Сказка - ложь...

Откровенно доконало Ивана указание купать Кощея не реже, чем раз в седмицу, причем в трех водах — соленой (?), после студеной (насколько?!), и самый мощный по своей убойной силе наказ: в воде кипяченой — семь раз на тридцати трех травах, апосля растирать всего маслами, смешанными с живицей, ладаном и корнем куста чертова...

Нужно ли говорить, что Иван смотрел на список настолько потрясенными глазами, какими и дядюшку за насилием не созерцал?! Как там Волк смеялся?

Не-ет, это не Кощей, это ты попал, Ваня!

* * *

Что бы в жизни не происходило, но человек не может удивляться вечно, острота впечатлений постепенно притупляется. Иван посидел немного, повздыхал, однако разумеется лист с подробными инструкциями от этого в руках не развеялся. Парень невесело усмехнулся: вот так оказывается одно вроде бы верное решение способно если не разрушить совсем, то кардинально изменить жизнь. Всего каких-то пару дней назад он был беззаботным мальчишкой твердо уверенным, что весь огромный мир — это ему такой подарок, чтобы скучно не было. В одночасье намного старше Ваня, конечно не стал, тем не менее сейчас ему предстояло наконец взять себя в руки, чтобы набраться смелости и достоинства для принятия решения.

Решения, мягко сказать, нелегкого и означающего серьезную ответственность. Чего скрывать, и без того ясно, что это не он о ком-то, а о нем всю жизнь заботились. Теперь же — чужой дом, чужой беспомощный человек, уходу за которым придется посвятить немало усилий... ведь спихнуть такие обязанности на болванов попросту не получится, они действительно глупы и не справятся, в них вообще подобное не заложено.

Плюнуть на все, закрыть двери, покивав на волшебство, — колдун, пусть колдовством и спасается — выглядело соблазнительно. А что, из темницы вызволил, лихому несправедливому делу помешал и — хватит! Царевич он, а не лекарь и не банщик! Кто ему Кощей и что ему до бед кощеевых... Однако от таких мыслей в груди разливалось тянущее неприятное чувство, как будто он уже что-то подлое сделал.

Подлецом себя чувствовать Ивану совершенно не нравилось и в глубине души было даже страшно. Этак отступишь один раз, промолчишь второй, а потом не успеешь оглянуться и сам кого-нибудь пытать и насиловать начнешь, подобрав себе любимому удобное оправдание!

Вспомнилось, как чародей у своего мучителя воды просил... Ваня решительно тряхнул головой: нет, никто не заслуживает, чтобы его беспамятным и обессиленным бросили!

А раз больше взяться некому, видать придется Ивану и дальше самому справляться с тем, что начал. Что многого не умеет, — ничего, научится, он-то не болван! Зато в праздности скучать действительно не придется. Да и с купанием нормально получится: однажды справился, в следующий раз тоже не переломится... тем паче, что в этом щепетильном вопросе вовсе деваться некуда: когда очнется, Кощей вряд ли с пониманием отнесется к тому, что его обнаженным телом любовалось половина царства! Пойдут клочки по закоулочкам...

Оборвав на корню терзания и муки совести, Ваня принялся за дело, пока его решимость и упорство не дали слабины, заставляя снова передумывать одно и тоже. Он вновь попробовал напоить мужчину, прислушался к себе, внимательно его рассматривая, после чего в недоумении пожал плечами — толи он какой-то неправильный царевич, то ли еще что, но брезгливости не было. Сочувствие было, а брезгливость нет: чем тут брезговать? Человек как человек, просто плохо ему сейчас, много боли перенес.

Умные мысли пошли дальше по нужному направлению: решил делать, делай хорошо и тщательно. Иван отставил стакан, не из праздного любопытства подробно исследовал покои и обрадовался, обнаружив гардероб чародея. Вернувшись уже с посланным Ягой снадобьем досконально обработал все раны, постепенно едва ли не привычно впадая от их вида в состояние тошнотворного ужаса. Расправил постель, правда, с переодеванием и сорочкой пришлось попотеть с непривычки, но Кощей все-таки не собака приблудная, чтобы абы как валяться.

