проклятую идею.

Суровый действительно познакомил девушку с пиратом и предложил его в виде провожатого, но сказал об этом только ей. О том, чтобы через месяц отправить кареглазую с Ыго и речи не было. Пирату так, вообще, две недели дали, чтоб из города убрался. Ведь за возвращение похищенного сына градоправитель многолетним укрывательством ему уж все долги отплатил, надумал избавиться от наглого прихлебателя. Решение верное, да не вовремя принятое.

Отказ в тайном гостеприимстве потомку горных пришлась не по вкусу, отыграться захотел. Подгадал момент, когда из дома на три дня хозяева уедут и от имени Суро направил записку кареглазой. Попал, падла. Не в бровь, а в глаз, написал что-то о путешествии и достойном провожатом. И Аришка, памятуя о прошлом разговоре, за считанные минуты собралась. Когда возница привез ее на место встречи, энтузиазм девушки поутих, а этот..., чтоб его, быстро понял свой промах. И посмел, заявить, что он явился, чтобы скрасить ожидание. Надо отдать, должное, козлу, "достойного провожатого" они не дождались и поехали сами, а Орбас в Берит не вернулся ни в тот же день, ни на следующий. Его нашли избитым через трое суток в придорожной канаве на другой стороне поселка, словом там, где искать и не додумались бы.

Сокол к оборотням был направлен в тот же день, но время уже было потрачено.

Еле живой возница с многочисленными переломами, с трудом рассказал, где и с кем встретилась Аришка и что произошло. К сожалению, сведения, которые поведал мужчина, были ложными бесекский ублюдок и это предусмотрел.

Итого, три дня потеряны, четвертый израсходован на попытку перехвата там, где проклятого пирата и в помине не было. Суро посчитал, что пират за выкупом в Берит явится. Но барон нутром чуял, что это самый неправдоподобный ход. Поступок идиота. Осталось дождаться сообщения от горных наемников. А Стафорд не сомневался, что девушку и эту, падаль, они найдут вблизи первого бесекского перевала. Почему там? Да потому что малышка слишком ценная добыча, чтобы отпустить ее. Во-первых: как лекарь — врачевать наемников в горных поселениях некому, во-вторых: как приемная дочь Датога Суро — деньгами будут снабжать исправно, лишь бы ее не убил, в-третьих: эта паскуда, быстро поймет, что нужна она барону. И не рискнет торговаться с регентом.

А впрочем, размышлять об этом не стоит, фыркнул барон и размял, зачесавшиеся руки. Увыр уже должен быть на границе своих владений, должен увидеть кареглазую и ее спасти.

— Ты напряжен, — заметила Тери, не без улыбки наблюдая за варваром, — королевские дела?

— Да, — ответил жестко и сухо.

Он смотрел на нежное создание из своего прошлого и удивлялся холодности собственных суждений. Изменилась. Повзрослела. Все еще нежная и до боли красивая она утратила свое сияние. Взгляд ее покрылся мученической поволокой, какой-то безвольной старостью, погасла улыбка и тепло, исходящее когда-то из глубины открытого миру сердца, будто бы развеялось.

Интересно. Согласись она остаться со мной, сейчас была бы так же несчастлива? Нет. А если, да? Ведь все это результат бездумной жертвенности, которую от нее ждали, но не ценили. Десять лет, прожитых в угоду близких, не прошли бесследно.

И он тихо хмыкнул про себя. Циник.

— Сложно с принцем?

Тихий голос, отстраненно заметил барон. Тихий и уже не мелодичный. А ведь раньше он был звенящим и радостным.

— Нет.

Улыбка все так же скупая и зажатая.

— Ты стал немногословен...

— Да, стал, — он обвел гостиную безразличным взглядом, встал. — Прости, мне пора.

— По-видимому, да, — согласилась она, не тая ненужной печали. — Спасибо за приглашение.

— Я был рад его передать.

— А я увидеть тебя, — легкое прикосновение пальцев к его скуле и тихое тепетное, — очень.

Оторвав ее ладошку от щеки, он коротко приник к тонкому запястью губами и ушел, не обернувшись. Незачем старое бередить и ворошить. И вообще, приезжать не стоило. Чего он хотел добиться своим появлением, барон отчасти понимал и принимал, и сам над собой смеялся.

Хотел узнать, почему освободившись от герцога Равии, она не обратилась за помощью к нему? потому что слишком гордая, независимая? Отчаявшаяся, погрязшая в своих проблемах? Или напрочь позабывшая о нем, Стафорде? Но все оказалось проще — он для нее чужой. Просто... оборотень, которому удалось занять место регента при Его Высочестве. Ни чувств, ни эмоций, легкое недоумение, приправленное досадой, и всего-то.

Барон расправил плечи, вскинул голову. Что ж, теперь он с чистой совестью использует сыворотку истины на ней и в кои-то веки услышит правду. Неприятную, это и так уже ясно, но полезную. Нынче он готов ее услышать.

А через два дня, как и ожидалось, от Хотского прибыло послание:

"Вор схвачен. Талисман барона хранится на первой заставе. Какие будут приказания?"

Талисман — Аришка?

Стафорд с заминкой вспомнил, почему бесек так ее назвал. Улыбнулся. Приятно знать, что Увыр не забыл первую встречу с бароном и урок даром не прошел, а значит, побережется горный от неправильных действий. Перечитав строчки еще раз, варвар досадливо хмыкнул, если вор не убит, выходит, кареглазка опять заступилась за сущее ничтожество. Нравится же ей всякое отребье жалеть и защищать. Уж лучше бы сердце барона поберегла и осталась в Берите. Из-за ее путешествий поседеть можно раньше срока, и в треклятом волнении понять — живешь.

Он с улыбкой вспомнил письма от девушки к Дереку. Точных географических данных Ариша не давала, при этом в каждом послании оставляла метку, будь это редкий вид блюда, ягоды или домашней скотины, чья шерсть высоко ценится на местном рынке. Кареглазая хотела попасть домой вопреки волчьим наставлениям, и в то же время боялась бесследно исчезнуть. Осторожная человеческая хитрюга.

И барон Увыру ответил так:

"Пусть вор доживет до ноября. Талисману место в шкатулке. А возвращая его, проследите, чтобы не потерялся".

Отправлять навстречу волков, Белый варвар не рискнул. Малышка перед черными и так засветилась давно, неразумно повторно привлекать к ней внимание. Будет лучше, если сестра бесеков прибудет в родную деревню с новоявленными братьями, а затем с ними же вернется в Берит. Должен же быть хоть какой-то толк от наемников, с которых даже налоги не берут. К слову, данное упущение министра финансов стоит пересмотреть — торговля на горных склонах развернулась нешуточная.

6.

Улей разряженных пчел, райских бабочек и противных гусениц. Обводя взглядом зал, Стафорд никак не мог отделать от ощущения, что все привилегированные персоны, присутствующие здесь не более, чем насекомые, собравшиеся у медовой лужи. Медовой ли? Ведь среди кузнечиков и жуков в разноцветных фраках встречались и мухи.

В праздничной зале прозвучали первые аккорды вальса, а к барону подошел вечно счастливый Лис. Похлопав варвара по плечу, он с театральной возвышенностью произнес:

— Сложно тебе сегодня придется...

— Почему?

— Дважды вдова ищет третьего мужа, — Дерек указал на Тересию, которая выискивала кого-то взглядом. — А черная любовница не знает на ком бы сорвать свою злость. — Тут оборотень кивнул вправо, где, стоящая подле своего избранника, Валери кусала губы и белела, как полотно.

— Знаешь, — доверительным тоном начал Лис, — я до сих пор теряюсь в догадках, какую постельную игру Валери предложила Табиру. Старик крепким был, как скала, и то не выдержал...

Варвар хмыкнул:

— Меня больше интересует, почему Гаро оставил бывшей невесте титул? Не выгнал из королевства и даже права на земли не лишил?

— Возможно, чтобы сегодня у тебя была возможность с ней переговорить. Принц в меру отчаянный и в то же время продуманный.

Барон скривился, и Лис, верно понявший его, весело заметил:

— Ну да, если не брать в расчет историю с леди Домини. Глупая молодость, — отмахнулся он. — Ты лучше скажи, с кого начнешь допросы?

Барон отодвинулся от перил и в первый раз за вечер широко улыбнулся:

— А знаешь, я решил разделить свои обязанности.

Светлоголовый оборотень удивленно вскинул брови:

— Доверишь одну из них мне?

— Именно. Думаю в твоем возрасте самое время начинать общаться с женщинами.

— Почему только общаться?

— Потому что лапать их в процессе лечения, ты уже умеешь.

— Аришку припомнил, — ухмыльнулся Дерек. — А не поздновато ли ты мстить вознамерился?

— Я все выжидал подходящего случая, дружище! — Белый варвар хлопнул Лиса по плечу: — Герцогиня Валери Осорская на тебе. Как раз узнаешь, что за игры она предложила почившему королю.

— А сам я после этого в живых останусь?

— В сравнении с Табиром, ты сильнее, — глядя на друга, барон неожиданно рассмеялся, — Только сам смотри, девушку не загрызи!

— Она не в моем вкусе.

— Это ты узнаешь лишь с первым поцелуем, — с улыбкой заявил глава стаи и, вручив другу склянку с крохотной капелькой сыворотки, ушел вниз.

Его тянуло выйти на воздух, покинуть разноцветное сборище и погрузиться в ночь. Ее звуки, ее осеннее дыхание, ее звездную красоту, свежую высь и черный простор. Он как наяву видел себя бегущим, несущимся на всех парах сквозь темноту в сторону гор, слышал свист ветра, ощущал холод камней под лапами и мокрую после дождя траву. Внутренний волк рвался наружу, желая плюнуть на обязательства перед принцем, стаей и мертвым королем, умчаться туда, где средь скал стоит серый замок, и маленькая деревушка прячется в его тени; туда, где замерев, словно хищник, притаился охотничий домик, и кареглазка согревает мягкой улыбкой своих родных...

Но он вопреки вою зверя шел к Тери, подавляя неуемное желание сбежать, а не топтаться на балу, время от времени повторяя слова Аришки из письма к Дереку: "Передай ему, что я искренне благодарю, благодарю, благодарю... И если шею не свернет, поцелуй барона за меня". Глупышка. Взглянув на свои художества вдоль девичьей спины, барон зарекся действовать грубо даже со своими приближенными. К тому же за помощь, пусть и удаленную, он для расчета не возьмет такой поцелуй. Придется кареглазой при встрече в ноябре, раскошелиться на большее.

А впереди еще два месяца...

Барон на мгновение закрыл глаза и заставил себя остановиться, чтобы мысленно пообещать себе — дождусь. Уж кто-кто, а я дождусь и получу награду. И он расправив плечи и затаив на губах полуулыбку через весь зал прошел к бывшей своей... Нет, не любви. К своему наваждению, к источнику недостающей нежности и тишины, к женщине, мысли о которой скрашивали его службу при короле.

— Тери...

— Стафорд?!

Барон невольно улыбнулся ее неприкрытому удивлению. Не ожидала, хотя именно его искала в толпе.

— Могу я пригласить тебя...

— Да!

Легкий шаг, и вот уже прохладная рука в его руке и взгляд, исполненный надежды, вызывает раздраженно недоумение. Улыбка, томный вздох? Что это? Неделю назад в своем доме она смотрела с грустью, а теперь с восхищение. К чему эти чувства?

— Замечательный вечер, — заметила она шепотом, — и мне повезло с партнером. Ты прекрасно ведешь.

— Рад слышать.

Улыбнулась, незаметно прикоснувшись к его затылку, она на мгновенье прикусила губу и произнесла с чувственным взглядом:

— Я думала о тебе... все эти дни. О нас, о прошлых нас, и той необыкновенной встрече. — Рукой провела по его плечу и прошептала: — Мне очень жаль, что все так... получилось.

— Я тоже сожалел об этом.

— А сейчас? — спросила с едва уловимым отчаянием, и взгляд ее стал таким же темно-зеленым под цвет платья расшитого золотом. Истинная красавица, но Стафорду уже нет дела до этой красоты. Отгорело.

— Сейчас, — Белый варвар крутанул ее резче, чем следовало, и, притянув к себе, тихо сообщил, — я думаю, что нам несказанно повезло встретиться еще раз.

— Да? — радостная чуть заискивающая интонация, улыбка— соблазнительница.

— Да. И в эти минуты я предлагаю не говорить о прошлом.

Она помедлила с вопросом и в нежном голосе затаилась обида:

— А начать сначала... будет сложно?

Варвар хмыкнул про себя. Нет, не сложно, но стоит ли? Он не ответил на вопрос, предложил пройтись по саду. А выходя из зала, глава белой стаи взял два бокала с игристым вином и незаметно добавил новый ингредиент в один из них.

В этот раз говорила без остановки она и в основном о детях. Оборотень был бы рад послушать, да вот только о своих, а потому сократив прогулку до минимума, он завернул Тери к терассе со словами: "Надо бы согреться. Предлагаю пройти в кабинет", а про себя добавал: "Надо бы поговорить".

— Еще вина?

Учтивый жест хозяина, радушная улыбка.

— Нет, спасибо. Я и так уже слегка... пьяна.

Намек или констатация факта? Уже важно. Стафорд так и не прикоснулся к своему бокалу и, прокручивая его в руках, думал с чего начать запоздалый разговор. В пытках вопросы можно задавать в лоб и не задумываться над сложными формулировками. И как поступить сейчас, когда она под действием сыворотки? Ведь все что он спросит и все что ответит Тери, останется в ее памяти. Друзьями им, конечно, уже не быть, но не хотелось и штат врагов пополнить новым именем. А впрочем, зря он размышлял на эту тему, леди Сивер решила взять быка за рога, как в прямом, так и в переносном смысле.

— Ты предложил не говорить о прошлом, — она медленно приблизилась к барону и, отобрав бокал, поставила его на столик: — Может... поговорим о настоящем?

— Только, если на чистоту, — ответил глава белой стаи, с интересом наблюдая за тем, как красавица медленно поднимает лицо. Улыбнулась, впервые искренне без тени. Почти тепло, почти...

— Я согласна, — скольжение изящных рук по темно-синему сюртуку и пальчики ее словно бы стряхивают пылинку с варвара.

Он вскинул бровь, ожидая следующего чисто женского хода в игре под названием "Флирт". И дождался.

— Ходят слухи, что ты узами брака ни с кем не связан, — томный вздох и взгляд из-под опущенных ресниц норовит проникнуть в душу. — Все еще ищешь... подходящую?

— Нет. Но, как и ты, в последние полгода я тщательно присматриваюсь.

Ответил честно и не без удовольствия заметил, как дрогнуло ее лицо, а зеленый взгляд чаровницы потерял поволоку. Растеряна. Надеялась на другой ответ? Жаль расстраивать, но другого быть не может.

