| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Младшая ветвь? — Переглянулись близняшки, и Лина выпалила, — а нам это зачем?
— Прав, Кирилл, вы не просто дуры, вы трижды дуры. — Покачал головой Алексей. — Что вам светит в роду? Выход замуж и четыре стены? А здесь, получите относительную свободу и статус, соответствующий вашим ступеням. Три-четыре года в боярских детях походите, и никто не сможет вас принудить выйти замуж, даже если на деда станут давить. Да и во время службы с замужеством ничего не выгорит. До исхода срока, ряд нерасторжим.
— Давить... на деда? Ну-ну... — Рассмеялись сестры.
— А вы что, думаете, он всесилен? — Ухмыльнулся Алексей, вновь, уже второй раз во время этой беседы, удивляя меня своим трезвомыслием. — Так я вас разочарую. В столице, таких как дед, не одна сотня. И посильнее звери имеются. Так что, считайте, он вас обезопасить решил, на случай непредвиденных обстоятельств.
Розги достались всем, даже мне чутка перепало, в качестве профилактики, наверное... и чтобы никто не ушел обиженным, ага. Но был и плюс. Благодаря ночному сидению в подвале, нам-таки удалось наладить хрупкое перемирие. Очень хрупкое... прямо-таки вооруженный нейтралитет, но сейчас мне и этого достаточно. Нужно определиться с планами, и решить, буду ли я следовать нашей с дедом "договоренности", если можно так назвать выставленный им ультиматум, или же плюнуть на всё и готовить пути отхода... И в этом случае, мне совсем не нужен второй фронт в виде двух близняшек...
Глава 10. Беседы в "Беседах"
Встреча с Гдовицким, на которую я так и не попал ввиду форс-мажора, двойного такого, блондинистого... состоялась лишь спустя неделю, после фееричного выступления Федора Георгиевича в амплуа разъяренного хозяина дома.
Полигон был занят спускающими пар кузинами с кузнечиком, так что долгожданная встреча прошла на небольшой рыбацкой заимке недалеко от имения, куда я повадился ходить на рассвете, уж больно клев хорош. Да и не мешает никто. Еще бы снасти потолковее...
Разговор с Гдовицким получился несколько сумбурным, но продуктивным. И первое, что сделал Владимир Александрович: доказал отсутствие рядом каких-либо записывающих артефактов. Ну да я тоже не лыком шит. Накрыл нас эфирным куполом и принялся усиленно перекачивать через себя энергию, так что уже через минуту взбесившийся Эфир наверняка грохнул все гипотетические жучки.
— Силен. — Констатировал Владимир Александрович, покрутив в руке снятый с запястья браслет с потрескавшимися кристаллами. — А ведь это военная модель. Спецзаказ. Наш завод сделал... Хм, и каков же радиус действия этой твоей техники, а?
— Небольшой. — Честно... ну, почти честно ответил я. Зачем ему знать, что этим приемом можно еще и точечно бить, по конкретным целям, так сказать. И дальность тут... ну, в пределах видимости.
— Понятно. Не доверяешь, значит? — И что тут говорить? Пожал плечами в ответ.
— Хм... М-да. Кирилл, а ведь я перед тобой извиниться должен.
— За что?
— Так ведь, получается, что это я тебе жернов на шею повесил... в смысле, два жернова. Ну, близняшек, то есть. Я ж, как увидел на мониторе, что ты камень голой рукой в щебенку превратил, сразу боярина в пультовую позвал... Ну, а дальше, сам понимаешь...
— Понимаю. — Медленно кивнул я. Ой, брешет Владимир Александрович, ой брешет родимый тренер. Ты эту подставу раньше задумал... иначе бы откуда деду знать о пакете с юридической информацией в моем браслете? Вопрос: когда? И зачем...
— Во-от. — Протянул мой собеседник, пытаясь рассмотреть что-то в воде. С нашей-то стороны, купол прозрачен, как слеза...
