Глаза ведьмы

Дашку передёрнуло, но она услышала смех и успокоилась. Дразниться. А она чего ведётся? Ведьма она или кто?

Лезть пришлось всего метра два, потом между деревьями стало довольно свободно. А после и вовсе еле заметная тропинка появилась.

— Ну, теперь держись!

Катя пошевелила плечами и, наклонив голову, почти бросилась вперёд. Дашка, набрав воздуха и зажмурившись, за нею.

Казалось бы — что весёлого в шатании по лесу? Но на душе было светло. Время пролетело незаметно, когда Катя заявила, что они на месте, желудок уже требовательно урчал.

— Перекусим и за работу. Надо пораньше вернуться.

— Не знаю, я, наверное, не смогу никуда вечером с тобой пойти.

Дашка разминала мышцы ног, налившиеся свинцом и боялась думать, как собственно, она дойдёт обратно.

— Отказы не принимаются.

— Ладно, нет сил спорить.

— И не думай, что вечером откосишь. Можешь не пойти со мной только если откинешь копыта, но ты же не станешь?

— Вот ещё.

— Держи тогда.

Катя протянула один термос Дашке, второй взяла себе, поделила бутерброды и яблоки.

Они жевали так, что за ушами трещало, Дашка и забыла, когда в последний раз была так голодна. Вот вам свежий воздух и физические тренировки, как раз чего ей не хватало.

— Ты почему решила снова стать ведьмой?

Дашка чуть не поперхнулась.

— Что?

— Ну, вроде жила себе, жила... А теперь прибежала сюда, будто тебе хвост подожгли. С чего?

— А ты не слышала? — Осторожно спросила Дашка.

— Нет. Про твою мать я знаю. Про отца. А за тебя Раису бабушка твоя просила по старой дружбе и всё. Раиса не рассказывает, думает, я нервничать стану.

— А ты не станешь?

— А я не нервная.

Дашка нахмурилась.

— А ты? Как тут оказалась?

Катя вдруг стала серьёзной, глаза в два раза шире.

— Не твоё дело.

— И мои дела тебя не касаются!

Они сидели теперь, друг напротив друга, с раскрасневшимися щеками и сверлили друг друга глазами.

Но Дашка была очень голодной, так что решила не забывать про бутерброд. Впилась в него и прямо оторвала кусок, а не откусила.

Катя закатила глаза и отвернулась.

Когда еда закончилась, обе встали, убрали термосы и мусор в рюкзаки. Катя вытащила из своего тряпичный мешок.

— Доставай свой. И во-он туда пошли, видишь?

Конечно, Дашка видела. Словно пухом покрытые шарики кустов бузины, рассыпались по всей полянке, у которой они сидели.

— Да вроде слепотой не страдаю.

— Просто не была уверена, что ты знаешь, как выглядит бузина.

— А я, представь, знаю. Случайно, конечно! Бабка по пьяни проговорилась. Потом, правда, выпорола и взяла с меня клятву никому не признаваться. — Сохранив серьёзное лицо, ответила Дашка. — Сказала, тайна эта больших денег стоит или долгих лет медитативного транса.

Катя распустила волосы и заплела их в косу, заколола в пучок, чтобы не мешали.

— Ну, ну, смейся, смейся. Давай, тару доставай, открывай глаза и бери. Те, что самые светлые.

— Открывай глаза? — Переспросила Дашка. — Они у меня открыты.

Катя косо посмотрела на неё.

— Да не эти, а глаза ведьмы. Ведьма ты или кто?

— Не уверена, — честно призналась Дашка, пытаясь вспомнить, слышала ли что-то похожее в детстве. Сладу она всегда собирала с закрытыми.

— А ты ведь и правда толком ничего не умеешь? — Катя задумчиво встряхнула свой мешок.

— Ну, прости. Какая есть, — огрызнулась Дашка. Они уже два раза чуть не поссорились! После такого не особо хочется реверансы отвешивать.

Катя молчала так долго, что казалось, больше ничего не скажет. Потом вздохнула.

— Не знаю даже, жалеть тебя или смеяться над тобой.

— Ни то, ни другое!

— А как ещё относится к ведьме, которая и на ведьму-то не похожа?

