— Ты? Да никогда в жизни! Тем более что я как раз закончил и собирался спускаться. Слушай, как же обалденно пахнет мой любимый борщ со свиными хрящиками!

— Я и пришла сказать, что он уже готов.

— Чем Сонька занимается?

— Как обычно с Кармелой во дворе играют. Сейчас позову их с подружкой, пусть перекусят.

— А у них что на обед? — с просил я, памятуя, что Соня из русской кухни обожает пельмени в сметане, а вот щи-борщи не слишком жалует, не говоря уже о Кармеле, привычной к совсем другим блюдам.

— Суп-пюре и пицца.

— Э-э, я бы от пиццы тоже не отказался!

— На тебя тоже хватит, — рассмеялась жена, первой спустившись на первый этаж, двинулась к двери во двор и крикнула на английском, учитывая наличие не знающей русского гостьи, — Девочки, бегом обедать!

Два раза звать не пришлось. Не прошло и пары минут, как я, Соня и Кармела сидели за столом, а Варя суетилась с блюдами. Наконец тарелки были расставлены, и она тоже позволила себе присоединиться к трапезе.

Ух, до чего же хорош наваристый борщ с хрустящими на зубах сочными хрящиками и ложкой растворённого в нём сметаны! Неудивительно, что я попросил добавки. К тому времени, как я разобрался с борщом, девчонки, умяв по большому куску пиццы под кружку молока, с разрешения матери снова умчались во двор.

— Когда солнце пойдёт на убыль, хочу запустить их в бассейн, — сказала Варя, неторопясь доедая свой борщ. — Наша-то уже хорошо плавает, а Кармела пока только научилась держаться на воде, буду с лежака за ними приглядывать.

Научилась, кстати, благодаря тому, что купается в нашем бассейне, а то бы где ещё она освоила плавание. Но вслух я этого озвучивать не стал. Тем более что и девочка чистоплотная, и родители у неё за собой следят, так что риск появления в бассейне какой-нибудь заразы был минимален.

— Пожалуй, сегодня я тоже поплаваю. Вон, в моей газете пишут, что после обеда ожидается жара чуть ли не под 30 градусов, как раз и охладимся всем кагалом. Надеюсь, ты с нами, или предпочтёшь лежак?

— Посмотрим, — протянув руку, она потрепала меня за короткую шевелюру. — Только вот ещё нужно выбрать купальник...

— Они все тебе идут. К тому же здесь все свои, завидовать тебе будет некому, равно как и бросать со стороны похотливые взгляды. Разве что мне.

— Тьфу, развратник! — шутливо замахнулась она на меня полотенцем и тут же посерьезнела. — Фима, мне нужно тебе кое-что сказать.

— Та-ак, ну-ка, давай выкладывай, что случилось? Что-то серьёзное?

— Можно и так сказать, — опустила она глаза и совсем уж тихо добавила. — В общем, я беременна.

Ничего себе! А я-то был уверен, что мы отделались одним ребёнком, хотя, признаться, особо контрацепцией и не злоупотребляли. Да и каких-то сверхусилий к появлению ещё одного бэби не прикладывали. Просто занимались сексом в своё удовольствие, когда приспичит, за исключением 'красных дней', и я уже подумывал, что мои сперматозоиды не столь подвижны, чтобы оплодотворить яйцеклетку возлюбленной. А вот хрена лысого! Оказалось, есть ещё порох в пороховницах!

— Варька, как же я рад! Какая ты у меня молодец!

— Ну, ты тоже... постарался.

Моя комсомолка смущённо зарделась, а я вскочил и, несмотря на плескавшиеся во мне две порции борща, подхватил её на руки и закружил по зале.

— Всё-всё, хватит, уже голова кружится, — со смехом запротестовала Варюха.

— Когда узнала, и какой срок? — вернувшись за стол, спросил я.

— Вчера была у гинеколога по поводу отсутствия месячных, он сказал, что уже три недели.

— В нашей больнице?

— Конечно!

