Глаза ведьмы

Глаза ведьмы

Пролог

История эта началась, когда одним неудачным вечером в одном большом городе одна девушка подслушала один телефонный разговор. Зачем она это сделала? Теперь, наверное, неважно.

Однако несколько фраз изменили всё. Мир перестал быть прежним.

Девушка была так сильно влюблена, что словно парила в ином измерении, поэтому неудивительно, что она спутала стороны платформы и вышла из противоположного выхода метро.

Какие там поезда и платформы? О чём это всё? Какое это имеет значение? Сашка назначил ей встречу! Парень, возле которого она превращалась в нечто зыбкое и радужное, в нечто, чего сама в себе не узнавала. Она улыбалась, и смотрела на него, не отрывая глаз, и каждое его слово звучало для неё словно глас свыше, осыпающий бесценной радостью.

Они встречались всего три дня... Ещё даже не целовались, но у девушки зудели губы, так сильно ей хотелось узнать, такой ли он вкусный, как кажется. Вот его рука такая же твёрдая и крепкая, как казалось. Когда Сашка взял её на прогулке за руку и сжал её пальцы, она подумала, что готова идти за ним вечно. А его кожа? Будет она гладкой или шершавой? Тёплой или прохладной? А какими будут его объятия?

Всё шло к тому, что вскоре она узнает, ведь Сашка тоже был в неё влюблён. Он иногда говорил сущие глупости, а потом извинялся, пояснял, что это от растерянности и неловкости — и сердце таяло от умиления. Он звонил и повторял, что ужасно соскучился, и спрашивал, как дела, и кажется, был готов слушать её бесконечно.

В прошлый раз они ходили в кино, а сейчас пойдут гулять в парк, там где пешеходный мост через реку, в темноте своей иллюминацией похожий на инопланетный корабль, повисший над водой.

А потом Сашка её поцелует. Этот вечер станет незабываемым, они станут вспоминать его много лет спустя, и возвращаться в те первые, ещё робкие чувства, изменившие жизнь обоих. В волшебство.

Так вот, девушка вышла из другого выхода метро. Прошла квартал до нужного. Увидела угол дома, за которым её должен был ждать он. Пошла туда, сердце оглушительно стучало, ведь через несколько мгновений они встретятся. Случится простое чудо — она утонет в его тёплых глазах и не сможет не ответить на его улыбку, когда он просто скажет:

— Привет.

И она вложит в одно слово всё, что чувствует — все те ужасно долгие часы без него, когда было скучно и серо, и грела только мысль, что вечером они увидятся. Весь трепет, который охватывает, стоит подумать о нём, о его запахе и губах, и о том, что случится, когда он, наконец, её поцелует.

— Привет.

Вот сейчас, всего через миг это произойдёт.

Девушка была так взбудоражена, что чуть не споткнулась. И чтобы немного успокоиться — не выскакивать же на него как самосвал с горящими мигалками и сиренами? — остановилась и прислонилась спиной к стене.

Он тут, за углом. Смотрит на другой выход из метро и не подозревает, что она появится отсюда.

Девушка глубоко вздохнула, глупо улыбаясь. Прислушалась к звукам, чтобы унять сердце. Хотелось услышать шёпот листьев, которые только недавно появились и толком не научились шуршать на ветру, и смех людей, таких же счастливых, как она. Если они существуют.

Разве возможно, чтобы кто-нибудь был бы таким же счастливым? Чтобы кто-то ещё был полон любовью настолько, что казалось вот-вот взлетит, словно воздушный шарик и охватит собою всю вселенную?

— Да, слушаю.

Девушка распахнула глаза. В первую секунду показалось, что Сашка её видит, что он говорит с ней. Но его голос был непривычно сухим, деловым, перед ней было пусто, дальше по тротуару шли люди и только сбоку падала на дорожку длинная тень от стоящего за углом человека. Его тень.

— Да, я нашёл. Сильная ведьма. Да, всё верно, я написал отчёт с утра. Я вычислил, где живёт, можно брать.

Вначале ничего не произошло.

— Да, и правда, если посчитать, это юбилейная. — Сашка презрительно фыркнул. — Отметим потом. Да, спасибо, что лично позвонили! Согласен, одной тварью меньше. Ради чистоты, учитель. Нет, нет, я уверен, что осложнений не будет. Она меня не затронула. Да, уверен. Я понимаю, насколько это важно и не стал бы врать. Даже ничего не дрогнуло. Спасибо! Я благодарен. За всё.

Девушка закрыла глаза и весь мир рухнул.

Глава первая

Времени на сборы не было, каждая секунда на счету.

Дашка, не раздеваясь, пронеслась по квартире с открытой сумкой в руках, бросая в неё всё, что попадалось под руку: расчёску из прихожей, пару кремов из ванной, плед с дивана, бельё из ящика, высыпала из шкатулки ерундовые украшения. Затолкала сколько влезло одежды. Схватила сумочку с документами и банковской картой, из-за которых собственно и вернулась — и бросилась прочь. Захлопнула дверь и посмотрела на неё словно впервые. Хлипкая какая-то, а раньше ей казалось, за этой дверью она как за каменной стеной.

Зачем? Зачем же она сказала, где живёт? Назвала адрес, а Сашка записал, чтобы не забыть.

— Не знаю даже, как сказать, чтобы ты меня за дурачка не приняла. Правда, ерунда какая-то. Просто у меня засело в голосе, что ты обязательно исчезнешь. Не смейся, я не параноик. Если честно, в первый раз со мной такое. Вчера я подумал, и что тогда делать? Бывает же, люди пропадают. Но обычно у них есть родственники и свои квартиры, какие-то привязки. А ты сама по себе и снимаешь жильё, у меня ни родственников твоих имён, ни твоего адреса. Я испугался до чёртиков! Не знаю, где тебя искать, я не могу тебя не искать! Вдруг ты в опасности? А я даже не знаю, где ты живёшь.

— Ты знаешь, где я работаю.

Дашка тогда слушала его, затаив от восторга дыхание, будто это самое главное на свете занятие. Впрочем, для неё оно и было самым главным. Он боится, что она исчезнет... И ведь действительно боялся!

Только по другой причине.

Сердце ничего не чувствовало, будто отмерло, чему стоило порадоваться, ведь иначе оно бы истекло кровью.

Почему-то перед глазами постоянно вылезала картина, где у метро её ждёт Сашка. В тех, прежних цветах, ярких, радужных. До того, как она узнала правду.

Как он стоит у стены дома, высокий и красивый. Его лицо спокойное, он как всегда чисто выбрит, надушен хорошим мужским парфюмом. Он смотрит иногда в сторону выхода, с одинаковым равнодушием скользит взглядом по мужчинам и женщинам, даже на симпатичных девушках не задерживается. Это Дашку поражало до глубины души — почему он выбрал её? С его ростом, фигурой и спокойной уверенностью в себе он мог выбрать девчонку куда лучше, а выбрал её. И ждёт теперь, потому что всегда приходит вовремя, а Дашка всегда опаздывает. И теперь опаздывает. Время идёт, а её нет. И на его лоб ложится такая особая складка, которую она когда-то мечтала разгладить — просто прикоснуться пальцами, чтобы он знал, что ни один на белом свете, что она разделит с ним всё, что предстоит, неважно, хорошее или плохое. Что ей можно доверять.

Теперь не будет никакого свидания.

Ничего, найдёт другую. Найдёт, если захочет, почему нет, он парень видный, такому другую подружку найти раз свистнуть.

Но ей уже будет наплевать!

Всё.

Дашка спустилась по ступенькам и быстрым шагом пошла по тротуару в сторону остановки. Там на стоянке ждали таксисты. Заехать в банк... страшно все деньги снимать, больше у неё ничего нет, но оставлять нельзя, понятно же, что по карточке её легко вычислить, да и карточку можно заблокировать, ведь служители все как на подбор кошельки с большими связями. В их власти многое. Тогда вообще никаких денег не видать. Карточку придётся выбросить, второй раз воспользоваться ей уже не получится.

Так вот, снять деньги и на вокзал. На первый же поезд. Куда? По дороге подумает.

Уже подходя к машине, она на миг замерла. Наверное, от неожиданности. Телефон звонил как-то громко, просто оглушающее, его вибрации пронзали тело насквозь.

Его номер. Его имя на экране, фото, сделанное украдкой. А может, он знал, что Дашка снимает, вон как самоуверенно улыбается. Его профиль словно точённый, губы красиво оттенены, и смотрит он куда-то вдаль. Самый выгодный ракурс! Может, позволил себя снять, потешил самолюбие, представляя, как Дашка станет слюни на него пускать.

Как на такого не смотреть? Фото сделано в тот вечер, когда он впервые позвал её погулять. На нём было чёрное полупальто и голубой тонкий свитер. Ему удивительно шло. Как и простые джинсы. Обычные русые волосы, как у всех, обычная причёска, обычные голубые глаза. Как это всё ему шло! Простота, которой прикрывается элегантность. Воспитание было видно просто по его лицу и поведению. Его улыбка говорила, что этот человек на все сто уверен в своих силах.

А тогда он не улыбался, был растерян. Он мялся, будто боялся спросить, а Дашка была готова стоять рядом и просто на него смотреть хоть целую вечность.

— Сегодня мне целый день не везёт, — решился Сашка. — Но я всё равно рискну. Не хочешь прогуляться? Я знаю кофейню, где по залу ходят десять кошек. Я кошек не люблю, но ещё не видел девушки, которая пройдёт мимо мохнатого мешка, не сюсюкая. Пойдём? Пожалуйста, скажи да.

О, только молния, долбанувшая в темечко и внезапная немота заставила бы её этого не сказать!

— Да. — Сказала Дашка.

В тот вечер она его сфотографировала. Ничего не смогла с собой поделать, не смогла себя остановить. Надо было спросить, вряд ли бы он отказался. Но тайное удовольствие показалось ей слаще. Она дождалась момента, когда он отошёл к стойке и сделала фото.

Весь вечер прошёл ровно и плавно, Сашка удивительно точно чувствовал ситуацию, видел и сглаживал неловкости. Даже не прогнал огромного белого кота, который прыгнул ему на колени. Только замер, с удивлением глядя на наглую тушу и дождался, пока кот поймёт, что гладить его не собираются и изволит уйти.

Сашка вовремя говорит, вовремя шутил, вовремя задавал вопросы, в общем, был отличным собеседником, вечер вышел что надо.

Оказывается, он знал, что и как сказать вовсе не от большой любви, а потому, что имел немалый опыт общения с несчастными.

Даже ничего не дрогнуло? Ничего?!

Ах ты ж, мать природа, скольких же он погубил?

Сердце вяло трепыхнулось, боль была глубокой и тупой.

Звонки прекратились, но почти сразу пришла смска.

"Где ты? Ты сильно опаздываешь".

Дашка с трудом оторвала взгляд от экрана.

Почему этот звонок так её напугал? Ведь логично позвонить тому, с кем назначена встреча и кто никак не приходит. Почему она решила, что в момент, когда её мир рухнул, его мир тоже изменился?

Нет, в его реальности изменений не произошло. Он здоров и весел, по-прежнему живёт, дышит... Собирается отмечать юбилейную ведьму, ведь в мире на одну тварь станет меньше. Всего-то.

Бзззз.

"Что-то случилось? Ты где? Скажи, я приеду".

Дашкины руки задрожали, когда она отключала телефон и вынимала симку, которую после украдкой выбросила в урну.

Новая жизнь — новый номер. Вперёд.

Ушла она недалеко. Просто услышала телефонный звонок, так похожий на её собственный и не сразу поняла, что звонят не ей.

Но было поздно. Всё Дашкино нутро пронзила мысль, которая отчего-то не пришла в голову раньше. От этой мысли кровь тут же сковал холод, сердце трепыхнулось от страха. Эта мысль посеялась в ней, как зерно, мгновенно укрепилась и принялась расти. И уже никак было от нее не избавиться.

Он ведь может её найти.

И что тогда?

Две недели пролетели как один миг. Дашка просто ехала, куда были билеты и очнулась только в каком-то районом городе какой-то далёкой от столицы области. Там было ничем не хуже, чем в других местах, потому она осталась.

Городок мало чем напоминал столицу. Вернее, ничем не напоминал.

Разве в столице можно вот так вечером, когда стемнеет, выйти из дома и спуститься к реке? Идти несколько минут по безлюдной улице, по неровной дороге с редкими островками асфальта, и никого не встретить? Разве можно при этом чувствовать себя спокойно, не дёргаться в ответ на каждый автомобильный гудок, проверяя, не несётся ли на тебя неуправляемый водитель, не слышать чьих-то криков и нерусской ругани?

Столица — бесконечный копошащийся муравейник, место, где словно на дрожжах растут амбиции и запросы, а вместе с ними страхи и фобии. Где тебя выжимают досуха, словно губку и тут же отбрасывают в сторону, потому что вокруг достаточно свежих губок. Их приток стабилен и бесконечен, как прибытие поездов на платформы вокзалов.

А здесь городской ритм жизни замирает так, словно время застыло. Будто совсем иной мир.

Дашка уже и забыла, как оно живётся в небольшом посёлке, а ведь судьба сложилась так, что давно, ещё в детстве, они с бабушкой часто переезжали с места на место по небольшим городам, жили где придётся, полгода провели в глухой деревне, где даже электричества не было. Полжизни с тех пор прошло... Тогда ей было двенадцать, в то лето. Полжизни назад, однако нескольких дней в тишине хватило, чтобы стало легче. Как будто, отдалившись от города, она отдалилась и от боли, оставила её, бросила, как всё остальное имущество.

Дашке очень хотелось избавиться от боли. Если бы ей сказали — перестань чувствовать вообще, не только боль, но и радость, надежду, перестань чувствовать хоть что-то... она согласилась бы, не раздумывая. Будет ли радость и надежда, какая теперь разница? Главное, что не будет боли.

Каждую секунду Дашка заставляла себя не думать, а вместо этого делать что-то простое, вспоминать что-то забытое.

Например, хорошо бы вспомнить, что ты не в городе и выйти вечером на улицу.

Вот ты вышла, глубоко вздохнула. Оглядела двор с буйной зеленью, где на площадке всего три машины и один старый мотоцикл. Где детской рукой нарисованы классики.

И вот ты уже идёшь к реке, куда будто к ней тянет.

Небо как махровая синяя ткань, на которой сверкают звёзды, над водой пар, и каждый вдох полон травяной сладости.

Вскоре Дашка сидела у воды, обнимала колени и смотрела как от ровной поверхности поднимается парной туман. С каждым вздохом грудь словно становилась больше, дыхание удлинялось, казалось, минуты не хватит, чтобы набрать достаточно воздуха.

Даже дышать было больно.

Ей не хватало сил. Дурные мысли не оставляли в покое, аппетит пропал, сон не шёл. Волосы потускнели и обвисли, кожа чесалась и шелушилась. Надобность держать себя в порядке, умываться, расчесываться и стирать одежду вызывала отвращение.

