Венец Эпикоридов (1-14)

Но к чему теперь жалеть о несостоявшемся? Несомненно, у колдуна ещё оставались силы и несколько мгновений жизни, чтобы нанести смертельный удар.

Колдун шевелил синими губами, держа нож над его горлом. Почему он медлит? Словно какая-то мысль мешала старому злодею.

Взор у старика был отсутствующий, глаза — как оловянные.

Да ведь колдун не видит его.

Собрав всё мужество, Крайз резко повёл голову влево. Нож сидел в правой ушной раковине. По счастью, заточка была отменная. Острое лезвие разрезало хрящи раковины почти не больно.

Крайз, опираясь на локти, пополз к двери.

Он не успел преодолеть и половину расстояния. Холодные пальцы до боли сжали здоровое ухо. Пронёсся нож, и он опять оказался пригвожденным к полу.

Он застонал от боли. Старик, что-то забормотал про себя, вернул золотую чашу на столик, отошел к очагу и уставился в огонь. Колдун долго вглядывался в пламя, ворочая уголья кочергой. Он стоял спиной, за это время можно было бы доползти до порога, если бы не нож.

Временами до Крайза доносилось бормотанье, но он не мог разобрать ни слова.

Старик отложил кочергу и вернулся к нему. У Крайза уже был план: когда старик нагнётся над ним с ножом, он вцепится в мосластую стариковскую руку зубами, а там как получится.

Старик нагнулся.

Крайз с криком рванулся зубами к руке старика. Боль в ухе на миг ослепила, но всё-таки он освободился, разрезав, следом за правым ухом, и левую ушную раковину.

Он напрасно щёлкал зубами, как волк. Возможно, ему повезло бы больше, если бы старик попытался перерезать ему горло. Но колдун совсем не для этого наклонялся над ним. Колдун едва тронул лезвием его лоб, как паутину смахнул. Это заняло одно мгновение, где уж тут поймать руку старика.

Колдун засмеялся, показывая желтые губы. Глумясь, старик несколько раз сделал вид, будто хочет перерезать пленнику глотку. Крайз щелкал зубами, и всё мимо. Злые слезы кипели у него на глазах, он рычал как зверёнок, очень смешно.

Вдруг он заметил, а ведь он совершенно не чувствовал боли во лбу.

Свежее клеймо, поставленное работорговцем Силаном, было красное, бугристое, больное. Он не мог свести брови, не мог двинуть кожей лба без острой боли. Мало того, что ожог был сильный, так он постоянно растравливал рану, пытаясь свести клеймо.

Но теперь боль ушла.

Он попробовал наморщить лоб, — сперва осторожно, потом смелее. Боли не было. Он стал кривляться, строя всевозможные рожи, но боль так и не приходила. Было больно в другом месте, когда натягивалась кожа у ушей.

Старик уже не смеялся, улыбался ехидно. Колдун взял со столика золотую чашу и поднёс ее к глазам Крайза. С внутренней стороны чаши металл был отполирован до зеркального блеска.

Он вгляделся в золотое зеркало.

Никакого клейма. И на ушных раковинах только две красно-бурые полоски. Старик, когда дразнил его, коснулся лезвием ножа его ушей. Очевидно, неспроста.

Впервые со времени окончания пути старик заговорил с ним.

— Я избавил тебя от клейма, — проговорил колдун, — но это не подарок. Как твоё имя, Белый Олененок?

Крайзу понравилось, что его назвали Белым Олененком. Неужели отношения со страшным стариком налаживаются?

Он назвался.

— Вот что, Крайз, бывший раб. Твоё сердце должно послужить империи, — важно сказал старик.

Фраза не воодушевила.

— А нельзя ли, чтобы оно послужило мне самому? — спросил он как можно уважительнее.

Какое ему дело до блага империи, в которой он был рабом?

Старик словно не расслышал его. Крайз увидел, как глаза у колдуна закатились, золотая чаша выскользнула из руки и загрохотала по дощатому полу. Старик ухватился за край стола. Но это был не конец, к немалому сожалению Крайза.

— Ты должен исполнить одно поручение, — сказал колдун, собравшись с силами. Шатаясь, он добрел до своего кресла. Едва он опустился на седалище, корявые корни оплели его руки и проникли за ворот туники.

