Я сама ни к какому роду не принадлежала. Как и Зо, кстати. Но несколько лет назад, столкнувшись с несколькими представителями, я была удостоена чести ознакомиться со строками Учения в их родовых книгах. Версии отличались друг от друга. Не в общем, в мелочах.
Ведающие были наделены двумя составляющими Силы — личными способностями и потенциалом.
Согласно одному источнику, личные способностями каждого ведающего были напрямую связаны с его характером и предрасположенностью, согласно другому — наоборот. Личные способности наследовались и формировали характер ведающего чуть ли не в утробе матери. Я считала, что истина где-то посередине, тем более что одинаковых личных способностей, даже у родителей и их детей я никогда не встречала. Всегда существовали отличия, пусть и минимальные.
Мне досталась возможность видеть и знать будущее. Время от времени я совершала неконтролируемые падения, прикасаясь ладонью к коже другого человека, получала мыслеобразы его будущего — что-то вроде мимолетных вспышек с ключевыми событиями чужой жизни, а еще обладала великолепной интуиции на уровне чутья. Уверена, несмотря на то, что моя мать тоже видела и знала будущее, проявлялось у нее это как-то по-другому. Пожалуй, исключая пресловутые падения.
Потенциалом ведающего была возможность обращаться к Силе с помощью слов, отваров и знаков. По аналогии эти манипуляции получили название "обращение". В руках обычных людей это были всего лишь знаки, символы, слова и непонятные варева. Таня, ведающая из моего последнего падения, объяснила суть мужчине, Юре, правильно.
По тому, насколько быстро Сила реагировала на обращение, и сколько усилий при этом приходилось затратить, можно было судить о потенциале. Условно ведающие классифицировали их по возрастанию — очень низкий, низкий, средний и высокий. Чем выше потенциал, тем сильнее считался его обладатель.
В основной массе у большинства ведающих был потенциал низкий. Опять же в разных вариациях — у кого-то сильнее, у кого-то слабее. Средний, на нижней границе, тоже был не редкостью. Как впрочем, и очень низкий. Зо обладала первым, я — последним... ну, на то время, когда я потенциалом по-настоящему пользовалась.
По прошествии лет и благодаря тренировкам, потенциал можно было развить. Но выше головы не прыгнешь, если ведающий родился с очень низким, даже к пенсии он не смог бы поднять его до среднего и выше.
Ведающие с высоким и очень высоким потенциалом, я для себя все-таки выделила эту категорию в отдельную, были настоящим исключением. Рождались они один на миллион, развивались до этого уровня... примерно также. Лично я встречала только одного такого. Впечатления остались незабываемые. Обращения, которые мне давались с трудом и натугой, ведающий с высоким потенциалом творил по щелчку пальцев, с легкостью, как дышал.
Ведающим можно было только родиться. Причем среди нашей братии приветствовались равные браки. Исключения случались и не запрещались, но всегда подвергались порицанию. Сообщество ведающих изнутри выглядело как закрытый клуб по интересам с щепетильностью в отношении чистоты крови. Насколько я знала, в родах к этому относились особенно серьезно. Исходя из нескольких источников, с каждым поколением личные способности ведающих и их потенциал усиливались, если отцом и матерью были ведающие, и ослаблялись, если одним из родителей был человек.
Ведающие хранили о себе тайну. Хотя не все и не всегда. Это было скорее рекомендацией к спокойной жизни. Ведающие не желали ввязываться в очередную мировую охоту на ведьм — хватало мелкой грызни между собой, другими родами и внутри самих родов. Некоторые вели частную практику — за деньги оказывали услуги разного характера. В современном мире, прикрывшись маской экстрасенса в десятом поколении, это было весьма удобно. Ведающие насылали болезни, привороты, иногда убивали. Без особой жестокости мясника и не так часто, как можно было бы предположить, но я знала, что мои сородичи ничем не гнушались. Людей ведающие воспринимали как второй сорт. Их глупость, в основном заключающуюся в том, что они не видят и не знают о том, как на самом деле устроен мир, ведающие ненавидели. Конфликт конфессий.
Я воспринимала и людей, и ведающих одинаково. Наверное, потому что сама выросла среди первых в атмосфере пренебрежения ко вторым. Некому было привить мне первостепенную брезгливость в отношении тех, кто не догадывался о существовании Силы. А может, все из-за того, что я знала, мир чуточку сложнее, чем представляли себе даже ведающие.
Коридор закончился тупиком с панорамным окном, напротив которого располагалась дверь в приемную генерального директора и его заместителя.
Не мешкая, я вошла внутрь и застала привычную картину.
Секретарь отца — кукольно-сексуальная девушка лет за двадцать в белой блузке с декольте на грани фола — вяло перебрасывалась пикировками на тему своего внешнего вида и морального облика с грузной дамой в очках бальзаковского возраста, секретарем заместителя директора. Они делили приемную пополам в виду того, что двери в кабинеты их начальников располагались друг напротив друга: справа от входа — к отцу, слева — в кабинет к Мише. Столы женщин стояли соответственно.