Чтобы хоть как-то продержаться, Дашка позволяла себе то, от чего когда-то рьяно отказывалась. Она использовала сладу — жизненную силу мира, которой могут управлять ведьмы. Прошлой ночью благодаря этому удалось выспаться, избавится от шума и не расчесать до крови запястья.

Ненадолго. К вечеру силы истончились и ушли в бездонную пропасть. Говорят, время лечит, но Дашка и подумать боялась, сколько времени потребуется, чтобы это пропасть заполнилась. Возможно ли это вообще?

Не думать!

Придётся вспомнить, кто ты есть — как от этого сбежишь? — и снова немного поколдовать. К чему упрямиться и делать вид, что ты обычная, ведь служителей это не волнует. Безобидная ведьма? Ведьма, которая старается забыть о собственной сути? О, такого не бывает! Все они просто твари, которые должны знать своё место, так ведь?

Боль снова скрутила нутро в кулаке. Каждый участок кожи вспыхнул от чесотки.

Нет, сама она не справится. Дашка закрыла глаза и прижалась лбом к коленям.

Звуки приглушились, словно весь мир стал отдаляться и исчезать.

На очередном вздохе это произошло. Вода наполнилась цветными огоньками... то есть не на самом деле, а в Дашкиных закрытых глазах.

Река засверкала и приобрела объём. Проникалась крошечными искорками. Теперь её было видно словно в трёх измерениях, и берега ничуть не мешали. В ней, как в трёхмерной графике, показался срез, обнажающий дно... течение, камни, слой тины и рыбы.

И вся эта мерцающая слада, как пар от воды, стала приподниматься, направляясь к ней. Вначале тонкими, потом всё более толстыми невидимыми нитями. Они, как щупальца, извивались и пульсировали, скручивались в жгуты и тянулись в Дашке, ползли к ней, словно в поисках цели.

Рыба, теряя цвет, замирала и опускалась на дно. Водоросли бледнели, сворачиваясь, словно ссыхались, сама вода теряла блеск.

Дашка глубоко дышала, не в силах остановиться, а мерцающая слада медленно подбирался к ней, пока не окутала коконом и не начала впитываться в кожу. Словно миллион легчайших нежнейших прикосновений, тепло, проникающее сквозь поры, пробирающее всё глубже, заставляющее кости потрескивать, а тело петь от энергии. Я сильная, — словно шептали Дашкины губы, — я прекрасная, я настоящая. Я — вечная...

Как это было приятно!

Она потеряла счёт времени. Сколько прошло? Секунда? Час? Неделя?

Дашка хлопнула глазами и покачнулась. Спина затекла так, что даже в поясницу болью треснуло. Ну, наверное, это оно и есть. Бабушка часто жаловалась, что в поясницу "стреляет", а Дашка старалась представить, как это. Пока была подростком, не получалось, а сейчас, похоже, поняла.

А стоило понять, что здесь и сейчас произошло, как во рту пересохло от страха. Вот оно... Накатило. Давно подозревала, что рано или поздно случится, но такого быстрого срыва, этого Дашка не ожидала.

И вот вам сразу куча проблем. А ведь она только приехала! Только нашла место, которое ей понравилось! Которое позволяло понемногу забыть о боли!

Было страшно. Уже совсем стемнело, дневное тепло ушло, стало зябко и сыро. Оглохнуть можно было от сверчков, да и комаров тоже прибавилось.

Пока ещё...

Дашка вскочила на ноги, машинально отмахнулась от очередного покушения на свою кровь. Зудение комаров вдруг стало давить на уши. Она насколько могла быстро пошла сквозь шелестящую траву к дороге.

По пути домой ей встретилось две дикие собаки и трое подвыпивших местных. Она не боялась ни тех, ни других, однако постаралась быстрей пройти мимо. Вот уже дом — старая пятиэтажка, в подъезде которой крошились ступени, а перила согнулись, словно на них давило время.

Второй этаж... вроде так близко, всего миг взлететь по лестнице, хотя мышцы ног уже сводит, но всего второй... Однако в доме жили соседи. И соседки. Очень любопытные соседки, чьи двери никогда не закрывались и чьи уши всегда были готовы услышать что-нибудь новенькое.

По приезду Дашка, конечно, сразу с ними столкнулась и наврала, что развелась и переехала из города, потому что осталась без денег и имущества, муж всё забрал. Хорошо хоть детей не успели завести. Две соседки, на вид почти одинаковые по комплекции и выражениям лица, её пожалели.

— Такая молодая, такая красивая! И чего этим сволОтам нужно!

— Другого найдёшь! Ещё лучше!

Банальная банальщина, но тем первым вечером эти простые слова от незнакомых людей пролились как бальзам на душу. Так просто — сочувствие и поддержка от женщин оказались словно плечо, на которое хотелось опереться.

Но сегодня ей нужно быть одной.

Дашка побежала по лестнице как можно быстрей. Но стоило завозиться с дверным замком, как соседняя дверь распахнулась. Показалась соседка в халате, из кармана которого торчала газета, а за спиной вопили и смеялись дети.

— А ты где ж была? Я на чай тебя хотела позвать, звоню — нету! Зайдёшь?

— Извини, сейчас никак не могу. Живот что-то прихватило, боюсь до туалета не добежать.

— Потом заходи!

— Нет, потом спать. Завтра давай, ладно?

Дашка наконец открыла дверь и зашла в маленькую прихожую.

— Но если что, звони! Я поздно ложусь.

— Спасибо.

Дверь быстро закрылась, Дашка пошатнулась, но устояла на ногах. Стала раздеваться. Пальцы уже опухли, щёки раздулись, бока поднялись, как на дрожжах. Хоть спрятаться успела.

Она отправилась в ванную, включила воду. Горячей не было, её включали только по выходным, но ей горячая сейчас и не нужна. Сняв бельё, которое уже резало распухшую кожу, Дашка залезла в ванну, всхлипывая от холода. Но иначе нельзя, переизбыток силы нужно обязательно сбивать.

Закрыв глаза, которые почти превратились в щёлки, Дашка зажмурилась и погрузилась в воду с головой. Стараясь не замечать боли в лёгких, пробыла под водой, пока хватило дыхания, вынырнула за воздухом и погрузилась обратно.

Так ей пришлось делать ни один час.

Устала Дашка знатно. Даже думать не получалось. В ванной она помещалась с трудом, её тело превратилось в дрожжевое тесто. Обычно плоский живот горой выпирал над поверхностью воды, как у беременной, а руки и ноги отекли так, что придавили сами себя к стенкам.

Бабушка говорила, будешь жрать сладу без конца — родишь ведьму. Дурная шутка, но сейчас Дашке казалось, это и правда возможно. Такой живот...

Бабушка никогда ничего не скрывала от Дашки. С самого раннего детства рассказывала о силе, о том, что нельзя хапать её, сколько хочется, ведь тут как с мороженым — можно и коробку сожрать, это ведь вкусно — но тогда обязательно заболеешь. Так и тут — можно и всю вокруг забрать, но лопнешь, ожиреешь или "родишь ведьму". Последнее Дашку пугало больше всего. Рожать ей не хотелось. Её вообще всё это пугало — слада, само слово "ведьма", возможность менять что-то вокруг себя, воздействовать на живых существ. Она не хотела всего этого. Она не хотела учиться, чтобы стать "самой сильной ведьмой" и схлеснуться с орденом чистоты, чтобы уничтожить его, стереть в пыль, развеять прах, чем бредила её мама. Да, мама... служители чистоты в её глазах были хуже маньяков. Все самые страшные истории, которые слышала Дашка, были связаны с ними. Именно матери Дашка пообещала, что если столкнётся лицом к лицу с любым служителем, то развернётся и сбежит. Так далеко, как сможет. Не станет разговаривать и пытаться их понять. Не будет лелеять несбыточную надежду, что её пощадят.

С ёё мамой вообще было сложно жить.

Дашке десять, но она постоянно слышит, что нельзя никому верить, что мир чёрный, что только слада может как-то примирить с земным существованием.

Ей всего двенадцать, но мама подробно объясняет, откуда берутся дети и что любви нет, есть только гормоны, которые однажды обязательно заставят Дашку вести себя как полоумная макака, ронять слюни при виде общипанных парней в несуразной одежде и верить тем, кому верить нельзя.

Ей тринадцать и даже никто не нравится, а мама покупает презервативы и советует менять партнёров как перчатки, чтобы ни в коем случае не привыкать к одному. Чтобы не зависеть от одного, ведь неизвестно, что за человек ей попадётся. Чтобы не считать парней чем-то важным, ведь нет ничего важнее ведьмы.

Ей четырнадцать и мама начала новую песню — нет, я ошиблась, ты никогда не сможешь пойти против служителей, в тебе нет характера, нет стержня, нет силы воли. На что я надеялась?

Бабушка заступалась, но не очень активно. С мамой вообще было сложно спорить, один её тон словно перечеркивал все твои доводы, как бы тщательно ты их не подбирала. Нет! И всё. Ерунда! И можно больше не спрашивать.

Разве удивительно, что Дашка сбежала из дому, как только закончила школу? Поступила в техникум, нашла подработку и перестала брать телефон, когда звонила мама?

Разве удивительно, что она постаралась раз и навсегда вычеркнуть из жизни всё, что касалось ведьмы? Она постаралась убедить себя, что ничем не отличается от остальных девушек, что совершенно нормальная. Что все эти фантазии про ведьм только игра, в которую они часто играли с бабушкой, что от этой игры у мамы мозги съехали набекрень и только поэтому она пропала. Обиделась, что Дашка не захотела играть дальше и отправилась строить свои наполеоновские планы по уничтожению служителей в другие места.

Дашке так хотелось верить, что она сможет быть иной, обычной, забыть о сладе, как о болезни. Существуют же диабетики, которые живут без сахара — и ничего. Люди, которые живут без рук и ног, глухие и слепые. А она будет просто жить без силы, без возможности влиять на мир.

И получалось... Дашка почти смогла забыть. Её бабушка выбрала жизнь при монастыре, её мама пусть редко, но давала знать, что жива, и несколько лет прошли в дымке обыденности. Учёба, потом работа, простые радости и вера, что невозможного нет.

Какая нелепая ошибка! Все эти спокойные годы — просто везение, ничего больше.

В очередной раз набрав полную грудь воздуха, Дашка погрузилась в воду. Если что-то вспоминать, то лучше те времена, когда она вырвалась на волю. Когда она решила познакомиться с жизнью так сказать, лично.

Ей было семнадцать. Ей очень нравилось в общежитии. Многие девчонки, привыкшие к дому, жаловались, что тут грязно и тесно, что нет еды, компьютера, телевизора и ванны, и вообще тут всё иначе, неудобно, никак, и скорее бы всё это закончилось.

Да, тут всё было иначе, однако Дашке нравилось. Нравилось быть одной из них, простой девчонкой, которую никто не изматывал требованиями тренироваться, усилять ведьму, постоянно не напоминал, как ужасен весь мужской пол до последнего своего представителя. Что нет ничего дороже слады, но даже с ней от Дашки, похоже, никакого толку!

В общежитии ничего этого не было.

Тогда Дашка была счастлива.

Но конечно не так счастлива, как в день, когда встретила его.

Оттёки спали только под утро. Измотанная долгой ночью Дашка кое-как вылезла из ванной, замоталась в полотенце, упала на диван и закрыла глаза.

Столько слады ушло впустую! Только оттого, что она потеряла контроль. А потеряла, потому что забыла, как бывает приятно чувствовать эту свою сторону, как глохнешь от знания, что может использовать сладу, сделать с ней, что душе угодно. Когда почти перестаёшь быть человеком, задвигаешь человеческое на задний план, чтобы не мешало, ведь чувствовать силу — главное. Ведь в те минуты ты больше, чем никому не интересная серая мышь. В те минуты ты владычица мира, богиня, ты вселенная со всеми её безграничными тайнами, ты можешь такое, о чём остальным остаётся только мечтать.

Ни мать, ни бабушка никогда не рассказывали, случалось ли так, что ведьма забывалась и убивала случайно, неосознанно. Ведь, думала Дашка, вполне могло быть, что орден возник не просто так. Может, были причины?

Она вдруг громко рассмеялась.

Да, давай, пробуй его оправдать. Ты просто влюблена как кошка, до сих пор без ума от него, вот и хватаешься за соломинку. Даже если случалось прежде, разве все ведьмы должны отвечать за одну? Ты ведь ничего не натворила, отказалась от слады, не пользовалась возможностью сделать свою жизнь лёгкой и приятной. Не пыталась с помощью слады понравится кому нужно, убрать кто мешает. Ни разу не пользовалась... С того дня, как переступила порог дома, оставив за спиной мать, которая кричала, что если Дашка не остановится, пусть забудет, кто её родил!

Но Дашке было всё равно, ведь бабушка днём раньше поддержала её и благословила. Иди, детка, сказала она, иди и живи, как решила. За меня не бойся, а мама... Ей, боюсь, уже ничего не поможет.

Разве мало она отдала? Но что толку?

Если её найдут, им будет неважно, насколько злая она ведьма. Мама рассказывала, как пострадала её подруга, шестнадцатилетняя девчонка, которая и мухи не обидела. Говорила, что даже таких не щадят.

Мама часто её вспоминала. Дашке казалось, эту Василису мама всегда любила больше, хвалила и вспоминала больше, чем собственную дочь. Ей всегда было жаль юную ведьму, которая умерла после того, как с ней поработали служители чистоты, она представляла себя на месте несчастной и на глаза неизменно наворачивались слёзы, но когда о ней вспоминала мама, Дашку охватывала ревность.

И если в детстве она сдерживалась, то став старше, почувствовав силу, решила больше не молчать.

— Она мертва, а я ещё нет!

Дашка крикнула это, когда в очередной раз мама заставляла её хватать сладу, вмещая как можно больше, а потом избавляться от излишков в холодной воде. Это должно было помочь Дашке научиться концентрировать большее количество силы и лучше ею управлять. Изматывающая, утомительная обязанность, Дашка терпеть этого не могла!

Мама злилась, хватала её и трясла, как грушу.

— Слушай меня! Ты растёшь и всё глупеешь! Сколько же можно говорить, что только обретя невиданную силу ты сможешь жить среди этих шакалов! Выжить, не сгинуть, как Василиса!

— Но я не хочу жить среди шакалов! Мне этого вообще ничего не нужно, — кричала Дашка. — Я не просила меня рожать! Не просила делать меня ведьмой! Отстань!

— Ты такая же наивная... Думаешь, кому-то из них интересно, просила ты или нет? Ты есть, и уже за это должна отвечать. Я виновата, нельзя было... но что уж теперь. Теперь только и остаётся, что сделать так, чтобы ты могла сопротивляться. Чтобы никому не верила. Василиса, помню, тоже думала, что может жить, как ей охота. Что если она добрая, все вокруг тоже добрые. Тоже говорила — вот зачем мы появились тут, а не, к примеру, в Африке? Представь только — бежим мы с тобой босиком в одних набедренных повязках из банановых листьев. Кожа загорелая, над головой кудряшки вьются. Об уроках думать не нужно. Эх, может и хорошо было бы. Смешная...