Решив не спорить, Дашка сложила руки на груди и отвернулась.

— Короче, сиди тогда тут и попытайся увидеть сладу глазами. Она как воздух наполняет всё. Видеть нужно с открытыми глазами! Для этого глаза твои должны настроиться. Знаешь, как ведьмы смотрят? Будто череп сверлят. Это наше главное оружие, главное умение наше — через глаза. Когда гадаешь, не столько на карты смотришь, сколько в душу.

— Что-то сомневаюсь, — заартачилась Дашка, чисто из упрямства, она не сомневалась, что Кате лучше знать.

— Давай, сомневайся. Я вот смотрю на тебя и без карт вижу — ты оставила за плечами что-то огромное и шаткое. Ты надеешься, что оно позади, да только не выйдет! Рано или поздно оно как скала раскачается и на тебя упадёт. Слышишь? И тогда держись!

— Врёшь ты всё!

Дашка разозлилась, сжала кулаки.

— Такую фигню кому угодно можно на уши навесить! Конкретику давай! А то нашла дуру — что-то огромное позади... упадёт. Что и когда, давай говори.

— Не знаю я, что и когда! Но я знаю, что твоя судьба не от тебя зависит, а от другого человека.

— От кого?

— Не знаю! И никто тебе большего не скажет!

— И какая моя судьба?

— И этого не знаю.

Лицо Кати раскраснелось пуще прежнего, губы надулись.

— Вот ты какая, оказывается! — Крикнула Дашка. — А я думала, ты хорошая! Думала, повезло мне впервые в жизни, встретила подругу! А ты... ведьма!

— Ага, думала, вдруг в сказку попала? Вот-вот плюшевые зайцы на голову посыпятся? Может, думала, вдруг принцессой стала, а вокруг одна челядь?

— Да я просто хотела быть не одна! А стервить не нужно, этого и без тебя хватает!

Катя отвернулась, вдохнула.

— Ладно, сиди и учись смотреть глазами ведьмы. Без них толку от тебя не будет.

Глава четвертая

Дашка долго злилась, вначале то и дело порывалась пойти и высказать проклятущей рыжей всё, что о ней думает, но решила не снисходить до немощной.

Да и глаза ведьмы не помешают. Пусть Катя, как оказалось, раздражать может не хуже навязчивых и капризных клиентов, но хоть не скрывает ничего.

Как она там сказала? Смотри глазами. Ну, в этом проблем нет, только не видно необходимого. Смотри как ведьма? Легко сказать...

Для начала Дашка действовала по-прежнему, закрыла глаза и легко увидела эту мерцающую дымку, окутывающую всё на свете. Открыла глаза — упустила картинку, она никак не вязалась с солнечным светом и зеленью. Закрыла. Открыла. Закрыла.

И снова. И ещё раз.

Ничего не получалось. Дашка вздохнула. Конечно, хотелось немедленно обидеться и сдаться. Крикнуть, что не получается и пусть от неё отстанут и вообще, она этого не просила! Очень сильно хотелось вести себя как капризный ребёнок.

И правда, будто принцесса, которая отчего-то уверена, что окружена челядью. Что она голубых кровей, а остальные нет. Что ей можно истерить и капризничать, а остальные должны терпеть.

Никто ведь ей ничего не должен, это она обязана. Раисе за приют, Кате, что с ней водится, как может, помогает. Не до капризов.

Но как же сделать этот самый взгляд ведьмы?

Дашка пробовала долго, а потом перестала думать об этом и доверилась инстинкту. Решила — будь что будет! Ну не выйдет, и ладно, не померла она до сего момента и дальше не помрёт. Соберёт обычный цвет, лучше, чем ничего.

Стоило расслабиться, отвлечься, как буря в душе стихла. Вокруг так красиво! Зелень и солнечные блики, свежесть и жизнь.

Что-то древнее поднялось со дна её души, всколыхнуло толщу её сути и достигло глаз. Вначале медленно, а после всё быстрее окружающий мир загорелся. Покрылся радужной сияющей плёнкой. Мир почти не изменился, он только стал сверкать больше, гореть ярче. Сильнее излучать энергию жизни.

Так вот что видит ведьма?

