Снежный Ворон

Потом капитан заговорил. Медленно, выверяя каждое слово, будто боясь сказать чего-нибудь лишнего.

— Я как-то встречался с ними в бою. Отчаянные.

— А ничего другого у них не остается. Ты сам это чувствуешь, просто не хочешь говорить себе. Чем ближе наша старость, тем сильнее нам хочется задержаться в нынешнем состоянии, ведь дальше будет только хуже. Мы стареем и сил уже не прибавляется. Подумай сам, разве есть что-то страшнее чем состарится и умереть никем.

— Нам часто говорили это еще когда я был кадетом.

— Да. И я это помню. Жаль только я не смог внять словам своего инструктора и не погиб в бою у Разлома Гатьер. Тогда наших там полегло очень много, но Клан отстоял право на рудные шахты, коими была испещрена планета. Черт, там даже электроника сбоила от такого магнитного поля.

Кураев улыбнулся и на лице его появился едва заметный румянец.

— А ведь я мог. Тогда имена погибших навечно внесли в список нашего подразделения. И картина! Картина! Ты помнишь ее? Четыре на четыре метра. Огромная. На фоне огня и взрывов несколько "Карателей" прорываются сквозь плотный огонь к последнему оплоту противника. Всего через каких-то два часа и планета будет полностью очищена от сфероидной грязи. Я помню это так, как будто все произошло вчера. Стрельба. Взрывы. Как расплавился мой лазер от перегрева, а броня ошметками отлетала в сторону. Тогда я впервые почувствовал животный страх. Ты смотришь на панель, стараясь одновременно удержать машину от падения, а сигнальные лампы в истерике кричат, предупреждая о критическом повышении температуры внутри реактора. Ты тянешь рычаги на себя, поворачиваясь к вражескому огню более целой частью своего меха, а тебя чуть ли не сносит последующим взрывом, от которого боекомплект, а за ним реактор детонируют, разнося в клочья моего "Карателя".

Кураев поднял взгляд в потолок, вспоминая как система катапультирования буквально вырвала его из ламп смерти.

— Тогда я был счастлив, что выжил, а сейчас проклинаю этот день. Я мог бы вписать свое имя в историю, но судьба распорядилась иначе.

Виктор посмотрел в окно — небо стало чернеть, собирался идти дождь. В словах Кураева сквозила обида на свою собственную жизнь. На несправедливость к себе. Так не должно случаться — подумал капитан, разглядывая как толстые облака лениво стягивались в самый центр. Потом повернулся к собеседнику и заговорил.

— Может ты и прав.

— Мы еще можем послужить своему клану, Виктор. В едином полете...

— В единой стае. Я знаю.

Они продолжили разговор, но уже по части деталей будущего каждого из них. Капитан принял предложение Кураева, понимая, что ничего большего он не получит — максимум место механика или еще кого-нибудь, но разве мог боевой офицер довольствоваться гаечными ключами и по локоть измазанными смазкой руками, когда они были способны двигать сотню тонн бронированной смерти. Вряд ли. И Виктор принял единственно правильное решение на тот момент. Он дал согласие, хотя понимал, что это меньшее из зол.

— Я сообщу кое-кому о твоем решении.

Виктор удивленно посмотрел на Кураева.

— Ты не сказал, что будешь докладывать о моем решении.

— Командование смотрит на это сквозь пальцы. Считай это утешительным призом под конец жизни.

А потом он ушел. Быстро, не задержавшись даже на секунду. Двери захлопнулись и Виктор остался один, наедине со своим решением и мыслями, что наполнили его разум после всего сказанного.

На окне появились первые капельки дождя. Погода быстро портилась, как и настроение капитана. Столько лет и ему опять придется встать в строй, как и много лет назад, но теперь без фанфар, без пафоса и торжественного залпа. Он пополнит ряды старых, изнеможённых и уже непригодных для настоящей борьбы пилотов.