Колдун тяжело дышал, ловя воздух ртом. Крайз всё ожидал конца, но не тут-то было.

Через недолгое время дряблые щеки колдуна зардели, и он продолжил:

— Через две недели наступают Большие Реналии. В этот день, в полдень, состоится коронация. Джефриса Эпикорида коронуют ридгаром румейским... Ты должен доставить Джефрису и Генриетте, его матери, один мой подарок... Я бы сам вручил его, и это было бы надёжнее всего. Но я не доживу до этого дня. Смерть уже прислала весточку.

Колдун передохнул, сказал слабым голосом:

— Я награжу тебя за это... Ты знаешь, кто я, мальчик-раб? Ах, откуда... Я — Аверс Авригат. Уж это имя ты слышал?

Аверс Авригат.

Любой в Эттинее, будь то раб или свободный, простолюдин или владетельный князь, знал это имя. Матери пугали им детей. В храмах, шепотом, чтобы не услышал доносчик, на это имя призывали всевозможные божеские кары и самую смерть.

Аверс Авригат, придворный колдун четырех поколений императоров, могущественный и злобный чародей, чья власть равнялась или даже была выше власти самого ридгара румейского.

Рассказывали, будто из окон его дворца по ночам доносились крики истязаемых людей. А если на рынке рабов кто-то заламывал непомерную цену за девственницу — люди знали, что эта девственница предназначалась для Аверса Авригата. И уж не для любовных утех, — с того дня, как колдун забирал девицу, ее больше никто не видел.

Могущественный Аверс Авригат летал по воздуху, убивал единственным словом проклятия, превращал несговорчивых красавиц в мерзких жаб. Знатоки сообщали подробности, снижая голос до шепота. Человек, осмелившийся заглянуть в глаза придворному колдуну Эпикоридов, ближайшей ночью сходил с ума.

Крайз припомнил и последнюю новость. С месяц назад в кабачках царило веселье: пришло известие из столицы, будто колдун потерял доверие императора, был обвинён в государственной измене и казнён, изжарен заживо в собственном дворце.

— Я слышал, что вас сожгли... — пробормотал Крайз.

— Сжечь колдуна не так-то просто. Куда проще дождаться, когда он умрёт от старости. — По синюшным губам пробежало подобие улыбки. — Вижу, ты слышал обо мне и должен знать, что я могу... Так ты согласен стать моим посыльным? Служить мне — немалая честь, к тому же я дарю тебе жизнь, а эта безделица тоже чего-нибудь стоит. По рукам?

— А руки-то у меня связаны, — напомнил Крайз.

Колдун закашлялся. Серо-сизые, выцветшие глаза закатились. С усилием засасывая воздух, он подал какой-то знак, — повелительное, и вместе с тем небрежное движение руки.

Два корня протянулись к Крайзу, отростки на концах шевелились как пальцы. Корни стали ощупывать запястья, и вскоре он почувствовал, что путы слабеют. Когда освободились руки, он попытался помочь распутывать ноги, но получил хлёсткий удар по пальцам.

Корни желали самостоятельно исполнить приказ хозяина-колдуна.

Избавив его от верёвок, корни возвратились к креслу-пню.

Теперь Крайз, пожалуй, мог бы бежать. Что он и сделал, едва очутившись на свободе.

Колдун наблюдал за ним из-под полузакрытых век, но не делал попыток помешать.

От порога он вернулся.

Удовлетворённо хмыкнув, Аверс Авригат сказал:

— Я кое-что знаю о тебе, Белый Оленёнок. Теперь — знаю... Разумеется, ты не станешь помогать мне из одной благодарности за то, что я даровал тебе жизнь. Изволь, я согласен платить. Что ты потребуешь за услугу?

— Воскреси мою мамку, — попросил Крайз тихо.

— Много же ты наслушался обо мне... Я исполню любое твое желание, но разумное желание. Лишь Боги-Кузнецы, великие Альдас и Хагг, могли бы воскресить твою мать. Но, если верить мудрецам, они давно умерли... Я не умею наделять жизнью, мальчик, но я хорошо умею ее отнимать. Соображаешь, к чему я?

