Обратный путь в Варгу показался Ардаю странно коротким — земля привычно мелькала внизу, править птицей почти не требовалось, а голову занимали невеселые мысли. Слишком много всего случилось, разумеется, по его вине, кто же спорит! И последствия тревожны и неясны — что теперь будет?
Неизвестно, что хуже — драконы или рыжая ведьма? Скорее всего, драконов опасаться нечего, просто опять с ними встречаться пока не стоит. А вот ведьма! Ее колечко лежало в кармане жилета вместе с оставшейся монетой, он несколько раз порывался достать его и бросить вниз, но каждый раз отдергивал руку в последний момент. Выбросить кольцо сейчас — и потом его невозможно будет найти, ни за что.
Он был бы согласен на любую головомойку от отца, лишь бы тот сказал в итоге, что ничего страшного не произошло. Или объяснил, что делать...
* * *
За окном посерело — самый рассвет. В кухне пахло горячим хлебом — кухарка Лита лопаткой вынимала из печки и выкладывала на стол только что испеченные караваи. Ардай с Креем сидели в уголке кухни у стола, доедали завтрак — сыр, вчерашнюю кашу с травами, сухое несладкое печенье с горячим ягодником. Этой ночью почти не пришлось поспать — они караулили яйцо руха, боясь упустить решающий момент, когда птенец проклюнет скорлупу. Такое ни за что нельзя пропустить. Сейчас в загоне у рухов сидела Валента, если что, она сразу позовет. Понятно, это событие, рождение птенца, никак не касалось Крея Даррита, но тот ни за что не хотел такое пропустить. А Ардай тревожился. Казалось бы — птенцу надо освободиться от скорлупы, и все. Те же цыплята вылупляются легко и просто, и никто даже не думает за них переживать. Но птенец руха — дело другое...
— Вот, хотите, самую поджаристую? — Лита положила перед ними золотисто-коричневую буханку.
Ардай кивком поблагодарил, отломил две увесистые горбушки — себе и Крею, откусил хрустящую корку. Было вкусно, но все же не так, как всегда. Ожидание и тревога — плохие приправы к обеду, говорят. Это правильно.
И еще вчера заболел Эмран, маленький братик. Поэтому мать словно не заметила, что старшего сына нет дома так долго, и не встревожилась оттого, что разумник-Крей три часа просидел вчера во дворе, его дожидаясь, и нес при этом такую околесицу, что перепугал всех. Не умеет Крей врать. А Ардай только дома до конца понял, сколько времени потеряно непонятно куда. На разговоры с ведьмочкой? На блуждания по лесу? Казалось бы, совсем недолго продолжалось и то и другое, а дома он оказался, когда солнце уже садилось.
— Ты вернулся, хвала провидению! — всплеснула руками Лита, и принялась хлопотать, накрывая на стол, а мать, увидев его, только рассеянно кивнула, и ушла к малышу.
Братишка, долгожданный второй сын после стольких дочерей, родится совсем слабеньким, говорили даже, что не выживет. Он выжил, но то и дело болел, вот и теперь непонятно как подхватил горячку...
А тут еще рух вздумал вылупляться, не захотел подождать недельку. И нет, чтобы вылупиться поскорее! Слышно, как двигается в скорлупе, барахтается, пищит, кажется, что вот-вот... Однако ночь прошла, а яйцо пока цело. Ардай не раз подавлял желание разломать скорлупу, но — нельзя. Говорят, нельзя. И зачем они пошли на поводу у обычая, а не купили уже готового птенца! Тогда бы точно не обманулись.
В кухню вошла мать, тоже села к столу. Лицо белое, как ее платок, под глазами синева — почти того же цвета, что бисерная кайма на платке.
— Как Эм, мам?
— Заснул, — вздохнула Мия. — Зиндана не поймет, в чем дело, но говорит, что все должно пройти...
Зинданой звали старую знахарку, живущую на другом краю Варги. А за лекарем надо было лететь в Аш. Впрочем, мать верила в снадобья Зинданы.
Лита вытерла руки фартуком и поставила перед хозяйкой завтрак.
Мия подвинула к себе стакан с травником, от остального отмахнулась. Посмотрела внимательно на старшего сына.