Мама горько усмехнулась, с такой тоской, что Дашка не выдержала. Сколько, ну сколько можно было терпеть это всё? Воспевание Василисы, от которой давно одни кости остались!

— Она мертва, а я ещё нет!

Мама долго молчала, а потом зло выплюнула:

— Ещё. Но кто знает...

После этого дня и до самого Дашкиного отъезда они почти не разговаривали.

Поспала Дашка недолго, только чтобы в себя прийти.

Выпила пустой чай, потому что после такой ночной вахты тошнить будет от любой еды. Выползла на площадку подъезда, а то ещё чего доброго решат, что-то случилось, дверь выломают, а ей сейчас лишнее внимание ни к чему.

Соседок дома не оказалось, ни одной, ни другой. Дашка даже опешила слегка — вот вам и здрасьте, куда же они подевались? Обе сидели дома с детьми, в любое время дня и ночи можно было услышать их голос, а тут вдруг испарились! Хотя, может в поликлинику пошли вдвоём, или на собрание какое-нибудь.

Было время что-нибудь приготовить, к обеду желудок проснётся.

Чего готовить, вопроса не поднималось. Овощи. Здесь они мало того, что стоили копейки и были вкусными, так ещё и соседки делились тем, что приносили со своих огородов да погребов. У всех у местных были свои огороды, так что у Дашки было уже полкухни завалено овощами.

С мясом все было куда печальней, но разве это беда?

В общем, когда соседки вернулись, обед был готов и Дашка пригласила обеих к себе посидеть. Вместе с ними пришли дети общим количеством три человека и этот неугомонный вихрь наполнил её квартиру жизнью.

Дашка скучала по людям. На работе в косметическом салоне было много общения, а теперь от него ничего не осталось. Хотя и люди здесь были другие, более простые и добродушные.

— Если надоест шум, только скажи, отправлю своих домой. — Волновалась соседка. — А вы не орите! Ну? Кому сказала!

— Сейчас им скучно станет и на двор побегут. Но конфеты лучше спрятать, а то не уймутся, пока все не растащат. — Сказала вторая.

Конфеты, которые стояли на столе в вазочке и правда таяли словно лёд на солнце. Жалко не было, но детям нельзя столько. Дашка со вздохом убрала вазочку.

— Сыпью ещё покроются.

Оставшись без конфет, дети вскоре заскучали и побежали на двор.

— Где вы были с утра? Я вас не нашла.

Дашка наконец, смогла сесть за стол.

— Да вот ходили... Гадать ходили. Есть тут у нас женщина одна, так она гадает, словно насквозь будущее твоё видит! Мы к ней часто ходим, проверить, не заболеет ли кто, не случится ли чего. Мужу на заработки ехать на той неделе, вот и спрашивала совета.

Дашка вначале чуть не испугалась, но вовремя вспомнила, что ведьмы в поселке она не чувствовала. Даже жалко... Дашка скучала по своим. Только вот встретить их было непросто, да и многие сами сторонились себе подобных. Бабушка говорила, раньше было иначе, ведьмы жили вместе, но служителей расплодилось столько, что безопасней держаться по одиночке. Теперь своих можно было встретить разве что случайно, а ведьме, которая изо всех сил старается не быть ведьмой этого и вовсе не надобно.

Но Дашка всё равно любила общество своих, потому что рядом с ними на неё накатывало такое чувство... как будто вокруг безмятежность и покой. Будто чем больше вокруг сестёр, тем прекрасней мир. Будто их должно быть много, очень много. Будто этого хочет сама земля. Иногда она приходила в клубы или кинотеатры, где чувствовала ведьм и даже ни с кем не знакомилась. Просто сидела в одиночестве, впитывая ощущение сопричастности к какой-то великой тайне — и больше ничего не было нужно.

Ей не хватало того ощущения "плеча", хотя откуда оно бралось, тоже неясно. Среди ведьм, как и среди остальных людей встречаются разные. Её мама тому доказательство.

— ...и столько рыбы дохлой!

— Что? — Дашка вынырнула из мыслей.

— Говорю, рыбы дохлой к берегу сегодня прибило несколько вёдер! Даже пробы воды брали, будут проверять, вдруг яд какой. Хотя откуда ему взяться? Но и рыба... Дохлая, не помню, чтобы такое ещё когда было.

— Да, я тоже не помню такого. Наши утром нашли, так даже в область звонили!

В тот же момент всё в душе Дашкиной опустилось вниз.

Вот и всё.

Дура, какая дура! Ну как же она так сглупила! Как не досмотрела за собой, ведь взрослая же девка! Как она не остановилась, ведь знала же, чувствовала, чем дело закончится, но продолжала сладу тянуть. Вот вам — получите и распишитесь. Случаи с рыбой служители чистоты наверняка отслеживают, как и случаи массовой гибели животных. Не дураки, поди, приедут проверить что к чему. А тут и искать особо не придётся. Кто недавно в город приехал? Девушка? Чья-то родственница? Нет? Совсем незнакомая девушка из города вдруг взяла да переехала к ним в периферию? Очень интересно!

Вроде у Сашки не осталось её фотографий. Но Дашка не сомневалась, что в случае надобности он их найдёт. Сбежавшая из-под носа ведьма — улов вдвойне желанный. Но даже если ещё не все служители в курсе её существования, ведь неизвестно, как и какой информацией они обмениваются — чем это поможет? Ничем. Ровным счётом без разницы, будут искать конкретно её или любую ведьму, которая могла столько хапнуть из реки.

Значит, снова переезд. Только теперь не стоит бежать сломя голову, стоит вспомнить, кто она.

Вскоре соседки ушли — пора было укладывать детей спать.

А Дашка подошла к зеркалу и сделала то, чего давно не делала — заглянула в свои глаза.

Глаза ведьмы особые. В их глубине — вселенная. И почему-то сама ведьма в свои глаза заглянуть боится. Говорят, только так она может увидеть свою смерть.

Возможно, в тот момент Дашка так отчаялась, что хотела её увидеть. Чтобы заново не идти по пройденному пути, чтобы не вытаптывать круги.

Серые радужки с карими крапинками. Короткие пушистые ресницы. Её лицо в зеркале было лицом незнакомки. Губы улыбались, розовые и мягкие, нижняя с ямочкой. Щёки немного круглые, зато глаза большие, доверчивые... Смешно даже, какая из неё злая ведьма?

А зрачки...

Дашка замерла, заглядывая в крошечные чёрные омуты. Если радужка говорит, то зрачок только слушает. Долго-долго. И может, поглотит весь мир. И может, в нём Дашка что-то увидит.

Зрение расфокусировалось. Она увидела Сашку, который стоит в своём полупальто, хмуро и неотрывно наблюдая за людьми, выходящими из метро. Стоит на том самом месте, где они договорились встретиться. Он нервничает, смотрит в телефон, проверяет, не пропустил ли звонок или смс. Смотрит на время и снова на людей. В его взгляде настоящая тревога. Он сжимает руку в кулак, потому что та дрожит.

На миг его лицо вспыхивает надеждой и тут же гаснет — перепутал, это не та, кого он ждёт.

Дашка ухватилась руками за раковину, задрожала и на миг зажмурилась. Видение ушло.

Это её смерть? Сашка?

Почему нет? Разве на краткий миг, безумный, сумасшедший миг, услышав тот разговор у метро, она не думала, что нужно просто притвориться, что ничего не слышала? Пусть будет вечер и поцелуй, а дальше хоть трава не расти! Пусть он её поцелует...

Та-ак. Кажется, она не справляется. Она не справляется, мать природа, с этим не поспоришь! Ей нужна помощь.

Дашка опустилась на пол, прямо там, в ванной, опёрлась на руки, свесила тяжёлую голову.

Ей нужна помощь взрослой опытной ведьмы. Иначе однажды она забудется и хапнет столько слады, что убьёт все живое вокруг. А такого она себе не простит, сама отправится навстречу служителям. Или случайно им попадётся — результат один.

Ей однозначно нужна помощь старшей ведьмы! Дашка пропустила много лет, которые могла бы обучаться и тренироваться. Но ещё хуже — она упустила много знаний. О служителях и их способностях. О том, пытался ли им кто-то противостоять и что из этого вышло. Вроде бабушка говорила, что главное — бежать, бежать как можно быстрей, но ни разу не сказала, почему. Может, служителям можно сопротивляться? Или даже уничтожить их... если понадобится. Мама ведь об этом мечтала — вырастить ведьму, способную вступить со служителем в противостояние и победить его? Значит, это возможно?

Но маму не найти. Да и искать её Дашка не хотела, даже теперь. Бабушку не найти. Или всё-таки отбросить "не могу", "не получится" и вспомнить, кто ты есть?

Дашка приподняла голову, гудящую и пустую.

Ведьма она или кто? Чтобы ведьма и не смогла найти родную кровь?

Карта. Дашка вскочила. Ей нужна карта!

Конечно, никакого атласа в квартире и в помине не было, но был планшет. И интернет, пусть и паршивенький.

Дашка поставила на загрузку карту России. В чём она уверена, это что бабушка не поедет за границу. "Была я там, — говорила она и морщилась. — Там у слади вкус другой, горький. Тамошним ведьмам может и привычен, а мне никак. Каждая ведьма на той земле должна жить, которая её родила".

Пока карта скачивалась, Дашка сидела и тряслась над планшетом, как курица над цыплёнком.

Наконец-то!

Карта запущена, жаль, маловата, ну да куда спешить?

Дашка проколола булавкой палец и прошептала под нос заговор, слепленный тут же. Просто набор слов, которые пришли в голову — с просьбой к своей крови найти родную, бабушкину. В каждое слово, как начинку в тесто вложила немного слады.

Не глядя махнула рукой и капнула кровью на карту. Увеличила тот участок и повторила. И снова. И снова.

Иногда путала масштабы и приходилось возвращаться в больший и просить заново... но всё равно вскоре место было найдено.

Монастырь в Красноярском крае.

Надо же, как просто. Дашка сунула палец в рот, чтобы остановить кровь и осмотрелась.

Да, она уже накупила вещей, которые придётся оставить. Уже заплатила за квартиру за три месяца, хотя сумма небольшая. Всё равно жалко. Денег она пока не зарабатывает, только тратит. Ну да ладно, вещи — наживное, а в следующий раз не станет покупать, пока не убедиться, что остаётся надолго.

Много времени Дашке не понадобилось. Она ушла через полчаса, соседки пропустили её уход и никогда не узнали, что же произошло. Зато хорошо провели время, когда Дашку приезжали искать полиция и несколько холёных мужчин на дорогих машинах. Квартиру перерыли, но ничего стоящего не нашли. Полиция сказала, Дашка сама собралась и уехала, потому что установили местного водилу, который довёз её до областного центра, откуда та словно испарилась.

Столько шуму было из-за неё!

Потом соседки пошептались и решили, что Дашка украла у этих богатеньких буратин что-то ценное, облапошила их, как кур щипанных, иначе зачем за ней бегать? За девками такие не бегают, девок в столице много. Да и вид у мужчин злой, наверное, много денег унесла-то. Уезжали они так, будто снова получили пинка.

Соседки потом не раз ходили в квартиру, поднимали половицы, заглядывали в щели и обстукивали стены. Денег и ценностей, к сожалению, так и не нашли.

Глава вторая

Пять дней, вот сколько понадобилось Дашке, чтобы попасть в нужное место. Пять дней бесконечных вокзалов, поездов и автобусов. Две ночи в дешёвых забегаловках. И вот он — пункт назначения, последняя точка маршрута.

Она ещё заранее хотела забронировать самый простой номер в гостинице, но вовремя остановилась. Всё-таки лёгкая жизнь приучила к беспечности. Теперь приходилось напоминать самой себе, что личные данные не стоит светить в сети. Оставь имя, телефон и номер карты — и при желании тебя найдут. Правда, карты уже не было, имя можно указать другое, но заранее всё же лучше не бронировать, способности служителей никому не известны. Удалось же Дашке найти бабушку с помощью планшета? Кто бы подумал, что это возможно? Вот и служители могли обладать похожими умениями.

Оставалось только лично покупать билеты и заказывать номера. И заодно отводить глаза. Даже на автобус билеты продавали строго по паспорту, так что Дашке приходилось каждый раз заставлять видеть продавца на кассе разное имя и лицо. На всякий случай. И когда при посадке проверяли документы, тоже прикрываться личиной. Поэтому приходилось приходить заранее, чтобы поменьше народу было, не всегда хватает внимания за всеми уследить. А мало ли, невезения никто не отменял. Служителей, их с первого взгляда от обычного мужика не отличишь.

Дашка так сильно устала в дороге, что приехав на место, даже толком не обрадовалась.

Городок был совсем маленьким и до монастыря ещё два километра пилить, но бросив вещи в комнате единственной гостиницы, по факту общежития, она вышла и пошла в монастырь пешком. Не было сил искать и ждать машину. Не хотелось больше ехать ни на чём, что имело колёса.

Монастырь был красивым. Церковный крест даже на расстоянии переливался на солнце золотом и горел огнём. Стены были каменными, крашеными белой известью. Дашка шла по грунтовой дороге, и с каждым шагом любовалась открывающейся картиной.

То, что ведьмы бегут от церкви, как чёрт от ладана, неправда. Церковь и ведьмы живут рядом, но друг от друга далеки, как противоположные точки вселенной.

Бабушка считала, они слишком разные, но идут рядом, как две параллельные линии. У них не было причин пересекаться. Вера — это нечто великое и вечное. А слада — это совершенно иное, хотя тоже вечное и тоже по-своему великое, но вера более близка людям, более человечна — но одновременно словно горячий воздух, который всегда поднимается в небо. Ведьма же остаётся на земле, она и есть сама земля.

А ещё бабушка говорила, что истинно верующему даже навредить нельзя, не выйдет.

Правда или нет, Дашка не знала. Она ведь вообще никому никогда не пыталась навредить. Но в церковь ходила без боязни — бабушка иногда водила. Зачем, непонятно, видимо, бабушка что-то искала там, в вере. И должно быть нашла, раз сейчас жила при монастыре.

Дорога уверенно свернула к стене. Кованные ворота монастыря были приоткрыты. Дашка не решалась войти, но представила, что станет орать у порога, как блаженная и решила, что лучше уж войти без приглашения.

Во дворе, земля которого была укатана до состояния камня, оказалось сразу несколько человек — две женщины в монашеских рясах и несколько послушниц в обычной одежде. Между ними скакал белоснежный козлёнок.

Все они с интересом посмотрели на Дашку, а одна из монашек ей улыбнулась.

— Чем я могу тебе помочь?

Голос был мелодичным и живым, как глоток воды. Взгляд был таким добрым, что горло сжималось.

Вот тогда-то Дашка разрыдалась.

Она ни разу не плакала с того дня, как у метро раскололся её мир, не могла плакать.

Сейчас слёзы просто душили. Наверное, она что-то говорила, но толком ничего не видела и не слышала, и очнулась только в небольшой комнате с маленьким окошком под потолком, где кроме кровати и стула ничего не было. Там вместе с ней была бабушка.

— Девочка моя, это ты.