Варя даже обиделась или сделала вид, что обиделась. В общем-то, возведённая три года назад на мои средства больница получила профессионалов хорошего уровня, включая специалиста по женским проблемам. Хорошая зарплата и бесплатное жильё способны сделать счастливым в Лас-Вегасе даже того, кто азартные игры обходит третьей дорогой. Так что мнению мистера... Э-э-э, как же его... Не суть важно, главное, что мнению местного гинеколога вполне можно доверять.

— А этим самым нам можно заниматься или уже всё, запрет до родов? В прошлый раз вроде бы на третьем месяце закончили?

— Мистер Козецки посоветовал придерживаться обычного течения интимной жизни, особенно в первый-второй триместр. Правда, только с определенными предосторожностями.

— А что это за предосторожности?

— Нельзя создавать давление на живот, особенно когда он уже станет заметен. Так что придётся тебе что-нибудь придумать, а я пока буду каждую неделю проверяться у мистера Козецки... Как думаешь, мальчик родится или снова девочка?

— А ты бы кого хотела?

— Не знаю... Можно и мальчика, — улыбнулась она. — Но и девочка неплохо, лишь бы ребёнок родился здоровеньким.

В общем, в Лос-Анджелес я вылетел на следующий день, накануне судебного заседания.

Остановился в том же самом отеле и в том же самом всё ещё забронированном на моё имя номере. Стетсона не взял, у него хватало дел и в Лас-Вегасе, а вскоре маячила командировка в Нью-Йорк и переговоры с компанией-подрядчиком относительно возведения в Вегасе университета из трёх корпусов и кампуса из двух. Малый корпус кампуса будет предназначен для руководящего и преподавательского состава, большой — для студентов. Предварительная договорённость с компанией уже имелась, оставалось утрясти кое-какие детали, но для этого требовалась личная встреча, и этот вопрос я вполне мог доверить своему помощнику. Тем более зачем он мне нужен на суде? В качестве моральной поддержки?

А вечером в моём номере раздался телефонный звонок.

— Мистер Бёрд?

— Да, с кем имею честь?

— Неважно, — хмыкнул на том конце провода хрипловатый голос. — Главное, что мы знаем вас, и можем проследить каждый ваш шаг. Поэтому в ваших же интересах сделать то, о чём я вас сейчас попрошу.

Ого, интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд!.. Похоже, это наезд, вот только от кого? Надеюсь, это сейчас выяснится.

— И что же вам нужно?

— Что бы вы на завтрашнем заседании сказали, что ошиблись при опознании и Пако Гарсия не участвовал в драке. Запомнили? Пако Гарсия.

Вот оно что! За того самого подонка переживают, что начал эту заварушку, а в финале продырявил мне ладонь. Стараясь сохранить в голосе хладнокровие, спрашиваю:

— Но в этом деле есть и второй пострадавший, мистер Толсон. И он в случае чего опровергнет мои показания.

— Ваше слово против его, а тут ещё ничего не ясно, хоть он и большая шишка. Если же это случится, то лишь после решения суда, к тому времени наш парень будет уже далеко.

— Ясно... И сколько вы готовы мне заплатить?

Понятно, ни на какие компромиссы я идти не собирался, так что завёл речь о деньгах лишь из чувства стёба. Мой невидимый собеседник хмыкнул:

— Да вы шутник, мистер Бёрд. Ваша жизнь и жизнь ваших близких, думаю, станет неплохой компенсацией за правильные слова.

Тут-то меня и прорвало. Не то чтобы я принялся орать, брызгая в мембрану слюной, но мой тон не оставлял никаких сомнений, что всё, что я говорю, сказано не ради красного словца.

— А теперь ты слушай сюда, чако, и запоминай, — я почему-то был более чем уверен, что общаюсь с мексиканцем. — Ты не первый, кто мне угрожает, мне угрожали такие люди, по сравнению с которыми ты и твои дружки — не более чем куча вонючего навоза. И многие из моих врагов уже беседуют с архангелами. Твоё счастье, что у меня нет сейчас возможности дотянуться до тебя и вколотить в твою мерзкую смуглую рожу понятие о справедливости, чести и достоинстве. Твой дружок совершил преступление, тяжкое преступление, и ответит за содеянное по полной программе.