— Где же ты был вчера так долго?
— Бак испугался дракона, — почти честно ответил Ардай. — Пришлась сесть в лесу, а потом он взлетать не хотел. Вот и провозился с ним. Все хорошо, мам. Да что здесь может случиться?
— Понятно, — Мия усмехнулась, отпила из стакана. — Раз все хорошо, я рада.
Она казалась расслабленной, спокойной, даже довольной — видимо, братишка и правда пошел на поправку.
-Мама, я давно хотел спросить, — решился Ардай. — Ты знаешь что-нибудь про лесных ведьм?
Вчера об том заговаривать было слишком некстати.
— Про лесных ведьм? — удивилась Мия. — Чего вдруг?
— Да так... слышал от одного парня... Он рассказывал, что с ним случай приключился...
Мия заинтересовалась, отставила в стону стакан.
— И что же — ведьмы? Что случилось с бедолагой?
— Да ничего страшного. Он встретил ведьму, та заморочила ему голову, так, что, получается, он спросил, как ее зовут. Хоть не собирался. А потом она всучила ему кольцо. Он даже не заметил сначала, а потом забоялся.
— А как же ее зовут? Ведьму?
Ардай чуть было не ответил, но вовремя спохватился. Мать смотрела ему в лицо, улыбаясь и хмурясь одновременно. Догадалась?..
— Я не спрашивал, он не сказал. И все же, что могло бы из-за того с ним случиться?
— Наверное, жениться ему придется на лесной ведьме. Приворожила она его кольцом, никуда парень не денется. Хоть не слишком древняя была?
— Он говорил, что обручен, — продолжал сочинять Ардай, чуть не засмеявшись.
У него отлегло от сердца. Какое там — приворожила! Куда этой рыжей до его Эйды. Он не испытывал желания ни свидеться еще раз с ведьмочкой, ни тем более на ней жениться, а ведь привороженные, наверное, только об этом и мечтают.
— А вообще... даже не знаю, — Мия оглянулась на Литу.
Кухарка, едва Ардай заговорил по ведьму, бросила чистить противень и слушала, упершись руками в бока.
— Плохо! — заявила она решительно. — Обручен был, говоришь? Так вот, не женится он, пока с ведьмой не развяжется. Кольцо ей обратно отдать надо, в руки, хоть уговорить, хоть заплатить, хоть хитростью какой, но отдать, чтобы своей рукой взяла. Надо же, бедняга!
— Постой, а ведь лесные ведьмы замуж не выходят? — вспомнила Мия.
— Не выходят, не нужно это им, — махнула рукой Лита. — Однако любви и им хочется, и детей они рожают, как же. Надо ему кольцо вернуть, надо! А не получится так — с хорошей знахаркой потолковать, чтобы помогла, да и то не всякая возьмется. Плохо, плохо!
Однако Ардай успокоился. Замуж им, ведьмам, не надо — и славно. Еще раз свидеться с рыжухой — да почему бы и нет. Можно и не раз. А любовь с ней? Вот уж вряд ли, хотя особого ужаса такая перспектива не вызывала. Получается, беспокоиться вовсе не о чем, а он-то боялся, что его чем-то посерьезней напугают...
Лита же продолжала охать.
— Может, тот парень просто выдумал все про ведьму? — предположил задумчиво Крей.
-Может и так, — сразу согласился Ардай. — При случае спрошу, как у него там все вышло...
Хлопнула дверь, и высокая худощавая старуха появилась в кухне.
-Ты здесь, хозяйка?
Знахарка. Темнокожая и некрасивая, руки тонкие, узловатые, как сучья, а глаза зеленые, так и сверкали из-под расшитого цветами платка. Она держала ребенка, малыша Эмрана, завернутого в одеяло, тот лежал тихонько, не шевелясь.
Мать вскочила, Лита так и замерла с приоткрытым ртом. Знахарка Зиндана окинула взглядом кухню, лишь миг, должно быть, на это потратив, а Ардаю показалось, что за этот миг старуха разглядела его всего, до самого донышка, все его секреты вызнала. Хотя, не может ведь быть так, а вишь ты...
— Пойдем, хозяйка, — сказала Зиндана. — Опять плохо сыну твоему. Надо его унести отсюда.