Секретаря моего отца звали Барби. По паспорту Весенняя Барбара Александровна — самое странное сочетание фамилии, имени и отчества, которые мне приходилось слышать. Но девушке ее имя подходило идеально из-за образа куклы, который она предпочитала носить. Барби была стервозна, но не амбициозна. Всем своим видом девушка подтверждала житейскую мудрость о том, что место женщины — беременной, босой, на кухне, контролирующей штат прислуги, который нанял для нее богатый муж. При этом со своими обязанностями Барби справлялась великолепно, играючи. Для меня ее персона казалась парадоксальным сочетанием деловых навыков, внешности, характера и стремлений.
Вера Васильевна — секретарь Миши — была более понятной и предсказуемой. К заместителю отца она попала, если можно так выразиться, по наследству. Устроившись на работу в самом начале основания фирмы в Москве на должность помощника генерального директора, она, после того, как отец перебрался в этот город двадцать лет назад, продолжила работу на его заместителя. Вера Васильевна обладала удивительным упрямством, бесконечным спокойствием и четкими непоколебимыми представлениями о жизни. Деловых и профессиональных навыков в избытке, как у Барби, у нее не было, но женщина компенсировала их ответственностью и порядочностью. За годы трудового стажа Вера Васильевна пережила трех начальников. С последним — Михаилом Остревским у нее сложились теплые дружеские отношения, так что переезд женщины вслед за ним в филиал был предсказуемым.
Я кивком головы поприветствовала обоих секретарей и проследовала к двери с табличкой "Виктор Алексеевич Цимммер. Генеральный директор" в гробовом молчании в качестве аккомпанемента.
Барби и Вера Васильевна меня не любили и лишний раз не привечали. Первая видела конкурентку за внимание мужчин в коллективе, вторая — порицала наши отношения с Мишей, лишний раз весьма грубо поминала мою мать и всеми возможными намеками пыталась доказать, что мое появление в жизни отца испортило ему судьбу.
— Звал?! — я прошла внутрь и заняла место в одном из двух кресел для посетителей напротив рабочего стола.
— Да. Помнишь "Бристоль"?
— Только если ты про фирму, с которой у нас заключен контракт на оказание услуг по аудиторской проверке, а не город в Англии.
— Хорошее настроение?! — прищурился отец. — Смешная шутка, ничего не скажешь. У тебя очень тонкое чувство юмора!
Он выглядел раздраженным и взволнованным одновременно. Я вгляделась в родные черты лица, пытаясь понять, что могло случиться и насколько это плохо.
Отец обладал сильным волевым амбициозным и резким, иногда до категоричности, характером. По-настоящему вывести его из себя было невероятно трудно. Он любил все держать под своим контролем и прикрикнуть на нерадивых сотрудников в качестве профилактики ошибок и недочетов. Но так чтобы сорваться на холодную ярость, выражающуюся в язвительности и упреках... Я помню, что не сдержался он только однажды, сразу после похорон матери, когда Иосиф предложил оставить несколько ее портретов на стенах вместо того, чтобы убрать все на чердак. Отец тогда высказал дворецкому много всего — и про то, что Иосиф лезет не в свое дело, и про то, что не знает своего места, и про то, что лучше бы он занялся мытьем окон, через которые можно разглядеть только слой грязи. С тех пор окна у нас в доме всегда были кристально чистыми, а отец держал себя в руках, лишний раз, стараясь не касаться этой темы ни словом, ни взглядом. Я знаю, он сожалел до сих пор, что тогда обидел пожилого мужчину.
У отца были светло-серые будто водянистые глаза, острый нос, квадратный подбородок, высокие скулы, густые брови и яркие смоляные волосы. Мужчина выглядел моложаво. В свои пятьдесят ему с легкостью можно было дать сорок пять, а то и все сорок. Подтянутое тело, дорогая одежда, ухоженная кожа — у отца имелся едва ли не целый штат специалистов, которые за всем этим следили. Личный тренер, косметолог, стилист. На его фоне я определенно выглядела серой мышью. Впрочем, как и большинство не обеспокоенных особенно остро вопросами внешнего вида женщин.
Отец заботился об имидже. Посещал правильные рестораны, занимался популярным досугом, общался только с положенными его статусу людьми. Он даже любовниц менял раз в год только потому, что это дополняло его имидж успешного бизнесмена.
Мало кто знал отца настоящим. Я, Иосиф, может Гоша. Миша, скорее всего, тоже о чем-то догадывался. Остальные видели только яркую картинку, как в модном журнале, и красивые слова из интервью "как добиться успеха в жизни?". А то, чтобы было за — его бесконечная отягощенная грустью и тоской любовь к умершей жене, непростые отношения с дочерью, пустота, боль и одиночество — оставалось в тени. Всегда.
— Аудиторы нашли много грязи, — наконец, начал отец по существу. — Один из владельцев отмывал через эту фирму деньги в обход другого. Очень грязные деньги. Зойский говорит, что там на серьезный срок наберется. "Бристоль", скорее всего, хотели нашей проверкой прикрыться.
