Вселенная шай-ти: часть 1

Соне очень не хватало ее, прабабушки Агафьи, с ее шершавыми руками, мягкими, будто пух, белыми волосами, и добрыми-добрыми глазами в обрамлении морщин-лучиков.

Ее два года как не было уже.

Только сирень под окнами деревенского дома цвела, как и прежде, пышно, склонялась до самой земли фиолетовым шатром. Как сильно любила Соня сидеть в ее тени под еще не жарким весенним солнцем на кособокой скамейке, которую сама же и сколотила! Вдыхать пьяный аромат и искать цветок, отличный от других, с пятью или шестью лепестками. Как все девчонки ее возраста, которые еще верили в чудеса и любовь с первого взгляда. И в то, что если найдешь четырехлистный клевер, будет тебе удача, что в венке, который плывет по реке в праздник Ивана Купалы, можно увидеть лицо своего суженного, а медный пятак под пяткой поможет написать контрольную на 'отлично'.

Когда Соня вспоминала эти глупости сейчас, то против воли смеяться начинала. И начинало казаться, что она уже старая-престарая бабушка: руки и лицо в морщинах, а волосы давно растеряли весь цвет.

Но откроешь глаза — руки как руки. Обыкновенные. С аккуратными ноготками — ей их здесь подстригали раз в две недели — и линиями судьбы на тыльной стороне ладоней, которые сама Соня читать не умела.

В маленьком ручном зеркальце-ракушке — его когда-то мальчишки в классе на 8 марта подарили, девочка уже думала, потеряла его, а оно за подкладку рюкзака завалилось — отражались серые глаза... Кого-то, не Сони. У девочки дома они всегда были бирюзовыми в голубизну, а тут — серые. Слишком мало поводов для радости — вот это что значило.

Соня знала: Кор-ар доволен ее поведением. Еще бы! Она же такая послушная была, понимающая! Идеальный пример правильной дрессировки и воспитания — если забыть, что она не животное. Только Ридж начал странно смотреть, хмурился, когда отдавал команду сидеть или лежать. Догадывался, возможно, что Кор-ар всех обманывал, но не вмешивался. Своя шкура всегда ближе к телу, а и скажи он кому, что думал: их зверь-то и не зверь вовсе — засмеяли бы.

Все уверились: Землянка просто сообразительна очень! И это очень мило, когда она пытается повторять слова, которые окружающие произносят. Может ее получится научить произносить целые предложения, вот была бы потеха!

Кор-ар подтверждал: можно, и если уважаемые господа соблаговолят, то увидеть это они смогут на вечере, посвященном началу Праздничной недели.

Организаторы соблаговолили.

Только этому вечеру не суждено было случиться, как и Соне узнать о нем. За два дня до него в Зверинце неожиданно погас свет.

Соня поежилась: темноту она не любила, в ней всегда скрывались кошмары. Они прятались в шкафу днем, чтобы, как только родители потушат свет, вылезти на волю, обступить ее кровать и начать скалить свои злые клыкастые морды. Особенно Соня боялась кошмара, который сидел на телевизоре. Он был самым жутким, самым злобным и страшным. И сколько бы девочка не накрывалась одеялом, не зажигала свет, не читала про себя детские веселые считалочки и стишки — не пропадал. Только смеялся, скрипя словно не смазанные дверные петли, да перебирался поближе, на подлокотник Сониного дивана: ему хорошо было здесь, в комнате, где его так откровенно боялись. А сама Соня, глядя на это черное пятно сквозь щелку между подушкой и одеялом, начинала казаться себе совсем крохотной, а весь мир огромным и тяжелым, как плита бетонная!

А потом пришел кот-баюн Граф, устроился теплым клубком под боком, ткнулся влажным носом ей в щеку, пощекотал пушистым хвостом, заставив ее рассмеяться. И темнота отшатнулась, словно ее ужалили. А вместе с ней отступил и страх.

Через годы, когда ей уже не нужен стал Граф, чтобы заснуть, в живых осталась только память, подсказывающая, что не всякая дорога безопасна и не всему можно верить. И если не видят другие, то это совсем не значит, что не должен и ты. И еще появилась привычка, когда все плохо, уходить в ласковые сны: отдыхать и собираться с силами. Как сейчас.