Через несколько часов в небе появилось черное брюхо транспортного корабля. Немного меньше прежнего, он ловко сел на приготовленную площадку, крутанув вокруг своей оси, как будто волчок от сильно раскрутки. Собрав все свои вещи, Виктор вышел из кабинета. Много лет это была его обитель, его пещера, в которой он чувствовал себя в безопасности, как во время бури, проносившейся мимо него и бушевавшей все это время. Теперь же ему предстояло выйти из нее и по-новому посмотреть на жизнь.

Кураев встретил его уже на выходе. Еще несколько инструкторов, несмотря на поздний час и плохую погоду вышли проводить боевого офицера. Распри остались позади. Даже Малкович, ненавидевший его всем своим существом, с почтением пожал крепкую ладонь и поблагодарил за совместную работу.

На мгновение все замерли. Никто ничего не говорил. До опущенного стального трапа оставалось около сотни шагов и все ждали, когда Виктор сделает первый. Это было тяжело, даже больно, в душе как будто все опустело и улетучилось, но капитан не задержался и тут же сделал второй шаг, за ним третий и четвертый. Он шел вперед, ощущая как несколько человек смотрели ему вдогонку, ожидая, вдруг он остановится, замрет на месте, а потом решит остаться, начнет умолять продлить свое пребывание здесь.

Но ничего не произошло. Он продолжал идти, смело смотря в разинутую черную пасть транспортного корабля, ждавшего своего единственного пассажира.

Когда трап за ним поднялся и по телу пробежалась волна мышечных сокращений, Виктор понял, что Рубикон пройден. Отступление невозможно и бессмысленно. Оставалось трезво посмотреть в свое будущее и смело шагнуть ему навстречу.

6.

"И крик его подобен был раскату грома, когда в ночи зажглась звезда..."

Иногда все происходит слишком быстро. Даже очень. Не успеваешь заметить как прошел час, день, а за ним и целый месяц. Такое ощущение, что с возрастом время лишь ускоряет свой шаг, заметно прибавляя в скорости даже в такие моменты, когда оно должно было остановиться.

Сон пролетел очень быстро. Тело слегка ломило от усталости несмотря на длительный отдых во время перелета к приграничной зоне, где уже несколько лет царила неспокойная обстановка. Виктор поглядел по сторонам — было тихо, только шум работавших двигателей, прорывавшийся через стальную обшивку внутрь корпуса летящей машины, донимал его своим жужжанием. Они приближались к месту посадки. Через отдельное окошко, находившееся прямо за его спиной, капитан смог разглядеть черную площадку и прилегающие к ней постройки. Чуть дальше полыхали редкие огни взрывов — где-то шел бой.

Не глядя на это и всю опасность, что могла представлять, пусть и далеко идущая, но все же схватка, пилот транспортного корабля начал снижаться, постепенно уменьшая скорость. Капитан схватился за поручни, ожидая удара во время посадки и внимательно прислушался, стараясь уловить мельчайшие звуки за бортом корабля.

Это странная привычка выработалась в нем еще со времен пилотирования боевых роботов, когда противник применил против них тактику диверсионной атаки, пуская в бой с громадными машинами хорошо обученных бойцов, взбиравшихся при помощи крюков по корпусу робота на самый верх и закладывавших в уязвимые узлы взрывчатку. Такой метод был очень эффективен и очень опасен для всех. Но оно того стоило, ведь потеря одного человек была ничто по сравнению с уничтоженным мехом.

Вот и сейчас, ощущая напряжение внутри себя, Виктор внимательно прислушивался к каждому треску, волной пробегавшихся вдоль стального корпуса и пропадавших где-то в хвостовой части. Потом небольшой удар — стыковочные лапы уперлись в посадочную площадку. Он с облегчением выдохнул и только после этого расслабил руки.