Морщинистые руки легли Дашке на щёки, а она продолжала рыдать и всхлипывать. Бабушка изменилась, постарела. Стала совсем худой и седой, хрупкой, словно воробышек, а на лице появился такой покой, будто она счастлива.

— Что случилось, что случилось с тобой, милая?

— Я не могу, не могу жить, — сквозь слёзы говорила Дашка. — Не знаю, как мне жить. Я думала, что держусь, что пройдёт, что сильная. Я не могу жить, слышишь? Я не знаю, как!

— Что случилось, дитя?

Бабушка обняла её, разрешила рыдать на своём плече и только легонько покачивала.

— Я влюбилась.

Тонкие руки вдруг налились силой, когда бабушка замерла.

— Я влюбилась в служителя, — в исступлении шептала Дашка, пряча глаза. — Влюбилась. Я не знала, что можно так сильно кого-то любить. Я не знала, что во мне столько любви, куда она только вмещается! Я ведь не думала никогда, что встречу мужчину, с которым готова буду прожить всю жизнь. Но я увидела его и поняла, что он мне дороже... дороже слади. Он был красивый и умный, и сильный, и говорил такие простые, правильные вещи. Он словно хотел того же, что и я, с самого первого взгляда. Я была такой счастливой, бабушка. Даже описать не могу, как мне было хорошо! Может, всё моё счастье, что отмеряно на целую жизнь, в эти дни и потратилось? Обрушилось сразу целиком и больше его не осталось? Потом я узнала, что он меня предал. Случайно услышала. Он хотел сдать меня другим служителям, я была у него "юбилейной". — Это слово Дашка словно выплюнула. — Они называли нас тварями. Радовались, что одной меньше станет. Он радовался, бабушка... Я сбежала, но любовь осталась. Она внутри, она как кислота, травит меня, травит и никак этого не избежать. Она внутри, ест мои внутренности, и я не знаю, как от неё избавиться!

Дашка снова рыдала, и бабушка отмерла и молча гладила её по голове.

— Я не знаю, что мне делать, — всхлипнула Дашка через тысячу лет. Лицо было как влажная тряпка, покрыто слоем солёных слёз, из носа текло. Бабушка достала платок и стала вытирать Дашке лицо.

— Всё будет хорошо. Всё наладится.

Наверное, бабушка тоже этого не знала, решила Дашка, слушая ровный голос. Но выплеснутое горе было уже не таким горьким.

Они провели в комнате много времени, после бабушка решительно оторвала от себя Дашку и спросила только одно.

— Тебя ищут?

Дашка кивнула, сонно хлопая глазами. Пять дней дороги и вскрытый душевный нарыв не могли не сказаться на её состоянии.

— Отдохни.

Монастырская перина не самая мягкая на свете, но этого Дашка не заметила. Она проспала до самого вечера, а вечером бабушка проводила её в гостиницу за вещами. В комнатке бабушка высыпала все Дашкины вещи на кровать и почти сразу схватила телефон.

— Это надо сжечь.

— Зачем? Я выбросила сим-карту.

— Не знаю, в чём дело, но оно оставляет след. Я заберу.

— Хорошо.

Так Дашка осталась без дорогого смартфона, но это, в общем, было неважно.

После бабушка наняла машину и отвезла Дашку на вокзал, где посадила на поезд. В этот раз Дашке даже делать ничего не пришлось — всё делала бабушка. Как у неё ловко выходило! Глаза она отводила так легко и буднично, будто ей раз плюнуть, а Дашка каждый раз напрягалась и тряслась, словно банный лист.

— Езжай по этому адресу, — на платформе бабушка сунула ей в сумочку листок бумаги и конверт. — Езжай к ней, она тебе поможет. Я замету твои следы, те, кто тебя преследуют, дальше монастыря не пройдут, обещаю. Бедная моя девочка. — Рука на Дашкиной щеке задрожала, но бабушка тут же опомнилась. — Жаль, что тебе нельзя остаться рядом, но служители всегда идут по следу и вскоре появятся. Главное, чтобы ты была в безопасности. Сюда бы твою мать, она бы знала, что делать. Но пока её найдёшь, время упустишь. Помощь тебе, видит мать природа, не повредит!

— Чем мне поможет мама? — сухо спросила Дашка. Её слегка трясло, лоб был горячим, видимо, поднималась температура. Но приходится снова куда-то ехать. Будто она в чём-то виновата!

— Там письмо. — Бабушка указала на сумочку. — Прости, что не рассказала тебе всего сама. Я думаю, тебе нужно знать.

— Чего ты мне не рассказала?

— Историю семьи.

— Что?

Дашка удивилась. Время ли обсуждать семейную историю?

— Я так хотела, чтобы тебя это обошло стороной. Мечтала, чтобы ты никогда с этим не столкнулась. Даже молилась. Напрасно.

— С чем "этим"?

— Пообещай, что прочтёшь письмо не раньше, чем приедешь к Раисе. Только там, в месте, где будет время отдохнуть и спокойно подумать.

— Хорошо.

Они попрощались и Дашка уехала. Снова. Когда поезд тронулся, поднялся ветер, растрепал седую косу бабушки, которая стояла на платформе, провожая Дашку взглядом. Она махнула рукой, пожелала удачной дороги — и пропала.

Будь Дашка в обычном своём состоянии, она всю дорогу мучилась бы любопытством, но кроме апатии её подкосила простуда. Несколько часов в поезде и потом ещё на автобусе были просто адским испытанием. Какая-то добрая женщина даже дала ей пару таблеток ибупрофена, за что Дашка была ей весьма благодарна. Иначе она, может, и не доехала бы.

Уже в автобусе Дашка вспоминала карту. Красноярский край по площади что четыре Франции. Тайга. Свобода. Хорошо, далеко. Кто станет искать её за несколько тысяч километров от столицы?

Почему она раньше не подумала? Мама не подумала, бабушка?

Ведьме стоит жить подальше от Москвы и Питера, подальше от морского побережья и других мест, где кучкуются туристы. Ведьме нужно жить в глуши, ведь там её никто не найдёт.

Или бабушка подумала? Она ведь отправила её в Сибирь. Туда, где в лесу за чертой города можно столкнуться с медведем. Туда, где нет служителей... Они ведь обожают комфорт. Они копят свои состояния как кощеи, и ценят удобства больших городов и возможностей. Пентхаусы, дачи и яхты — это про них. Они как большой клан, целая корпорация, которая совмещает преступления и наживу.

И Сашка из их числа.

В Тайгорий Дашка приехала уже в темноте. Вышла на автобусной остановке и оказалась посреди пустой трассы, от которой в лес отходила узкая дорога. Автобус быстро помчал дальше.

И что у нас? Ни единого огонька вокруг. В сторону нужного ей населённого пункта указывала только табличка с цифрой пятнадцать, то есть до города ещё пилить и пилить. Поблизости было два фонарных столба, которые испускали тусклый свет, но хотя бы горели. А дальше — темнота.

Дашка стояла в обнимку со своей сумкой, хлопала глазами и растерянно думала — и что теперь? Никаких дополнительных инструкций бабушка не оставила. Адрес у Дашки, конечно, есть, но вот как дальше добираться? Города даже не видать! И машин нет.

Впрочем, что-то выехало из лесу и неторопливо двигалось к трассе. Очень неторопливо. И сердито тарахтело, чем ближе, тем громче.

Вскоре оно поравнялось с остановкой и оказалось старым синим мини-фургоном.

Дашка так и стояла, держа сумку на руках, словно младенца, пока фургон, освещая дорогу яркими фарами, неуклюже разворачивался. Потом ещё немного потарахтел и остановился напротив.

Водитель нагнулся и открыл дверь.

— Даша?

Женщина, которая сидела внутри, окинула её быстрым взглядом. Ей было лет сорок пять, худое лицо без макияжа, но с красной помадой, боевой открытый взгляд. С такой не забалуешь.

— Да.

— Я Раиса Викторовна. — Женщина с сомнением посмотрела на Дашку и добавила. — Можешь звать просто Раиса.

— Очень приятно.

Соседство ведьмы и правда было приятным. Дашка оттаивала на глазах, но продолжала стоять на остановке, обнимая сумку.

— Ну так чего ждёшь? Садись!

Дашка послушно села на сидение, но сумку не бросила, так и держала обеими руками. Раиса нагнулась и захлопнула с её стороны дверь. Потом глубоко вздохнула, но к счастью, обошлась без комментариев насчёт зажатости.

— Ну, поехали. Тут недалеко, двадцать километров всего.

Двадцать? — чуть не воскликнула Дашка, но молча улыбнулась. Двадцать — это хорошо, подальше от городов, от столиц, от служителей.

— Как доехала?

— Хорошо.

— Ага. — Раиса кивнула. -И хорошо. Город у нас тихий, мирный. Никогда ничего не случается. Люди хорошие. Живу я вдвоём с Катькой, тоже приблудилась, как и ты. Квартира маленькая, две комнаты, так что вместе с ней будете ночевать. Кошки у меня ещё две. Бабка твоя сказала, отдохнуть тебе нужно, да подучиться. Вот и подучишься. Можешь оставаться, сколько нужно. Работать на меня будешь, всё хорошо будет.

Раиса уверено крутила огромный тонкий руль и неотрывно смотрела на дорогу. На ней была светлая косынка, из-под которой выбивались тёмные кудри.

— Я должна сказать, — пролепетала Дашка. — Потому что это опасно и для вас. Меня ищут. Сл...

Раиса резко отмахнулась, будто ей всё равно.

— Бабка твоя сказала, сделает всё, что нужно, можешь не бояться. Не найдут. Катьке только не говори, что ищут, от неё всего можно ожидать.

— Катя тоже... — Дашка невольно проглотила слово ведьма.

— Да. Конечно! Она тоже. И всё уже, всё. — Раиса неуклюже быстро похлопала её по колену. — Расслабься. Ты дома.

В Дашкином взгляде было столько благодарности, что Раису, похоже, как из душа окатило. Она вздохнула и больше не отрывала взгляда от дороги.

Фургон полз неспешно, но никто никуда не спешил. Дашка смотрела в окно, хотя ничего не видела. Встречных машин не было, как и фонарей, только фары выхватывали дорогу, петляющую среди высоких деревьев.

Насколько это место станет ей домом, неизвестно, однако на губы впервые за долгое время просилась улыбка. В безопасности, в окружении ведьм, когда не нужно заботиться, как жить — это то, что нужно.

Фургон доехал до посёлка и прополз по еле освещённым улицам, свернул на отшиб, где отдельно стояло три трёхэтажных дома. Кряхтя, остановился напротив подъезда на траве. Тротуаров тут не было, только протоптанные тропинки. В окнах дома горел свет, из-за разноцветных занавесок он казался каким-то праздничным.

— Вот мы и приехали. Ну что, пошли знакомиться?

Раиса вышла, хлопнула дверью, помогла выйти Дашке. Она обращалась с ней очень осторожно, как с хрустальной, то и дело старалась поддержать под локоток, понести сумку. По лестнице почти подталкивала, оставила в покое только перед оббитой красным дерматином дверью, чтобы открыть замок.

А потом Дашка познакомилась с Катей и с кошками.

Оказалось, что Раиса занималась изготовлением травяных чаёв. Она работала на себя и с гордостью показала Дашке чайные этикетки, которые клеились на мешочки и коробки. На этикетках было написано: таёжный сбор такой-то, состав, а внизу ИП Р.В. Холодкова.

— Это я! — Подсказала Раиса. — Ведьма — индивидуальный предприниматель. Вот уж чего только не случается в современном мире!

Они уже несколько лет работали на пару с Катей, заготавливали и смешивали сборы, фасовали и отвозили на продажу. Выходило по словам Раисы не так чтобы много, но на жизнь хватало, а для души есть слада. В общем, их всё устраивало.

Кате было двадцать пять лет. Пожалуй, это была первая на Дашкиной памяти ведьма с огнём в глазах. Ну, то есть, энергия в ней просто кипела! Катя была рыжей и зеленоглазой. Услышав это описание, представляешь себе эталонную красавицу, однако в реальности Катя была иной. Глаза у неё были маловаты, рыжие волосы блёклые, зелень глаз приглушённая, нос вздёрнут, но вовсе не задорно. В целом, увидев её после первоначального описания, многие бы разочаровались.

Но конечно, не Дашка! Так же, как раз и навсегда она прониклась уважением и благодарностью к Раисе, так раз и навсегда она полюбила Катю. И кошек — обе чёрные, уличные, одна совсем хрупкая, по имени Младшая, вторая, Старшая, большая и холёная. Если и учиться владению собой, так у кошек. Служители, поговаривают, их на дух не переносят.

Вспомнился Сашка с белым котом на коленях, и рука, которая так и не прикоснулась к шерсти.

Впрочем, он и не забывался.

Как только Дашка приехала, её усадили за стол в маленькой уютной кухне с занавесками цвета васильков, сытно накормили, а потом Раиса сделала ей чай с добавками, усиленный сладой.

— Выпей и отдыхать, тебе нужно восстановить силы и убрать остатки простуды.

Дашка послушно выпила чай до дна. Сладкий, вкусный и язык словно крошечные фейерверки щекочут. После она спала всю ночь, и ещё день, и ещё ночь.

И вот Дашка проснулась, свежая и здоровая, как будто заново родилась. Горячей воды в доме, конечно, не было, колонка сломалась, пришлось умываться холодной. Ей выделили огромное розовое полотенце с жёлтыми цветами и пообещали вечером устроить ванну.

На завтрак Катя напекла блинчиков. Дашка в бытность свою в основном питалась бутербродами или кашей из микроволновки, поэтому была приятно удивлена. Неужели кому-то не лень готовить полноценный завтрак?

Кате было не лень, она порхала по кухне и что-то напевала. Раиса же постоянно зевала и сидела, подперев подбородок рукой.

После завтрака Дашке оставили вымыть посуду и Раиса сказала:

— Мы сейчас уедем, товар нужно отвезти, а ты отдыхай пока.

— Опять?

— Ага, — добродушно ответила Раиса.

А когда Катя вышла из кухни, наклонилась и быстро прошептала:

— Бабушка говорила, тебе следует кое-что узнать. Говорит, мать письмо тебе оставила. Не читала ещё?

— Нет.

— Вот и займись, пока нас не будет. Нас не будет часа три, смотря что с дорогой. Узнаешь, кто ты, тогда и дальше двинемся. Так что читай и думай. Только хорошо думай, чем делиться, а чем нет! Кате не болтай, у неё своего груза достаточно. Остынь вначале!

— А вы знаете, о чём хочет рассказать бабушка?

Раиса помрачнела.

— Да. Василиса была моей племянницей. Поэтому я и не могу судить твою мать. Даже сейчас, когда смотрю на тебя.

Раиса вскочила и стала суетливо собираться.

Теперь уж Дашка и сама хотела узнать, что в письме. Проводив Раису и Катю, она стазу же направилась в комнату, вытряхнула письмо из сумочки, отрезала ножницами край конверта.

Внутри было два листа. Один весь исписан красивым убористым почерком, на втором всего несколько строк.

"Дашенька, я передаю тебе письмо, которое написала твоя мама. Перед тем, как уйти, она долго мучилась, не знала, как тебе рассказать и сделала это так, как смогла.