После чего с чувством выполненного долга я вернул трубку на место, вытирая рукавом выступившую на лбу испарину. Затем интуитивно подошёл к окну и, не сильно высовываясь, обозрел окрестности. Не знаю уж, что я там ожидал увидеть, но ничего такого, что могло бы вызвать подозрения, я не обнаружил. Тем не менее, на всякий случай задвинул портьеру. Мало ли, вдруг эти уроды сподобятся на снайпера.

Несмотря на волнение, ночью спал как убитый. Утром ситуация уже не казалась столь серьёзной. Кто они такие, в конце концов? Так, мелочь пузатая. Вряд ли этот недоросль Пако является криминальным авторитетом, слишком уж он юн и глуп. Хотя, не исключено, за ним и впрямь кто-то стоит. Родственники с тёмным прошлым? Тоже исключать нельзя. Но вряд ли они настолько безумны, чтобы нападать на почти что друга самого Толсона и тем более на его семью. ФБР в Штатах боялись, и не зря.

Однако, мои худшие опасения всё-таки оправдались. В 9 утра, за час до назначенного заседания суда, я выходил из отеля, чтобы сесть в вызванное портье такси. Спускаясь с крыльца, я буквально всем своим нутром ощутил, что большая, прямо-таки огромная неприятность уже занесла свой гвоздодёр над моей черепушкой. И неприятность эта была сконцентрирована в барабане 'Smith & Wesson', ствол которого смотрел точно между моих глаз. Чувствуя разлившейся от затылка вниз холод, я сфокусировал взгляд на полметра дальше. Из-под серой фетровой шляпы на меня смотрели два глаза, две тёмных точки на смуглом лице, обрамлённом не очень длинными, вьющимися иссиня-чёрными волосами. Классический латинос, однако в цивильном и неброском, без каких-либо выкрутасов костюме. До стрелка — не больше пары метров. И он собирается выпустить пулю мне в лоб!

Дальше тело действовало само. Одновременно с тем, как палец смуглолицего надавил на спусковой крючок, я метнулся вперёд, рыбкой ныряя в ноги оппоненту. Над моей головой прогрохотал выстрел, позади раздался звон разбитого стекла, в то же мгновение подонок был опрокинут на спину, а револьвер отлетел в сторону. Смуглому хватило бы и одного удара локтем в пах, после которого он явственно побледнел, изображая хватающую ртом выброшенную на берег рыбу, но я для верности добавил несколько раз по некоторым специфическим точкам. Теперь негодяй пробудет в отключке как минимум до приезда полиции.

Не обращая внимания на понемногу отходящих от шока зевак, я направился к портье. Пуля, как я и предполагал, пробила стекло входной двери, и что печально — вошла в бедро носильщику, толкавшему к грузовому лифту тележку с чемоданами вновь прибывших постояльцев. Впрочем, рана была явно не смертельной, и вокруг издававшего стоны страдальца уже хлопотали добрые самаритяне, один из которых по счастливому совпадению оказался врачом.

Шустрый портье уже успел позвонить в полицию. Это что же получается, мне придётся ждать приезда наряда, а потом ещё и объясняться в участке? Тогда я гарантировано не успею на суд. Таким образом, даже не сумев меня пристрелить, подонки, выходит, своего добьются? Ну уж нет!

Адреналин тем временем схлынул, о только что произошедшем напоминали разве что подрагивающие кончики пальцев. Я посмотрел на конфискованный револьвер, который держал в руке, только сейчас сообразив, что самолично уничтожил отпечатки пальцев нападавшего на рукоятке, наставив вместо этого собственных.

— Слушай, умеешь пользоваться этим? — спросил я, протягивая молодому портье оружие.

— У моего дяди на ранчо такой же, давал стрелять по пустым бутылкам.