Трап опустился — перед глазами открылся новый-старый мир. Бетонная площадка была испещрена многочисленными трещинами. Неподалеку приземлялись еще несколько истребителей, заходивших на посадку при помощи системы вертикального взлета и посадки. Послышались человеческие голоса. Двое молодых солдат, сжимавших в руках боевые винтовки, бежали к нему навстречу, о чем разговаривая между собой.

Едва они приблизились, Виктор передал свои документы, совершенно спокойно осматривая всю прилегающую инфраструктуру. Дороги, подъездные пути к боксам с боевыми мехами, и еще черт знает что. Его новый дом был подобен большой куче всего, что только могло быть в приграничной зоне, даже истребители, мерно продвигавшиеся к своим ангарам, оказались тем еще старьем.

— Пройдемте, — сказал один из солдат. Пытаясь перекричать рев двигателей истребителя.

Вместе они проследовали до ближайшего здания. Диспетчерская в этот день принимала все, что пролетало мимо. Персонал суетился, носясь от одной панели к другой, пытаясь развести многочисленные транспортники, курсировавшие сейчас в небе, и не дать им столкнуться во время посадки. Все кругом кипело, как в ведьмином чане, и на него почти никто не обращал внимания.

Вскоре кто-то положил ему руку на плечо, представившись заместителем начальника охраны космодрома. Этот высокий, стройный мужчина, был младше Виктора на добрый десяток лет, подтянут и совершенно не удивлен появлением незнакомца в диспетчерской.

— Кураев прислал мне сообщение. Мы ждали вас.

Это было все, что он решил сказать сейчас и, не теряя времени, повел капитана вниз по лестнице, минуя многочисленные ответвления, где работа кипела так же сильно, как и на самом верху. На улице он вдруг ощутил дрожь — холодный ветер буквально вонзился в тело капитана, заставив того сжаться и поднять воротник.

— У нас сейчас напряженная обстановка. Идет бой в двадцати шести километрах отсюда, поэтому мы стараемся аккуратно принимать судна идущие к нам на посадку.

Виктор ответил ему, но слова утонули в шуме пролетевших "Визиготов". Вытянутый нос истребителя наклонился прямо над кромкой леса, казалось решив вонзиться в землю, но спустя пару секунд, машина взмыла в небо, улетая все выше и выше, пока от истребителя не осталось даже маленькой черной точки.

— Проходите.

Они подошли к главному зданию, построенному по принципу многоугольника, где каждая грань отдавалась под жилье определенной категории персонала. Мужчина держал дверь, почтительно пропуская его вперед, чем вызвал одновременно удивление и ненависть у Виктора. Он еще не старик и нечего с ним обращаться так — думал капитан, проходя вперед, но сдерживаясь от нараставшего недовольства, готового вылиться в крик. В былое время он бы такого не терпел, но сейчас...

— Кураев много о вас рассказывал. — начал он, немного повернувшись в сторону капитана, — признаться честно, я до последнего не верил во все это.

— Почему? — спросил Виктор, подтягивая сумку с личными вещами.

— Ну как же? Такой известный пилот и вдруг оказался в рядах стари... хотя вы знаете, я думаю нам следует повременить с этим разговором. Давайте лучше оформим вас как следует.

В его кабинете они пробыли всего полчаса. Документы оказались в порядке, каждая буква его личного дела со всеми регалиями и наградами отображалась на огромном виртуальном дисплее. Первые несколько секунд они оба молчали, выдерживая паузу, чтобы потом начать обсуждать самое главное — задачи будущего пилота.

— Виктор Вячеславович, вам объяснили, что вообще из себя представляет отряд безымянных?

— Кое-что я об этом знаю.

— Ну-у, кое-что — это мало. Чтобы все встало на свои места и вы в дальнейшем не задавали вопросов, скажу следующее. Вы — не часть основных сил. Ваших имен не будет в списках погибших, награжденных. Ни после смерти, ни после победы вам никто ничего не будет должен. То, что вы здесь и имеете возможность вернуться в строй — уже награда за все.