Крайз вздохнул. Надежда угасла, едва забрезжив. Теперь ему осталось убраться из избушки.

И он убрался бы, если б не последние слова колдуна.

И ведь верно, старый колдун хорошо умеет одно — убивать. Задание колдуна не такое сложное, доставить подарок императору, так почему же не исполнить его? А в уплату он возьмёт то, что колдун сможет ему дать.

— У меня есть враги, — проговорил он медленно.

— У кого их нет, — саркастически отозвался колдун. Тень улыбки пробежала по тонким губам.

— И я хотел бы...

— Согласен, пусть они умрут. Постараюсь устроить смерть самую мучительную и долгую. Зачитай список, сынок!

— Первый... Мартис Силан, работорговец. Это он убил мою мать. Ещё Публий Квинкеронтий, содержатель публичного дома в Плацинии. Третий... смертельный мой враг... Тиберий Фразон.

Крайз запнулся. Под действием воспоминаний его глаза заблестели гневом.

— Продолжай, юноша, — сказал Аверс Авригат. — Надеюсь, твой список закончится раньше, чем я умру.

— Это весь мой список.

— Три человека? Скромные аппетиты, но с молодостью это пройдёт... И какую же смерть мы к ним пошлём? Стая летучих мышей, пчелиный рой, полчище крыс? Или ты предпочитаешь змей? У меня есть несколько шустрых змеек...

— Нет, не надо змей, — сказал Крайз. — Я хочу сам... ну, чтобы сам я...

— Умный мальчик, — похвалил колдун. — Зачем лишать себя удовольствия убийства, отдавая его крысам или мышам? Добро, ты сам убьёшь своих врагов. А чтобы никто не помешал, я дам тебе помощника. Этого ты ждёшь от меня, да?

Колдун задумался. Молчал и Крайз. Как бы размышляя про себя, колдун проговорил:

— Последний из списка, Тиберий Фразон. Правитель Давриды, так я понимаю? (Крайз кивнул.) Сильный враг. И как ты сумел заполучить такого? Я кое-что знаю о тебе, но не всё. Излагай, порадуй старика. У меня есть немного времени.

— Тиберий Фразон — мой отец, — глухо проговорил Крайз, совсем не расположенный к обильным словоизлияниям.

— Твой отец? — Колдун развеселился. — Это тебе сказала мать, да? Ох уж эти шлюхи, вечно врут своим ублюдкам о благородстве их происхождения! Ладно, сынок, не надо злиться. Сын князя так сын князя. У тебя — светлые волосы и острые скулы Фразонов, и ещё — этот взгляд исподлобья... Клянусь, ты — вылитый Тиберий Фразон, раз уж тебе так хочется! Возможно, твоя мать провещала истину, подобно алфейскому оракулу. И ты желаешь убить родного отца, юный княжич? Истинно аристократический поступок. — Колдун хихикнул, и вдруг захрипел, морщинистое лицо посерело.

Времени для веселья у него уже не оставалось.

Отдышавшись, он заговорил с видимым усилием:

— Убить князя империи — дело непростое. Там и солдаты, и челядь... Да и сам Фразон, воин не из слабых... Здесь неподалеку живет чародей Блеларан. Блеларан, старый друг... (Старик рассмеялся какой-то своей мысли.) Он многое может, колдун Блеларан, и он справился бы с твоим Фразоном, но... Тебя ему нельзя показывать. Твое сердце, маленький раб, дорого стоит. Слишком велико искушение... Так кто же?

Колдун некоторое время молчал, уставившись в одну точку, потом проговорил, медленно и четко:

— Гней Орвил. Этот молодчик был главным ликтором и палачом двух императоров, Кнорпа и Бренердина. Правда, Орвил недолго прослужил Бренердину... Сейчас он — ланиста, владеет школой фериспоридов. За ним тебе придется ехать в Гларинас, предместье Анигиры... Единственное затруднение. Старина Орвил иногда бывает очень упрям... Я напишу ему письмо. Подай перо и пергамент.

Повинуясь знаку колдуна, Крайз взял с одного из боковых столов письменные принадлежности.

Письмо не заняло много времени. Заполненный лист пергамента колдун намотал на дощечку красного дерева, снаружи скрепил шелковым шнурком. Такие свитки-послания посылались в особо торжественных случаях, обычно же письма складывали треугольником.