Я тоже не знаю, как тебе рассказать. Поэтому просто прочти.

Мы надеялись, что ты сможешь исполнить свою мечту, стать как все. И что это знание тебе никогда не пригодиться. Мы правда надеялись, даже твоя мама. Но видишь, как сложилось. Ты главное помни, Дашенька, и я, и твоя мама безумно тебя любим. Будем любить всегда, не смотря ни на что. Но так уж сложилось, что секреты приводят к беде. Когда-то я молчала и это не помогло уберечь от боли дочь. Лучше знать всё".

Аж озноб напал.

Дашка передёрнула плечами и быстро развернула второй листок. Надо же, как старательно писали, прям каллиграфический почерк! И стиль... будто летопись читаешь.

"Кажется, история эта началась с того, что в небольшом городке жили две подружки. Было это в те далёкие времена, когда взрослые растили детей так, чтобы те ничего не боялись и верили в добро. Юные ведьмы верили. Заканчивали школу, вместе гуляли, вместе готовились к экзаменам и мечтали поступить в медицинский техникум. Всё вместе.

Но даже тогда Галя была не такой наивной, как Василиса. Ну, по крайней мере, она думала, что лучше подруги видит, как черны бывают людские души. Какие змеи прячутся у многих там, в глубине. Сколько в них яда.

Но даже она не ожидала... Не ожидала, что Василису, безобидную и тихую девчонку поймают служители чистоты. Девчонки не знали о существовании ордена, их матери никогда ничего о нём не рассказывали. Поэтому ведьмы не ждали беды. Каждый день был полон счастья, узнавания нового, проб своих сил. Каждый день до того, последнего, когда Василиса пропала на два дня, а вернулась уже другой.

Их матери, которые тоже дружили, в спешке собрались и увезли дочерей далеко-далеко, бросили всё, к чему привыкли — дома, работу и бОльшую часть вещей. Они бежали. Они даже не пытались разобраться в произошедшем. Не пытались использовать сладу, написать заявление в милицию, сделать хоть что-нибудь! Галя не могла этого понять, в её голове не укладывалось, как можно просто сбежать, не найдя виновных? Позволив тем остаться безнаказанными? Не восстановив справедливость?

Мать не слушала, просто говорила, что причина для побега есть. Убежать проще. Ради них, дочерей.

Но было поздно. Василисе уже ничего не могло помочь.

От светлой, полной жизни девчонки осталась лишь оболочка, которая ссыхалась и уменьшалась в размерах, пока Василиса не слегла, чтобы больше никогда не подняться. Те дни, когда подруги, которая ближе сестры, не стало, превратились в чёрные, полные боли бездны — одна глубже другой. И Галя, и матери долго были больны, ничего не хотели, ни о чём не думали.

Тогда благодаря случайности Галя услышала в разговоре матерей упоминание о служителях и сумела выпытать правду.

— Если я не буду знать всего, со мной тоже такое произойдёт! — Сказала она.

И мать призналась. Всё выложила, всё до последнего секрета.

На белом свете существуют не только ведьмы, полные силы. Существуют особые мужчины, которые считают, что ведьмы должны стать обычными женщинами, лишиться своей власти, которую по скудоумию своему не могут использовать во благо. И не просто считают, а берут на себя право избавлять ведьм от "лишнего". Что мама прячется от них всю жизнь, как и остальные ведьмы. Что им неизвестны способы, которыми служители вычисляют ведьм. Неизвестны сами служители. На слуху имена только главных, а рядовых членов искать слишком опасно. Дело в том, что ведьмам мешает любовь. Почему-то складывается так, что они влюбляются в служителей, влюбляются так сильно, что больше никогда никого не могут полюбить. Многие пытались понять, отчего ведьм тянет именно к ним, и никто не смог узнать причину. Наверняка, служители тоже отличаются от обычных мужчин, как ведьмы от женщин, вот и существует притяжение — природа пытается создать идеальное существо. Даже бытовало поверие, что у служителя и ведьмы может родиться ребёнок, который станет сильней их обоих, а то и вовсе перевернёт мир. Только вот, горько улыбалась Галина мама, ведьмы теряют голову, а Служители — нет. Их сердца вылиты из стали, бездушной и холодной. Связаться с ведьмой для любого их них страшный позор, клеймо на всю жизнь. Служители брезговали даже сексом с ведьмой, что уж там говорить об общих детях. Они неприступны, словно вся любовь досталась ведьмам, а им только холодный рассудок и расчёт.

И бегут ведьмы не только от страха, а потому что знают — если они полюбят, не смогут сопротивляться, пропадут. Бегут от своей собственной слабости. Служители не знают жалости.

Именно поэтому ведьмы стараются держаться подальше ото всех мужчин, чтобы случайно не встретить служителя. Ведь Василису на это и купили — появился рыцарь в бренчащих доспехах, положил к её ногам своё сердце. Ну как положил — показал одной рукой, а другой тем временем проверял на наличие силы. И когда нашёл, не пожалел — вызвал своих на подмогу. Василиса и не сопротивлялась — до последнего не знала, что они собираются делать. До последнего не верила, что её рыцарь способен ей навредить.

И потом не верила, что была просто одной из многих.

Лишённая сил ведьма погибает в большинстве своём совсем не из-за того, что их лишилась. Она погибает, потому что узнаёт предательство любимого мужчины и не хочет больше жить.

Галина мама рассказала всё, что могла, чтобы уберечь дочь. Но не ожидала, что дочь всполыхнёт, как яркое пламя, загорится, чтобы больше никогда не потухнуть. Смыслом её жизни станет месть. Не было больше места учёбе и планам на будущее, только жажда причинить боль тем, кто причинил её Василисе.

Влюбиться в служителя? Вот уж чего ей не грозит! В тот миг, когда не стало названной сестры, сердце Гали остыло и превратилось в лёд. Она знала, что никогда не сможет полюбить. Она была в себе уверена. И не ошиблась.

Галя не останавливалась несколько лет, пока не добилась своего. Ей удалось скрывать свою сущность достаточно долго, чтобы подобраться к главарю ордена Максиму Яровому и привязать его к себе, и мыслями и телом. На тот момент ему было тридцать восемь лет, он воспитывал двоих детей и был примерным семьянином. Однако кто устоит перед юной ведьмой, которая хочет получить мужское сердце несмотря на то, чем за это придётся платить? А если прибавить месть, ведь по его приказу не стало лучшей подруги? Самого светлого человечка, которого знала Галя?

Никто не смог бы её остановить.

Вскоре Максим всем своим нутром принадлежал ведьме. Уверенный в полном превосходстве мужчин над женщинами, кичащийся своими "достижениями" и состоянием, он был сосредоточием всего того, что Галя ненавидела. И она могла сделать что угодно — развести его, разорить, уничтожить. Но выбрала то, что посчитала для него самым болезненным, самым подлым. То, что станет глодать его до последнего его вздоха, что испортит каждый миг существования до того последнего, когда он испустит дух.

Она ушла, оставив послание, в котором говорила, что вскоре у него родится дочь. Дочь, которую он никогда не увидит. Дочь — ведьма.

Через несколько месяцев на белый свет появилась ты".

Глава третья

Когда Дашка поняла, что сидит неподвижно и сидит так давно, что спина и руки затекли, кошки уже стояли рядом и орали, как оглашенные.

Дашка разжала пальцы, письмо плавно опустилось ей на коленки. Просто клочок бумаги. Нож можно воткнуть в живот и убить, но разве кто-нибудь когда-нибудь слышал, чтобы убийство совершалось клочком бумаги?

До сегодняшнего дня и Дашка не слышала.

Старшая кошка сидела у ног, задрав треугольную голову и орала. Её глаза требовательно горели жёлтым огнём.

— Чего тебе? — бездумно спросила Дашка, с тоской смотря вперёд.

— Мэ-у! Мэ-у! Мэээууу!

Вторая орала не так оглушительно, скорее поддакивала, но тоже смотрела будто чего ждала.

Не выдержав, старшая вдруг отпружинили от пола и запрыгнула Дашке на колени, заодно спихнув письмо, улеглась и приняла тот самый вид, который принимают кошки, когда требуют, чтобы их погладили.

— Ты чего? — Удивилась Дашка, но руку протянула. Чёрный мех красиво переливался и блестел, приятно тёк под пальцами, кошка тут же заурчала и развалилась ещё больше, вытянув лапы, а вторая в момент забыла, чего орала и уже вылизывала себе бок.

— Ну, конечно! Вам плевать. Да, я понимаю. У кого-то горе, а кому-то главное, чтобы за ухом почесали.

Дашка вздохнула и вдруг поняла, что горя-то и нету. Есть здесь и сейчас, есть живой урчащий зверь на коленях. Есть прошлое — жухлые семейные тайны. По сути, какое ей дело, по какой причине мама решила её родить? Её собственная история началась, когда она вышла из материнской утробы и впервые закричала. Всё, что было до — дела минувших дней. Теперь Дашка само по себе, сама себе хозяйка, ни от кого не зависит. Об отце мечтать она ещё в детстве перестала. Зачем ей вешать на себя этот якорь? Пусть её предки живут со своими ошибками и раскаянием сами.

Продолжая гладить кошку, Дашка пожала плечами:

— Ну и что с того, что мой отец — служитель? Искать меня он не станет, это же позор среди своих. Мне он тоже даром не нужен. И то, что он большая сволочь — его проблемы. Я в наследственность характера не верю. Так что ничего, в общем-то, не изменилось.

Кошка недовольно буркнула, будто голос мешал ей спать.

— Бедная мама.

Дашка посмотрела на пол, решительно столкнула кошку с колен и подняла письмо. Но вовсе не для того, чтобы над ним рыдать. Нужно его сохранить. Мама старалась, писала будто от стороннего наблюдателя. Значит, боль до сих пор сильна, раз она отгораживается от прошлого. Ах, мама, ты пыталась не просто открыть правду, ты пыталась извиниться, что не подумала в пылу мести о том, как будет расти дочь, какая судьба ждёт собственного ребёнка.

Не ей судить, да и платит с тех пор мама исправно, и до сих пор не расплатилась. Ведьмы знают, что каждый сам платит за принятые решения, даже дети и подростки. И эту плату не переложить на чужие плечи. Жестоко, но ничего не изменить. Месть сказывается не только на том, кому отомстили, она остаётся и на мстителе. Вот чего по сути добилась мама? Да, отомстила, но теперь мучается виной перед собственным ребёнком.

Письмо Дашка спрятала под обложку паспорта и решила, что новость не из тех, на которые стоит обращать внимание. Главное сейчас что? Главное, забыть Сашку.

М-да, только и остаётся, что скептически усмехаться. Невозможно представить, что когда-нибудь наступит день, когда Дашка его забудет. Вот так вдруг вскинет удивлённо тонкую бровь и скажет: "Ну надо же, а я этого, ну, как его звали-то, уже сто лет не вспоминала"!

Не верилось, что такой день настанет. Но ведь вся дурь, как говорят ведьмы, от безделья. Значит, нужно заняться делом.

Дашка не знала, когда вернутся Катя и Раиса Викторовна, так что придумывала себе занятия на ходу. Вначале решила изучить новое жилище. Походила по квартире, по чисто вымытому полу, особенно приятно было по нему ходить на кухне, там он был из пластиковых плиток, холодящих ступни.

Ковров в доме не было, только в коридоре серо-синяя дорожка. Пол в комнатах деревянный, стены обклеены простыми обоями, в комнате Кати и Дашки — светло-зелёными с белыми мелкими цветами, в комнате хозяйки — бежевыми. Мебель такая старая, что почти антиквариат. А шторы новые, тонкие, и там и там в жёлто-зелёную полоску.

Основная комната в доме — кухня, большая и светлая, на окне голубые прозрачные занавески. Большой стол, как два обеденных, мягкий уголок, телевизор. В комнатах, похоже, просто спали, а на кухне проводили всё остальное время.

Из кухни вела дверь в небольшую кладовку. Дашке вроде неловко было в чужом доме заглядывать в закрома, но дверь она всё же открыла. Раз не заперто, значит, можно!

И восторженно вздохнула. Кладовка была забита вещами, похожими на обычный хлам... если ты не ведьма. Но для ведьмы это буквально клад, собранный скрупулезным и рачительным хозяином.

Старые тряпки в пакетах с приклеенными этикетками были ничем иным, как чьей-то памятью. По ним сильно тоскующие могли найти родного человека, а добрые могли передать немного покоя. В банках была не совсем консервация, ну, насколько подозревала Дашка, в бумажных коробках сухие ингредиенты для зелий. В стеклянных и пластиковых пузырьках с медицинскими этикетками вместо лекарств лежали разные смеси. Два котелка разной величины совсем не для похода — в толстых стенках правильно распределяется тепло.

Воспоминания нахлынули на Дашку. В детстве они с бабушкой и мамой тоже имели своё хранилище. Сколько времени они там проводили! Сколько сокровищ хранились так же — в стеклянных банках, бумажных пакетах и полотняных мешочках. А запахи... Вот так пахнет лаванда, а так — сухой чеснок. Запахи смешались, но Дашка смогла их различить. В маленьком ведре лежали сосновые шишки — чем не мусор? — но они тоже бывают нужны для зелий и ритуалов.

Дашка переводила взгляд с предмета на предмет, и каждый раз в памяти всплывало, что это и для чего используется. Оказывается, память хранила невероятно много информации. Как, как ей удалось всё это затолкать, утрамбовать так глубоко, что она действительно почти забыла? Столько лет могла делать вид, будто обычная? Верить, что ей это никогда не понадобиться? Как?

Дашка вдруг почувствовала, будто предала саму себя. Тогда, когда ушла жить в мир людей, отринув свою сущность. Она так стремилась быть обычной... что забыла о матери и о бабушке. Она вычеркнула из своей жизни не только часть самой себя, она ведь вычеркнула и членов своей семьи. Просто отбросила словно мусор тех, кто её знал и любил.

Ух, как в глазах потемнело.

Надо было отвлечься.

В ванной пахло свежей масляной краской. В стиральной машине с открытой дверце лежали чьи-то вещи, на полочке у зеркала плотными рядами стояла косметика.

Обычная женская ванна.

Два таза — зеленый и жёлтый, пластиковый ковшик с ручкой.

Ну что же, пора вспомнить, как живут люди без горячей воды.

Дашка нагрела воды и вымылась, взяв чью-то самодельную шампунь. Потом выстирала свои вещи и развесила на балконе, на верёвках, где уже висели и качались на ветру кухонные полотенца.

Заглянула во двор — там бегали дети, а на лавке сидели две старушки. В ближайших кустах, припав носом в земле, ходил тощий пёс. Прям идиллия.

Вернувшись в квартиру и решив не скромничать, Дашка обыскала холодильник, сделала себе тосты, выпила чаю и пошла полежать. В коридоре в книжном шкафу нашла какой-то роман и решила почитать, но пока читала, заснула.

Кошки вели себя тихо и не мешали.

Раиса и Катя вернулись ближе к вечеру, тогда же стали готовить ужин.