— Когда я могу увидеть своего меха?

Собеседник удивленно поднял брови.

— Мне нравится ваш настрой, но по опыту знаю, что скоро от него ничего не останется.

— Когда я смогу увидеть своего меха? — повторил вопрос Виктор, пропустив мимо ушей слова заместителя.

Тот немного помолчал и ответил уже немного позже, когда прочитал оставшуюся часть личного дела старого капитана.

— Вы можете сделать это хоть сейчас. Я прикажу своему помощнику, чтобы он провел вас в казармы, где вы сможете устроиться, а после и увидеть пилотируемую машину.

Потом он улыбнулся и добавил.

— Не будьте самоуверенным, Виктор. Все вольняги такие в первые часы, а потом их жалкие гены дают о себе знать.

Капитан проигнорировал слова заместителя, в котором еще при встрече признал вернорожденного. Он просто дышал силой и молодостью, на генном уровне защищенный от преждевременного старения. После вышел в сопровождении помощника и проследовал до самых казарм, где впервые встретился со своими будущими соратниками.

В небольшой, хорошо освещенной комнате, кишкой вытянувшейся на несколько десятков метров вперед, он увидел взрослых мужчин. Их было почти три десятка — все разные, но объединяло их то, что возраст большинства из них давно перевалил за тот порог, когда люди начинают называть таких стариками.

Их взгляды соединились в один, нацелившись на нового соратника, примкнувшего к ним из далекой планеты-полигона.

Молчание.

Кто-то отвернулся, не признав в нем кого-то особенного, а кто-то продолжал смотреть, как будто пытаясь понять он это или нет.

Виктор шагнул вглубь казармы, подошел к пустующей койке и положил на нее сумку, вернувшись в самый центр, где стояли многие из таких же состарившихся пилотов как он.

— Шило Виктор. Капитан. Служил в 59 отдельной механизированной группе в Нафрине.

Опять молчание. Двое из стоявших протянули ему свои руки, чтобы поздороваться и только один, сидевший за столом и бросавший кости в небольшой огороженной деревяшками клетке, пробормотал прокуренным голосом.

— А я думал обознался.

Виктор посмотрел на него.

— Мы знакомы?

— Можно сказать и так.

Незнакомец поднялся со своего места, выпрямив широкую спину и повернулся к прибывшему капитану. Теперь в его памяти начали всплывать отдельные фрагменты той самой старой жизни, которая давно осталась позади и больше напоминала черно-белые снимки немного кино.

Он был рядом. В том бою все его бойцы оказались сбиты в единый кулак, медленно продвигавшийся к укрепрайону противника. Было очень жарко. Яркое солнце системы пригревало так сильно, что приходилось перенаправлять мощности охлаждающей системы на реактор, оставляя лазеры без должного охлаждения. Уже к середине боя от стволов остались расплавленные ошметки, лишив его почти единственного мощного оружия против укрепленных позиций неприятеля. Все могло закончиться печально для всех, если бы один из них не повел машину вперед, прямо под огненный ливень безоткатной артиллерии.

— Михаил, — произнес Виктор, приближаясь к нему.

Белобрысый мужчина, курил сигарету, не выпуская ее изо рта. Дымил так сильно, что один его глаз был почти всегда прикрыт, не давая дыму резать слизистую оболочку. Он поздоровался, но нехотя, как будто был обижен на капитана за прошлое. Затем вернулся за стол, предложив "...бросить кости в знак такой встречи.". Остальные пилоты молча разошлись по своим делам. Теперь он их не интересовал и каждый продолжил заниматься чем-то своим. В казарме вообще очень многое удивляло его — особенно обстановка. Здесь не было суеты, большого шума, все оказалось спокойнее, чем ему представлялось, но тишина эта оказалось обманчивой, ведь напряжение, висевшее здесь с момента его появления, никуда не делось.