Усталый Ваня довольно оглядел результат и даже загордился: вот теперь все и достойно, и пристойно! Можно и о своих удобствах побеспокоиться.

Для себя царевич нахально выбрал самые ближние к хозяйским комнаты (попросту, чтобы не плутать постоянно), вызвал троицу из кольца, распорядившись застилать постель и накрыть ужин из той снеди, что снарядила в дорогу карга. Сам Иван занялся изучением и разбором инструкций, — более внимательно, чем в первый раз и уже не впадая в панику.

И обнаружил, что было там все же, о чем стоило поволноваться: из необходимых ингредиентов в том мешке 'сена', который от щедрот отвалила Яга, все равно не хватало почти десятка, в том числе и загадочного чертова корня. Иван подумал-подумал, да и пошел искать письменные принадлежности и составлять свой список — по недостаче, больше-то он сделать с этим ничего не мог. Хорошо еще, что все мешочки были с бирочками, самостоятельно Ваня разве что лопух от крапивы у обочины отличал. А мать-и-мачехи листья вообще свежие требовались... И где их брать?

Так, потихонечку, незаметно нарисовался второй список — неразрешимых задач и вопросов, начиная от того где же все-таки раздобыть эту чертову траву и что это вообще такое, заканчивая тем, чем еще можно поить больного, например, то же молоко давать, и где взять уже это.

Яростный мозговой штурм успехом не увенчался, зато окончательно измотал парня. Чувствуя, что его вот-вот сморит прямо за столом, Ваня заставил себя напрячься в последний раз, навестил Кощея, и повалился спать, от души понадеявшись, что утро действительно окажется мудренее.

А на утро заявился Волк.

Вызывающе разудалый и развеселый волчара обнаружился во дворе спозаранку, Ваня едва глаза продрать успел.

— Утра доброго, царевич! Вот, заскочил проведать, как вы тут обустроились, все ли благополучно.

— Да ничего, — растерянно отозвался Иван, — в порядке все, стараюсь понемногу...А ты как сюда попал?!

— Ванечка, — с укоризненно улыбнулся Серый, — ну я же кто? Помощник и проводник! В любое место провести могу, а этих стен для меня вовсе нет. Точнее меня для них нет...

Ваня покивал, — и правда, чтой-то он глупости спрашивает, — а затем до него стало доходить, о чем, собственно, речь. Нет, само собой, он был рад знакомому лицу, общению, однако же понимать, что тебя опять провели как дите малое — было горько.

— Погоди-ка погоди, Серый! — Иван отошел к скамеечке у стены и сел. — Я чего-то не понимаю!

— Что же ты такого не понимаешь, Ваня, что за мгновение с лица спал? — прищурился Волк, пристально разглядывая юношу.

Тот взгляда не отвел и заговорил медленно, старательно подбирая слова:

— А не понимаю я вот чего: ежели ты везде пройти можешь, что же ты сам друга не освободил и домой не отвез?! Первое — еще куда ни шло, я сам влез не спросясь, а второе-то с чего так радостно на меня взвалили?!

— Та-ак, утро добрым не бывает! — Волк с силой растер пальцами переносицу и присел рядом. — Вань, давай я тебе сначала совет дам, а потом по порядку отвечу, чтобы еще каких недоразумений не возникло.

— А давай! — с вызовом бросил обиженный Иван: до слез было больно, что его все вокруг за недоумка держат.

— Получай, — хлестко согласился оборотень, не жалея. — Так вот, Ванечка, ты просто сразу привыкни себе в уме держать, что здесь не просто другое царство, здесь другой мир, в котором почти всё — не то, что на первый взгляд кажется. И когда ты это накрепко запомнишь, — тебе сразу станет не легче, нет, но гораздо проще! Пустых обид уж точно не возникнет.

Серый подождал, однако насупившийся Иван тоже не торопился нарушать молчание.