Что ж, подумал барон отстраненно, откладывать разговор и далее бессмысленно, пора к нему приступить. Он сжал ее руки в своих и спросил с нескрываемым любопытством:

— Скажи, почему вы с Густавом Огюро расстались?

— Я не знаю.

Отчаяние, мелькнувшее в глазах, и растерянность в голосе были неподдельными. Стафорд нахмурился. Выходит, герцог держал ее в неведении и вышвырнул, как только надоела? Что-то тут не так.

— И это никак не связано с его делами? — решил он зайти с другой стороны.

— И это мне тоже неизвестно...

Голос Тери дрогнул, и на глазах проступили слезы. Отстранившись от барона, она украдкой их стерла. Отчаяние отвергнутой и боль влюбленной читались в каждом ее движении, жесте, взгляде, вздохе. Влюблена? Все еще... и в кого?! В равийского ублюдка... Проклятье! А он наивно полагал, что статус любовницы, пусть и самого герцога Равии, будет неприятен ей. Надеялся, одумается, вспомнит о нем...

Усмехнулся и покачал головой. Когда-то для него это было важно, когда-то, но не сейчас. Но видя ее слезы, глава белой стаи, скрипит зубами. Он не хотел причинять Тери боль, и в то же время был обязан, ковырнуть незажившие раны. Ведь с кем, как не с любовницей, Огюро говорил о делах насущных, о короле не желавшем сгинуть и принце посмевшем сбежать.

— Тери, вы совсем не разговаривали?

Молчит, продолжая сжимать лацкан его сюртука.

— Или ваши встречи были столько короткими, что общение сводилось к словам приветствия?

Отступила, резко выдернула руки из его ладоней и отвернулась, чтобы скрыть покрасневшее лицо. Раздражена и негодует. Горит в бессильной злобе, но все еще удерживается от резких выпадов и заявлений. Боится нагрубить?

Что ж самое время нечестного хода, решил барон и раздраженно заметил:

— Сдается мне, Густав был не состоятелен в данном вопросе... — многозначительная пауза, и когда Тери вскидывает злые глаза, варвар уточнил: — в вопросе общения.

Всего лишь мягкий укол с подоплекой, холодная улыбка, прищуренный взгляд, но их хватило, чтобы терпение Тери окончательно лопнуло.

— Ты не понимаешь! — вскрикнула она, отступив. — Даже представить... не можешь, через что я прошла! Он был..., он был груб, импульсивен, глух к моим словам! Никакой нежности, никакого взаимопонимания!

Глава белой стаи легко уловил и злость на себя, бесчувственного варвара, и ее жалость к себе. О, да, это прекрасный чувственный букет, который она подала в изящной обертке слез откровения, смотрелся уместно и искренне. На последнем слове голос ее сорвался, и она сипло довершила сказанное:

— Он не ты, Стафорд...

Сердце оборотня неприятно кольнуло. Она верила в каждое произнесенное слово. Каждое. И всей тирадой кляла отнюдь не себя и собственный выбор, а судьбу, сведшую ее с безучастным герцогом. Какой пассаж, какой удар, какая несправедливость.

— И все равно ты к нему... привязалась, — с его губ сорвался смешок, исполненный горечи, а следом почти равнодушный вопрос прозревшего слепца: — Скажи, с ним стало проще играть в жертву?

Красавица дернулась, как от удара. Сверкнули потемневшие глаза, поджались нежные губы, и рука в кружевной перчатке прикоснулась ко лбу в болезненном жесте:

— Не понимаю о чем ты... — прошептала Тери, не забыв поморщиться от якобы "разыгравшейся мигрени".

Белый варвар усмехнулся, подойдя ближе. Обнял, не претендуя на близость, рукой взял за подбородок, заставил посмотреть в глаза.

— Понимаешь и тогда и сейчас. Прекрасно понимаешь... Ведь ты и ныне ищешь нового бога, чтобы принести себя в дар.

— В дар?

— Да, — он наклонился ближе и, поглаживая ее скулу, почти в губы прошептал: — видишь ли, за долгие годы и к роли несчастной можно пристраститься... — и так и не поцеловав призывно раскрытые губы, оборотень с издевкой заметил. — Но игра не стоит свеч, если нет подходящего герцога. Не так ли, леди Сивер?

Удивленное недоумение, запоздалое осознание сказанного и вслед за изумлением, почти слепящая вспышка гнева:

— А ты хотел, чтобы я пришла к тебе? — она вырвалась из его рук, зло рассмеявшись: — Не так ли! — Барон не ответил, да этого и не потребовалось, Тери на откровения не просто потянуло, понесло. — Чтобы жила с тобой в разрушенном замке среди лесов? В кругу твоих волчар, собратьев в шкурах...

Волчар?

Ее корректность переходит все границы. Стафорд не сдержал глухого рыка, чему она не придала никакого значения, приводя новые факты о невыгодности партии с бароном-оборотнем, пусть и с самим Белым варваром.

— В глубинке? Нет! В глуши! Вдали от высокого общества... Там, где я бы не смогла удержать братьев в узде и проследить за сестренками... Где они бы не устроились! Не смогли выйти в свет, ощутить вкус жизни! Побывать на балах и представлениях, состязаниях, игрищах...

В казино, домах терпимости, бойцовских сборищах, клубах для любителей дурмана и коркри, оргиях с путанами... мысленно откорректировал он ее слова и спросил:

— Так ты говоришь о них или о себе?

— О них. Мне ничего...! — молодая женщина в запале обернулась к оборотню и неуверенно замолчала.

— Что? — спросил он, продолжая смотреть с иронией. — Все аспекты убогого существования со мной уже исчерпаны?

Сглотнула, попросила тихо:

— Не смотри на меня так...

— Как, так? — он сделал шаг, по направлению к столу.

— Не осуждай! — прошипела леди Сивер, сжимая кулачки.

— Так мне пожалеть? Ты же так привыкла к тому, что все и вся тебя жалеют. Стараются помочь...

— Помочь? Меня никто не поддерживал! — желчно оборвала Тери. — Никто... Ты не можешь даже представить себе, с какими трудностями мне пришлось столкнуться, как уговаривать мужей!

— И они помогали? — доверчиво вопросил он, стараясь скрыть снисходительную улыбку. Уперевшись о сто, сложил руки на могучей груди.

— Я... — красавица потупилась и отвернулась, чтобы не видеть холодной усмешки Стафорда, его спокойствия и незаинтересованности. Не так она представляла себе эту встречу. Совсем не так.

— Скажи, они помогали?

— В скором времени любые проблемы разрешались... — вот и все что она смогла сказать, прежде чем обессилено опуститься на кушетку и спрятать бледное лицо в подрагивающих руках.

— Разрешались, — кивнул оборотень. — И ты до сих пор так и не поняла благодаря кому. — Он оторвался от стола, обошел его выудил из тайного ящика пачку старых писем. Затем незаметно подлил противоядие в бокал вина и приблизился к Тери. — Жаль тебя разочаровывать, но все долговые обязательства, кредиторские задолженности и карточные проигрыши твоих братьев выкупал я.

После этих слов свидетельства неуемной жажды жизни дорогих родственников, перекочевали на ее колени леди. Молодая женщина удивленно застыла, не веря в услышанное и не желая прикоснуться к потемневшей бумаге со знакомым росчерком.

— Не говоря уже о прикрытии многочисленных романов твоих сестриц, — здесь барон сделал уточнение, — которыми они грешили до свадеб... Остальные прикрыть я был уже не в силах. Да и стоило ли? — Он улыбнулся. — А что до приданного, женихи твоих младших получили больше, чем было прописано в брачных договорах. Небольшая перестраховка на тот случай, чтобы не возникло желания разорвать предварительные договоренности.

Прикусив губу, Тери все же просмотрела письма, прочитала лишь некоторые из имен и изумленно посмотрела на Белого варвара.

— Твои волнения излишни, — оборотень оборвал ее движением руки, — их молчаливое согласие стоило недорого.

— Стаф, я..., я... — судорожно сжимая пачку писем в руке, она поднялась.

— Ты и предположить не могла, что своей решительной жертвенностью все это время держала на привязи меня. Не так ли? — он оценил растерянность на ее лице и протянул ей бокал. — Не пугайся, эти откровения не причинят тебе вреда. Я не герцог.

Она выпила все до дна залпом, почему-то, зажмурившись. А стоило ей сделать последний глоток, как дверь с грохотом открылась, и в кабинет без стука ворвался Дерек:

— Простите! Мой барон, леди, я надеюсь, не поме... — увидев знакомые бумаги в руках Тери, Лис замолчал на полуслове и остановился. Не веря, посмотрел на бледную Тери, а затем на варвара.

— Что-то срочное?

Лис понял, все по взглядам: его уверенному, ее стыдливо-затравленному, и несказанно обрадовался, ответив: "Да!", а после вспомнил о цели визита и произнес сдержано:

— Произошло кое-что..., вас ждут внизу, мой барон.

— Иду.

Глава белой стаи галантно поклонился леди Сивер, поцеловал прохладную руку, не глядя в ее потрясенные глаза, и широкими шагами пересек комнату. Выходя за дверь, он не оглянулся.

— Стаф?! — окликнула она в пустой надежде. Но это был голос прошлого, варвар на его зов не обернулся.

— Прощай, Тери.

Двери закрылись, окончательно разрывая все связи между ними. Не будь Стафорд волком-оборотнем, он с уверенностью сказал бы, что сейчас за спиной раскрылись два крыла, огромные и серые, созданные для ураганного ветра.

— Извини, — неожиданно тихо произнес Дерек в гулком темном коридоре его голос терялся, но в то же время слышался хорошо, — я думал, вы уже все обсудили...

— Ты вовремя, — отрубил барон, закрывая эту тему навеки. — Теперь скажи, что случилось?

— Не могу найти Валери, — торопливо ответил оборотень. — Она исчезла не оставив и следа.

— А жених, что?

— Все еще здесь. Сказал, что видел ее несколько минут назад.

— Исчезла... и без запаха, — протянул барон, стараясь целиком и полностью сосредоточиться на новой неприятности. Он сделал лишь несколько шагов, как вдруг, остановился от неожиданной догадки и резко обернулся к другу: — Лис, она с кем-то из наших!

— Что?

— Суди сам, она сейчас в контакте с кем-то из наших. Близко стоит и настойка ирда скрывает не только волка, но и... Проклятье!

— Выходит, не все потеряно, — светлоголовый оборотень вздохнул с облегчением. — Мы его на нюх не найдем, зато ты, как глава стаи, должен чувствовать, кто из наших крайне возбужден и где сейчас находится. — Он ухмыльнулся. — Ведь близкое общение с красоткой не проходит бесследно.

— Чувствую, — Стафорд медленно кивнул и раздраженно рыкнул, призывая Тарона и братьев близнецов в синюю спальню наверху.

— Все так плохо? — забеспокоился Лис. — Что ж там за игры?

Варвар, сорвался на бег и исчез где-то на верхних этажах, зато его еле слышимый рык пояснил: "Это не игра, волк с трудом дышит...". Треск выламываемых наверху дверей и женский визг дополнили последующий упрек барона:

— Аго, я же сказал, в рот ничего не брать!

Дерек, прибежавший следом, с удивлением обнаружил в спальне барона, который легко разнял страстную парочку, и теперь держал за шеи в разных руках.

— Мы всего лишь целовались... — прохрипел молодой. Он опомнился раньше леди, которая даже повиснув, старалась шнуровку на платье собрать.

Варвар оглядел разорванный жакет парня, его распахнутую рубашку и расстегнутый ремень с нескрываемым скепсисом. Потому что его больше всего настораживали странно синеющие губы оборотня и чрезмерно блестящие глаза. Такие признаки трудно приписать к отголоскам только что вспыхнувшей страсти. Отравлен.

— Вижу я твое "всего лишь", — ехидно ответил он. И пристальное внимание главы к оборотню Осорская поспешила перевести на себя. Она бросила шнуровку и дернулась в захвате, прошипев:

— Барон, немедленно отпустите меня... Я не потерплю, чтобы...!

— Потерпишь! — рявкнул Стафорд и, встряхнув ее, вновь повернулся к младшему собрату, к медленно звереющему Аго, который неестественно и жутко выгибается в его руке.

Переворот? Лишение ипостаси? Потеря контроля над внутренним волком? Что это? Он смотрел на изменения, происходящие в оборотне, и не мог вспомнить схожих случаев. Проклятье! А дрянь, повисшая в другой его руке, все не успокоится, думает криками на него повлиять. Как же, заблуждается.

— Вы..., тупое животное! Я сказала...

В следующее мгновение от легкого нажатия на шею отравленный оборотень безвольно повис в руке Стафорда, и кулем упал на пол, его "последний" сдавленный вдох наполнил комнату протяжным стоном. Хорошо упал, как мертвец, и девчонка испуганно затихла.

— Ну, — глава белой стаи с улыбкой наблюдал, за тем как в его руке от страха белеет бывшая невеста Гаро. Улыбнулся про себя, сухо спросил: — И что важного ты хотела мне сказать?

— Что... — захрипела она, не веря своим глазам, — что! Что вы сде-сделали, что вы...сделали?! Вы!

— Всего лишь убрал вашу новую игрушку, — ухмыльнулся барон и оборотням, застывшим в дверях, отдал приказ. — Унесите... тело.

И те с едва заметным сожалением на лицах принялись его выполнять.

— Что?! — просипела герцогиня, когда в спальню медленно вошли Ирт, Лер и Тарон. Увидев, как братья грубо поднимают "усопшего", а третий оборачивает его в простыню, она заверещала с удвоенной силой: — Он убил его!

— О-он уб-и-ил...! Его! У-убии...

Убивать молодого оборотня за допущенную им глупость варвар и не думал. Просто усыпил. И все присутствующие здесь оборотни прекрасно понимали это, как и то, что Стафорд обстоятельно поговорит с Аго, как только тот очнется. И быть может, происходить это будет на тренировочном мате, чтобы в память молодого волка навечно врезалось простое правило — прямые приказы игнорировать нельзя. И глава стаи с большим удовольствием отработает на нем не только свое красноречие, но и новые удары. Но это все потом, когда очнется неуч. А для начала барон тщательно расспросит Валери обо всем произошедшем здесь и сейчас, и не только.

Помедлив для общей драматичности момента, Стафорд чуть сильнее сжал женскую шею. Крики Валери прекратились мгновенно, зато слезы полились в два ручья. Глядя на такие страдания можно было всерьез подумать, что герцогиню и оборотня связывало нечто большее, чем пара-тройка отравленных поцелуев. Но нет, прожженного волка не обманешь, ею обуревал отнюдь не страх за парня или за себя, скорее ужас перед провалившимся заданием. И когда братья близнецы вынесли Аго, она перестала беззвучно плакать и нешуточно разозлилась, заскрипела зубами.

