Не сердите толстяка

— Ты же ведьма, может зелье какое?

Истерично смеётся:

— Да. Ведьма. Да будь оно проклято, не знала бы ничего про бабу эту, так моя дочь была бы жива. Ненавижу-у-у!!! — и склонив голову вниз прошептала: — Прости, доченька.

— Тома, скорая едет, может помогут.

— Скорая? — взгляд вспыхивает и тут же гаснет. — Нет, не помогут. Если бы мама была здесь... — и вдруг в голос завыла: — МАМА!!! МАМОЧКА!!!

Я опешил от такого. Просто выпал в осадок. Какая мама? Она же сирота, подкидыш.

— Ну почему ты уехала именно сегодня? МАМА!!!

И ту я понял, кого она зовёт. Тома всегда называющая мою бабушку строго по имени отчеству, даже не коверкая никогда. Звала маму. В душе всё перевернулось. И я совершил свою самую большую ошибку в жизни и свой самый главный правильный поступок.

Бабушка всегда говорила:

— Главное в колдовстве не заклинание, а понимание чего ты хочешь.

Вспомнил, как задирались юбки, как развязался купальник. Да я хочу помочь. Хочу. Обхватываю руками Тому за ноги и прижимаюсь щекой к окровавленной ночнушке. Тома удивлённо замерла, а потом просто положила одну руку мне на голову и погладила:

— Не плачь, Тимка, — протянула с каким-то безумием в голосе, — сейчас мама придёт и поможет.

Гладя меня по волосам, продолжала шептать:

— Придёт, вот увидишь, придёт.

И она пришла, хоть и раньше скорой, но всё равно поздно. Потому что маленький Тимка, не понимающий, что и как происходит, сделал так, как понимал. Раз бежит кровь — её надо остановить, раз умирает — надо дать сил продержаться. А Тома всё плакала. А я ХОТЕЛ, чтоб кровь остановилась и её дочка жила. Слабея догадался, что у меня что-то получается. А тут и Тома прошептала:

— Она живёт, я чувствую, что она живёт.

Это решило всё. Очнулся я только на следующий день, дома в своей кровати. Рядом в кресле сидела бледная бабуля и красными от недосыпа глазами смотрела на меня.

— Баб, что с Томой?

— Очнулся? — подпрыгивает вверх. — Напугал-то меня как паразит такой! Это же надо, всё что было из себя выкачал, как смог-то только?

— Баба! Что с Томой?!

Бабка, обхватив лицо руками, рухнула в кресло и сквозь слёзы выдавила:

— Спас ты их, внучек. Спас.

— Их? — радость затопила всё моё существо. — Значит, у меня получилось?

— Получилось. Вот только ты чуть не отдал богу душу. Не делай так больше. Слышишь??? Никогда!!! — вскочив, схватила меня за плечи и принялась трясти.

— Ба-ба-аба...

Видимо сообразив, что я вообще-то больной отпустила:

— Чего бабкаешь?

— Прости меня, но не мог я иначе. Томка маму звала.

— Маму? — моя старушка аж подпрыгнула. — Кукушку, что её бросила?

— Нет. Тебя, — отворачиваюсь к стене, потому что из глаз текут слёзы. А рядом в кресле тихонько плакала бабушка.

Вот собственно так и вышло. Из-за моей глупости Тома больше не сможет иметь детей. Я ведь ей там всё прижёг чистой Силой, тут даже бабуля помочь не может. Ну и собственный организм сорвал с катушек. Я ведь не только энергию перекачал, но и почти всю свою Силу. Опоздай бабуля хоть на минуту, и нашла бы только мой трупик. В результате восстанавливаться пришлось почти два месяца. И к нашему общему удивлению уровень моей силы увеличился почти на треть. Я наверное даже прапрадеду сейчас в Силе не уступаю... Ну прадеду точно. Вот ещё лет пять. И набью им морду.

Часть моих сил перепала Томе, так что она прилично добавила в своих возможностях. Ну и, собственно, Елена Прекрасная, крестница моя, в будущем обещает стать, как минимум ведьмой средней силы. Что для второго поколения весьма неслабо.

Ну и заключительный аккорд. Скажу сразу, бабка мне строго-настрого запретила хоть что-то делать с Павлом. Сама, мол, накажет. Так и сказала:

— Не вздумай колдовать.