— Я не в обиде, Владимир Александрович. Рано или поздно, отцовы техники все равно вскрылись бы. Почему бы и не сейчас?
— Хм. Кстати, а где ты записи отцовы хранил? — Поинтересовался Гдовицкой и, заметив мой вопросительный взгляд, пояснил, — ну, теперь-то уж чего скрывать?
— А я и не собираюсь. — Усмехнулся в ответ, и постучал себя указательным пальцем по виску.
— Не понял. — Опешил тренер. — Он что, вложил их тебе в голову? Ребёнку? Зачем?!
— Он не хотел, чтобы записи хранились где-то, кроме его семьи. Мы слабые стихийники, и эти техники, наш единственный козырь. — Как я пою, как я пою. И ведь почти не обманываю. Среди помутневших детских воспоминаний Кирилла, моменты, когда отец учил его контролю Эфира, выделяются удивительной яркостью и полнотой, и мальчишка действительно называл их "записями"... но, то же самое я могу сказать и о моем изучении собственного дара Там.
— И ты можешь так же?
— Пока нет. — Усмехнулся я. — Вот, стану грандом, тогда и возьмусь за изучение техники наделения памятью. А пока, увольте. Не хочу сгореть.
М-да, надо было видеть глаза Гдовицкого. Изумление в них так и плещется. О, а теперь задумался. Считает господин начальник СБ, анализирует. Ну-ну...
— Ха-ха... а ведь боярин что-то такое подозревал. — Вдруг рассмеялся Гдовицкой. — Точно. То-то он... Эх, ладно. Теперь понятно, с чего он решил тебя основателем младшей ветви сделать. Предполагал, значит, Георгий Дмитриевич, что тут не все так просто... Поздравляю, Кирилл. Основание младшей ветви, событие редкое. А уж стать ее первым главой, и вовсе честь немалая. Радуйся.
Ну да, ну да. Младшая ветвь, это конечно круто. Верх мечтаний, да. Но, на хрена мне эта кабала? Вечно ходить под старшими Громовыми? Знать, что по первому свистку я должен явиться к главе рода и исполнять его волю... Не-ет уж. Спасибо. Здесь, из плюсов, только возможность свалить из имения... В остальном же сплошные минусы.
— Радоваться? Чему?
— А что мало поводов? Боярский титул, пусть и младший, перспективы. Деньги, в конце концов. — Усмехнулся Гдовицкой, но наткнулся на мой скептический взгляд и, на миг запнувшись, договорил уже совсем другим тоном. — Ну, ты же согласился.
— А у меня была другая возможность? Я два часа просидел под прицелом дедова огненного шторма. Весьма убедительный аргумент в переговорах, как оказалось.
— М-да... — Помолчав, проговорил Владимир Александрович.
— Дед пригрозил изгнанием, если я не приму его условий. — Не спуская глаз с Гдовицкого, проговорил я. Впрочем, здесь, кажется, и так уже все ясно.
— Как всегда, дипломатичен. — Качнул головой Гдовицкой, и, словно задумавшись, заговорил отрешенным тоном. — Несовершеннолетнему, изгнанному из рода, даже просто выжить тяжело. И путь наверх закрыт, абсолютно, то есть, у простолюдинов, и то возможностей куда больше. Никто не возьмет изгнанного в боярские дети, никто не примет его на серьезную должность, будь у него хоть пять высших образований... понимаешь? Ни при каких условиях. А ведь, в твоем случае, всё и так к этому шло. Думаю, аккурат на шестнадцатилетие, с наступлением частичной дееспособности, тебя и изгнали бы. А там, пара лет в интернате, с обучением какой-нибудь востребованной, но низкооплачиваемой профессии, и лети, пташка.
— Да уж, то-то мне кузины с тетушкой все уши на эту тему прожужжали. — Поморщился я.