Белый варвар отнюдь не мягко стер платком отравленную помаду с ее губ и с кривой улыбкой предложил выпить:

— Может... вина?

Инсценировка со смертью Аго пришлась как нельзя кстати, несмотря на злость, герцогиня была настолько напугана, что мгновенно осушила предложенный ей бокал с капелькой сыворотки и сев на кровать временно пребывала в забытьи. Она молчала, пока барон затягивал шнуровку на корсаже ее платья, попутно обследуя оное на наличие тайников. Не возражала, пока он освобождал от женских мелочей ее затейливо украшенный ридикюль. И даже не смотрела в сторону Стафорда, когда оборотень с недоумением пролистывал бальную книжечку красотки.

Та была пуста.

Посмотрев на Валери с прищуром, глава белой стаи тихо обратился к одному из оборотней:

— Тарон, спустись вниз и передай виконту Этьену Пьюри, что его невеста неважно себя чувствует. — Услышав это заявление, одна из самых красивых женщин королевства и бровью не повела. А варвар улыбнулся, добавив: — Передай так же, что сегодня она более не спустится в зал.

Сказав это, Стафорд с нетерпением и азартом вскрыл серебряную ручку для записей герцогини. Ее слишком широкое перо, было покрыто прозрачными маслянистыми чернилами, чей запах прямо говорил — яд. Обернув находку в уже использованный платок, барон передал ее Лису.

— Отправить? — спросил тот.

— При первой же возможности.

Вот тут варвар вспомнил о Тери и рыком остановил друга в дверях:

— Дерек, не спеши. Вполне возможно леди Сивер все еще в кабинете.

Светлоголовый оборотень покосился на, выпавшую из реальности, Валери с прищуром. Думал с минуту спросить или нет, а затем все же поддался искушающему любопытству:

— Наконец-то Тери знакомится с твоим неугасающим альтруизмом?

— С его последствиями, — горькая усмешка над самим собой далась легко. Даже удивительно, а ведь он столько лет слепо защищал честь этой женщины. Любое упоминание о ней дарило боль, а вот теперь — ничего.

— То есть... все? — не поверил Дерек и, прикрыв двери в коридор, подошел ближе. — На этом истории конец?

— Да.

Вот тут Лис коварно прищурился. И хлопнув варвара по плечу, он кивком указал на кровать, предлагая разыграть новую партию допроса:

— И что же ты узнал?

— Ничего нового, даже обидно, — задумчиво протянул барон. Он встал из кресла и отошел от ядовитой красавицы все еще пребывающей в забытьи.

— То есть как — ничего нового? — удивленно прошипел оборотень-хитрюга. — Совсем?

— Она ничего не знает, — произнеся это, Белый варвар кинул быстрый взгляд на леди Осорскую и отошел к окну, подав другу молчаливый знак. Валери прислушивалась к их беседе, даже дыхание изменила, проявляя к теме разговора живой интерес, а злость ее неожиданно приобрела новый оттенок, ревности. Интересное обстоятельство.

Лис понял и с привычной непосредственностью, воскликнул:

— Так они же три года...! — и пощелкав пальцами светлоголовый оборотень не нашел красивых слов для обличения правды и оставил мысль недосказанной.

— По-видимому, Густав Огюро отличается завидной сдержанностью в пос..., хм, в процессе... — озвучил Стафорд единственное оправдание, пришедшее на ум. И говоря об этом он придал особую пикантность голосу и не прогадал. Едкий смешок выплывшей из забытья леди Осорской, оборвал барона на полуслове.

— Сдержанностью?! — он прыснула в кулачок. — Если бы! Язык как помело... — вспомнив что-то, она в голос расхохоталась. А затем, утирая пьяные слезы, сквозь смех произнесла. — А Сивер ничего знать не может, потому что дура!

Белый варвар медленно обернулся:

— Повтори.

— Пустоголовая дура, в которой все вы неизвестно какую прелесть находите! — выдохнув со злостью, красотка мастерски перекривила слова Стафорда: — Она ничего не знает... А никто и не сомневался! Откуда этой рохле знать о герцогских планах? Все что она может это хлопать глазами и наивно полагать, что все образумится. Причем, самым невероятным образом образуется!

Поток ее несдержанных кривляний и пустых выпадов варвар оборвал вопросом:

— А ты, выходит, все-все знаешь?

— Еще бы... — ее горькую усмешку, сменила едкая ирония, — десять лет назад я была среди претенденток обязанных увлечь одного определенного барона...

Посмотрев на окаменевшего лицом Стафорда и удивленного Лиса, она расплылась в насмешливой улыбке:

— Собственно, зачем говорить в третьем лице! Речь идет о твоем расположении, Стальной барон. О твоей шкуре, варвар!

— Как? — удивленно спросил Дерек, переводя взгляд с главы белой стаи на истерично хохочущую девушку, которая, словно помешанная повторяет глумливо: "Не знал..., не знал,..., не знал!"

— Успокойся, — потребовал оборотень, угрожающе нависнув над нею.

Дрогнула в испуге, но процедила:

— Я спокойна...

Помедлив, барон отстранился, а затем и вовсе на шаг отошел, позволяя ей перевести дух, расслабиться и полноценно поехидничать. Расчет оказался верным.

Выпрямив спину и стрельнув глазами из-под ресниц, леди Осорская вновь начала желчно скалиться.

— Спокойна... я спокойна. А ты, волк, не знал, совсем-совсем не знал, что на твою шкуру еще тогда, в нашу первую встречу, велась охота.

— Зря приманивали, — отмахнулся он, наигранно и легко, — я не был бароном.

— Бароном не был, но в сражениях с Ларвийскими войсками ты себя показал.

Проявил потенциал вожака, понял Стафорд. В те времена Дагд, прежний глава стаи, становился слабее день ото дня и искал преемника. И противникам проклятого короля не трудно было догадаться: на кого падет выбор старого волка, и кто возглавит стаю, преданную королевской семье.

— Лучше всего было бы убить... — рассуждая вслух, призналась Валери. И проведя тонким пальчиком по краю пустого бокала, наполнила комнату протяжным звоном. — В крайнем случае, удалить из дворца.

— И тем самым ослабить королевскую охрану, — поморщившись светлоголовый сын ночи забрал у нее "орудие ушных пыток".

— Лис, а ты оказывается умненький!

— Хитренький, — учтиво поправил он. Улыбнулся в своей манере и заговорщически подмигнул. — И долго вас под варвара подкладывали? К слову, какой по счету вы были?

— Разве это важно, — фыркнула она с презрением глядя на варвара, — если все свое внимание Стальной барон обратил на деревенскую клушу?

— Стафорд, — насмешливо изумился Дерек, — как ты мог пропустить леди и увязаться за...!

— Наивной идиоткой, которая искренне верила в твою любовь! — завершила за него Осорская и ядовито улыбнулась. — Представляешь, Лис, Сивер отказалась его опаивать!

Оборотни недоуменно переглянулись.

— "Он уже влюблен!" заявляла эта дура и отмахивалась от настоек но стоило выдать ее замуж, так никто не дождался от барона решительных действий!

Белый варвар, глядя на ее перекошенное злобой лицо, улыбался. Действия были и не одно, но все они тщательно скрывались. И слава Ночи-кудеснице, ему-то уже известно, почему Тери не желала вечной привязанности волка. Он был до обидного невыгодной партией, вот и все.

— Но, несмотря на эту глупость, герцог Равии оставил Тересию Сивер про запас, не вывел из игры, — ответил он, с усмешкой наблюдая за тем, как его слова отзываются в ядовитой прелестнице.

— Надеялся, что со временем, ты дашь слабину, — словно бы выплюнула она.

— Приревнует? — не поверил Лис.

— Как-нибудь да подставлюсь, — пояснил ему барон и с воодушевлением, которого не было и в помине, поинтересовался у Валери: — А дальше что?

Годы мучений и метаний, припомнил глава белой стаи с горькой усмешкой над самим собой, годы уговоров и десятки безответных писем. Безответных и бессмысленных.

— Дальше? Пять долгих лет и от тебя ни звука! — подавляя истеричный хохот, первая красавица королевства ответила глумливо: — За это время был разработан новый план. Но, к сожалению, первый супруг леди Сивер умер, а клушу Сивер с выводком отдали второму. И опять ни-че-го!

Словосочетание "Новый план" в устах Осорской прозвучало настолько радостно, что варвар интуитивно спросил:

— Ее предлагали убить?

Красивое личико ядовитой прелестницы неприязненно сморщилось, и обида, прозвучавшая в ее голосе, граничила с ненавистью:

— Густав отказался.

— Пожалел? — спросил Лис.

— Приберег для себя! — выкрикнула она, вскочив с кровати. — Ведь решил подставить Стального барона, скинув на него три смерти.

— И все связанные с Тересией...

— Удивительно, да? — прошептала девушка, гладя на Лиса безумным взглядом: — И это помогло! Не прошло и полугода, варвара выдворили из дворца на окраины Дакартии.

Будто бы защищаясь, барон процедил сквозь зубы:

— Я оставил стражу.

— А я спала с двумя из них.

Дерек поймал взгляд барона и поспешил уточнить, с кем именно ей довелось контактировать:

— С начальником и замом, как я понимаю...

— И рядовым идиотом, — беззлобно отмахнулась она. Видимо, идиот, угодил или был настолько честен, что сломил холодную стену к сердцу красавицы.

— Который... — задумчиво продолжил сын ночи, — ради спасения прекрасной дамы свернет горы?

— Не горы, а шею своему начальству, — Валери блаженно улыбнулась, — и, усыпив в нужное время весь взвод, покончит с собой...

Внимательно глядя на ее довольное лицо и мечтательную улыбку, барон усмехнулся:

— Теперь понятно, почему за принцем в леса последовало тридцать семь солдат, вместо пятидесяти. Но... — он сделал театральную паузу и со стальными нотками в голосе ударил словами по гордой красавице, — ради тебя герцог Равии на подобное был не способен. А стоило Тери повторно овдоветь, как он...

Всего лишь невысказанное предположение, основанное на ее словах и эмоциях, зато какой ответ. Она подлетела к главе белой стаи, как фурия, желая выцарапать глаза и вырвать язык, но была поймана легко и безжалостно, в крепкие объятия, с трудом позволяющие дышать.

— Подонок! Мерзавец! Тварь...!

— Ну что ты, разве я тебя под всех подкладывал, унижал, бил? — произнес он укоризненно. — Я помню тебя еще той. Четырнадцать лет, искрящиеся синие глаза, длинные темные локоны и улыбка, достойная всеобщего восхищения. Юная стать. Уже тогда ты кружила мужчинам головы и пользовалась своей красотой.

Она прекратила биться в его руках, замерла, чуть дыша.

— Да, семь лет связи с Огюро не прошли бесследно. Они заставили тебя повзрослеть. Мне очень жаль, малышка. — Произнес Стафорд с грустью и погладил ее по бледной щеке. — Но испортилась ты — сама... А это знаешь ли снижает цену даже самого обожаемого предмета.

Красотка дернулась, как от удара, зашипела:

— Свинья!

— Волк, — поправил он. — Если хочешь Белый варвар, ну или так полюбившееся дамам Стальной барон. — И спросил без предисловий перевел разговор из прошлого в настоящее: — А что тебе обещали в случае провала этой миссии?

Ядовитая красавица хотела промолчать, пыталась, но стоило сдавить ее сильнее, и в бессильной злобе она глухо прорычала:

— Свадьбу.

— В случае провала, Валери, — усмехнулся оборотень. — Не нужно рассказывать о радужном желании женской натуры.

— Свадьбу... — брезгливо скривилась она и хохотнула, — с тем уродом, который травит сейчас несостоявшегося короля!

— Странно этого пункта в развлечении на вечер запланировано не было... — барон лукаво улыбнулся, временами он и сам был рад от Гаро избавиться. Жаль статус стража не позволяет.

— И что совсем-совсем отравят? — невинно спросил Лис.

— На смерть.

— Кто же такой смелый? — барон отпустил гарпию, придержав за локоток, чтобы не упала: — Неужели твой женишок Этьен Пьюри? Ему ума всегда не хватало.

Грациозно и величественно она ответила: "да". Улыбнулась нагло, иронично, пьяно. Но вопреки ее явным ожиданиям Стафорд остановил сорвавшегося с места Лиса словами:

— Дерек, не спеши поднимать тревогу. Рядом с Его Высочеством Лерф.

— Слава Ночи! — Дерек вернулся назад. — Это меняет дело.

— О... да, — Валери изящными движениями оправила рукава платья и саркастически поинтересовалась: — это тот покореженный волчара, которому теперь никакая реликвия не страшна? — смешок и едкое: — Нет его там!

— Откуда знаешь? — будничный тон Стафорда изрядно ее позабавил, но взглянув на варвара, девушка озадаченно замерла.

— Он. Он... — сглотнула и, сжав кулаки, решительно ответила, — этот оборотень ошрамован, двигается с трудом и медленно.

Варвар улыбнулся, вспоминая, как молчаливый дал слово волка до конца дней своих защищать неизвестную ему Аришку. Он так и написал в отчете: "Не пожалею жизнь отдать за лекаря, создавшего настойку".

— Жаль разочаровывать, Валери, но его теперь не узнать.

Тихий ответ Стафорда совпал с утробным рыком Лерфа, который раскатом прокатившись по коридорам, проинформировал оборотней белой стаи о поимке трех крыс.

— Вот и все, — улыбнулся барон и вернувшимся в спальню близнецам отдал указание на счет ядовитой прелестницы: — Закроете в отдельной камере. И вот что, братцы, ...воздержитесь от поцелуев на ночь.

Когда Ирт и Лер вывели безмолвную фурию, Дерек протяжно присвистнул:

— Н-да, оказывается, неординарных дамочек тебе подсовывали и не одну. Хорошо, что ты не повелся на нее.

— Сам рад, — усмешка и многозначительное замечание, — хотя видел бы ты остальных...

— Я рад, что не видел. Иначе не знаю, каким бы эпическим прозвищем меня наградили. — Лис выбросил ридикюль красавицы в камин, обернулся к варвару с улыбкой. — К слову, откуда взялся Стальной барон?

— Дали здесь же, во дворце, пока охранял Табира, — Стафорд небрежно отмахнулся, посылая в камин и пустую книжицу для записей герцогини.

— Ты не угодил какой-нибудь фрейлине? Не поддался ее очарованию?

— Представь себе, все было наоборот, — отозвался барон в шутливом тоне, — и поддался и угодил.

Уловив приближение молчаливого оборотня, он разрешил Лерфу войти.

— А он уже здесь? Я даже не...— искренне удивился Лис и дрогнул от лапищи молчаливого. — Все-все, хватит! Я уже понял, что ты здесь.