Дашка не удивилась. Ей даже подумалось, что она нечто такое чувствовала подсознательно. Наверное, даже слышала от бабушки, но старательно затолкала на задворки памяти, ещё тогда, вместе со всеми остальными знаниями о ведьме.

Сейчас ей показалось диким своё желание сбежать от этого. Зачем? Зачем же она это сделала? На что она променяла эту красоту? На глупое желание быть как все? А это как? Разве можно жить как все, когда изнутри рвётся что-то особенное? Так, наверное, музыкант не может сдержать музыку, а художник кисть.

А ей зачем быть как все?

Некоторое время Даша просто наслаждалась. Даже не думала ни о чём, сидела с глупой улыбкой на лице и следила за переливами света на траве и листьях.

Катю, правда, вскоре это дело раскусила. Подошла и хмыкнула.

— Ну-ну, вижу, у тебя получилось.

— Да.

Вокруг неё тоже были радужные разводы, в большинстве своём медно-рыжие и малахитовые.

— Молодец! Только чего расселась? Вставай и собирай цвет. И бери самые яркие, в которых больше всего жизни. Как зрение слабеет, сладу подтягивай и продолжай.

— Подожди минутку.

Дашка вздохнула и закрыла глаза, посмотрела на Катю уже человеческим взглядом.

— Понимаешь, — она замялась, но выхода нет, признаться нужно. — Я боюсь, что не смогу остановиться, если сладу начну тянуть. Недавно... из-за этого и пришлось бежать — я часть реки опустошила, рыба погибла.

Катя удивлённо задрала брови, но слушала молча.

— И даже если вспомнить, как эту сладу сливать приходиться, — Даша покривилась. — Всё равно не остановлюсь. Вроде и повторяю себе — что, нравится в холодной воде лежать, как кусок теста? И всё равно продолжаю...

— А как ты говоришь, излишки сбиваешь?

— Ну, в ледяной воде... Сижу, пока отёки не спадут и мёрзну.

Катя вздохнула.

— Ладно. Ты это... не бойся ничего, я послежу, чтобы ты не хапала больше нужного. А потом... ты же молодец, глаза легко открыла, и заслужила поощрение! Наберём цвета, зайдём кое-куда по дороге, я тебе кое-что покажу.

— Что?

— Увидишь.

— Лучше скажи, не хочу сюрпризов. — Дашка задумчиво уставилась на свои кроссовки, которые уже были совсем грязными, в чёрных и зелёных пятнах.

— Клянусь, этот тебе понравится!

Зелёные глаза даже почернели, а Даша вдруг подумала, что зубы у Кати довольно острые. Неизвестно, к чему.

— Но за это ты пойдёшь со мной вечером и будешь веселиться! — Добавила Катя.

— А я встать-то смогу к вечеру? — Засомневалась Дашка. — Нет, правда, зачем тебе подружка, которая при каждом движении от боли стонет?

— Давай, работать иди, обещаю, к вечеру как огурчик будешь!

Глупо было спорить, так что Даша зажмурилась и открыла глаза ведьмы. Достала полотняный мешок и пошла к кустам.

Чем ближе она подходила, тем ярче горели цветы. Все по-разному. Некоторые только слегка светились, как маленькие лампочки на ёлочной гирлянде, а некоторые сверкали как мощные прожекторы.

Самые яркие, значит?

Дашка протянула руку и сорвала первый. Он так и сиял. Отправила в мешок. Повторила.

Казалось бы — что такого сложного в сборе цветочков? Однако через час пакет заполнился всего на половину, а руки и спина ощутимо заболели.

— Может, перерыв? — Вздохнула Даша.

— Размечталась! Когда полные наберём, тогда перерыв.

— Да что же они такие неудобные, мешки эти! И цветы!

— Работать, говорят, вообще неудобно. Удобно не работать.

Дашка надулась и дальше собирала из чистого упрямства.

Но так или иначе, они собрали по мешку цвета, пообедали и собрали по второму. На самом деле если примять, цвета было не так чтобы много, он больше объёма занимал, чем веса, но всё равно работа была проделана просто титаническая.

— Часа четыре, — сказала Катя, посмотрев на небо. — Пора, если к озеру хотим зайти.