— Хм. М-да. — Гдовицкой запнулся, но тут же продолжил свое бормотание. — Изгнание, это далеко не эмансипация... Там, по крайней мере, есть хоть какие-то перспективы. Родовитые их особо не притесняют. Ну, не больше, чем других простолюдинов... Но тут уж ничего не поделаешь.
— Как и в моем случае. — Прервал я затянувшиеся объяснения собеседника. — Лучше скажите, когда будет проведена церемония.
— Через неделю. — Пожал плечами мой собеседник, приходя в себя.
Понятно. Времени у меня осталось всего-ничего. Надо решать... Пока, я еще могу это делать. Плюнуть на устную договоренность с дедом и слинять, или... А вот, что "или", додумать я не успел. Гдовицкой вздохнул и, покрутив в руках папку, с которой пришел на эту встречу, протянул ее мне.
— Ладно, Кирилл. Я, собственно... вот зачем пришел. — Проговорил тренер. — Не знаю, как там оно все дальше повернется, но негоже бояричу без собственных средств сидеть. Посмотри, почитай.
— Это что? — Недоуменно спросил я.
— Наследство твое. От матушки. Николаевы-то активы, до твоего совершеннолетия в управлении боярина остаются, а Людмила своим душеприказчиком меня назначила. Держи. Завтра съездим, все осмотрим и посчитаем. У тебя же нет никаких планов на завтра? Вот и замечательно.
Не сказав больше ни слова, Гдовицкой криво улыбнулся и, развернувшись, потопал назад в имение. Только мостки задрожали под его тяжелой поступью.
Ой, крутит что-то Владимир Александрович, ой крутит. Посмотрев вслед уходящему тренеру, я понял, что рыбачить дальше в таком состоянии не смогу и, сложив снасти в ящик и подхватив свой улов, отправился на берег, к небольшому рубленому домику, который, собственно, и звался громовской заимкой.
Приготовление еды всегда меня успокаивало и позволяло собраться с мыслями. Вот и сейчас, спрятав папку в доме, я принялся за приготовление ухи. В садке плескалась кое-какая мелочь, в самый раз для первого взвара, и пара небольших стерлядок. Котелок, лук и специи нашлись в доме, а во дворе было устроено вполне подходящее кострище. Дрова взял в поленнице, там же нашлась и тренога. Установив ее над запылавшим костерком, я торжественно водрузил сверху наполненный водой котелок и, устроившись за столом на небольшой веранде, принялся шкерить рыбу.
К тому моменту, когда мое варево было готово, и над рекой поплыл одуряющий аромат ухи, я уже был спокоен как слон. Ополовинив котелок под хруст малосольных огурчиков, и запив всю эту радость рыбака предусмотрительно прихваченным из имения квасом, я потянулся и, встав из-за стола, поплелся в дом, знакомиться с содержимым переданной мне Гдовицким папки. Не тут-то было. Стоило мне скрыться в прохладном полумраке заимки, как на улице раздались знакомые голоса. И чего им здесь понадобилось?
— Кирилл! Ты здесь? А чем занят? — Тьфу. Принесла нелегкая! Спрятав папку, я вышел на порог и скривился. Святая троица, чтоб им...
— Уху ем. — Настороженно глядя на визитеров, ответил я. Перемирие-то у нас, вооруженное.
— А нас угостишь? — Хлопнула ресницами Линка. Да, черт с вами.
— Котелок на столе, овощи, хлеб и квас, там же. — Я кивнул в сторону веранды, и наглая троица тут же умчалась в указанном направлении. Обломалось мое "внеклассное чтение"...
Росомаха славится своей злопамятностью, агрессивностью и хитростью, способна преследовать свою жертву десятки, а то и сотни километров. Порой, этот хищник может оказаться опаснее медведя, хотя по размерам сильно ему уступает. На латыни название этого животного: Gulo-Gulo. В свою очередь, gulo переводится на русский язык, как обжора. Отсюда и упомянутый главным героем русско-латинский "вариант" прозвища.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