Ошрамованный в выражении "братской" любви не сдержался — испортил пятерней тщательно уложенную прическу оборотня и, увернувшись от его кулаков, отступил с довольным хмыком. Некогда неповоротливый с трудом передвигающийся оборотень, благодаря Аришкиной настойке стал неслышимым и невидимым даже для волков, словно бы парил над полом. Избавившись от сводящей с ума боли, Лерф начал высыпаться, как следствие повеселел и подобрел, перестал брить голову и забыл о темном плаще с глубоким капюшоном. Одетый под стать дворцовой моде, он изящно скрывал шрамы под шарфами и перчатками и, блестя слепыми глазами, уже не смотрел безучастно в пространство, а косил глаза на источник звука. Ныне молчаливый все чаще утверждал в отчетах о своем состоянии, что иногда зрение, частично возвращается.

Стафорд смотрел на него с улыбкой, зрение — это хорошо, вот бы еще и голос восстановить.

— Так что ты нашел у непоседливых крыс? Донесения верны? Они привезли в столицу подложный Гессбойро?

Волк кивнул, выудил из рукава тонкий клинок с витиеватой резьбой на эфесе и передал его барону.

— Наконец-то вернули, — глава белой стаи легко подкинул оружие в руке, удовлетворенно сообщил, — с чистым сердцем восстановлю свою коллекцию.

— Коллекцию? Это единственное, о чем ты можешь думать?! — Лис стал серьезным и, сдернув с растрепанных волос ленту, сердито произнес. — Сдается мне, что неожиданно освободившаяся от любовника Тери и отравленный Аго это...

— Всего лишь попытка отвлечь внимание, — подтвердил его догадку Стафорд.

— Ты знал?

— Чего-то такого я ожидал... и если Огюро делал ставку на реликвию, то меня и Лерфа должен был опасаться вдвойне. — Белый варвар пожал плечами, якобы говоря элементарные вещи. — Вот они и устроили два отвлекающих маневра.

На этом молчаливый вытянул вперед руку и показал три пальца.

— Каким был третий?

Им оказался Саир... Едва восстановленный в звании министра культур, он с пробитым горлом лежал на кушетке. И пока в бальной зале полным ходом шло празднование, в гостиной, примыкающей к большой танцевальной комнате проводился осмотр раненного. Шейный платок пропитался кровью, руки дрожат, глаза, словно бы окончательно выцвели, лицо бледное, восковое. Но, несмотря на это, мужчина все еще был жив.

Опустившись на пол рядом со стариком, Стафорд обхватил его руку и ободряюще сжал ее.

— Потерпите еще немного сейчас все пройдет.

Игла, которую молчаливый положил на серебряное блюдо, была тонкой и длинной, ее отобрали у стрелявшего. А вот вторая в процессе борьбы между оборотнем и нападающим, все-таки пробила горло Саира. На его счастье она не застряла в позвонках или хрящевине, а вышла с другой стороны на половину, так и не повредив гортань.

— Отравленная, — между делом отметил барон, — в ожидании лекаря мы попросту теряем время.

И ухватив острый кончик платком, потянул иглу на себя.

Министр удивленно захрипел, попытался вскочить, но ему не позволили:

— Потерпите. Сейчас Аришкиной настойкой зальем, и все пройдет. — Произнося это, глава белой стаи бросил окровавленную носительницу смерти на поднос и потянулся за склянкой, припрятанной на груди. Крышечка слетела с пузырька, и по комнате разнесся резкий запах трав.

— А-а-а-а... — захрипел министр.

— Рано вам на тот свет, дедуля. Пока принца не жените, вас не заберут, — сообщил барон, капая из склянки непосредственно на рану. — Примите это как данность.

Старец зашипел, выдираясь из захвата, и пусть сил прибавилось, а кожа начала терять оттенок мертвечины, его взгляд, посланный барону, не был исполнен благодарности.

— Ну... — ухмыльнулся барон, — судите сами, игла особо не повредила. Продырявила только. Яд на ней был, но вас на тот свет не отправил. — Закрыв склянку и спрятав ее на груди, он с нескрываемым интересом спросил у раненного: — Могу я узнать, в чем причина?

Медленно и очень аккуратно старец указал на платок, а затем попытался стянуть его с шеи.

— Дайте, — спохватился варвар и, сняв пропитавшийся кровью атрибут, удивлено замер. Запах. Полынный щедрый запах, запомнившийся ему по морозной поре, резко ударил в нос.

— Аришкина настойка?

— Противопростудная, — прохрипел Саир и опустился на подушки.

— И все?

Кивнул.

— Дерек, — глава белой стаи обернулся к только что подошедшему другу и протянул поднос с иглами, — Арише, направишь еще одно послание, на этот раз радостное.

— Как пожелает Стальной барон, — ухмыльнулся хитрюга.

7.

Синеющие губы, странно блестящие глаза и ярость, вызванная болью... Эти слова я повторяла про себя, словно молитву, который день подряд. Первоначально еще и Аго жалела, затем оборотней, которым приходится его в забытьи держать, а вот теперь, пять дней спустя, я готова волком выть на луну, потому что Ыго сжег мою тетрадь, и нужные сведения в дневнике некроманта так просто не находятся. И было бы проще не отрывай меня никто, так нет же! Если дяде и Севуне я свою занятость хоть как-то да объяснила, то до Раты достучаться не смогла.

— Опять не ела... — она вошла в мою комнату на правах хозяйки дома и, придерживая живот, скорбно застыла надо столом, мной и собственно записями, от которых я с ночи не отрывалась.

— Спасибо, Рата, но есть не хочется.

— Болезная? — насупилась она.

Ей Богу только повод дай, опять из дядиного дома погонит. Не нравлюсь я ей ни на грош.

— Занята, — в который раз ответила тихо и страницы талмуда прикрыла листками исписанными мной.

— Так занята, что третий день носа из дома не показываешь?

Упрек вроде, как мне на благо, да не верю я белошвейке. Моему приезду она рада не была, и себя осмотреть дала не сразу. То ли нос воротила, а то ли брезговала, что прикасаться ее будет лекарка — девка, поруганная с честью запятнанной. По ее личному мнению таких девок только бесеки себе и берут. А то, что сестрой их названа, так не велика заслуга, сегодня может и сестра, а завтра кому-нибудь из головорезов, глядишь, и уже подруга.

Рата смотрит на меня, словно не ее беременность стала причиной моей спешной поездки. Будто бы не она через дядю просила прибыть поскорее, волновалась за плод. Будь швея на десять лет младше, я бы настойку с соколом отправила и все на том, а так как не молодка, пришлось мне с визитом ехать. И видит Бог, не хотела я с пиратом отправляться в путь. До последнего откладывала, в надежде, что у Датога Суро другой сопровождающий найдется. Не нашлось. Что ж ради спокойствия новоявленной тети я поехала на свой страх и риск. Ибо, как из писем поняла, пока Захар-травник с охоты воротится, Рата от переживаний дважды поседеет. А вышло, что чуть ли не поседела я сама.

— Ты вот, что... — после долгих раздумий женщина все же решилась рассказать о причине своего визита, — выйди из дома, с людьми поговори.

Я вспомнила деревенских людей с их ко мне отношением, мысленно перекрестилась, а вслух произнесла:

— С кем хотела, с теми уже встретилась.

— Ты, может, упустила кого... — зашла она издалека.

— Рата, никого я не упустила.

— Выйди, — заискивающе протянула.

— Нет.

— Там свежо, — сделала еще один маленький шажок ко мне.

— Нет, холодно.

— Выйди, кому говорят! — стала над душой и за живот схватилась. Думает я из уважения к беременной, спорить постыжусь. Ошиблась.

Не вставая и глаз не поднимая, спросила сухо:

— И к кому вы меня посылаете?

— Да, просто...

— Кто там? — еще тверже спросила я.

— Варос, — призналась белошвейка нехотя и поспешила никчемную причину обосновать, — третьи сутки ждет тебя.

Не сдержалась, фыркнула глянув на нее снизу вверх:

— Откуда третьи, если он из запоя вышел сегодня сутра!

— Но ведь пить-то он из-за тебя начал? — и руки уперла в бока.

А я молчу, потому что, если что-то и будет сказано мною сейчас, то отнюдь слова не мирные. Она же мое молчание за капитуляцию приняла, настоять себе позволила:

— Выйди и поговори... — мой тяжелый вздох, свистящий сквозь зубы не заметила, как собственно и выдох, — ...дай душу излить, горемыке. Пожалей.

Жалеть? За что? За то, что его мать с сестрой у горных пристанище нашли? Или за то, что он в семье жены живет, как безвольный пахарь? А ведь это мне пришлось несладко, это я уехала из родного селения и живу теперь в чужом дому!

В глазах потемнело. Нет, не от боли, злость полыхнула так, что уж подумала, сердце сейчас остановится. Как с места встала, как книгами хлопнула, не знаю, но Рата от стола моего скоренько отошла, испуганно за живот схватившись.

— Ариша, что ты...?

— Я понять не могу, о чем с ним говорить. Унизил, опозорил, бросил он меня, а теперь я его выслушать должна?!

— Так он же... несчастный, — промямлила тихо.

— Как только о себе, хорошем, думал, так и продолжает! И в горестях своих винит всех почем зря. Не я ему стакан в руки дала, не я пить заставила. А хотел бы мать с сестрой в деревне оставить, сам бы с бароном встретился.

Я протяжно выдохнула, злость отступила, прошел запал, отгромыхало:

— На худой конец, к бесекам поехал бы, повидал...

А она стоит, не шелохнутся, в глазах обида, губы поджала сердито, хмурится. Знает упертая, что я права, да от своего не отступится.

— Ариша, совести у тебя нет. Что люди скажут? Парень пьет, не просыхая, а ты...

— Совесть есть, из-за нее я сейчас приехала, — говорю, а самой не верится. Раньше бы смолчала, и слушала потупившись, а сейчас... Не позволю, винить себя не позволю. Потому что нет здесь моей вины, и никогда и не было.

— И чтобы не сказали люди, мне плевать...

— Да как ты можешь?! — вспыхнула негодованием, заломила руки. Вот-вот кинется супруга звать, чтоб он племянницу образумил, дал по шее.

— Могу и буду, — я прошла к двери и демонстративно ее открыла. — Для меня всех прочих важнее Севуня с дядей и дочка его от вас, а еще Ола и Захар. Остальные... по боку.

Мой кивок в сторону прохода, женщина поняла, вышла притихшая и уже из коридора спросила слезливо:

— А как же я? Я тебе никто?

Сказать хотелось многое, потому как застарелая обида во мне всколыхнулась, а до этого еще и накипело, но я удержалась и почти пожалела беременную:

— Проживете с дядей 10 лет душа в душу, станете...

— Кем? — спросила настороженно.

— Там посмотрим, — я улыбнулась кротко и закрыла двери.

Горькие рыдания последовали незамедлительно. С всхлипами натужными и такими призывными, что дядя ее с улицы услышал, примчался в дом, а я из комнаты и не выглянула. Есть у Раты кому утешать, кому к груди прижать, по спинке погладить, поцеловать в волосы, есть... У меня нету, а все что было, либо наживы ради, либо из жалости или из сострадания к немощи несчастной, но никак не из любви.

Села за стол, а в голове туман. Плотный какой-то и я, как капелька росы, застыла. Не верилось, что я наконец-то молчать перестала, высказалась, и вроде как легче стало, а в тоже время и тяжело. Так бы в одну точку уставившись, и просидела до утра, да только через минуту ко мне Севуня заглянул. Ногами у входа постучал, точь-в-точь как отец, и, сняв шапку, с серьезным видом прошел к столу. Изменился мальчонка, за единый год повзрослел на два, смотрит на меня и даже не улыбнется. Что-то важное сказать хочет, слова подбирает. Думала, что выслушаю его, как взрослого, молча, да не смогла, сграбастала всего такого волевого, к себе прижала и слова сказать не в силах, потому что ком в горле. Вот-вот разревусь.

А он ручонками плечи мои гладил и шепчет:

— Не бери в голову, Аришка. Полчаса и Рата плакать перестанет. Перебесится. Папа ей сразу сказал, чтоб истерить не смела.

— По-почему?

— Так ты ж ради нее с бесеками породнилась! — сообщил он восхищенно.

— Севунь, я не ради... — всхлипнула со смешком, — так получилось...

— Все равно, пусть обязанной будет. Тогда слова против тебя сказать не посмеет, поостережется.

Отстранилась удивленно, посмотрела на братца и спросила:

— А что, она говорила обо мне, да?

— Говорила, — вздохнул, но тут же глянул упрямо, — так батя кулаком по столу и как рявкнет!

— Что, рявкнет?

— Чтоб порочить не смела. Так что не стенай и делай что надо. Она к тебе более не явится. — Посмотрел на меня весело, дождался ответной улыбки и спросил: — А-а-а-а-а теперь кровавую слезу захватчика покажи-и-и?

— А ты откуда знаешь?

— Ну, так Увыр бате рассказывал, что за твое благополучие он зря беспокоится. Мол с оружием девка и под защитой. — И по-детски восторженно спросил: — Покажешь?!

Мое благополучие? А причем тут оно до ножа?

Но спросила я другое:

— Севунь, горные у нас только на бесекском говорят. С ними из местных мало кто общается. Как же ты...

— Язык оружия един, — сообщил он веско и воскликнул: — Ну, не будь ты щурой! Дай посмотреть.

— Хорошо...

Вот за одно лишь его восклицание я была готова ему не только кровавую слезу показать, но и реликвию черных. Щура бычья, как же я раньше не вспомнила! Настойки Захара из этой травы способствовали успокоению, в то время как у некроманта действовали наоборот, возбуждающе. Растение само по себе очень необычное, редкое и растет на горных кручинах близ воды, серенькое, невзрачное, ползет по каменным глыбам и от лишайников не отличается ничем. Рядом пройдешь и не заметишь, но стоит траву эту задеть или наступить на нее, так она краснеет и вздувается, грозно шипя.

Вот с чего мои поиски начинать нужно было! Не с посинения губ и не с блеска глаз, а с ярости, вызванной болью. Через час отправив восторженного Севуню спать, я просидела за книгами до утра и только лишь в пятом часу оторвалась от работы. Противоядие для Аго было почти готово, дымилось в глиняном черпачке, ожидая, когда его в склянку перельют, но ему не хватало лишь серой скальной пыли. Как говорилось в дневнике, собрать ее нужно серым утром, до росы. Воодушевленная своей удачей и стечением обстоятельств, я не сказав родным и слова, выскочила на улицу. И к чему будить, если я всего-то на минутку отойду, ведь дом дяди стоит на отшибе, как раз под скалами. Кто дороги к ним не знает, тому лучше не идти, но я-то здесь родилась. А потому легко поднялась на первые два уступа, набрала пыли, и только решила спрыгнуть вниз, как остолбенела. Варос, собственной персоной за мной пожаловал.