Колдун протянул свиток Крайзу.

— Ты умеешь читать?

— Немного. — Он покривил против истины: когда они с мамкой жили в замке Фразона, у него был свой учитель.

— Лучше тебе не заглядывать сюда. В твоих же интересах.

Крайз хотел взять свиток, но колдун неожиданно опустил руку.

— Сперва пообещай, что исполнишь моё поручение.

— Исполню. Если смогу.

— Сможешь. Я видел в огне: ты сможешь... Странно, что ты не спрашиваешь, что надобно сделать. Или ты рассчитываешь обмануть меня, наплевать на мой труп?

— Ты сказал, господин мой, что собираешься передать подарок императору, — серьезно сказал Крайз. — Разве не в этом заключается твоё задание?

— В этом. Но подарки, юноша, бывают разные... Так ты клянёшься передать мой подарок Джефрису?

— Клянусь.

— Прекрасно. А это, чтобы ты не забыл про свою клятву.

Колдун схватил свободной рукой один из корней, взмахнул им, как хлыстом, и со всего маху ударил по правому запястью Крайза.

Он почувствовал, как по кисти побежали мурашки. И вдруг пальцы начали сами собою сгибаться, скрючиваться. Удержать их в повиновении, распрямить не было никакой возможности: сразу вступала острая боль.

Что такое, что происходит с его правой кистью?

Он поднёс руку к глазам. Сила, жизнь уходили из плоти, кожа кисти бледнела, пальцы у ногтей сделались почти прозрачными, словно восковыми, с болезненной желтизной. Он попробовал пошевелить пальцами, и не смог. Боль уже ушла, ушло малейшее ощущение жизни. Желтая кожа ладони стягивалась, и вскоре правая кисть его стала похожа на лапу обезглавленной курицы.

Если бы перед ним был хищный зверь или вооруженный человек, — он стал бы биться, он сражался бы до последнего мгновения жизни. Но что он мог поделать против такого врага?

С ужасом Крайз взглянул на колдуна.

— Ты избавишься от этого, когда исполнишь мое поручение, — сказал Аверс Авригат.

— Что? Что я должен сделать?

— Моё задание, наконец, заинтересовало тебя? Приятно слышать. А теперь внимай.

Через две недели в Румне Стовратном, на Львином возвышении перед курией, будут короновать нового ридгара императорской короной. Генриетта постарается надеть венец на голову старшего сына, Джефриса. Этот безмозглый гуляка — истинный Эпикорид, старший в роду Эпикоридов, и никто не сомневается в его праве на отцовский престол. Пусть не сомневаются... — Колдун, — бледный, полумёртвый, — хихикнул и продолжал:

— Ты должен возвести на Львиное возвышение мальчика, это и есть мой подарок всемогущему ридгару. Забавный малыш, боевой... Он младше тебя будет, ему десять лет.

— Кажется, этому подарку ридгар не обрадуется, — сказал Крайз угрюмо. Он нутром почувствовал, — затевалось неладное.

— Не обрадуется, — легко согласился Аверс Авригат. — Но ведь тебе нет до этого дела, не так ли? Мальчика найдёшь у одного верного человека. В Румне, на Тускуланском холме, есть трактир "Красный бык". Спросишь трактирщика Лукреция, прозвище — Жёлудь. Назовёшь моё имя, этого достаточно. Трактирщик приведет тебя к Юлию, так мальчонку зовут. Жёлудь поможет тебе, но одной его помощи будет мало.

Старик посмотрел Крайзу в глаза.

— Там будут преторианцы, легионеры, патриции. Будет сучка Генриетта... Все постараются тебе помешать. Если им удастся и ты не сделаешь, что должен, останешься с мёртвой рукой, — старик показал подбородком на кисть Крайза. — Но я не хочу, чтобы ты остался на всю жизнь калекой. (Смешок.) Я дам тебе средство, способ, взять их всех вот так... — Колдун показал кулак. Худая рука приметно дрожала. — Тебе нужна золотая чаша, в которой — жизнь и смерть, а значит, и волшебство. Ты поднимешь ее, и волшебство сотворится... Великое волшебство сотворится...