— Куда? — Мия вскочила. — Куда его — из дома?
— Как куда — к реке. Река злую силу унесет прочь и развеет, костер разожжем на берегу, что река не унесет, благословенный огонь очистит и сожжет. Все будет хорошо. Не поняла я сразу, а в этом все дело: место дитя губит, жизнь его пьет, колдовство, сила злая. Вот увидишь — у реки ему сразу полегчает. Быстро соберись, одеял возьми, хлеба, воды...
Мия не тронулась с места.
— Что ты говоришь, госпожа! Все мои дети здесь родились, это их дом. Откуда злая сила?
— Да собирайся же, несносная! — рассердилась знахарка. — А нет, сама младенца унесу, потом благодарить будешь. Что за зло, да откуда — не время гадать, потом узнаем...
— Скажешь тоже — откуда. Чего тут думать? — раздался вдруг еще один негромкий голос. — И тебе ли сомневаться, госпожа Зиндана? В этом доме горная колдунья умерла, а отродье ее на свет появилось. Сжечь нужно этот дом, и не селиться больше тут.
Ардай с Креем изумленно переглянулись. Тетка Сарита!
В дверях, за спиной у знахарки, стояла тетка Сарита, мать Эйды, одетая почти по-праздничному — в этом платье и узорчатом жилете, в этом платке из тонкого полотна она ходила на ярмарки и деревенские праздники, или ездила к сестре в Аш. Кисти ее рук были крепко сжаты, она сверлила взглядом Мию и говорила невозможные, безумные слова. Кажется, ее появление удивило даже знахарку.
— Я помогла отродью появиться на свет, и была наказана, — медленно, с горечью выговорила Сарита. — Не знаю только, за что? Одну дочку потеряла, но другую не отдам. И думать об этом забудь, Мия Эстерелла.
— Сарита! — вздохнула Мия. — Поговорим потом, некогда мне.
Так словно не слышала.
— Я помогла отродью появиться на свет! — повторила она с нажимом, не сводя с Мии блестящих глаз. — Но я не виновата. Я бы всем рассказала. Мне Эстерел пригрозил — ладно, что ж. Ему все можно тут! А тебя он купил, за богатство свое, за шелковые платки. Вот и получай теперь. Только дочку мою вам не видать, и не надейтесь. Тут моя материнская воля. Просватаю за первого же, хоть за седого и горбатого, все лучше, чем...
— Не по делу болтаешь, добрая женщина, — холодно сказала Зиндана, — пропусти-ка...
Твердо ступая и прижимая к себе ребенка, знахарка обошла не шелохнувшуюся Сариту и исчезла за дверью. Опомнившись, Мия метнулась было следом, но остановилась против незваной гостьи.
— Нам не до того, прости, Сарита. Иди себе, — она наступала, тесня мать Эйды в выходу.
Та повысила голос, говорила с Мией, но смотрела теперь на Ардая:
— Много тебе было радости от твоих шелковых платков? Не переступить через колдуньину волю, сама знаешь! А дочку я запру. Ишь ты, свадьбу вам будущим летом! А у меня спросить забыли? Думаете, любая захочет продаться за титул ваш и богатство? Никто не скажет "нет"? Так вот: нет! Я говорю!
— Уходи, я сказала! — рассердилась Мия. — Сейчас же, а то работников позову!
— Взашей меня выгнать? Добрая жена Гая Эстерела! — смеялась Сарита.
Она все косила взглядом на Ардая.
— Расспроси-ка ее! Пусть расскажет, почему не видать тебе моей дочери!
Крей смущенно глядел в стол, а Ардай, бледный и потрясенный, не сводил глаз с женщин.
Это сон, что ли? Как может быть так, чтобы ему не отдали Эйду?
Мия вытолкала Сариту из кухни, сыну, оглянувшись, раздраженно бросила через плечо:
— Займись же делом, наконец!
Что-то тревожное, жалобное было в ее голосе, в последнем вскользь брошенном взгляде.
Платок на матери и правда был шелковый, с сине-голубой бисерной каймой, когда-то дорогой, но старый уже. Да, мать носила шелковые платки даже в будни, а у тетки Сариты не было такого и для праздника. Отец готов был купить матери все на свете. У нее много чего было, а у Сариты много чего не было. И что же?...