Но глядя, что я подозрительно легко согласился, на всякий случай уточнила:

— Чтоб даже пальцем не трогал.

— Баб! Ты чего, мне же всего четырнадцать лет. А он КМС по боксу. Я же не дурак. Ты главное накажи.

Я его и не трогал пальцем. Он через неделю, как узнал, что Томка родила, как ни в чём не бывало припёрся с цветами. Та, конечно, давай его посылать ну и прочее. А тут я через забор услышал крики. Зашёл, они на кухне. Он её за руки хватает, она вырывается.

— Привет.

— А, Тимоха? Привет, — улыбается сволочь, — выйди, мы тут сейчас маленько помиримся... — и улыбка сальная такая, а сам за грудь Томку хватает.

Я кивнул и со всей дури пнул его по яйцам. И пока не очухался сковородой по роже. 'Тефаль' думает о нас. Нифига она не думает. Легка зараза. Раз пятнадцать дал по харе, так и не добил гада. Бабка прибежала, оттащила. Кстати ни чё так получилось, нос всмятку, передних зубов нету, шкура с лица лохмотьями. Может зря я так на сковородочку ополчился? Вполне нормальный инструмент. Вот только измялась, бедненькая. И сосредоточенно пытаясь руками придать покорёженной железяке первоначальный вид, попросил Тому:

— Купи чугунную, в следующий раз глядишь добью.

— Не будет следующего раза,— зыркнула на меня бабуля. — Ты мне что обещал? А?

— А я что? Вон у Томы спроси, пальцем не тронул, — аж закипел от такого несправедливого наезда.

А та стояла в углу и, закусив костяшки пальцев, большими глазами смотрела на меня.

Кстати Пашку я больше не видел. Вроде уехал куда-то, может на Северный Полюс?

Из всего выше перечисленного следует: моя энергия для Томы почти родная, да и отношение к ней свою роль сыграло. Нет не любовь, конечно, не говорите глупостей. Просто эмоциональная привязанность. Не просто как к красивой женщине, от взгляда на которую, дух захватывает. А-а-а... Да ну его, разбираться ещё. Я бабушку люблю? Да. А папу с мамой? Брата? Барсика с Белочкой? Тоже. А почему Тому нет? Или Ленку? Они же семья моя. Вот! И если придётся, я ради них...

И тут мои воспоминания и размышления прервала вернувшаяся бабуля.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Присев рядом с кроватью улыбнулась и погладила ладошкой по щеке:

— Ну как себя чувствуешь?

— Да нормально, бабуль, хоть сейчас по девкам! — радостно скалюсь.

— Не-не... — машет на меня руками, — забудь пока про девок. Хотя, — ехидная улыбка тронула губы, — если будешь соблюдать режим лечения, то глядишь через мясяцок... Но никаких ведьм.

Настроение резко стало падать:

— С ведьмами прикольней.

— Ой. Вы посмотрите на него, — всплеснула руками, — а много у тебя ведьм-то было? Ась? Ну, окромя Томки? — и свысока так на меня посмотрела. Вздрогнув, отвёл взгляд. Чем собственно и спалился.

И тут же был подвергнут серьёзному допросу. На все возражения, что я больной и почти уже умер, бабка предложила покаяться перед смертью, иначе она меня сама прибьёт. Оно, конечно, не верю, но припомнит и при случае отомстит. А мне оно надо? Так что сами виноваты. Вот нечего было меня совращать телесами своими прикольными. У меня душа добрая, и вообще к телесам неравнодушная. Ишь, взяли моду!!! Невинного меня пользовать. Так что глядя на прищурившуюся бабулю сдал всех с потрохами...

После первых двух она в принципе только одобрительно покачала головой и заключила:

— Гарные дивчины. Гарные. Это же надо и дочку, и маму оприходовал. Не стыдно мне за тебя, — и как-то горестно так вздохнула: — вот бы дед порадовался.

— А что дед любил гульнуть? — моментально пользуюсь моментом.

— Пока меня не встретил, — всё так же грустно улыбается, — а потом сам понимаешь. У меня не забалуешь. Девки, конечно, вешались: красавец мужчина был. Недаром же бабка твоя голову потеряла, но... Эй, ты стрелки-то не переводи. Чего глазки-то забегали? А ну колись. А то я тебе в лекарство для вкуса полыни добавлю.