Стоит внизу ноги на ширине плеч, чтоб не упасть, руки на груди сложены, чтоб они не дрожали, голова чуть наклонена, взгляд больной мутный. От угара прошлых дней качает его из стороны в сторону, но он уперто стоит, меня дожидается.

Как ни смотри, самое время звать бесеков на помощь или дядю, уж он охотник знатный, с пьянью этой справится. Но я, отринув страхи, решительно спрыгнула вниз. Эка невидаль, знакомый остолоп дорогу заступил, грозным видом напугать пытается. Да надеется зря, уж если я Рате отпор дала то, что мне этот требователь.

— Доброе утро, — поздоровалась весело, чем немало его озадачила.

— Доброе... — ответил чуть погодя. — Я к тебе...

— И чего хотел?

— Поговорить...

— Варос, нам говорить не о чем.

— Ошибаешься, — зубами проскрежетал и сделал первый шаг в мою сторону. Покачнулся.

Год прошел, а изменился так, что видеть горько. И в кого ж я раньше была влюблена? В это безобразие? Вылезла его дрянная натура наружу, показала скверну в лице оплывшем, глазах помутневших, в животе, что не от тяжелого труда нарастает. Не полысел еще, волос все так же черен, спина все также пряма и широка, ноги крепкие, руки не отвалились да все не то. Нет в нем тепла ни на грамм, только злоба, и вылить ее он решил на меня.

— Ты, падла, жизнь мне сгубила, ты... мать мою опорочила, на сестру венец безбрачия навела...

Он ко мне идет, а я стою, нож-заклинателя в руке сжимая, а самой смешно.

— Так ты поговорить хотел или обвинить во всех грехах?

— Что с тобой разговаривать... — ухмыльнулся, показав два отсутствующих зуба. — Я все решил...

— Когда?

— Вчера, пока ждал тебя. Вот и удавку приготовил. — И с умным видом веревку мне продемонстрировал. Гнилую, тонкую, какую у нас для подвязки плетущихся роз берут. Случаем, не с дядиного ли палисадника ее сдернул? Вернусь к дому, проверю, не поломал ли чего, детина, когда бечевку с кустов сдергивал.

— Понятно, — не дожидаясь, пока он ко мне спустится, сама подошла. Встала напротив, кровожадно ему улыбнувшись, прошептала: — Я тоже тебя ждала. Вот нож и приготовила. — Кивс заха блеснул в предрассветной серости, заставив Вароса оступиться. — А еще вместилище нашла для тебя, — вот тут продемонстрировала мешочек со скальной пылью.

— Как, вместилище? — он окинул себя взглядом, затем скептически посмотрел на предмет в моей руке. Определил несоответствие размеров, задался насущным вопросом. — Как помещусь? Я же...

— Пепелком, Варос, жженым, перемолотым. Спасибо за напоминание, мне как раз материал нужен для очередного венца безбрачия.

И шаг делаю к нему, медленный, выжидающий. Кинется, ножом полосну, не кинется, камнем вслед метну, да так, чтоб более рядом не появлялся и имени моего не вспоминал. А он дрогнул, выронив гнилую бечевку, пошатнулся, хватаясь за грудь.

— А-ар-ри-ш-ша!

— Что, милок, боишься? Не надо бояться... — хмыкнула громко и заверила клятвенно, — Когда тело твое языки пламени лизать будут, ты ничего уж не почувствуешь.

Побледнел, задрожал.

— И пальцы твои отрежу уж, когда в беспамятстве будешь.

Услышав такое, пьяный мститель толстые пальцы в кулаки спрятал. И стоит не шелохнется и задышал тяжело, через раз. Так я его движение за намек приняла, проговорила:

— А вот с сердцем... С сердцем сложнее придется. — По руке его ножом провела и на нужную область указала. — Наживую из груди твоей вырежу, пока оно лихорадочно бьется.

Сглотнул, закашлялся, и в животе у него что-то громко булькнуло. Не иначе икота занимается.

— Во... — протянула я, — вот как сейчас бьется. — В глаза заглянула влюблено, как кот, взирающий на мышку, пролепетала: — А может, не будем откладывать до ночи и сейчас все... решим?

Как он убегать начал я и не заметила. Вроде тут был, а вроде уже и там за пригорком сверкает пятками. Со страха сапоги потерял, да за ними не вернулся.

— Смотри, быстрый какой, и не догнать! — подле меня со скалы спрыгнул Увыр, а затем из-за дерева тенью шагнул брат его Эрхо.

— Зачем догонять? — удивился он, плюнув под ноги. — Это жены моей родственничек, чтоб его!

— Если так, то сам с ним разберешься. Детали разъяснишь доходчиво. А я с сестренкой нашей поговорю.

Младший Хотский спорить не стал, бесшумно в лесу исчез, а вот старший из братьев остался. За локоток меня взял, вывел на дорожку и требует:

— Рассказывай.

— Что рассказывать? — не поняла я. Все же появления их совсем не ожидала. Ух, шустрые наемники, подкрались неслышно, объявились неожиданно, как духи. Против таких в бой лучше не ходить.

— Рассказывай, зачем тебя на природу с утра пораньше потянуло, — повторил он размеренно, как для глупой.

— Так я... Ой, я! — вспомнила о противоядии, которое в глиняном черпачке дымится, и за голову схватилась: — Боже, мой Боже! Увыр я все объясню...

— Сейчас, — настоять попытался, даже локоть мой сильнее сжал.

— Позже!

Вырвалась из его рук и, как Варос минуту назад, сломя голову, помчалась к охотничьему дому.

Это ж надо — забыла, совсем о спасении Аго забыла из-за какой-то мелочи. А бывшего своего я теперь за человека и не считаю. Мелочь он, и все на том.

* * *

Стафорд тщательно смывал грязь с рук, и Дерек, наблюдавший за этим, с нескрываемым интересом спросил:

— Ну как?

— Ничего нового, — оборачиваясь к другу, оборотень сдернул с плеч окровавленную рубашку и отбросил ее в корзину с прочей испорченной одеждой. — Сдается мне, Гаро был прав, ограничив список подозреваемых до пятнадцати человек. Он и повод нашел для того, чтобы поселить их в одном месте...

— Ну и что? А ты вот выслеживаешь всех подозреваемых и куда эффективнее собираешь сведения, — попытался взбодрить его друг.

— Очень эффективно, — он сдернул с себя сапоги и отшвырнул их к корзине, — сэра Кристиана Гамильтона только что затоптала собственная лошадь. Я не успел его спасти. Графа Равского загрыз раненный медведь. Баронессу Ладомит отравил молодой любовник, а Сафьяни удачно упала с лестницы и проломила себе голову...

— Ты хотел сказать: "неудачно", — тихо заметил Лис, вспомнив вероломную горничную леди Валери Осорской.

— Да, нет... Как раз наоборот. Ей повезло, что мы не встретились, — прорычал барон. — Болезнь Валери ее рук дело, а подобное я спускать не хотел.

— Но герцогиня осталась жива, — возмутился светлоголовый оборотень, — к чему такие страсти?

— Жива. Но надолго ли.

Стафорд злился на себя, на своих волков и проклятую девчонку горничную, скончавшуюся так внезапно. С ее гибелью нить расследования оборвалась, так и не приведя оборотней к посреднику между исполнителями и Равийским ублюдком. К человеку, в чьей власти были средства способные незаметно шантажировать конюха лорда, отправить графа на опасную охоту, и сделать из молодого поэта любителя коркри, готового убить за порошок не только любовницу, но и родную мать. Что до горничной леди Осорской, именно Сафьяни была той мелкой пешкой, которая видела посредника лично и не только в этот раз. В день смерти Табира IV, коего Валери принимала в своих покоях, именно эта девушка прислуживала ей и именно она принесла бокал с отравленным вином. Прочие участники того заговора, как мелкие сошки, так и весомые фигуры были удалены с поля боя в первую же неделю после провала. И пока Гаро метался по деревням и лесам, скрываясь от преследования и теряя верных солдат, кто-то тщательно подтирал следы королевского убийства. Почему в живых осталась Осорская предположить не сложно, герцог благоволил бывшей любовнице. Использовал, как приманку и, не особо распространяясь при ней о заговоре, уберег от смерти. Но в счет каких заслуг в живых осталась горничная Сафьяни?

— Лис, а герцогиня в себя еще не пришла?

— Ариша написала, что это произойдет лишь через неделю. Настой брогада был слишком крепким.

Стафорд с подозрением воззрился на друга:

— Она прислала сокола?

— Да, только что получил, — светлоголовый оборотень выудил из-за пазухи многократно сложенный листок и помахал им.

— И что у нее нового?

— Ничего нового за последний месяц. Никто больше не злословит за спиной и обидеть не пытается. Тихо. Кстати, количество молодых мужчин в очереди к ней значительно уменьшилось.

Белый варвар кровожадно усмехнулся.

— Ну да, еще бы им не выздороветь, — согласился Дерек с хитрым прищуром, — после твоего письма к Увыру, всех страждущих встречают бесеки, а затем уже Ариша.

— Что еще было в ее письме? — набирая пригоршнями воду, барон смыл грязь с лица и груди, потянулся за полотенцем.

— Она хотела бы принять роды у Раты, второй жены ее дяди, но в этом случае...

— Что?

— Она не успеет до зимней Тосы привезти тебе подарок.

— Мне? Подарок... — полотенце в руках варвара застыло на полпути к его лицу, так и не стерев с себя воду глава белой стаи хрипло спросил: — Зачем?

— Она не написала.

— Тогда о каком подарке идет речь?

— Здесь не написано... — вздохнул светлоголовый, потрясая посланием. — Даже намека нет.

— Дай сюда, — получив листок, барон перечитал все дважды. И о том, что Морат привез красивые лисьи шкуры Рате, о том, как повзрослел и в то же время распоясался Севуня в свои неполные девять лет. Об Оле и уже замужней дочери ее Огейке. О том, как староста деревеньки кареглазую золотом отблагодарил за излечение старой хвори, а горные наемники договорились о новом рынке сбыта своих товаров.

— И словом не обмолвилась, — сердито буркнул оборотень и поднял тяжелый взгляд черных глаз на улыбчивого друга. Тот уже сел на сундук близ кровати и нагло потянулся к позднему завтраку Стафорда. — Перестань скалиться и объедать меня, свяжись с бесеками...

— Уже, — с ухмылкой ответил Лис, забирая себе самый прожаренный кусок мяса с тмином. — Ариша еще в прошлом письме, прочитав о наших злоключениях, подумала, что тебе без чего-то там не обойтись.

— Злоключениях... Ты ей писал о происходящем здесь?

Порыв придушить наглеца, барон сдержал, но полотенце с устрашающей скоростью полетело в Дерека.

— Баш на ба-ш-ш-ш, — Лис отфыркиваясь, снял с лица ткать, брезгливо отбросил ее двумя пальцами и спросил с улыбкой: — Не думаешь же ты, что малышке интересно делиться подробностями собственной жизни ничего не получая взамен?

На самом деле так и думал, но посвящать наглеца в свои чаяния не хотел. А потому он лишь отмахнулся, сердито прошипев:

— Лучше скажи, что ответил Хотский.

— М-м-м-м..., — наслаждаясь мясом, протянул Дерек и, проглотив кусок, оскалился: — Они тоже не в курсе. Малышка не рассказала.

— Проклятье! — Стафорд широкими шагами пересек комнату, выдернув из второго сундука новую одежду, начал переодеваться. — С каких пор наемники интересуются, будет ли она рассказывать? Давным-давно могли бы уже проверить!

— Да? — светлоголовый оборотень аж закашлялся от такой перспективы. Запил комок, ставший поперек горла, и спросил: — И ты был бы не против, начни они копаться в ее вещах?

Ответ прозвучал глухо: "Нет", и хитрюга оскалился:

— Рад, что наши мнения совпадают.

Они совпадают, но от этого не легче. И спасаясь от внезапной тесноты, глава белой стаи рванул горло только что застегнутой рубашки. В раздражении взглянул на оставшийся в руках клочок ткани и пуговицы, что разлетелись, весело звеня. Дерек проследил за их полетом, а затем посмотрел на главу с сочувствующим пониманием.

— Ты что решил?

— Встречу ее на полпути, — ответил барон, и раздраженно добавил: — А что еще я могу решить?

— Послушай, мне понятно твое желание ее увидеть, я и сам рад буду обнять малышку и по-человечески расспросить о ее делах. Но... не думаешь же, ты, что твой искренний порыв останется незамеченным? — помедлив оборотень, продолжил: — В Оранту черные пришли за тобой.

— И чуть было не узнали об Арише... — выдохнул барон сокрушенно. — Да, придется ее встречу кому-нибудь перепоручить.

— И перехватить ее на пол-пути. В крепости Тардош, например...

— Или во втором логове белого братства, — увереннее протянул Стафорд. На мгновение задумался и постановил: — Решено, пошлю к ней Лерфа.

— Зачем молчаливого? — насторожился Лис. — Не лучше ли отправить известных ей волков: братьев близнецов или Тарона? Им она хотя бы доверяет.

— А я доверяю Лерфу, — Белый варвар быстро стянул через голову испорченную рубашку и, поведя плечами, ухмыльнулся: — Во-первых: пусть лично узнает, за кого обещал жизнь отдать, а во-вторых: нужно, чтобы он помог старому Вастару в делах. Волк ищет приемника на свое место.

— И хорошо бы молчаливому взять управление в свои руки, — понял подоплеку Дерек. Он прошелся по комнате, загадочно улыбаясь, и похвалил. — Хороший выбор. Ни над тобой, ни над ним реликвия белых не властна.

— Отличный выбор. Над ним уже ничто не властно.

— Кроме Ариши, — ввернул свое слово хитрюга, — ведь настойка от нее.

— Она слишком добросердечна и не пойдет на шантаж.— Сев за стол, разломив булку хлеба, барон с урчанием придвинул к себе блюдо. — Так что... если ранее обожженный волк мог наложить на себя руки, то теперь нет. Он обрел цель своей жизни.

— Ага, — Лис хитро прищурился, процитировав клятву сына ночи: — "Не пожалею жизнь отдать за лекаря, создавшего настойку".

— Именно.

— Но Стаф, он и предположить не может, что лекарем является человек, к тому же девушка.

Барон с ухмылкой вцепился зубами в сочный кусок мяса. Промолчал, обстоятельно пережевывая и только лишь проглотив, ответил:

— А это третья причина, почему я посылаю Лерфа, а не Тарона или братьев близнецов. Пусть наш аскет учится доверять людям.