И вновь слышится стук колес знакомого поезда...

Соне снилась осень. В ней были синее-синее небо, широкое и бескрайнее — не рваный лоскут, зацепившийся за телевизионные антенны — и золотисто-багряный ковер, расстелившийся вдоль железной дороги. На поезд Соня в этот раз опоздала, и пришлось ей идти по рельсам вслед уходящим вдаль вагонам, весело подмигивающим стеклами.

А осень махала тяжелыми темно-зелеными еловыми лапами и вместе с Соней шагала по шпалам рыжей лисицей с перьями перелетных птиц в пушистом хвосте.

— Странно и отрадно видеть на этой дороге столь очаровательную девицу... что же привело тебя в мой сон, путешественница?

Впереди — не объехать, не пройти — стоял князь в алом плаще, при сером коне да густой бороде. С глазами, что омуты темные, из голубого в прозелень. И красив был — смотреть больно! Не смазливой красотой, а настоящей, мужской, как Соня любила. Плечи — косая сажень, росту высокого — с таким рядом встанешь, птичкой малой покажешься — скуластый, нос с легкой горбинкой, каштановые локоны на высокий лоб падают...

— Не думала, не гадала, нечаянно в ваш сон попала... Прогоните?

По глазам увидела — не погонит, скучно князю одному по своему сну гулять.

— Отчего же? Проходи, гостьей будешь....

Шаг, другой — и шли они уже по лесной тропинке, а вокруг стояли достающие до небес деревья, в пух и прах разряженные перед близящейся зимней стужей, когда только елки да сосны зеленеют колючими иголками. Под ногами во мху красными огоньками брусника горела, в рот просилась...

— Ты откуда будешь, милая? Не в первый раз уж близко к моему сну подходишь. Два дня назад совсем рядом была, чуть плечом не задела, а в прошлом месяце на самом пороге обратно повернула.

— Я не очень хорошо еще здесь ориентируюсь, — смущенно призналась Соня. — Да и тогда не специально ушла, просто... так получилось.

Князь улыбнулся в бороду, глянул понимающе.

— Да, эта встреча тебе поинтереснее любого сна будет, особенно тот, кто ждет тебя в нем. Но ты, я гляжу, и сама это знаешь не хуже меня...

Соня только вздохнула.

— А где он — не подскажете?

— Откуда же? Ты ищешь и тебя ищут, а я тут так, попутчик случайный...

Сердце сжалось в сомнении и страхе — успеет ли?

Обязательно успеет, сумеет не разминуться. Она же слышала, тогда, в лаборатории, даже почти дотянулась, так неужели в реальности не сможет?!

Мама Соне всегда говорила, что она упрямая, как баран — что вобьёт себе в голову, так потом из нее не вытащишь

Зато она отступать не умеет.

А князь...

— Вы тоже дождетесь! — с жаром, искренне пожелала Соня.

— А с чего ты взяла, красавица, что я тут жду кого-то?

Под ногами зашуршали листья, но вокруг стояла тишина и не было никого. Ни зверя дикого, ни птицы перелетной, ни паучка какого, заснувшего на цветном листе.

— Сон такой.

— Сон... Да, здесь все сон.

А сон уже почти истаял, рассыпался цветными стеклами, исчез дымкой в яви.

— Удачи тебе, девица. А про мою нужду — не думай, не расстраивайся, не дело это.

— Все будет. И дорога ляжет под ноги, и встреча будет, слышите? — закричала Соня, всеми силами пытаясь задержаться в этом осеннем лесу еще на мгновение, сделать так, чтобы ее услышал этот мужчина с грустными глазами и мягкой улыбкой.

Князь не ответил — рукой вслед махнул да голову склонил прощаясь.

Соня зажмурилась, чтобы не заплакать, а когда открыла глаза, вокруг была все те же темнота и клетка. Электричество еще не вернули — тут бы устроиться поудобнее да заснуть еще раз, но все, сны на сегодня закончились. Только под сердцем теперь болело, и у горла собралась вязкая горечь.

У клетки раздался шорох. Соня хотела было проигнорировать его — мало ли кто из работников по ночам здесь ходил! — но внезапно заметила, что силового экрана не было.

А когда она засыпала — был.

Соня подняла глаза и увидела их.

TBC...