— Тогда держи того негодяя на мушке до приезда полиции.

— Хорошо... Одного не пойму, зачем он стрелял в нашего постояльца?

Похоже, начало драмы портье пропустил, занятый своими делами. Как свидетель вряд ли потянет. Зато возле крыльца стал уже собираться народ, кто-то из них наверняка способен дать свидетельские показания.

— Джентльмены, — обратился я к собравшимся, — кто видел, что здесь произошло?

— Я видел.

Вперёд протиснулся средних лет мужчина с портфелем в руке.

— И я!

Это уже подросток, увлечённо впивавшийся молодыми, здоровыми зубами в сочное яблоко.

— К сожалению, я очень спешу и не смогу пообщаться с полицейскими. Если вас не затруднит, дайте показания.

— Но я тоже спешу, у меня важная встреча, — возразил обладатель портфеля.

— Мистер, вас всего лишь просят выполнить ваш гражданский долг, — понизив голос и добавив в него стали, сказал я.

— Н-ну, хорошо... Я не против, — сразу пошёл на попятную джентльмен, поймав на себе взгляды собравшихся.

Как оказалось, в толпе зевак стоял и водитель моего такси. Он объявился, лишь когда я подошёл к машине и требовательно дёрнул ручку двери.

— Вы мистер Бёрд?

— Да, и мне нужно добраться до места как можно быстрее.

— Что там случилось? — спросил он, поворачивая ключ зажигания. — Я читал газету, когда вдруг раздался выстрел, а потом смотрю — вы избиваете того типа.

— Полиция разберётся, а вы следите лучше за дорогой.

Прежде чем покинуть такси у здания суда, я осмотрелся. Вроде бы ничего подозрительного. В эпоху отсутствия сотовых телефонов возможность согласовать действия среди членов преступной группировки выглядела не столь мобильной, хотя негодяи могли заранее подстраховаться, прислав сразу двух убийц — к отелю и к суду. Вряд ли тут действовал одиночка. Неужто за мной начала охоту настоящая банда? Или я зря себя накручиваю? Надеюсь, не стану жертвой навязчивой паранойи.

Заняв своё место в зале, я принялся осматривать присутствующих. Судя по смуглым лицам, тут хватало родни подсудимых, и некоторые из них неодобрительно поглядывали в мою сторону. Ну-ну, глядите, мне не жалко. Всё равно с оружием в зал суда никого не пустили бы, мне вон тоже пришлось сдать ствол дежурному офицеру.

Наконец ввели обвиняемых. Одиннадцать человек, на лицах ещё заметны следы побоев, и настроение у парней явно не радужное. Ещё бы, судья не кто иной, как Энтони Родсон, известный не только своей неподкупностью, но и крутыми приговорами. Это вам не суд присяжных, когда можно попробовать надавить на одного из его членов. На Родсона давить бесполезно, я-то уже успел выяснить, что это человек-кремень.

Смотрю на Пако, встречаемся взглядами. В его глазах мелькает удивление. Ещё бы, небось через личного адвоката — а у него, как ни странно, таковой имелся — узнал, что со мной разберутся, и явно не надеялся увидеть меня здесь. Я незаметно для окружающих подмигнул Пако, и на его загорелом лице с выправленным носом проступила совсем не южная бледность.

Заготовленный заранее спич, когда мне дали слово, я произнёс без запинки. Прокурор довольно кивал, кидая многозначительные взгляды в сторону Родсона, который не поднимал глаза от лежавших перед ним листов бумаги. Выслушав все стороны, суд удалился на совещание. С кем бы ему совещаться, с самим собой, что ли?

Как бы там ни было, полчаса спустя Родсон, вытерев влажную лысину большим носовым платком, приступил к оглашению приговора. Наверное, этот вариант у его был подготовлен заранее, но нужно было создать хотя бы видимость раздумий. Слова служителя Фемиды падали в густой воздух зала суда, как камни. В итоге подсудимые получили от полугода до пяти лет тюрьмы, причём 'пятёрку' отхватил как раз Пако.