После еды, когда Дашка вымыла посуду, они устроились за кухонным столом, чтобы выпить чаю и поболтать. Все вели себя так, словно ничего не произошло. Но если Катя вряд ли была в курсе, что Дашке пришлось сегодня про себя узнать, то Раиса об этом была осведомлена превосходно. Однако она остро взглянула на Дашку всего раз, по приезду, и тоже словно забыла.

— Ну что, начинаем работать? — Раиса достала из сумки огромный блокнот и стала листать страницы. — Хорошо, что ты весной появилась, а не осенью. Там и делать нечего, а сейчас самое время сборов.

— Наверное.

— Да, самое время. Сегодня последние пять ящиков отвезли, что с прошлого года оставались. Ещё можем набрать сколько-то пакетов, если постараться, но всё равно на свежее пора переходить. У нас как в старые времена — работа с ранней весны до поздней осени, а зимой, зато ничего не делаешь, разве что поставщиков ищешь.

— Как вы вдвоём успеваете столько трав набрать?

Дашка прикинула, что если они по пять ящиков увозят хотя бы пару раз в неделю, то за год получается внушительный объем, вдвоём столько не набрать и не нафасовать. Всё же вручную делается. Сена может и можно накосить, но полноценных сборов...

— Да что ты, конечно, столько самим не набрать! Мы только главные травки сбираем, чтобы разбавить сборы, да себе на жизнь. А так скупаем у местных. Вот сейчас бузовник пошёл цвести. Если я скажу во дворе, что беру столько-то кило по такой-то цене — завтра у меня хоть вагон цвета будет. Работы у нас в городке не так чтобы много, никто от лишней денежки не откажется. Особенно детям и подросткам радость. Чем так целыми днями на улице шататься, так поработать немного и сладкого себе купить.

— Ясно.

— Ага. Только нам работать всё равно за троих приходиться. Этот вагон цвета, собранного другими нужно обязательно разбавлять своим. Хороший цвет только ведьма сорвёт.

— Мы с Дашей можем сходить, — сказала Катя. — Завтра с утра. Я ей покажу.

— Не рановато? Может ещё денёк подождём, пока в цвет войдёт? — Засомневалась Раиса, почесав переносицу. Потом сняла, наконец, свою косынку. Её кудрявые волосы вырвались на свободу и встали дыбом, её голова стала похожа на шар с проволокой.

— Нет, нормальная уже. Я завтра собиралась, ты же знаешь, а вдвоём лучше будет. Даша привыкнет быстрей.

— Хорошо, идите тогда.

Дашка с тоской посмотрела на шарлотку, которую Раиса приготовила к чаю. Ещё половина пирога осталась. Вот бы ещё кусочек, но не лезет, да и незачем к мучному привыкать.

— А почему вы занялись сборами? — спросила она Раису.

— А чем же ещё? Нравится мне с растениями работать, душа, что называется, лежит, а работы другой у нас всё равно не было. Да и что я ещё умею?

— Интересно, можно в таком месте быть самой собой? — Снова спросила Дашка, выглядывая в окно, где за домами виднелся лес. — Ну, как раньше. Построить избушку в чаще, протоптать тропинку, по которой люди будут ходить за помощью.

— Ага, и за НЕ помощью. — Фыркнула Катя.

— Какой?

— Ну, по тебе видно, какая ты наивная. Размечталась, чтобы ходили за помощью! А большая часть ходит, наоборот, когда извести врага желает или приворожить кого хочет. Даже ребёнка в утробе убить до сих пор бывает ходят, хотя контрацептивами все аптеки усыпаны.

— Таким бы отказывали!

— Тогда и работы бы не осталось. — Хихикает Катя. — Пришлось бы мхом да корешками питаться.

— Нашли о чём языками молоть, — беззлобно ответила Раиса. — Избушки в прошлом остались, спасибо цивилизации! Прогресс не остановить. А кто думает, что в избушке романтишно живётся, тот пусть неделю в гараже поживёт, воду таскает с колонки да тряпочкой вместо душа обтирается. А, ещё еду пусть на костре готовит. И всё это зимой, — подумав, добавила Раиса.

Катя покачала головой.

— Нет, мне слабо, я без интернета не смогу.

— Что там вам в этих интернетах, медом что ли намазано? — Наиграно прошепелявила Раиса. Даша уже знала, что хозяйка большую часть сбыта делает именно благодаря интернету, значит, шутит.

— Хорошо тут, — Дашка посмотрела в окно и невольно вздохнула. — Служители в такие места, наверное, не заглядывают.

— В такую дыру, ты хочешь сказать? — Спросила Катя.

— У служителей есть рейды. — Раиса строго посмотрела и обе примолкли. — Они знают, что многие ведьмы часто пытаются скрыться в глубинке. Примерно половина наших считает, что нужно жить на виду в своё удовольствие, а другая половина из тьмы тараканьей носа не кажет. Кто из страха, кому в городах жить и бояться надоело, кому просто нравится... Так вот, служители иногда собираются под видом авто путешественников на нескольких машинах, и едут. У каждой группы свой участок. Прочёсывают каждую деревню, даже брошенные. Так что, если будешь жить, как настоящая ведьма, сразу найдут. В каждом болоте болтливые жабы, только поинтересуется красивый видный незнакомец про женщин, о которых слухи разные ходят, местные сплетницы выложат всё что знают.

— Может, не выложат? — Дашка прикусила губу.

— Выложат, даже не сомневайся! Некоторые даже не со зла. У служителей разные подходы есть. С одними они комплиментами да улыбочками обходятся, а другим слезливые истории рассказывают про умирающего племянника, фоточки милых малышей на больничных койках показывают и просят хоть какую-то помощь, ведь они слышали, что тут какая-то знахарка живёт. Не откажут же в помощи ребёнку? Ну, сердобольные и не отказывают. Так что жить как ведьма опасно, сразу найдут.

— Как-то подло, — прошептала Дашка.

— Ну как сказать, — Раиса спокойно сложила руки на груди. — У них это, верно, просто способ достичь цели. У них же великая цель — изничтожить ведовство, тут можно и обманом, и подлостью, всё допустимо.

— Откуда вы столько знаете? — Даша подалась вперёд. — Я думала, про служителей никто ничего толком не знает. А вы знаете, как они нас находят? Как понимают, кто ведьма?

— Нет, этого не знаю. — Раиса покачала головой. — Скольких бы проблем удалось избежать, знай мы, как они, черти, это делают. Твоя мама, кстати, много про служителей знает, думаю, больше всех нас. Она мне про рейды и рассказала.

— Мама?

— Да. Она правда о них много знала, больше года среди служителей провела. Не побоялась. Пробралась на работу к одному из главных и следила. У них там всё сложно и строго. Это ведьма, как подхваченный ветром лист поднялась себе да улетела на другое место. А у служителей связь другая, они очень привязаны к месту, в землю по пояс вкопаны. Стараются занять высокие посты, своих подтянуть, чтоб рука руку мыла. Состояния, фирмы, должности. Такие места легко не бросишь. Считают нас хаотичными, ленивыми, глупыми. Неспособными добиться каких-то успехов, не то что они сами. Там даже у молодняка уже состояния, до конца жизни безбедно можно существовать. Для высокой цели, конечно, чтобы ведьм ловить времени и средств хватало. Целая философия там у них, все аж пищат от собственной важности.

— Это тоже мама рассказала?

— Да.

— Как она не боялась столько времени среди них крутиться? Не боялась, что её узнают? — Катя передёрнула плечами. — Я бы точно не смогла.

Даша повернулась к Раисе.

— Почему служители не узнали в ней ведьму?

— Она толком не рассказывала. Да и виделись мы редко. Многие, конечно, спрашивали, все ведь знали, что она сделала...

— Что?

— Тебя родила, — Катя рассмеялась.

— Ты знаешь? — Удивилась Даша.

— Все знают. Когда ведьма хочет дочку, она находит мужчину и рожает дочку. Но чтобы родить от служителя... про такое до твоей мамы не слышали.

— Ну ладно, не стоит прошлое ворошить. — Раиса нахмурилась. — Мужчина и мужчина, даром что служитель. Не сейчас.

— Так что мама говорила, как служители нас узнают?

— Один раз она сказала, что подозревает, будто служители нас чувствуют. Ну, что-то с нашей стороны такое идёт, они чувствуют. И это что-то даёт сладь. То есть если не пользоваться силой, ну вот ни капли чтобы на тебе не было, то они не почуют.

— Но я, я не пользовалась! — Дашка прикусила губу.

— Это было только предположение. — Раиса взглянула на блокнот, будто только его увидала. — И всё! Не мешайте работать.

Катя ушла в комнату играть на компьютере, а Даша сдалась и съела ещё кусочек шарлотки, потом пошла, посмотрела, как играет Катя, а потом села на подоконник и уставилась в окно. Неподалёку стоял фонарь, очень старый. Вокруг лампы шатался от ветра круглый плафон, похожий на те ошейники, которые вешают животным, чтобы не доставали мордой до больного места. Свет от этого тоже шатался, пятно словно живое прыгало по двору. Ветер становился всё сильней, а потом пошёл дождик.

Что-то есть умиротворяющее в том, когда в непогоду ты сидишь в тепле и смотришь на ветер или дождь со стороны. Словно ты не часть мира, а комок за его пределами.

Ночью Даша проснулась. Ни с того, ни с чего открыла глаза — а на щеках слёзы, в носу першит. Что ей снилось? Она не помнила. Ни кусочка сна не осталось, ни единого настроения, ни слова, ни образа.

Пустой сон. Такие, бывает, снятся тем, кто пережил потерю.

Рядом тихо сопела Катя, которая разметалась на кровати, раскинув руки и ноги, словно морская звезда.

Пустой сон — плохо, он не даёт душе отдохнуть. Ведь вроде всё складывалось. Нашёлся новый дом, душевная компания, вчера вечером Дашка совсем расслабилась, позволила себе подумать, будто всё рано или поздно наладится. И вот — на тебе.

Даша лежала, наблюдая, как за окном прыгает фонарный свет. Сон ушёл, оставил только тоску.

— Мяэуууу!

— Ах ты ж, бесовское отродье! — Дашка вначале испугалась, а потом с облегчением вздохнула. Просто старшая кошка пришла и снова орёт. — Чего орёшь посреди ночи?

Ну и та тут же замолчала, завалилась на бок, вытянулась, как ни в чем ни бывало, только глаза сверкали.

Посмотрев на свёрнутый колечком хвост, Дашка закрыла глаза и заснула.

С утра их поднял телефонный звонок, Катя вскочила, схватила трубку, которая мужским плаксивым голосом старалась-заливалась про любовь. Какой-то хит из последних.

Катя, зевая, поднесла трубку к уху.

— Да, заяц. Да, ага, угу. До вечера. Жду.

Потом она бросила телефон себе на живот и вздохнула.

— Постоянно будят под самое утро, самых сладких минут лишают.

— Ага. — Дашка зевала так, что челюсть выворачивало, но к удивлению, отдохнула хорошо. Даже не мешал запах сырости, который появился в комнате после ночи.

Соседка решительно оттолкнула от себя одеяло.

— Ладно, раз такие дела, пойдём завтракать, выйдем раньше, больше соберём.

Раиса проснулась и вышла на кухню, когда девчонки уже позавтракали и Катя собирала с собой обед и наполняла чаем два термоса.

— И рюкзак достань, в коридоре на верхней полке! — Крикнула она.

— Мы что, на целый день? — Спросила Даша, которую заставили одеть спортивный костюм и кроссовки.

— А ты думала? Два километра по дороге, потом в лес и до Кочек, там бузину в прошлом году собирали и в этом будем.

— Два километра? А всего сколько?

— Ну, километров пятнадцать пройдём за день.

Дашка сглотнула.

— Я столько не пройду!

— Пройдёшь. А вечером мы с тобой пойдём к моим друзьям в гости.

— В гости? — Ужаснулась Дашка. — Зачем?

— Зачем? Может, затем, чтобы жизнь наша не прошла скучно?

— Нужно второй велосипед найти, — тем временем сказала Раиса. — Раз вы теперь вдвоём будете ходить. Даша ведь не согласиться, чтоб её возили вместо багажа, а?

Даша качнула головой. Так и ей не удобно и тому, кто везёт. А если с вещами, вообще печально.

— Вот и я думаю, нет. Ну, удачного дня!

Они распрощались с Раисой, надели по рюкзаку и вышли из дому.

На улице от яркого солнца можно было ослепнуть. Из-за двери подъезда к ним тут же выбежал толстый щенок, старательно помахивая куцым хвостиком.

— Привет, животное. — Сказала Катя, проходя мимо. — Я б тебя потискала, но руки вонять будут.

Щенок не обиделся, сел на ступеньки и смотрел им вслед.

Людей на улице пока не было. А может, их вообще тут не было, городок ведь совсем маленький.

Катя указывала путь, её рыжие волосы переливались на солнце как блестящая медная проволока, как будто от солнечного цвета ожили.

Дорога шла среди редко стоящих двухэтажных домов, пространство между которыми были заполнены деревьями, кустами, кривыми клумбами, остатками детских площадок, старыми сараями и просто вещами, например, под одним из деревьев стоял диван.

— Бабки местные тут сидят, — пояснила Катя. — На зиму укутывают его пакетами и даже детям не позволяют по нему прыгать. А вон бывшая почта, Раиса это здание сейчас арендует. Там мы сушим, фасуем и храним сборы. Там же мой велосипед стоит, одна я бы на нём поехала, но не сегодня. Достанем тебе велосипед, проще станет — несколько километров едем по дороге, там велики оставляем и пешком, так же обратно. Тут вообще без велосипеда, как без рук. Если погода, конечно, позволяет. Ездить часто придётся, так что изучай окрестности. Хотя чего тут изучать? Раз прошёл и словно тут родился!

И вот они уже вышли за город, где вдоль дороги были огороды. Все чистые, ухоженные, везде зеленеют аккуратные ряды посадок.

— Тут Раиса картошку сажает, вон слева, видишь, целый километр? Её участок! Привыкла, говорит, с детства на земле работать и не хочет отвыкать. Будет и тебя пытаться напрячь, ты сразу отказывайся, а то будешь все вечера в огороде попой кверху стоять.

Дашка фыркнула.

— Может, я не против.

— Наверное, не стояла никогда, — засмеялась Катя и тут же забыла. — Вон река уже, нам туда.

И вроде вышли они из такого крошечного городка, что и дурачок не заблудится, а когда прошли по мосту и оказались в лесу, Дашке показалось, за спиной осталась вся цивилизация.

Дорога была довольно хорошей, утрамбованной щебнем. Свежая зелень деревьев и кустов радовала глаз. А уж живности! Больше чем в зоопарке.

— Сколько тут всего, — пробормотала Дашка, когда дорогу перепорхнула-перебежала очередная птица, похожая на коричнево-серый мяч, а с нависающей ветки ей прямо в ухо кто-то проверещал оглушительную трель.

— Ой, да, в лесу жителей полно. Не может же он пустым быть! В прошлом году лисиц бегало, только хвосты как молнии сверкали! В этом, кажется, тоже много будет.