— Или один владелец решил поймать другого. Он же вполне мог заподозрить что-то?!
— Это менее популярный вариант. Оксана, не будь наивной!
— Никогда не испытывала этой слабости, — серьезно призналась я, вызвав у отца почему-то удивление. Всего на долю секунды, но я успела заметить. Странно. — Просто смотреть на ситуацию только под одним углом — глупо.
— Мы уже посмотрели с Зойским и Остревским под всеми углами, какие только нашли. В любом случае, мотивы этого долбанного "Бристоля" меня сейчас беспокоят меньше всего. А вот репутация фирмы — наоборот. Через десть дней мы с Мишей в Москву собираемся в командировку. Попробуем решить миром — аннулировать договор и свернуть работу аудиторов. Плевать на убыток! Но я слабо верю, что получится. Так что, первое — отряди мне хорошего налогового юриста из своих. В случае судов я хочу быть уверенным, что у нас есть чем заткнуть рот этим ребятам. И второе — начни готовить документы к судебному разбирательству. Я буду рад, если все закончится без проволоки, но хочу быть готовым к любому варианту развития событий. У меня нет желания судиться годами с этой конторкой, у которой в штате полтора землекопа*! Поэтому подготовь все так, чтобы до вынесения решения по нашему вопросу прошло одно-два заседания, понятно?!
Я достала из кармана телефон и открыла календарь.
Седьмое апреля, пятница. До понедельника семнадцатого отец требовал подготовить кипу документов для суда с "Бристолем". Придется заставить работать отдел сверхурочно.
Я сделала пометку в календарь, убрала телефон и, кивнув отцу в знак того, что поняла и приняла его распоряжения, молча отправилась на свое рабочее место. После обеда юридический отдел ждали не самые приятные новости.
Я не смогла бы добиться успеха, если работала бы из-под палки и пользовалась кровным родством. Отец не терпел бездельников, лентяев и непрофессионалов.
Он закончил с отличием институт, практически в каторжном режиме проработал первые пару лет после выпуска сначала помощником, затем бухгалтером. После, уволившись, отец основал в Москве небольшую фирму, которая стала оказывать бухгалтерские услуги в частном порядке. Затея выдалась успешной. Спустя еще несколько лет они вышли на рынок аудита, на тот момент только появившейся в России.
За годы фирма приобрела размах серьезной компании со штатом в сотню человек.
Головной офис остался в Москве — это было экономически выгодно и стратегически правильно. Несмотря на то, что с каждым годом финансовый и налоговый аудит приобретал все большую ценность и необходимость, а мы вышли на российский рынок, нашим клиентам вряд ли понравилось бы таскаться за услугами в областной коттеджный городок до "столицы" которого несколько часов на самолете. Поэтому основной операционно-производственной деятельностью занимались именно ребята из головного офиса.
В единственном филиале, который и образовался то по вынужденной прихоти отца, работала я — во главе юридического отдела, местная группа аудиторов, отец и его заместитель Михаил Остревский.
Несмотря на то, что вся управленческая верхушка была фактически оторвана от прямого контроля деятельности фирмы, дела шли в гору. Отец компенсировал свое постоянное отсутствие в Москве регулярными командировками — попеременно с Мишей. Они летали в головной офис минимум четыре раза в месяц, предпочитая держать руку на пульсе и быть в курсе всех проблем — существующих и возможных.
Я занималась юридической поддержкой всего бизнеса — заключала контракты, следила за их исполнением, в форс-мажорных обстоятельствах, как в случае с "Бристолем", защищала интересы отца в суде.
Мой отдел, единственный с недавних пор в полном составе расположился в филиале. Заняв должность его главы, я отказалась от командировок в угоду предсказуемой повседневности. Проблемы с судебными разбирательствами случались редко, а отслеживать соблюдение контрактов можно было и удаленно.
— Оксана Викторовна, — ко мне в кабинет, отвлекая от документов, заглянул статный мужчина — мой подчиненный. — Рад, что вы еще не ушли. Я хотел узнать, кого вы собираетесь отправить в командировку по делу "Бристоля"?
Я перевела взгляд на часы в углу экрана ноутбука — почти десять вечера.
— Скорее всего, вас, Александр. Но если ситуация настолько плоха, насколько мне представил ее Виктор Алексеевич, думаю, что и я вмешаюсь.
Я встала со своего места и подошла к окну, оказавшись полубоком к выходу из своего кабинета и позднему посетителю.
— Рассчитываете на судебное разбирательство? — деловито осведомился мужчина. Он был одним из ведущих специалистов юридического отдела, обладал скрупулезностью, терпением и невероятным азартом в плане работы. Александр Мыльников относился к любому юридическому конфликту как к игре, в которой всегда стремился победить.
— Я — да, — интуиция буквально вопила и поддерживала меня в этом предположении. — А Виктор Алексеевич надеяться надавить и расторгнуть контракт.