— Н-да, и учителя ты ему выбрал хорошенького, хотя молчаливый мало что увидит... — вздохнул светлоголовый оборотень с ехидцей заявив: — К слову, это тоже отличный предлог. Четвертый по счету?

Проследив за сменой выражений на лице главы стаи, Дерек удовлетворенно хмыкнул:

— Что ж предупрежу Увыра об изменениях в их пути следования.

Дверь за ним закрылась, и с той стороны в нее с грохотом ударилось нечто тяжелое, разлетевшееся от удара на куски.

— Минус сундук, — ухмыльнулся Дерек, со шкодливой улыбкой. — То ли еще будет?!

8.

Вот уже получас мы наблюдали за тем, как на постоялый двор при дешевой таверне, медленно и величественно въезжает вереница карет с невестами Гаро.

Дивные красавицы прибыли из Ларвии, Рогорда и Валфсеи, чтобы быть представленными будущему королю Дакартии. В надежде объединить королевства узами брака между венценосными семьями, невест снаряди в путь не парой сумок, а сундуками набитыми добром. Но к несчастью для путешественниц и их провожатых, именно поклажа привела их в захудалый городишко на границу долины Нариви. Из-за бури Ларвийские корабли так и не смогли причалить к берегу в больших портовых городах, спустились ниже и на лодках приплыли в сущую глушь. Красавицы из Рогорда оценили вязкость местных дорог в осенний период. А верноподданные Валфсеи, познакомились со степными и их склонностью к воровству. Едва унеся ноги от бурь, непогоды и разбойников все девушки оказались здесь, в далеком городке Танири, где об удобствах для коронованных персон жители слыхом не слыхивали.

Представив себе запросы новоявленных постояльцев, хозяин таверны попытался спровадить их со двора, но был вовремя пойман юрким распорядителем.

— Уважаемый, пощадите горемычных!

Взмолился он горестно и в красочных деталях поведал о несчастьях, обрушившихся на девушек и их прислугу. Он рассказывал о невзгодах и неудачах юных прелестниц с такой страстью и отчаянием, что невольно вызывал улыбку. Добившись от главного слушателя рассеянного кивка, распорядитель поспешил заверить мужчину в скромности желаний новых постояльцев:

— Богом клянусь, нас устроит даже то малое, что есть! Вы и не заметите нашего пребывания...

Дождавшись очередного нерешительного кивка господина Вилля, юркий проныра, вручил ему мешочек с золотыми и решился на уточнение:

— Вот только кое-что, — он приложил руку к груди и хлопнул ресницами, — совершенно незаменимое, нам все же понадобится...

После озвученных требований, я бы золото вернула и предложила красавицам поспать под открытым небом. Но господин Вилль уже ощутил вес вознаграждения и с ответом замешкался. Чем не без радости воспользовался временный "опекун" красавиц.

— Так вы согласны?! — распорядитель в зеленом фраке, неожиданно кузнечиком подпрыгнул, чуть ли не коснувшись навеса головой. — Благодарю вас, прекраснейший из людей! Вы не пожалеете!

— Пожалеет и крупно, — хмыкнул бесек, сидящий рядом со мной. Остальные поддержали его смешками.

Сидя в таверне у окна, мы завтракали, развлекаясь наблюдением за новоявленными привилегированными постояльцами.

— Увыр, главное, чтобы нас не выселили сейчас в угоду девушек. Сундуков с ними может и стало меньше, но желание простора осталось прежним.

— Королевским.

— Нас не выселят, — будущий вождь племени покачал головой. — Побоятся.

На что я скептически прищурилась:

— Что правда, то правда... После того, что вы учудили на площади, тронуть вас побоятся.

— Вот, сестренка, верно говоришь, — поддержал Эрхо, младший из братьев Хотских, — на то мы и горные, чтобы нас бояться.

— На то вы и беда, — сказала, как отрезала. — Из-за вашей драки с бугаями местными нас теперь все жители городишка в лицо знают.

— И что с того? — не понял третий мой провожатый.

Авер с виду хлюпенький мужчина лет пятидесяти, ветер дунет не устоит. Одного глаза нет, правая рука не сгибается, но даже таким он мог поспорить с молодыми силачами и в скорости удара, и стремительности атак. Кто в бою его не видел, не поверит, что горный один за минуту четверых здоровяков в болото повалил. А пятого заставил танцевать вкруг себя, пока не сжалился над незадачливым бойцом, выдав ему оглушающее звонкую оплеуху. Будь его воля, кулаки чесал бы постоянно.

— Десятый день в пути, — продолжил он уверенно, — уж и не бесеком себя чувствуешь. Мы драчливы по природе.

Нахмурилась, тихо сетуя:

— Раз уж вы о природе своей вспомнили, то стоило и о секретности не забывать. Теперь-то все знают, что вы к Белому варвару едите, талисман отдать. Варварский.

— Так я ж о тебе говорил, Аришка.

— Молчи уже, — сердито пришикнул на него Увыр. Он-то догадывался о возможных последствиях, видел не только нож-заклинателя, но и талмуд. Знает, что я не просто так спешу к барону.

Глядя на нахмурившегося Авера, я расстроено покачала головой. Знал бы наемник, сколько у меня "талисманов" для Стафорда, молчал бы в тряпочку, и лишнего внимания к нашей четверке не привлекал. Но что уж там... Слово не воробей, вылетит, не поймаешь.

— Теперь другой вопрос решить надобно — как из города уезжать будем?

— На лошадях, ясное дело.

— А если тайно и врозь? — спросила я, с прищуром наблюдая за тем, как измученные высокородные красавицы выбираются из карет, как крутятся вокруг них фрейлины и гувернантки, матроны и горничные и как распорядитель с довольной улыбкой вытирает вспотевший лоб.

— Почему врозь? — не понял Эрхо, так похожий на молчавшего сейчас брата. — Врозь нельзя, иначе Белый варвар нас сам при...

— Придется, — шепнула я, — вы в охрану подадитесь, я в лекари. Нанимайтесь к разным невестам, в крепость все равно вместе попадем.

— Это плохая идея, — отрубил Увыр.

— Хорошая, — упрямо ответила я.

— Плохая.

— Нет...

— Да.

— А я говорю, нет, — грозный взгляд подняла на будущего вождя племени, а он своего не отводит и смотрит с укором.

— Сестренка твоя безопасность, моя забота. Поэтому — нет.

— Братец, что ж вы о моей безопасности не думали, когда вы с местными сцепились? Когда хвастались победой и обмолвились целью поездки. Ну?

— Они первые... — обиженно протянул Авер.

— А вы старше, — не осталась я в долгу. Посмотрела на хмурых бесеков и уверенно заявила: — Уезжаем с невестами.

Думала. разговор окончен и тема закрыта, но Увыр подал соплеменникам какой-то знак, и мужчины поднялись из-за стола, и с тарелками пересели за соседний. Некоторое время бесек выжидал прежде сем сообщить мне о своем желании посмотреть, как барон-оборотень с Ыго встретится.

— И кто помешает? — недоуменно спросила я. — До ноября еще время есть. Успеешь и вернуться и посмотреть на их встречу.

— В том то и дело, что он отложит свидание с пиратом, ради встречи со мной, Эрхо и Авером, — пояснил Увыр многозначительным тоном, — и вряд ли мы это событие переживем.

— Лучше думай о том, как дотянуть до этого события.

— О чем ты? — насторожился Хотский.

Всего на мгновение зажмурилась, чтобы признаться:

— Те волки, что кружили в лесу и осматривали обозы на переправе, искали... — я демонстративно подняла ладошку вверх и прошептала, — меня. Черным явно донесли о возвращении лекарки, которую оберегал Белый варвар. Войти в деревню они не имели права, поэтому устроили облаву в лесу на ближайших перевалах и переправе, и поэтому мы пошлы забытой тропой к равнине...

— Оберегал? — Увыр оборвал мое признание веселым хмыком. — Ариш, вся деревня уверилась давно, что ты в Весеннюю Тосу сбежала от притязаний барона. А еще все они убеждены, что бегство твое варвар простить не смог и из ревности морду Варосу набил...

— Что?

— То! — короткая усмешка. — И Агафью оборотень выдворил из селения, чтобы твоему бывшему указать его неказистое место. А тот якобы попросил мать найти тебя и... приютить. И раз уж они к нам подались в горы, то и тебя потянули за собой. Вот почему тебя горные зовут сестрицей.

— Я..., я... — на мгновенье в глазах потемнело, и в груди стало тесно, — ме-меня!

— Ты и тебя. Так что, донесли черным о возвращении волчьей подстилки, а никак не лекарки.

— Боже правый! Да как язык только повернулся! Сказать такое, подумать... Как?

— А так и повернулся, — он наполнил чашу яблочным соком и подвинул в мою сторону, ехидно процитировав кого-то: — В родную деревню девка подалась в отсутствие Белого варвара... Да еще с треклятыми бесеками, под защитой.

По интонации узнала, кому слова эти принадлежат, нахмурилась пуще прежнего. Это Налима говорила — заклятая подруга торговки. Как и прежде, защищает Агафью, во что бы то ни стало. И я долго могла бы возмущаться страстью деревенских к романтичным сплетням, но поразмыслив, уловила главное в его словах:

— То есть... ты не будешь против, податься в охрану?

— После твоих слов, мне деться некуда, — ухмыльнулся он. — Но наниматься пойдем к одной и той же красотке.

— Все?

— Нет, — он подумал и легонько хлопнул рукой по столу, — так и быть я и ты к одной, парни к другим. Так будет лучше.

— А еще талисман варвара, надо как-нибудь потерять, — тихо прошептала, прежде чем пригубить сладкий сок.

— Смеешься? — улыбнулся горный. — И как Ты себе это представляешь?

— Просто. Когда Авер хвастал, что вы с волчьей ценностью в глубь королевства направляетесь, он не говорил о человеке. А потому потеряете предмет и искать его будете по всему городу.

Подумала о том, как бы дело это обставить, и махнула рукой:

— Да, хоть тех же драчунов слегка потрясите, чтоб отдали "утерянное"... Или в краже обвините слуг, которые с принцессами едут. Или вот хозяина постоялого двора, уличите в попытке подмены волчьей ценности...

С его внимательным взглядом столкнулась и замолчала на полуслове, удивленно вскинув бровь. Что ж, он смотрит на меня, как на чудо невиданное? Лишнее сказала или объяснила не все? И вот тут я с опозданием вспомнила, что не с простым человеком говорю, а с кровожадным бесеком. И у горных на полумерах останавливаться не принято, и если поймали кого на краже то обязательно руки кровью омывают, чтоб неповадно было.

И я поспешила пояснить:

— То есть нам скандал устроить нужно, а не побоище.

— Так, чтоб правдоподобно было? — уточнил он, не сводя с меня пристального взгляда.

— Да.

И он неожиданно усмехнулся, хлопнув раскрытой ладонью по столу:

— Страшный ты человек, Ариша, продуманный.

Я пожала плечами. На моем месте любой бы продуманным был, так что нет в этом ничего удивительного, лишь жаль, что я заранее не предусмотрела всего.

— Так мы договорились?

— Договорились.

Посидев немного в тишине, я с любопытством спросила:

— А Варосу действительно лицо набили?

— Не лицо, а морду, — поправил Увыр с усмешкой, — после бароновой оплеухи увалень трех зубов недосчитался.

— Не видела...

— Конечно, не видела. Он же только в одну сторону лыбу тянет!

Обговорив с ним детали, я со спокойной душой направилась к прислуге иноземной красавицы, которую приметила ранее — леди Таис. Излишняя бледность кожи и хрупкость девичьей фигуры для жительницы Валфсеи была болезненной. К тому же женщины, прислуживающие ей, говорили с едва различимым местным акцентом. Явно родившиеся здесь в Дакартии и уехавшие за мужьями в страну ветров, они и за десятилетия от нашего наречия не избавились. Именно к ним я подошла, и была принята, как родная. Потому что их собственные лекари и врачеватели по неизвестным причинам потерялись в пути.

— Давно потерялись? — спросила я.

— Уже три дня, — улыбнулась мне повариха, пышная брюнетка в идеально сидящем на ней сером платье. Вроде бы и ткань не из дорогих, покрой простой, но носит она его как наряд для вечерних прогулок.

— Сдается мне, они решили вернуть добро графини, — прошептала щуплая женщина с рыбьим взглядом. Старшая горничная, как ее мне представили. — Мы ж ради спасения сбросили сундуки с кареты и успели скрыться от преследователей, пока те разбирались с добром.

— К чему им сундуки возвращать и со степняками связываться, Гота? — нахмурилась повариха. — Если они сразу в бой не пошли, то и опосля не сунутся.

— Тогда от чего же они сбежать решили? — спросила я недоумевая. — Вашей леди становится хуже день ото дня, где же их преданность и сострадание?

— Ясное дело, — отозвалась она, всплеснув полными руками, — оборотней испугались!

— Ка-ка-ких оборотней?

— Белых, — гордо заявила Гота. — Их варвар должен был самолично нас с отрядом встретить, да вот разминулись.

— Почему?

— Наши умники дорогу решили сократить. Решили, что степняки, от ветров скрываются в центре долины Нариви. Да просчитались. Не успели мы и трети пути преодолеть, племенные тут как тут.

— И все-то ты, Марьяна, знаешь, — перекривила ее слова Гота, накладывая на поднос: чай и ароматные булочки для леди. — И про варвара-волчару, и про наивность охранников наших...

— А что мне не знать, если на моей груди плакался сам распорядитель, — хмыкнула брюнетка, чуток выпятив пышную грудь.

— Врешь!

— А ты завидуешь, — молвила женщина и подмигнула мне. — Ступай, за Готой наверх, она тебя представит госпоже и переведет что надо.

— Хорошо.

— А ты, — это она улыбнулась возмущенной горничной, — лучше за своим счастьем смотри, и чужого развеять не пытайся.

Та, прихватив поднос, лишь фыркнула, но отвечать не стала. Следуя за ней к леди Таис, я радовалась тому, что вручить подарок Стафорду, мне удастся намного раньше и незаметнее.

9.

Заседая в тайном кабинете на совещании министров, глава белой стаи с кривой улыбкой на губах, разбирал свою корреспонденцию и краем уха отслеживал ход дискуссий и решений, принимаемых Гаро. Когда Ивен Нильский в десятый раз за месяц поднял вопрос о важности династического брака, барон читал донесения разведчиков. О приближении черных сыновей ночи к небольшому городку на границе долины Нариви сообщили сразу несколько оборотней.

Все-таки решились вылезти из нор и напасть, понял варвар. Задумчиво посмотрев на лучших мыслителей королевства, он задался вопросом. Что же привлекло черных в незаметном городке на окраине королевства?

Он поднял тяжелый взгляд на Нильского и оборвал докладчика на очередном слабом доводе в пользу брака.