— А хищники? — Дашка слегка притормозила. — Водятся?

— Конечно.

— Подожди. Тут можно встретить... медведя?

— И волков полно. Кабаны тоже те ещё засранцы. А есть места, где рыси живут.

— Так нас тут сожрут!

Катя снисходительно посмотрела на неё.

— Ты ведьма или кто?

— И что?

— Как что? Что ведьме сделает дикий зверь?

Дашка остановилась.

— Слушай, я правда, не понимаю.

Катя подумала и кивнула.

— Ну да. Я забыла, что ты не ведьма, а так.

— Чего это я так? — Тут же обиделась Дашка.

— Разве не ты отказалась от своего дара и несколько лет жила, прикидываясь человеком? Я слышала, как Раиса с бабкой твоей говорила! Разве не ты решила, что ничего общего с нами не желаешь иметь? Что тебе ближе какое-то там людское общество? — Голос у неё вдруг стал злым. — Подумать только, как можно от этого отказаться!

— Я думала, это сделает меня счастливой, — просто ответила Дашка.

Катя молча помотала головой, словно не верила тому, что слышала.

— Большая жертва. Знаешь такое понятие? Если ты жертвуешь что-то важное для себя, что-то большое, отрываешь что-то от сердца, то ждёшь взамен такой же большой подарок. Я хотела отдать сладу и получить жизнь обычного человека.

— Пошли. — Катя поморщилась, быстро отвернулась и пошагала дальше по дороге.

Через несколько минут она заговорила, как ни в чём ни бывало.

— Так вот. Звери тебя не тронут. Голодные могу, конечно, порычать да когти поточить, но это блеф. Если бы ведьма когда-нибудь стала дрессировщицей, то самой великой. Только мы не делаем из зверей забаву.

Дорога плавно ложилась под ноги. Они шли уже долго, когда навстречу проехала первая машина — грузовик. Катя махнула водителю рукой, тот остановился и почти наполовину высунулся в окно.

— Здрасьте.

Здоровался с Катей, а смотрел на Дашку.

— Привет! Знакомьтесь, это Дима, а это Даша, сестра моя.

— Привет.

Водитель был симпатичный. Молодой и крепкий, с кривой ухмылкой и ясным взором, ну просто вылитый первый парень на деревне! Хотя лето ещё не наступило, на его лице уже был загар. И даже пыль на коже его привлекательность не портила.

— Будем знакомы.

— Так это... отметить нужно приезд, — нашёлся Дима. — Да?

— Не боись, я уже подумала, — Катя поправила рюкзак. — Вечером к Солохе приходи, как темнеть начнёт.

— Понял, буду. А вы куда, в лес?

— Ага, по работе.

— Осторожней там. На лесовалке вчера медведя видели.

— Да мы неглубоко! Только до Балки.

— Всё равно. Чего ружьё не берёшь?

— У меня хлопушки есть, хватит.

— А, ну хоть что-то. Смотри, береги сестру-то. И если что, я тут после обеда ещё буду ездить, подвезу. Ну, до вечера!

Он подмигнул Кате, юркнул обратно в кабину, нажал на газ и поехал дальше. Ещё долго в тишине звучал рёв мотора.

— Друг это моего Олега, — заговорила Катя, когда они побрели дальше. — Они тут все чуть ли не с рождения знакомы. Школа одна на весь городок, растут как стебли на одном поле, все друг друга знают как общипанные.

— Ясно.

— Мы с Олегом встречаемся. Типа. Ну, он на вахту ездит, месяц через месяц, как раз сегодня приедет. Видишь, какая насыщенная у меня жизнь? И ты, и Олег, прям каждый день гости.

— И что? Серьёзно у вас?

Катя пожала плечами довольно равнодушно.

— Выходит, нет.

И снова только плечами пожимает.

Ещё минут пятнадцать и Катя остановилась. Повернулась к лесу, который ничем не отличался от остального — такие же непролазные заросли.

— Нам сюда.

— Сюда? — с сомнением переспросила Дашка. По её мнению, пройти сквозь эту чащу можно только с мачете, как сквозь джунгли, разрубая себе дорогу.

— Да. Теперь сложно будет идти.

И Катя полезла вперёд, протискиваясь сквозь заросли. Обошлась без мачете, но руками голову прикрыла.

— Постой! А клещи тут есть?

— А то! По десятку с себя снимаю, когда домой возвращаюсь.

— Катя! Я не хочу снимать с себя десяток клещей.

— Не снимай! Можешь их оставить, сами потом отваляться.

Дашку передёрнуло, но она услышала смех и успокоилась. Дразниться. А она чего ведётся? Ведьма она или кто?

Лезть пришлось всего метра два, потом между деревьями стало довольно свободно. А после и вовсе еле заметная тропинка появилась.

— Ну, теперь держись!

Катя пошевелила плечами и, наклонив голову, почти бросилась вперёд. Дашка, набрав воздуха и зажмурившись, за нею.

Казалось бы — что весёлого в шатании по лесу? Но на душе было светло. Время пролетело незаметно, когда Катя заявила, что они на месте, желудок уже требовательно урчал.

— Перекусим и за работу. Надо пораньше вернуться.

— Не знаю, я, наверное, не смогу никуда вечером с тобой пойти.

Дашка разминала мышцы ног, налившиеся свинцом и боялась думать, как собственно, она дойдёт обратно.

— Отказы не принимаются.

— Ладно, нет сил спорить.

— И не думай, что вечером откосишь. Можешь не пойти со мной только если откинешь копыта, но ты же не станешь?

— Вот ещё.

— Держи тогда.

Катя протянула один термос Дашке, второй взяла себе, поделила бутерброды и яблоки.

Они жевали так, что за ушами трещало, Дашка и забыла, когда в последний раз была так голодна. Вот вам свежий воздух и физические тренировки, как раз чего ей не хватало.

— Ты почему решила снова стать ведьмой?

Дашка чуть не поперхнулась.

— Что?

— Ну, вроде жила себе, жила... А теперь прибежала сюда, будто тебе хвост подожгли. С чего?

— А ты не слышала? — Осторожно спросила Дашка.

— Нет. Про твою мать я знаю. Про отца. А за тебя Раису бабушка твоя просила по старой дружбе и всё. Раиса не рассказывает, думает, я нервничать стану.

— А ты не станешь?

— А я не нервная.

Дашка нахмурилась.

— А ты? Как тут оказалась?

Катя вдруг стала серьёзной, глаза в два раза шире.

— Не твоё дело.

— И мои дела тебя не касаются!

Они сидели теперь, друг напротив друга, с раскрасневшимися щеками и сверлили друг друга глазами.

Но Дашка была очень голодной, так что решила не забывать про бутерброд. Впилась в него и прямо оторвала кусок, а не откусила.

Катя закатила глаза и отвернулась.

Когда еда закончилась, обе встали, убрали термосы и мусор в рюкзаки. Катя вытащила из своего тряпичный мешок.

— Доставай свой. И во-он туда пошли, видишь?

Конечно, Дашка видела. Словно пухом покрытые шарики кустов бузины, рассыпались по всей полянке, у которой они сидели.

— Да вроде слепотой не страдаю.

— Просто не была уверена, что ты знаешь, как выглядит бузина.

— А я, представь, знаю. Случайно, конечно! Бабка по пьяни проговорилась. Потом, правда, выпорола и взяла с меня клятву никому не признаваться. — Сохранив серьёзное лицо, ответила Дашка. — Сказала, тайна эта больших денег стоит или долгих лет медитативного транса.

Катя распустила волосы и заплела их в косу, заколола в пучок, чтобы не мешали.

— Ну, ну, смейся, смейся. Давай, тару доставай, открывай глаза и бери. Те, что самые светлые.

— Открывай глаза? — Переспросила Дашка. — Они у меня открыты.

Катя косо посмотрела на неё.

— Да не эти, а глаза ведьмы. Ведьма ты или кто?

— Не уверена, — честно призналась Дашка, пытаясь вспомнить, слышала ли что-то похожее в детстве. Сладу она всегда собирала с закрытыми.

— А ты ведь и правда толком ничего не умеешь? — Катя задумчиво встряхнула свой мешок.

— Ну, прости. Какая есть, — огрызнулась Дашка. Они уже два раза чуть не поссорились! После такого не особо хочется реверансы отвешивать.

Катя молчала так долго, что казалось, больше ничего не скажет. Потом вздохнула.

— Не знаю даже, жалеть тебя или смеяться над тобой.

— Ни то, ни другое!

— А как ещё относится к ведьме, которая и на ведьму-то не похожа?

Решив не спорить, Дашка сложила руки на груди и отвернулась.

— Короче, сиди тогда тут и попытайся увидеть сладу глазами. Она как воздух наполняет всё. Видеть нужно с открытыми глазами! Для этого глаза твои должны настроиться. Знаешь, как ведьмы смотрят? Будто череп сверлят. Это наше главное оружие, главное умение наше — через глаза. Когда гадаешь, не столько на карты смотришь, сколько в душу.

— Что-то сомневаюсь, — заартачилась Дашка, чисто из упрямства, она не сомневалась, что Кате лучше знать.

— Давай, сомневайся. Я вот смотрю на тебя и без карт вижу — ты оставила за плечами что-то огромное и шаткое. Ты надеешься, что оно позади, да только не выйдет! Рано или поздно оно как скала раскачается и на тебя упадёт. Слышишь? И тогда держись!

— Врёшь ты всё!

Дашка разозлилась, сжала кулаки.

— Такую фигню кому угодно можно на уши навесить! Конкретику давай! А то нашла дуру — что-то огромное позади... упадёт. Что и когда, давай говори.

— Не знаю я, что и когда! Но я знаю, что твоя судьба не от тебя зависит, а от другого человека.

— От кого?

— Не знаю! И никто тебе большего не скажет!

— И какая моя судьба?

— И этого не знаю.

Лицо Кати раскраснелось пуще прежнего, губы надулись.

— Вот ты какая, оказывается! — Крикнула Дашка. — А я думала, ты хорошая! Думала, повезло мне впервые в жизни, встретила подругу! А ты... ведьма!

— Ага, думала, вдруг в сказку попала? Вот-вот плюшевые зайцы на голову посыпятся? Может, думала, вдруг принцессой стала, а вокруг одна челядь?

— Да я просто хотела быть не одна! А стервить не нужно, этого и без тебя хватает!

Катя отвернулась, вдохнула.

— Ладно, сиди и учись смотреть глазами ведьмы. Без них толку от тебя не будет.

Глава четвертая

Дашка долго злилась, вначале то и дело порывалась пойти и высказать проклятущей рыжей всё, что о ней думает, но решила не снисходить до немощной.

Да и глаза ведьмы не помешают. Пусть Катя, как оказалось, раздражать может не хуже навязчивых и капризных клиентов, но хоть не скрывает ничего.

Как она там сказала? Смотри глазами. Ну, в этом проблем нет, только не видно необходимого. Смотри как ведьма? Легко сказать...

Для начала Дашка действовала по-прежнему, закрыла глаза и легко увидела эту мерцающую дымку, окутывающую всё на свете. Открыла глаза — упустила картинку, она никак не вязалась с солнечным светом и зеленью. Закрыла. Открыла. Закрыла.

И снова. И ещё раз.

Ничего не получалось. Дашка вздохнула. Конечно, хотелось немедленно обидеться и сдаться. Крикнуть, что не получается и пусть от неё отстанут и вообще, она этого не просила! Очень сильно хотелось вести себя как капризный ребёнок.

И правда, будто принцесса, которая отчего-то уверена, что окружена челядью. Что она голубых кровей, а остальные нет. Что ей можно истерить и капризничать, а остальные должны терпеть.

Никто ведь ей ничего не должен, это она обязана. Раисе за приют, Кате, что с ней водится, как может, помогает. Не до капризов.

Но как же сделать этот самый взгляд ведьмы?

Дашка пробовала долго, а потом перестала думать об этом и доверилась инстинкту. Решила — будь что будет! Ну не выйдет, и ладно, не померла она до сего момента и дальше не помрёт. Соберёт обычный цвет, лучше, чем ничего.

Стоило расслабиться, отвлечься, как буря в душе стихла. Вокруг так красиво! Зелень и солнечные блики, свежесть и жизнь.

Что-то древнее поднялось со дна её души, всколыхнуло толщу её сути и достигло глаз. Вначале медленно, а после всё быстрее окружающий мир загорелся. Покрылся радужной сияющей плёнкой. Мир почти не изменился, он только стал сверкать больше, гореть ярче. Сильнее излучать энергию жизни.

Так вот что видит ведьма?

Дашка не удивилась. Ей даже подумалось, что она нечто такое чувствовала подсознательно. Наверное, даже слышала от бабушки, но старательно затолкала на задворки памяти, ещё тогда, вместе со всеми остальными знаниями о ведьме.

Сейчас ей показалось диким своё желание сбежать от этого. Зачем? Зачем же она это сделала? На что она променяла эту красоту? На глупое желание быть как все? А это как? Разве можно жить как все, когда изнутри рвётся что-то особенное? Так, наверное, музыкант не может сдержать музыку, а художник кисть.

А ей зачем быть как все?

Некоторое время Даша просто наслаждалась. Даже не думала ни о чём, сидела с глупой улыбкой на лице и следила за переливами света на траве и листьях.

Катю, правда, вскоре это дело раскусила. Подошла и хмыкнула.

— Ну-ну, вижу, у тебя получилось.

— Да.

Вокруг неё тоже были радужные разводы, в большинстве своём медно-рыжие и малахитовые.

— Молодец! Только чего расселась? Вставай и собирай цвет. И бери самые яркие, в которых больше всего жизни. Как зрение слабеет, сладу подтягивай и продолжай.

— Подожди минутку.

Дашка вздохнула и закрыла глаза, посмотрела на Катю уже человеческим взглядом.

— Понимаешь, — она замялась, но выхода нет, признаться нужно. — Я боюсь, что не смогу остановиться, если сладу начну тянуть. Недавно... из-за этого и пришлось бежать — я часть реки опустошила, рыба погибла.

Катя удивлённо задрала брови, но слушала молча.

— И даже если вспомнить, как эту сладу сливать приходиться, — Даша покривилась. — Всё равно не остановлюсь. Вроде и повторяю себе — что, нравится в холодной воде лежать, как кусок теста? И всё равно продолжаю...

— А как ты говоришь, излишки сбиваешь?

— Ну, в ледяной воде... Сижу, пока отёки не спадут и мёрзну.

Катя вздохнула.

— Ладно. Ты это... не бойся ничего, я послежу, чтобы ты не хапала больше нужного. А потом... ты же молодец, глаза легко открыла, и заслужила поощрение! Наберём цвета, зайдём кое-куда по дороге, я тебе кое-что покажу.

— Что?

— Увидишь.

— Лучше скажи, не хочу сюрпризов. — Дашка задумчиво уставилась на свои кроссовки, которые уже были совсем грязными, в чёрных и зелёных пятнах.

— Клянусь, этот тебе понравится!

Зелёные глаза даже почернели, а Даша вдруг подумала, что зубы у Кати довольно острые. Неизвестно, к чему.