И скажите мне, вот чего так психовать? А? Вот как будто дракон украл принцессу, а тут я такой красивый — на коне с мечом. Ну и как в сказке — пришёл в пещеру, дал по шее дракону, спас принцессу. Потом выяснилось, что принцессу обесчестил. (Она, между прочим, была не против.) И заодно дракона, хотя он и был против...

— Что? Фира? Да ты совсем охренел, кобелина недоделанный.

— Я не хотел, — тока и успел пискнуть. Бабуля выдернула из-под моей головы подушку и бросила на лицо, но душить, видимо, передумала. Ну, где она себе ещё такого замечательного внука найдёт?

— Она же на кучу лет тебя старше! — ярилась бабка.

— Да ну? Ты серьёзно? Вот бы не подумал, — уверен, в этот момент даже Станиславский бы сказал: 'Верю'. Жаль, что моя бабка не Станиславский. — Да и вообще. Она же ведьма и сильная. Ты вон тоже на свои...

— А ну цыть! Ты мои года не считай. А то, что у неё внучка старше тебя, тебя не напрягало?

— Ты серьёзно? — эх, Станиславский бы сейчас рыдал от восторга. Точно.

— Ты мне дуру не врубай! — тычет в меня пальцем. — Это была моя подруга. Ты-ты... — похоже, слова закончились. Интересно перейдёт к рукоприкладству или нет?

На всякий случай напомнил:

— Я вчера чуть не умер.

И тут бабуля рухнула в кресло и принялась ржать:

— Дочку, маму и бабку оприходовал паразит.

Через пару минут успокоилась. Ну как успокоилась... Бросила в меня склянкой со словами:

— Барсик, проследи чтоб выпил. А я пойду одной наглой старой ведьме волосёнки повыдёргиваю. Это же надо дорвались до халявы, угробили мне внука, — и выскочила за дверь.

С тоской взглянув на кота, взял бутылочку:

— Вот скажи мне, друг мой, чего завелась? Ну понятно же, что это из-за Томки.

— Мяв.

— Да ну их, в конце концов, не виноват я.

— Гав? — Белочка недоверчиво положила голову на кровать.

— Да зуб даю.

— Мяу!

— Барсик, уйди. Это мой зуб, — отпихиваю кота, который своими немытыми лапами полез мне в рот. И на всякий случай пояснил, а то с этого придурка станется лишить меня зуба: — Ты бы видел эти буфера!

— Мяу?

— Вау! Там такое... Тьфу, — сплёвываю кошачью шерсть. — Да ну тебя.

Откручиваю крышку и выпиваю содержимое:

— Тьфу. Гадость. Кхе-кхе... — похоже, наглотался кошачьей шерсти. Надо было прополоскать рот. НАДО БЫЛО!!! Говорят же, горбатого только в могилу. Вот и я всё никак не могу успокоиться.

Пришла темнота.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Пип-пип... пип-пип... Что за противный звук-то такой? Так и долбит по ушам. Открываю глаза и тупо пялюсь в потолок, потому что голова не хочет поворачиваться. И руки шевелиться не хотят. Мать моя ведьма! Меня что парализовало?! И ещё это нудное пип-пип... Да что происходит-то? Ещё раз пытаюсь пошевелиться и на этот раз пусть немного но, удаётся повернуть голову.

Офигеть! Во что превратилась моя комната? Это что за филиал больнички? Что это за агрегаты кругом? А? Я вас спрашиваю! Кого вас? Да того, кто знает, что за беспредел тут творится. И вот это пиканье стало быстрее. Похоже, это какой-то прибор.

Рядом с кроватью в кресле сидит какой-то мужик и не просто сидит, а нагло дрыхнет. В то время когда я тут...

— Очнулся! — неожиданно открыв глаза, странный тип взвыл дурным голосом и куда-то ломанулся.

Вот я не понял. Что происходит-то? Натаскал сюда всяких приборов, связал меня, сунул под ухо нудную пикалку, а теперь ещё и орёт? Вот я счас как освобожусь, да как дам ему промеж глаз.

— Мяу-мяу-мяу...

Чё за фигня? Это что за облезлый и худющий кошак обниматься лезет? Он что, рядом со мной в кровати лежал? А если у него блохи? А это что за дворняга руки лижет? Да что тут творится то?