— Теперь объясняю. Первое: Кощей мне не друг и не приятель. Прямо скажем, отношения у нас с ним давние и сложные... Тебе будет достаточно знать, что смерти мы друг другу не желаем, Кощей мне никогда зла не причинял, мне ему — тем более не за что... Но поверь, его не осчастливит даже то, что я его слабость из-за седьмого пенька за перелеском видел! Второе: пройти, провести — я могу! В том смысле, что отвлечь. Потому что неужели ты думаешь, что зная обо мне, у каждого самого завалящего знахаря не стоит оповещающих чар, которые в ту же секунду сообщат хозяину о моем появлении? Третье: по тем же самым перечисленным причинам, отвезти Кощея я мог, а вот остаться — нет! Я все-таки Волк, Ванечка, нельзя мне... И как ты думаешь, кто вас страховал, любые следы путая? Так-то.

— Прости, пожалуйста...

— Почему ты? — жестко продолжал будто не слыша Волк. — Догадайся, раз такой сообразительный выискался! Не в том суть, что ты начал, тебе и заканчивать. Ты, Ваня, в каком-то смысле сейчас чист аки младенец. Ты сам себе хозяин, и выбор сделал по своему разумению, по сердцу судя. Ты никакого Слова не давал, никаких обетов и запретов на тебе нет, так что тебе и порушить даже нечаянно нечего. Никакой корысти тебе с Кощея тоже нет, одни хлопоты пока... Сокровища? Так Кощей — Правду блюдет, сам наградит. Сила его тебе и вовсе не сдалась... И непосильного, вроде горы сворачивать, — не требуется.

— Требуется, — отрешенно возразил Иван.

— И что же это? — нарочито скучающе протянул оборотень.

Вместо ответа Иван умчался за списками, обрадованный, что можно без стыда перевести дух и вполне объяснимо сменить тему разговора.

— Это!!! — царевич ткнул мрачному Серому под нос свои списки.

Тот принял их неохотно, с изрядной долей скептицизма, однако по мере прочтения настроение менялось, оборотень ощутимо расслабился и даже пару раз одобрительно хмыкнул:

— Да, опять ты меня, Ваня, удивил по-хорошему! С чертовым кустом, я тебе помочь смогу запросто: попрошу у Вари, она девушка добрая, либо Змея подключу — до царства Великого Полоза там рукой подать, а ему-то на крыльях... К девкам каждую ночь подальше таскался!

Иван внимательно слушал и тихо радовался, даже не обращая внимания на имена возможных помощников: что бы там Серый не плел про его сложные трения с Кощеем, но для Вани именно происходящее значило понятие дружбы. Это когда на ночной дороге без заминки закидывают себе на спину и мчатся подальше от угрозы... Отводят погоню... Или остервенело чешут в затылке, прикидывая у кого поскорее добыть необходимое. Иван честно признал, что очень бы хотел и гордился бы, если бы Серый однажды признал и его таким 'недругом'!

Оборотень, правда, истолковал грусть юноши по-другому:

— Вань, ты не переживай! Я для этого к вам и заглянул: уж с голоду пропасть никто не даст! И Яга лесных просила, и я забегать буду. Вася обещала гостинцы передавать, взамен на отчеты по ее 'эксперименту'... Так что если кошачий мяв услышишь — то у тебя не в ушах звенит! Это ее Митька дверь открыть просит с посылкой. Про все остальное не скажу и врать не буду... Тебе лучше у Василисы и Яги спросить: у одной книжки, у другой — опыт и знания ведовские. Выбери час да добеги...

— А разве я могу выйти отсюда?! — опешил Иван от очередной новости.

Волк недоуменно подергал бровью и предложил:

— А ты попробуй, на что тебе клубочек дан. На худой конец, я тут, и я тебя обратно проведу.

Ваня без возражений попробовал. И если парадные ворота под его рукой все же не открывались, то черновая калитка к речке слушалась как миленькая! Стоя на высоком бережку, Иван несколько раз глубоко вздохнул и приложил руку снова... Серый предусмотрительно отошел аж в самую воду.