— Ардай, ты где? — в кухню буквально влетела Валента. — Пойдемте быстрее, быстрее!
И они побежали в стойло к рухам.
Яйцо опять раскачивалось, попискивало, чуть не подпрыгивало, еще вот-вот... Но нет.
Хотелось, хотелось помочь. Ардай протянул руку, но тут же отдернул. Много есть правил насчет того, что можно и чего нельзя в воспитании верхового руха. От птенца, который не способен сам разбить скорлупу, толку не будет. Так говорят...
— Сбегай, позови дядьку Гораха, — попросил Ардай Валенту. — Что-то не то у нас тут.
— Послали уже, мама велела, — дернула плечом сестра, осторожно протянула руку и тронула подрагивающее яйцо кончиком пальца.
Птенец пискнул, раз, другой, как-то очень уж тоскливо и жалобно, и сердце Ардая сжалось. Там малыш, которому плохо. Надо помочь. А ну их всех...
Ардай положил ладони на скорлупу, и тут же почувствовал, как изнутри яйца птенец толкнулся прямо в руки.
— Эй, парень, что ты делаешь? — окликнул его сзади подошедший Горах, — ну-ка отойди лучше.
Но Ардай уже сдавил скорлупу, сначала легонько, потом сильнее. Еще, еще...
Скорлупа треснула наконец, и Ардай — чего тянуть! — резким движением разломал ее окончательно. При этом подивился, что скорлупа эта оказалась неожиданно толстой и плохо поддавалась пальцам — разве правильно, что она такая?.. И тут...
Он сначала не понял, что увидел. Пронзительно взвизгнула Валента — а ведь никогда раньше не визжала.
— О Провидение... — пробормотал Горах.
Да нет, конечно, все сразу все поняли, вот только поверить в такое было ох как непросто.
Это совершенно точно был не птенец руха. Точнее, это вообще был не птенец. Вылупившееся создание оказалось молочно-белым, похожим на большую, уродливых пропорций ящерицу, с большой головой, почти круглым туловищем и крошечным хвостиком, маленькие лапки с коготками скребли одеяло, а глазки были плотно зажмурены...
Только что, у них на глазах, из яйца вылупился детеныш дракона. Из яйца руха, которое купили на ярмарке у давно знакомого, надежного продавца. Какое там яйцо руха — это, получается, было яйцо дракона!
Да точно ли он не спит?.. Ардай ущипнул себя за руку.
Дракончик. Живой.
— Что, теперь к старосте идти? — тихо спросил Крей.
— Нет, не надо, — покачал головой Горах. — Обойдемся пока без старосты. Эх, и откуда же такая напасть?
— Мы спрячем его, — сказал Ардай, кашляя, чтобы голос перестал хрипеть. — Это же дракон. Он вырастет...
— Ты в своем уме, Ардай Эстерел? — Горах смотрел с жалостью. — Как можно спрятать дракона? Ты всем нам погибели хочешь?
— Да не в Варге. У отца есть сторожка в лесу.
— И ты думаешь провести горных колдунов? Мальчик, перестань говорить глупости. Они найдут, будь уверен.
Вдруг за спиной, у входа, кто-то закричал: "А-а-а...", протяжно и страшно, голос срывался на визг. Валента задрожала и зажала уши руками. Ардай не сразу понял, кто кричит, но уже ничему не удивлялся. Крыша упала, черный дождь пролился — этим утром, кажется, могло случиться все.
Он осторожно оглянулся...
Это снова была тетка Сарита. Она не ушла восвояси, оказывается, и вот теперь появилась в стойле, увидела дракончика и принялась голосить. Лучше бы крыша упала...
И тут же завопил в соседнем стойле старый Момут — этого только не хватало. Они кричали хором, рух и Сарита, и вот-вот должен был подключиться Бак, который ночевал на башне. Как-то отстраненно Ардай подумал, что со стороны это могло бы быть смешно. Но им смешно не было, это точно. Сейчас сюда еще люди прибегут, узнать, что случилось...
— О Провидение, будь милосердно, — вздохнул Горах, шагнул к Сарите и сгреб ее в охапку, зажал рот.