— А мы хотим? — простонала Дашка, которая ничего уже не хотела. Сидеть на ресепшете в салоне красоты было значительно проще. И руки при этом не покрывались царапинами и натёртостями.

— Хотим.

Катя запаковала по мешку в рюкзаки, ещё по мешку предлагалось повесить себе на плечо.

— Пошли! Потом спасибо скажешь.

— А если нет? — Вяло поинтересовалась Дашка, забрасывая на спину рюкзак и мешок.

— Тогда можешь вечером со мной никуда не ходить и дома сидеть.

— Правда?

Конечно, Дашке в голову тут же пришла идея приврать, что обещанный сюрприз ей не понравился и таким образом вечером никуда не ходить. Катя усмехнулась, словно видела её насквозь.

— Вперёд.

Они быстро пересекли поляну и полезли по зарослям. Сразу же спугнули две большие птицы, похожие на индюков, которые возмущённо заклокотали.

— Тетерева, — не оборачиваясь, сказала Катя. — Вкусные они. Как-нибудь угощу.

— В смысле? Как ты их поймаешь?

— Приманю и шею сверну.

Дашка вздрогнула. Дна дело общипанную курицу в магазине купить, совсем другое — свернуть ей шею.

— Не нужно, пусть живут.

Катя продиралась дальше. Сухие ветки трещали, трава скрипела, бурундуки так и прыскали из-под ног в стороны. Сверху то и дело на голову сыпалась древесная труха. Катю ничего этого остановить не могло, она только изредка замедлялась, трясла головой, поправляла мешок и двигала дальше.

— Ещё чуть-чуть! Вон за теми кустами. Вот!

Придерживая руками рюкзак, Катя рванула вперёд и выскочила из плена кустов на берег озера. Дашка выбралась следом, потрясла ногой, чтобы отцепить приставшую ветку. Её глаза не могли оторваться от озера, к которому они вышли.

Оно было неправильно формы, изогнутое, словно нарисованная капля воды.

Светлое, красивое озеро в опушке из трав и деревьев.

— Раздевайся.

Катя оставила рюкзак с мешком на траве и стала сбрасывать с себя одежду. Вжик — кофта слетела, следом штаны, футболка, кроссовки она с ног просто стряхнула.

— Зачем?

— Так проще.

— Не хочу я раздеваться!

— Ну как хочешь.

Катя уже осталась в одном белье: в серых трусиках и белом лифчике. Она прошла два шага и вступила с берега в воду.

— Иди становить рядом.

Дашка поморщилась, смотря как со дна к поверхности поднимается чёрная муть.

— Там же тина. Она бррр какая. Не хочу я в грязь голыми ногами лезть.

Катя не спорила, только недовольно сказала:

— Ладно! Снимай что можешь и становись рядом на траву.

Подумав, Дашка всё же большую часть одежды сняла, кроме белья оставила только футболку. Подошла к Кате и встала рядом на берегу.

Кожа у Кати была усыпана родинками. Такие крошечные рыжие пятнышки на белом фоне, особенно много на предплечьях и на груди.

— Теперь открывайся и бери сладу. Много. Не бойся, я остановлю, когда нужно будет.

— Зачем?

— Давай, давай, — Катя словно не слышала. — Делай, что говорю.

Соблазн был велик. Всё равно что сладкоежке предложить зайти в кондитерскую и съесть столько сладостей, сколько влезет.

А собственно, зачем отказываться? Она вроде не на диете.

Дашка закрыла глаза, вздохнула полной грудью. Не было страха, боли или тоски. Всё отдалилось. Весенний солнечный день, лес, где безопасно, а рядом сестра-ведьма. Лучшего и быть не может.

Сашка? Тут же пришёл в голову вопрос. Дашина улыбка помёркла, но не исчезла. Наоборот, она решила, что не станет портить такой чудесный день. Сдохнет, но не испортит!

Зато слада хлынула в неё волной. Словно энергетик, пропитала собой каждую клеточку тела, за спиной будто крылья выросли. Дашка раскинула руки, выгнула спину и запрокинула голову. Слада набросилась на неё, словно была живой и голодной, пронзила миллион раз и вырвалась из груди, уходя вверх, к небу.