И тут мне поплохело. Потому что дошло — дело плохо. Этот мужик не только меня связал, но и Барсика с Белочкой голодом морил. Всё! Хана ему. Счас как колдану. И как начну лютовать... Однако сквозь пересохшее горло не удалось протолкнуть даже звука. Ничего-ничего. Надо просто сосредоточиться. Унять скачущие туда-сюда мысли и сделать всё простым усилием этих самых мыслей. Это сложнее, но возможно. Сейчас-сейчас потерпите ребятки я вас спасу. А что с бабулей? А? Это ведь моя комната. Ну всё, мужик, я тебя не убью...

— Очнулся! — почти снеся входную дверь, ворвалась... мама? Папа? Василёк?

Надеюсь, никто меня не осудит за то, что я вырубился?

Сколько прошло времени сказать не могу, по причине того, что не знаю. Я тут без сознания валялся если кто не понял ещё. Но первое что услышал, было как бальзам на душу:

— Не надо стрелки переводить, — рычит бабуля, — я вам орала не ломитесь разом. Ну с Вадиком понятно, у него давно уже мозгов нету.

— Почему это нету? — возмущается батя.

— Потому! Это было ясно ещё в тот момент, когда ты на этой дуре женился!

— Мама! Немедленно извинись!

— И не подумаю! — рыкнула бабуля. И тут же куда более добрым голосом продолжила:

— Оля, дочка, ну ты же умный человек — не только знахарь, но и врач. Ты же должна была понимать, что Тимошке нельзя сейчас волноваться, — и рявкнула во весь голос: — Так какого... ты вперёд своего идиота-мужа бежала?

Наступила тишина. А у меня радостно забилось сердце. Ясно же что всё в порядке.

— Ба-а-а-а... — по голосу слышно, что братишка плачет. — А Тима теперь умрёт, да?

— Ну что ты, маленький, конечно нет.

Бабка и маманя начинают успокаивать мелкого. Ну что ж пора открывать глаза. Подраться, конечно, не подерутся, но и выяснять отношения могут ещё долго.

— О! Тимоха ожил, — радостно скалится батя, которому уже надоели бабские разборки и он, подпирая своим могучим телом стенку, с надеждой пялился на меня.

Собственно только благодаря его реакции я и остался жив. Говорил же, с моими родственниками враги не нужны. Как он их успел перехватить, чтоб не задушили на радостях, даже не представляю. Просто размазался в пространстве, исчезнув в одном месте и материализовался прямо перед мамой и бабушкой, прикрыв меня своей могучей грудью.

Я тоже так хочу-у-у. А то у меня такое получается только в режиме Берсерка, а у бати всегда. Ну да, на то он и батя. Вот помню, он как-то отметелил разом и деда своего и прадеда. Красота! А ведь те тоже не мальчики с улицы. Всё-таки не так всё просто с его отцом. Скорее всего, темнят чего-то предки, как всегда. И дед был всё же не обычным человеком. Вон как батю успел натаскать, пока жив был. И спасибо этому прекрасному человеку, которого я никогда не знал. Иначе бы меня собственные мать с бабулей придушили.

— А ну тихо! — рявкнул отец. — Вы что, ополоумели?

Подействовало, угомонились и, заверив батю, что всё в порядке, приступили к моим истязаниям. То есть стали проверять моё состояние, используя какие-то странные приборы и заканчивая вполне узнаваемыми амулетами. Вердикт: жить буду.

А затем начался ад. Самый натуральный. Влив в меня восстанавливающие зелья, принялись мять и растирать мою бедную исхудавшую тушку. Да-да. Не только Барсик и Белочка исхудали, но и я. Причину же мне объяснил батя, в свойственной ему манере. Эдак хитро усмехаясь в усы просветил:

— Кстати, поздравляю с прошедшим днём рождения.

— Как с прошедшим? — опешил жутко замученный родственницами я.

— А вот так. Март уже заканчивается.

— Ты больше чем полгода в коме провёл, — вздохнула мама. — Перепугал нас до полусмерти.

Так вот оно что. Я-то думаю, откуда тут столько народу. В том числе младший брат, в то время пока надо мной измывались, как раз притащивший две миски для моих пушистых друзей. Белочка с довольной мордахой наворачивала кашу с мясом. А Барсик не знаю с какой мордахой... Потому что по самые уши уделался сметаной. Этакая сметанная морда.