— Позвольте, перебью?

Мужчина заторможено кивнул, а Стафорд уже обратился к министрам.

— Господа, скажите, есть ли в городе Танири какие-нибудь склады с королевскими сокровищницами. Может быть, места разработки ценных металлов или лица политически важные для королевства?

Все нахмурились, вспоминая, один лишь Нильский побледнел:

— Простите, барон, не могли бы вы повторить название...

— Танири, — произнес он, и в застывшем ожидании волк четко определил двоих, чье дыхание резко изменилось. И пренебрегая правилами приличия варвар, хищно сощурившись и подавшись вперед, полюбопытствовал: — Ивен Нильский и Дорас Аличи, вы хотите что-то мне сказать?

— По правде говоря... — начал помощник министра иностранных дел, но был некстати перебит самим Нильским.

— Не поверите, но ваш вопрос полностью совпадает с целью моей речи. Позволите досказать?

— Не позволю, — рыкнул варвар, поднимаясь с места. — Коротко и ясно объясните мне, почему в направление этого города стекается более сотни черных оборотней.

— Ско-ско-ль-ко-о?

— Вы меня слышали, — не без усмешки ответил барон, приближаясь к одновременно вскочившим мужчинам. — Кто или что, там будет или уже есть?

Руки барона опустились на плечи министра иностранных дел и его помощника, и если первый лишь дрогнул, то второй опасно покачнулся. Пришлось обоих усадить обратно в кресла.

Итак?

— Дело в том, что городок этот, это... — начал говорить Нильский, — э-это то место, где будут собраны невесты не успевшие добраться в Черхи.

— Какие невесты? — неодобрительно прищурился Гаро.

— Будущего правителя Дакартии, — отвечая принцу министр, не забыл о тоне наставника даже в страхе.

— Мои? — Гаро неожиданно заскрипел голосом, кашлянул и потянулся за стаканом спасительной воды.

— Да, ваши.

После его опыта с Валери, к возможным невестам принца, если и тянуло, то лишь слегка. В дипломатических поездках парень сторонился иностранных красавиц, а привилегированных обходил десятой стороной, чтобы никоим образом не попасться в капкан компромата. И даже танцуя на балах и говоря о новой встрече, он сообщал, что будет рад такой удаче в будущем, далеком будущем. А тут...

Переглянувшись с испуганным королевским отпрыском старец, восстановленный в должности министр культуры, с укором вопросил:

— Ивен, ты что, всех его невест созвал?

— Саир, я же объяснял причины... — вспыхнул мужчина, сложив руки на груди. Проклятый степняк приготовился к долгой и отчаянной дискуссии на эту тему, но ошибся. На этот раз все обошлось без разглагольствований.

— Интересно... — медленно протянул оборотень, стоящий за спиной Нильского, и от одной лишь вибрации его голоса все присутствующие напряглись. А Стафорд, глядя исключительно на просчитавшегося тактика династических браков, учтиво обратился к остальным министрам: — Господа, не могли бы вы оставить нас на несколько минут. В соседнем кабинете вас ожидает угощение, не стесняйтесь, проведите время с удовольствием.

И члены правительства слаженно поднялись и вышли. Когда двери за ними закрылись с легким щелчком, стойкий духом степняк, мелко задрожал, обращаясь исключительно к принцу:

— Простите Ваше Высочество, но Вы согласились встретить девушек, устроить им прогулки по Адару и...

— Всех? — удивленно переспросил Гаро. — Всех и сразу! Вы смерти моей хотите?

— Да! То есть..., нет! — Нильский зажмурился, собираясь с мыслями и затараторил: — Видите ли, в настоящее время наша внешняя политика не должна выделять одно определенное королевство... Мы были вынуждены пригласить всех.

— На когда? Какая дата указана в ваших приглашениях, Ивен? — прорычал еле сдерживающий себя оборотень.

— Дорас, — мужчина призвал к ответу своего помощника, — напомни...

Аличи прочистив горло, сказал заикаясь:

— На шест-на-а-дцатое ноя-бря этого года.

— Проклятье!

В глазах Белого варвара потемнело и только лишь обещание не калечить нужных людей, не дало ему свернуть голову этому иди... интригану. Стафорд с трудом разжал зубы, произнеся:

— То есть, чтобы добраться в Адар, они уже неделю должны быть в пути. А мы дабы их встретить, уже сегодня должны были бы находиться даже не в Черхи... А в проклятом Танири, чтобы оттуда направиться в три разные стороны.

— Почему? — не понял Ивен, он с удивление обернулся к барону.

— Потому что радушные хозяева обязаны встретить высокопоставленных господ на границе! — от рыка оборотня мужчина вскочил и споткнулся, но сын ночи упасть ему не дал, ухватив одной рукой за грудки, притянул к себе: — Или вы забыли, что у нас до сих пор управы нет на черных?!

— Но белые сильнее... — попытался оправдаться министр.

— Ивен, мы попросту не успеем встретить девушек!

— Но как же...?

И Саир качая головой, пояснил:

— Время, расстояние, непогода плюс противник: видимый и скрытый... Оборотни не успеют прийти им на помощь.

— А волки второго логова белых? — не сдался Нильский.

— Они не успеют к границам нашего королевства, — отрезал барон.

— К-как? Даже если я ошибся в расчетах, то все равно должны успеть. В прошлый раз вы бежали с весом... — вскинул брови единственный степняк, состоящий на службе короля. — И менее чем за ночь, преодолев пещеры близ города Черхи, успели достигнуть герцогства Равии.

Желание оторвать ему голову, нарастало в Белом варваре с каждым новым словом этого, казалось бы, умного, увальня. Неужели он так ничего и не понял?

— С весом или без, мы в тот раз бежали на пределе своих возможностей. Потому что знали, уйдя от преследования, избежим боя. А не нарвемся на него. И поверьте, если мои волки проделают этот же маневр сейчас, то по прибытию их попросту загрызут, как щенков!

Рык барона заставил зазвенеть стекла в тайном кабинете:

— Нильский, и о чем вы думали, составляя план встречи?!

— Я..., я...

— Вероятнее всего, о продолжении королевского рода и закреплении мирного договора, — в кабинет бесшумно вошел Дерек. Оценив напряженность момента, он с улыбкой обратился к варвару: — Опять безумствуешь?

— Нет, — министр иностранных дел тут же был им резко опущен на стул. Барон обернулся к другу: — Что у тебя?

— Письмо, адресованное Вашей Милости, — и он с поклоном протянул маленький листок.

"Ваш талисман спускается с гор", гласило послание от бесеков.

— Из сведений, присланных для меня, ясно, что завтра они посетят городок на границе долины Нариви. — Светлоголовый оборотень намекнул на развернутые письма от Ариши, и это было не лучшее известие. Только кареглазой там не хватало.

— Дай предположу, как он называется... Танири?

— Да, — заискрился довольством Лис, — как ты догадался?

— Потому что везет некоторым... на неприятности.

Барон бесшумно вышел из кабинета, дозволив виноватому министру и принцу самостоятельно разобраться между собой. Оставшись без поддержки, Ивен вряд ли выстоит против королевской упертости, а значит самолично встретит невест и озаботится их досугом. Главное, чтобы девушки доехали, а вот об этом уже подумает сам Стафорд.

Шагающий следом Дерек явно улыбался:

— Кажется, образ несведущего недотепы тебе удался хорошо.

— Да, — отрешенно согласился барон.

— Они и представить себе не могут, как давно ты в курсе сбора оборотней и приезда принцесс.

— Не могут.

— Так... и для кого ты оставил листки с донесениями на столе? Считаешь, что предатель Ивен или... его помощник.

— Второй, — варвар сказал, как выплюнул. — Валери призналась, что у ее горничной был роман с кем-то из министерства иностранных дел. И поверь молодую милашку, вряд ли привлек бы Нильский.

— Ты не прав, — возмутился Лис, остановившись рядом. — Он может и старый хрыч, но девчонка же, не дура... зачем ей молодой бесперспективный? Ни статуса, ни денег.

— Потому что старый недолговечен и предвзят. А молодой напротив, раскрыт и верит в любовь светлую и чистую... То есть до сих пор верил. — Белый варвар толкнул дверь в свой кабинет и поманил друга за собой. — Осталось проверить, насколько сильно он верил и есть ли у Дораса Аличи связь с посредником.

В этом случае, прочитав донесения, он как верный идиот, постарается отомстить за смерть возлюбленной, повторно предав короля.

— И единственная неучтенная деталь — это Аришка, — Лис помедлил прежде чем произнести: — Стаф, а может ее не узнают, и не тронут...

— И узнают и тронут, — рыкнул барон. — Уповаю на то, что она и горные братцы попросту не успеют спуститься к городку.

Повисло тяжелое молчание, и все больше разъяряясь, глава стаи прошелся по кабинету.

— Хотя, старый Вастар уже должен быть на подступах, а Лерф уже должен страховать его с юга...

— Но... — незамедлительно добавил друг. Он уже угадал следующие слова и действия барона, а потому предусмотрительно отошел подальше от окна и стула, оставленного на середине комнаты.

— Но... Проклятье! Ее же тянет к опасностям. Готов голову дать на отсечение она окажется в эпицентре схватки...

Двинутый варваром стул вылетел в окно и застрял в кроне дерева, растущего в полусотне метров. Точнее там застряла большая его часть, остальное осыпалось вниз, вместе со сломанными ветками. Но композиционное расположение цветной седушки из бархата, барона не удовлетворило, он замахом руки дополнил его кожаным креслом и статуэткой медной лошади, которая повисла на ветке, раскачиваясь.

— Стафорд, с учетом ее везения волноваться не стоит. Ты же отдал Лерфу ленточку с ее запахом, — светлоголовый оборотень не подходил близко и старался говорить медленнее, — он признает в Арише свою лекарку и никого близко не подпустит к ней.

Черный взгляд оборотня горел в бессильной злобе, а сам он с трудом сдерживал рычание.

— Лис, ленточка ничего не значит, пока она с себя рубашку не снимает и не искупается. Она все это время свой запах глушит настойкой ирда...

— Дело дрянь.

— Не то слово, — прошипел барон. — Передай бесекам, чтобы в городок не совались. А если и сунулись, чтобы как можно скорее оттуда ушли.

— Разъяснения относительно... ммм деталей этого приказа давать?

— Не стоит. Во-первых: горные могут пожелать остаться. — И с горьким хмыком: — А когда еще им улыбнется удача заполучить сундуки высокородных девиц? А во-вторых: я не знаю, как поведет себя Хотский, услышав о сотне разъяренных волков.

— Думаешь, они могут малышку бросить?

— Или хуже... Откупиться ею, чтобы остаться в живых.

Композиция предметов на дереве дополнилась тумбой, но швырял ее отнюдь не барон.

— Зря, — заметил варвар с усмешкой, — там был коньяк.

И вслед за его словами по саду разлился пряный запах дорогого алкоголя. Тяжело дышащий Лис резко обернулся и произнес то, на что варвар решился, как только увидел донесение от бесеков:

— К бесам конспирацию и слежку за посредником! Стаф, ты обязан забрать ее оттуда.

— А как же мой подарок и сюрприз? — забавляясь ситуацией и сопереживанием друга, протянул барон. Он, вторя движениям самого Дерека, плавно занял оставшееся кресло и подбросил вверх мягкую подушку.

— Плевать на твой подарок! Забери ее.

— Или...что?

Светлоголовый дернулся, на лице проступила шерсть, измененные полуоборотом руки сжались в кулаки. Он еле-еле подавил желание огрызнуться, прищурился на затихшего, выжидающего барона и резко выдохнул.

— Что, что, ну... — расправил плечи, вскинул подбородок и ухмыльнулся нагло и почти дерзко: — Ни я, ни кто-либо из моей группы, к ней на помощь уже не успеем.

— Слабоваты, — кивнул глава стаи.

— Но ведь там будут и другие волки.

Молодые, смелые, матерые, именно такие оборотни и подчинялись Вастару. Стафорд это знал не хуже Дерека, а потому подушка в его руках покрылась многочисленными разрывами. И Лис, хитрая морда, заметив реакцию на свои слова, сделал значительную паузу, чтобы спросить с едва уловимой издевкой:

— И неужели в толпе перепуганных дурех они не заметят малышку, которая кинется если не спасать, то лечить? — хмыкнул. — Сомневаюсь.

Легкий полупоклон и он неспешно удаляется. И треск рвущейся ткани и облако белых перьев заполнило комнату до того, как светлоголовый оборотень достиг двери.

Голос главы стаи злой и сдавленный прорычал возле его уха:

— Тарона назначь главным по слежке, а сам от Гаро не отходи...

— Да, мой барон, — без тени улыбки откликнулся сын ночи, так и не поняв каким образом, альфа подошел к нему вплотную, а потом исчез, не потревожив ни перышка, опадающего на пол.

По потолку подобрался или по стене? В любом случае, вот это силища!

* * *

На работу к красавице из Велфсеи я устроилась очень просто и легко, потому как всего за час вернула госпоже аппетит, а жизнерадостность ей принес старший Хотский, нанявшийся в тот же день охранником. Появление высокого и прямого, как сосна, бесека приободрило ранее болезную девицу и вселило в ее душу страсть к долгим прогулкам. Вот и сейчас она собиралась для выхода на свежий воздух, время от времени бросая взгляды за приоткрытую дверь в коридор, где стояли Увыр и я.

Говорила она на велфсейском, быстро, немного возволновано, и пусть языка ее я не знаю, но по жестам и интонациям понимала прекрасно.

"Подайте мне перчатки! Нет не эти... Да, черные. И муфточку... из песьего меха. Шляпка не нужна".

"Там холодно!"

"Но так не будет видно моей прически" — упрямо ответила богатая наследница.

"Госпожа, — причитала старшая горничная, пряча шляпку в обратно сундук, — выходить небезопасно".

"А я хочу. И со мной... вот он пойдет", и изящный пальчик девицы из Валфсеи указал на удивленного Увыра.

Бесек поначалу поднял брови, а затем нахмурился. Он еще не понял, что стал дичью на чужой охоте, но уже чувствовал себя не в своей тарелке. На что леди Таис не обращала особого внимания, и вот уже третий день подряд требовала сопровождать себя прогулке. На причитания горничной о плохой погоде и слабом здоровье госпожи, она раздраженно фыркала и отвечала, что не намерена содержать ленивую охрану. Пусть хоть так отрабатывает.

— О чем они говорят? — не вынес неизвестности бесек.

— О прогулке, — я стояла подле Хотского и с улыбкой прислушивалась к сборам миниатюрной и очень капризной госпожи.

— Опять? — проскрипел он зубами. — Опять два часа будет стоять на месте, и таращиться на склоны? Вспоминать свое детство? Рассказывать о нянюшках и матушке, не выпускавших ее из дома в парк? О брате, которому по шее дать не жалко, и о псе умершем от неповиновения?!