...Решетка поддалась без малейшей заминки! Похоже, даже без прямого контакта с их хозяином, охранные кощеевы чары продолжали воспринимать юношу как принадлежность к тому и замку... Иван наконец выдохнул полной грудью, словно вся гора чародейского жилища разом свалилась с души! Если бы от счастливых слез над рекой тотчас встало бы коромысло радуги, — он бы не удивился.

Не заперт он вовсе, пусть даже в наипрекраснейшем дворце! Осторожность еще никому не мешала, но вот Серый заглянет... Можно и в речке рыбку поудить, и в лес выбраться! К Яге дойти за разъяснениями, за советом и обещанной помощью, ежели что.

И взамен всего этого, огромного, неведомого и незнанного, — всего лишь поить и мыть больного раз в неделю?! Да Ваня теперь сам из замка кощеева никуда не уйдет, покуда не гонят!!!

* * *

Жизнь такова, что на смену даже самым большим потрясениям, — хорошим ли нет, — неизменно приходит обычная повседневная рутина. Казалось бы, еще вчера ты переживал, расстраивался, безудержно радовался либо наоборот злился на весь белый свет, а на завтра причина всех треволнений воспринимается столь же обыденной, сколько необходимость позавтракать или причесаться. Немного хуже, когда становятся обыденностью сами потрясения, но как уже было сказано выше, острота впечатлений рано или поздно неизбежно притупляется.

Вот возьмем, например, знакомство со Змеем Горынычем. Скажи кто Ване раньше, что ему доведется увидеть чудище, а не то что поговорить с ним — он бы изошел от ужаса и восторга. Нынче же встреча произошла до обидного скучно, когда Иван улучил время и не откладывая в долгий ящик явился к Яге со списками наперевес. И если ему нужны были еще какие-то доказательства, что здесь все не то, что кажется, а сказки в большинстве своем бессовестно врут — теперь он убедился наглядно.

Змей действительно был змеем, крылатым, и чудищем. Огнем, правда плевался недалеко и, как ехидно заметила Василиса, несколько по другой причине, о которых в сказках обычно не упоминается. Сама девчонка обходила его по крутой дуге, презрительно морща нос и демонстративно ласково привечая не только Ваню, но и Серого. Понять ее было можно, потому как благоухал Змей в самом деле не розами.

Ибо был Горыныч так же, как и Волк оборотнем. В человеческом облике телосложение имел разочаровывающе субтильное, хотя гибкое и юркое. Смуглый, темноволосый, с раскосыми плутовскими глазищами, которыми умильно поглядывал на премудрую деву, пока не получил по загривку полотенцем от Яги и меткий пинок за подкат уже от Насти. Серый тоже вволю позубоскалил над несчастным приятелем на тему, что прозвище свое тот получил вовсе не потому, что за горой живет — какой из него горец, степняк в чистом виде, — а из-за специфического амбре. Скажем наконец прямо: бедняга Змей и сегодня мучился жестоким похмельем.

Собственно, потому и приполз к карге с повинной. Покажись он в таком виде родственникам, его бы ждал еще более суровый разнос: Великий Полоз лишь за голову хватался, мол, из какого гнилого монгольского болота только такой племянничек выпорхнул, птичка змеемордая, змеи вроде холоднокровные должны быть! Горыныч же был охоч до зелена вина и девок, как уже наслушался Иван, в чем никакой меры и удержу не знал. За что к тому же бывал с завидной регулярностью бит, причем иногда и этими самыми девками, как успешно продемонстрировала Настя, а не только их кавалерами и родичами.

У Вани похмельный Змей Горыныч ни удивления, ни уважения не вызвал. Парень лишь с сомнением уточнил, что, неужто вот этот и должен был помочь с корнем?

— Надо — так помогу, у меня с корнем все ладно, — зевнул Змей, за что тут же получил тычок уже от Серого.