Он даже слова ее вспомнил с точной интонацией:

— Мой верный Ричард залес-с в лис-сью нору и не пожелал выйти, как я его не с-свала... — прочистив горло, он хмыкнул: — Сдается мне, собака решила издохнуть в лапах зверя, лишь бы не слышать наставлений леди Таис.

Невольно улыбнулась, тихо спросив:

— Ты тоже думаешь, что она делает прямое сравнение тебя и этого пса?

— Что? — остолбенел мужчина. — Так это у нее что, подготовка для новобранца в мужья?

— Скорее в рыцари сердца. Верного, доблестного, упорно идущего к цели. — Я похлопала горного по плечу со словами: — В мужья ей пророчат принца Гаро.

— Жаль... — и плечи его ощутимо опустились.

— Повтори?

Неужели за три прогулки он привык к ее неразумному и непрерывному лепету о родне и прошлой жизни? Не может быть, и в тоже время, какая радость.

— Принца жаль, — совсем другим тоном ответил бесек и увереннее глянул на меня, — его тоже с собакой сравнивать будут.

Улыбнулась:

— Если тебе так надоело слушать чужие рассказы, поведай леди Таис об обычаях твоего рода и племени. Чтоб и у нее было с чем сравнить и о чем пожалеть.

— У нас нормально относятся к женщинам, — отчеканил он, но столкнувшись с моим укоризненным взглядом, он тихо добавил: — а будут еще лучше. Мы идем к этому.

— Вот и расскажи ей о своем племени и планах...

Я отступила от горного, едва ощутила на себе недовольный взгляд наконец-то собравшейся красавицы. И пожелав ему хорошей службы, медленно направилась к своей комнате. И трех шагов сделать не успела, я сзади уже слышится недоверчивый и то же время восхищенный голос иноземки, который тихо вопрошает:

— У вас-с ес-сть с-свое племя?

И мне не стоит оборачиваться, чтобы понять, что девушка уже вцепилась в плечо Увыра двумя руками и не отпустит его. И предлог для этого имеется, вначале крутизна лестницы, а затем уже и скользкость дорожек. Ведь сень принесла холода, и пусть ярко красные листья все еще перемешаны с насыщенными желтыми, они уже опадают в подмерзлые лужи зыбкой равнины Нариви. До Зимней Тосы осталось лишь несколько недель, явно чувствуется запах снега и приближение холодных хлестких ветров. Севернее наших краев снегом землю уже заметает.

Выудив талмуд некроманта и новую тетрадь для записей, я взялась за повторный штурм чужих знаний с четкой установкой, записать бесценную информацию соответственно разделам и оглавлению. Клинок — реликвию черной стаи разобрала и соединила детали так, чтобы он мою руку тяжелым трехрядным браслетом украшал. Привыкла к нему не сразу, но в скором времени научилась не замечать. Подумаешь, на левой у меня до сих пор хранятся мешочки с ядовитым порошком и особо не отягощают. Правда, я стараюсь не задевать эту руку и не позволять другим хвататься за нее. А нож-заклинателя держу на поясе, том самом, что собран из деталей Гессбойро. Оценила я Кивс заху, уже ни за что не откажусь и по истечении нашего с бароном договора, Стафорду не верну!

Думая об этом, засела за записи, но и трех страниц не проработала над дневником некроманта, как меня отвлекли.

— Аришка... — тихий стук в дверь и Эрхо, заглянул в мою спальню: — Увыр у тебя?

— Нет, он сейчас на прогулке.

— Опять? — светлые брови мужчины иронично изогнулись.

— Да. А что ты хотел? — подошла к нему ближе.

— Тут сообщение для него от барона.

— И что в нем?

Не заметила сама, как схватила руку наемника и требовательно сжала ее. Стафорд мне ничего не присылал, только Дерек. И спасибо Лису благодаря его ответам, я хоть приблизительно знала, что происходит вокруг них в столице. Но последнее письмо от светлоголового оборотня запаздывало, и в душе моей уже затаились неприятные подозрения. Что-то должно случиться, или давно случилось.

— В нем... — бесек накрыл мои пальцы, ободряюще прошептав, — просьба покинуть Танири как можно скорее, а лучше всего в него не заглядывать.

— Просьба? — не поверила я.

— Ну, приказ.

— В жесткой форме? — сделала уточнение.

— Ариш, какая разница? — горный тихо усмехнулся. Облокотился о дверной косяк и ноги скрестил. — Мы отбыли оттуда вместе с вереницей карет трое суток назад. Приказ выполнен.

Да, отбыли, чтобы бесеки полноценно разыграли потерю талисмана. Поэтому я рассказала прислуге о более комфортном жилье в следующем городе Даким. А распорядителю намекнула, что леди Таис и другим девам может стать плохо от произрастающей близ городка травы. К вечеру в надежде на комфорт, нежные красавицы потребовали у него переезда, и он их здоровья ради был вынужден согласиться. Ведь принц Гаро, да и родители девушек вряд ли будут рады их продолжительной болезни.

Да, вовремя отбыли, но все-таки что-то тут не так.

— Эрхо, я уехала с ними сразу, а вы только через шесть часов...

Оборвал на полуслове:

— Так правильно мы же потерю талисмана разыгрывали.

— Да-да, а скажи, ваша импровизация могла вызвать дополнительный интерес к талисману или ко мне лично?

Он прищурился и чуть-чуть вздернул подбородок. В темной одежде с множеством застежек, Эрхо выглядел как страж из книги: далекий, ироничный и насмехающийся. И ответил он, соответственно образу, с заминкой.

— Нет. И поверь, никто не проявит интереса к потере наемников и уж тем более к трупу, — взгляд, направленный на меня был красноречивее каких-либо слов.

— Не поняла. Вы меня...?

— Умертвили, — улыбнулся он, постукивая донесением от барона, по раскрытой ладони, — в лучших традициях бесекского племени,

— А ну-ка войди, — за руку ввела в свою комнату, и указав на кресло приказала: — Садись и рассказывай.

— А что рассказывать? — возмутился он, оставшись на ногах. — Ты хотела правдоподобной потери ценности, мы ее устроили. И надо отметить, сделали именно так, как того требует наш горный нрав. Вначале нашли тех драчунов и...

Снова побили, поняла я его заминку.

— ...расспросили, — не моргнув, солгал мужчина. — Затем явились на постоялый двор, где ночевали и... — опять заминка, — осведомились у прислуги не находил ли кто маленькую побрякушку на цепочке. И ты только представь себе, они мигом нашли двадцать кулонов... — кривая усмешка осветила его лицо. — Однако быстрые.

Выходит не просто осведомились, а со скандалом.

— А после мы невзначай заметили, что ты исчезла. Увыр оставил нас сторожить прислугу, и отправился за тобой...

— Зачем сторожить? — не поняла я.

— Ну, мы ж пожалели хозяина и только нос ему сломали. Если бы руку или ногу, можно было бы верить. Ощущая боль от перелома, мало кто солжет. А так... — Эрхо посмотрел в мои перепуганные глаза и быстренько завершил рассказ. — Так, чтоб не калечить, пришлось не верить и оставить нас на стороже.

— А дальше? — попросила, даже не представляя, что он ответит.

— Да просто все! — отмахнулся бесек, — через час Увыр вернулся весь в крови и без царапин. И сбросив клок волос с куртки, сказал, что у тебя талисмана не оказалось.

В комнате резко потемнело и похолодало, а мое сердце сдавило нешуточной болью.

— В-волосы от-откуда были?

— У одной девахи срезал, пока спала...

Мой вдох оборвался, а в голове забилась отупляющая мысль: как срезал? Когда срезал? Куда забрался? Что еще натворил? Бесек, он же и есть бесек, горный, вождь племени... будущий. Что же он с девушкой сотворил?

Видимо, страх мой на лице отразился отчетливо. Эрхо тут же меня за локоток аккуратно взял, в кресло посадил.

— Ариш, он никуда за локоном не ломился... — посмотрел внимательно на меня, в чашу на столике воды плеснул и подал в мои дрожащие руки, — та деваха в его кровати спала, — взял еще одну паузу и добавил для моего успокоения, — и она сама пришла, по своей воле.

— А к-кр-о-овь?

— Заячья. Оборотней в Танири не было, так что хватило только ее вида...

— Боже правый! А если бы волки были, у кого бы он кровь взял?

— Не думай об этом, — прошептал мужчина, прикоснувшись к моей руке. — Мы же сыграли естественно и без жертв... — и небольшая оговорка, которую можно было бы не заметить, — почти без.

— Что?

— Ну, заяц только.

— А... — и сижу. Руки уже не подрагивают, но мысли все не успокоятся. Если не мы привлекли в Танири опасность, от которой приказано было уйти, тогда кто?

И вот тут ответ на мой вопрос промчался по коридору, рассмеялся на улице, на чистом лорийском начал отчитывать горничную за стеной, поет внизу голосом прерий Рогорда и где-то сейчас тихо слушает Увыра и его планы на будущее. Высокородные девушки из трех государств и стали той самой опасностью. Не прямой угрозы, нет, конечно. Но все они из богатых, знатных семей и без надлежащей охраны, а это лакомый кусок для Гаровских противников.

Страшно предположить и все же, Дерек писал между строк, что утечка сведений идет из верхних слоев, и участники последнего покушения мрут, как мухи, не успев ничего рассказать. Стоит лишь, подобраться и в лапах остается скоротечно умирающий или хладный труп. Вот так свидетели прошлого сговора остаются безмолвны, а участники нового — невидимы.

— Эрхо, — я отложила чашу в сторону, — а как давно вы сообщили барону, что мы спустимся в городок на окраине равнины?

Он быстро просчитал в уме и ответил:

— Шесть дней назад.

— Получается, сокол летел три дня туда и три обратно... А распорядитель еще раньше писал во дворец о скором сборе невест в Танири.

И невесты в своих каретах едут навстречу белым оборотням, которые до сих пор опаздывают. Опаздывают ли? А может, их попросту не предупредили или сообщили о визите с опозданием? Уж лучше, если так, а не иначе...

Я подалась вперед и попросила испуганным шепотом:

— Немедленно найди Увыра!

Не прошло и десяти минут, а я уже сбивчиво рассказывала бесекам о том, что угрожает нам и невестам принца. Старалась не сгущать краски, но настаивала на срочном отъезде и использовании тайных проходов их племени. Сами же недавно хвастали, что в этой округе горные наемники прославили себя появлением из неоткуда и исчезновением в никуда.

Авер, слушая меня, зло сощурился и презрительно прохрипел:

— Ты что, хочешь, чтобы мы им свои секреты раскрыли?

— Чтобы спасли.

— А что с ними станется? — возмутился он. — Волки стражу перебьют, девок попортят.

Я не успела возмутиться, как Увыр грохнул кулаком о стол, так что карта в рулон свернулась.

— Женщин... — оборвал он тихо, но жестко. — Высокородных девушек, леди, но не девок.

Не вняв предупреждения, Авер покосился на будущего вождя племени, как на умалишенного:

— То есть, ты не против того, что с ними волки позабавятся... — скривился, наклонив голову набок, протянул с издевательством, — с высокородными?

Как Хотсткий выхватил нож и вскочил, вздернув соплеменника за горло, я не заметила, лишь приглушенно вскрикнула, когда по коже горного потекли темные капли крови.

— Увыр, пусти его... пусти! — прошептала, чуть дыша, и обернулась к Эрхо за поддержкой. Он мой гневный взгляд понял не сразу и нехотя вступался.

— Действительно братец, — усмехнулся млядший, откидываясь на стуле. — Его ж потом хоронить три часа, соответственно нашим законам, а времени и так в обрез. Решить надо, как выводить будем этих дево... гхммм, девушек.

Странный аргумент, против скорой расправы, но при этом действенный. Хотский глухо чертыхнувшись, сел, но окровавленное оружие не спрятал и даже не вытер. Оставил на виду, как предостережение.

— Рогвы сур надо-р ко унгва ут, — об изгнании из племени он произнес вскользь, но Авер побледнел на глазах и безвольным кулем упал на стул.

Да, отступников у них хоронить не принято, за нарушение законов их выставляют распятыми на обозрение и пока тело не истлеет, семья бесека покрыта позором.

— Увыр, крайние меры здесь не нужны, — заявила я тихо. Ободряюще улыбнулась бледному горному, и передала ему платок, пропитанный моей настойкой. — Он прав в своем желании сохранить тайные дорожки. И в то же время ошибается...

— В чем? — сухо поинтересовался младший из братьев.

— Девушек вряд ли оставят в...

— Их убьют, — понял мой обреченный взгляд Увыр.

— Да, потому что это лучший способ завязать войну Дакартии с тремя государствами сразу, — пояснила я, прекрасно представляя себе, что в ослабленном государстве переворот произойдет быстрее. — И белые запаздывают неспроста. Вполне возможно, они уже столкнулись с черными в Танири... и победители..., — я так и не смогла сказать, что волков барона убили, произнесла иначе: — И черные направляются сейчас сюда в Даким.

Эрхо недоверчиво рассмеялся и решил наполнить вином наши чаши:

— Ариш, даже если так... если они и столкнулись, нам уходить не нужно. Один белый легко справится с тремя черными.

— А с двадцатью? — глухо спросила я. Все же в памяти еще остались воспоминания об огромной стае оборотней, которая ринулась вслед за принцем и дипломатической делегацией, скрывшейся в пещерах Черхи. — Представь, что черные в курсе не только расположения высокородных девиц, но и количества охраны направленной к ним. Что тогда?

Я обвела взглядом горных братьев, подмечая нахмуренные лбы, поджатые губы и желваки дергающиеся на скулах. Кувшин застыл в воздухе, и так и не проронивший ни капли душистого напитка, был отставлен бесеком в сторону, а чаши переложены на другой стол.

Эрхо прочистил горло:

— В таком случае, предлагаю тропу Слепца, — он придвинул карту ближе к себе и пальцем прочертил контур. — Что скажете?

— С каретами мы там не проедем, — прервал свое молчание Авер.

— Но без них добраться не успеем, — произнесла я торопливо и пояснила. — Слишком много людей и поклажы.

Увыр поднялся с места:

— В таком случае, будет лучше всего, если мы прислугу и охрану оставим здесь, а девушек уведем.

Хорошее предложение, но жесткое по отношению к людям.

— Давайте иначе, — я взяла перо и на чистом листе прочертила несколько линий, в том числе и контур, отображенный Эрхо. — Уезжаем все. Прислуга отправится на каретах в Черхи, а мы с девушками сойдем у тайной тропы.

— Запах, — фыркнул Авер. — Будет много запаха... найдут, это же оборотни волки.

— Не будет. Я знаю, как его скрыть...