— Но за это ты пойдёшь со мной вечером и будешь веселиться! — Добавила Катя.

— А я встать-то смогу к вечеру? — Засомневалась Дашка. — Нет, правда, зачем тебе подружка, которая при каждом движении от боли стонет?

— Давай, работать иди, обещаю, к вечеру как огурчик будешь!

Глупо было спорить, так что Даша зажмурилась и открыла глаза ведьмы. Достала полотняный мешок и пошла к кустам.

Чем ближе она подходила, тем ярче горели цветы. Все по-разному. Некоторые только слегка светились, как маленькие лампочки на ёлочной гирлянде, а некоторые сверкали как мощные прожекторы.

Самые яркие, значит?

Дашка протянула руку и сорвала первый. Он так и сиял. Отправила в мешок. Повторила.

Казалось бы — что такого сложного в сборе цветочков? Однако через час пакет заполнился всего на половину, а руки и спина ощутимо заболели.

— Может, перерыв? — Вздохнула Даша.

— Размечталась! Когда полные наберём, тогда перерыв.

— Да что же они такие неудобные, мешки эти! И цветы!

— Работать, говорят, вообще неудобно. Удобно не работать.

Дашка надулась и дальше собирала из чистого упрямства.

Но так или иначе, они собрали по мешку цвета, пообедали и собрали по второму. На самом деле если примять, цвета было не так чтобы много, он больше объёма занимал, чем веса, но всё равно работа была проделана просто титаническая.

— Часа четыре, — сказала Катя, посмотрев на небо. — Пора, если к озеру хотим зайти.

— А мы хотим? — простонала Дашка, которая ничего уже не хотела. Сидеть на ресепшете в салоне красоты было значительно проще. И руки при этом не покрывались царапинами и натёртостями.

— Хотим.

Катя запаковала по мешку в рюкзаки, ещё по мешку предлагалось повесить себе на плечо.

— Пошли! Потом спасибо скажешь.

— А если нет? — Вяло поинтересовалась Дашка, забрасывая на спину рюкзак и мешок.

— Тогда можешь вечером со мной никуда не ходить и дома сидеть.

— Правда?

Конечно, Дашке в голову тут же пришла идея приврать, что обещанный сюрприз ей не понравился и таким образом вечером никуда не ходить. Катя усмехнулась, словно видела её насквозь.

— Вперёд.

Они быстро пересекли поляну и полезли по зарослям. Сразу же спугнули две большие птицы, похожие на индюков, которые возмущённо заклокотали.

— Тетерева, — не оборачиваясь, сказала Катя. — Вкусные они. Как-нибудь угощу.

— В смысле? Как ты их поймаешь?

— Приманю и шею сверну.

Дашка вздрогнула. Дна дело общипанную курицу в магазине купить, совсем другое — свернуть ей шею.

— Не нужно, пусть живут.

Катя продиралась дальше. Сухие ветки трещали, трава скрипела, бурундуки так и прыскали из-под ног в стороны. Сверху то и дело на голову сыпалась древесная труха. Катю ничего этого остановить не могло, она только изредка замедлялась, трясла головой, поправляла мешок и двигала дальше.

— Ещё чуть-чуть! Вон за теми кустами. Вот!

Придерживая руками рюкзак, Катя рванула вперёд и выскочила из плена кустов на берег озера. Дашка выбралась следом, потрясла ногой, чтобы отцепить приставшую ветку. Её глаза не могли оторваться от озера, к которому они вышли.

Оно было неправильно формы, изогнутое, словно нарисованная капля воды.

Светлое, красивое озеро в опушке из трав и деревьев.

— Раздевайся.

Катя оставила рюкзак с мешком на траве и стала сбрасывать с себя одежду. Вжик — кофта слетела, следом штаны, футболка, кроссовки она с ног просто стряхнула.

— Зачем?

— Так проще.

— Не хочу я раздеваться!

— Ну как хочешь.

Катя уже осталась в одном белье: в серых трусиках и белом лифчике. Она прошла два шага и вступила с берега в воду.

— Иди становить рядом.

Дашка поморщилась, смотря как со дна к поверхности поднимается чёрная муть.

— Там же тина. Она бррр какая. Не хочу я в грязь голыми ногами лезть.

Катя не спорила, только недовольно сказала:

— Ладно! Снимай что можешь и становись рядом на траву.

Подумав, Дашка всё же большую часть одежды сняла, кроме белья оставила только футболку. Подошла к Кате и встала рядом на берегу.

Кожа у Кати была усыпана родинками. Такие крошечные рыжие пятнышки на белом фоне, особенно много на предплечьях и на груди.

— Теперь открывайся и бери сладу. Много. Не бойся, я остановлю, когда нужно будет.

— Зачем?

— Давай, давай, — Катя словно не слышала. — Делай, что говорю.

Соблазн был велик. Всё равно что сладкоежке предложить зайти в кондитерскую и съесть столько сладостей, сколько влезет.

А собственно, зачем отказываться? Она вроде не на диете.

Дашка закрыла глаза, вздохнула полной грудью. Не было страха, боли или тоски. Всё отдалилось. Весенний солнечный день, лес, где безопасно, а рядом сестра-ведьма. Лучшего и быть не может.

Сашка? Тут же пришёл в голову вопрос. Дашина улыбка помёркла, но не исчезла. Наоборот, она решила, что не станет портить такой чудесный день. Сдохнет, но не испортит!

Зато слада хлынула в неё волной. Словно энергетик, пропитала собой каждую клеточку тела, за спиной будто крылья выросли. Дашка раскинула руки, выгнула спину и запрокинула голову. Слада набросилась на неё, словно была живой и голодной, пронзила миллион раз и вырвалась из груди, уходя вверх, к небу.

— Хватит!

Дашка еле расслышала. И пыталась остановиться, честно пыталась, насколько позволяли размякшие мозги. Но не смогла. А потом в одно мгновение погрузилась в холодную воду.

Вода тут же хлынула в нос и в рот. Дашка сжала губы, зажмурилась и забилась, пытаясь всплыть на поверхность.

Подожди. Всплыть? Но она стояла у берега! Там воды и по колено не будет!

Дашка била руками, раздвигая толщу воды. Кстати, плавать она не умела. Оказавшись на воздухе, она разлепила глаза и чуть снова не ушла под воду от паники.

Она была вовсе не у берега, а на самой середине озера. Как? Как она могла сюда попасть?

— А теперь обернись!

Рядом мелькнуло что-то большое и серебристое.

— Дашка! Обернись!

Она испуганно повернула на голос голову.

— Да нет же! Как я.

В лицо полетели брызги. Дашка зажмурилась. Тут бы не утонуть. Нашла время играться!

— Давай!

— Да чего ты от меня хочешь? Как я вообще... ты что, в воду меня сбросила? — Отплёвываясь, закричала она.

— Обернись, Даша.

Словно чужой, строгий голос в голове.

Катя замерла напротив. Только голова торчала из воды, словно тело совсем не двигалось. Мокрые волосы тёмной ржавчиной облепили голову, зелень из глаз испарилась. Ушки... у неё были не человеческие уши.

Катя улыбнулась и стала подниматься из воды, словно висела на верёвке. Мгновенно на солнце сверкнул сверкающий рыбий хвост — и Катя с грохотом нырнула.

Дашка всегда думала, что сбрасывать сладу можно только так, как говорила мама — с болью в холодной воде. Но кажется, Катя делала это иначе?

Потом всё случилось само собой, словно тело знало, что делать. Раз — и Дашка почувствовала себя округлой и резвой, и в воде держалась, словно там родилась.

Катя взмахнула рукой — между пальцев у неё были прозрачные перепонки. Потом повернулась и показала кончик хвоста. Настоящего рыбьего хвоста большого такого размера.

Дашка изогнулась, чувствуя, как вдоль тела струится вода. Она ощущала её не как раньше — тело окутала слада и отразилась в среде, в которую попала. Изменила Дашку под эту среду.

Катя молча нырнула, оставив на воде большие круги. Дашка, не закрывая глаз, нырнула за ней следом.

Под водой было всё иначе. Очень тихо, иные звуки, словно далёкий грозный гул. Толща воды пронизана мельчайшими частичками, будто воздух на солнечном свету пронизан пылью. Тёмное дно далеко под ногами. Юркие небольшие рыбки. Длинные редкие нити водорослей.

Это было чудесно! Даже разговаривать не нужно было, обе кружили вокруг друг друга, словно танцуя. Волосы только мешали, жили своей собственной жизнью.

Дашка совсем потерялась, и во времени и в пространстве. Вода стала ближе, чем воздух. В ней можно было парить бесконечно!

Неизвестно сколько времени спустя Катя почти волоком вытащила Дашку на берег и уронила в траву. Надо головой синело небо, все мышцы расслабились как после массажа, птичьи трели звучали резко, будто птицы на ухо орали.

— Что это было? — Пробормотала Дашка, хлопая мокрыми ресницами. Кожу холодил ветер, она мгновенно покрылась мурашками.

— Так и знала, что ты ни слышала ни разу! Всё просто. Окунёшься в сладу и в озеро — станешь на время русалкой. — Катя сидела рядом, выжимая волосы.

— Я не знала.

— Конечно, не знала. Жила поди в городе, там особо не поплаваешь. А я в деревне всю жизнь, раздолье... Твои слова, как ты в ванной сладу сбрасываешь, жутко слушать.

— Мама говорила, другого способа нет.

— Привирала твоя мама.

Катя откинула волосы, задумчиво осмотрела поднятые Дашкины коленки.

— Ты слабая. Я не с упрёком говорю. Как ведьма слабая совсем. Слухи ходят, от служителей дочери рождаются сильными, но это явно не про тебя. Я слышала, другие ведьмы болтали, что Галка, твоя мать, вовсе и не от служителя тебя родила. Теперь думаю, может и правда. А ты чего хотела бы?

— Вы болтали про меня? — Удивилась Дашка. Она всегда была уверена, что всем вокруг на неё наплевать. Ну, кроме бабушки. Соседям, коллегам, даже девчонкам, с которыми она поддерживала связь ещё со времён общаги. По большому счёту им было на неё наплевать. Исчезни Дашка, они не особо расстроятся. Вот она исчезла... наверное, только на работе и заметили, когда она в свою смену не вышла.

А тут, оказывается, в ведьминской среде о ней все знают и говорят.

— Болтали. Ведьме только волю дай кости кому помыть! Особенно своим. О ком ещё говорить, если не о своих? Но ты не думай, мы только между собой сплетничаем, а чужим ни слова!

— Я не думаю.

— Да конечно! Вон как покраснела.

— Холодно просто.

— Белеют от холода.

Катя вскочила и встряхнулась, как собака, капли так и полетели в разные стороны.

— Ну всё, хорош валяться, пошли.

Дашка сглотнула. Она была полна чем-то прекрасным и светлым. Волшебством?.. Когда-то она считала волшебством совсем другие чувства.

— Вставай!

Ничего не остаётся, нужно вставать. Дашка сняла мокрую футболку и бельё, натянула костюм прямо на голое тело. Мокрые волосы собрала в хвост, иначе по словам Кати она зацепиться ими за кусты, когда они будут выбираться на дорогу и останется вовсе без волос.

И они отправились обратно. И кажется, дошли быстрее, по крайней мере дорога в Дашкиной памяти слилась в одно сплошное пятно. Не так-то просто прийти в себя после того, как побывала русалкой.

Катя не соврала — сил зато было в избытке. Словно они целый день отдыхали, а не ходили и не собирали бузовник.

Дома их встретил горячий ужин. Вроде совсем простой — варёная картошка, политая подсолнечным маслом и селёдка, зелёный лучок и чёрных хлеб, однако сейчас Дашка не променяла бы эту еду даже на Макдональдс, который очень любила. Впрочем, о нём предстоит забыть, как и о многом другом.

Катя не оставила своих намерений предаваться безудержному веселью, так что после пришлось снова выходить из дому. Оделись девчонки словно и не в гости шли — в джинсы и футболки. Волосы тоже просушили, не укладывая, только заколками сбоку прибрали, чтобы в глаза не лезли. Никакой косметики и духов. Дашка было любопытно, почему здесь в гости не наряжаются, но она промолчала. Узнает со временем.

И вот пошли они развлекаться. Небо темнело, а по улице до сих пор бегали дети и собаки. Вскоре вышли в сам городок. Оказывается, дом Раисы стоял на "отшибе", но имелся вроде как и центр. Городскому жителю, конечно, не понять, но местные, которые жили "в центре", этим гордились.

У одного из домов Катя задержалась и дальше повела себя странно. Она вся стала тихой и незаметной, словно притаилась, скользнула в подъезд и Дашка, понятное дело, за ней. Поднялась на второй этаж и тихо постучала в одну из дверей, то и дело оглядываясь. Дверь ничем от прочих не отличалась.

Ей открыли. В щель тут же высунулся нос, довольно длинный для человека и подозрительно забегали внимательные глаза. Катя залезла в карман, достала что-то и передала в щель.

— Одну. Покрепче только, не жадничай!

— У меня всегда крепкая, — буркнул голос, непонятно женский или мужской, точно можно было сказать только, что это голос пожилого человека.

Дашка успела придумать пару вариантов, что всё это значит. Первым делом — что это домовой, вон какой нос длиннющий и ворчит постоянно. Вторым — что это ещё одна ведьма, совсем древняя. Но зачем они к ней пришли? Что Кате от неё нужно?

Потом дверь снова приоткрылась и в щель высунулась бутылка, которую Катя быстро перехватила и спрятала под ветровку.

— Пошли.

Дверь сразу захлопнулась, а Катя также по-шпионски заскользила к выходу из подъезда.

Они отошли от дома метров на двадцать, когда Дашка решила, что достаточно и спросила:

— И что это было такое?

— Это? — Катя расстегнула молнию ветровки и показала горлышко бутылки. — Как что? Самогон, конечно.

— Самогон?

— Ну да. Ты новенькая, надо тебя со всеми познакомить, значит, мы должны выпивку принести. Надо бы больше, но я не хочу, чтобы все нажрались. На выходных ещё ладно, а сейчас рабочая неделя впереди. Завтра на складе уборка, послезавтра снова за цветом. Да и денег лишних нет.

— Ясно.

Надо, так надо, подумала Дашка.

Ещё несколько минут и они свернули в очередную пятиэтажку, внешне ничем не отличавшуюся от прочих. На стенах оставались следы белой краски, которой дом был когда-то выкрашен, но по большей части здание было серым.

Они поднялись на верхний этаж. Катя остановилась перед дверью из деревянных реек и сильно нажала на звонок. Было слышно, как в квартире звенит трель.

— Иду! — Тут же послышался голос.

Но ждать пришлось долго, несмотря на уверения, хозяйка дома не спешила открывать. За дверью что-то упало и покатилось, раздались чертыхания.

— Солоха всегда такая.

— Какая? — Шёпотом спросила Дашка.

— Словно слон в посудной лавке.

Катя весело рассмеялась.

Но вот дверь распахнулась, на гостей пыхнуло жаром, тестом и зеленью.

— Ага. Кто тут у нас? Вижу, вижу... Ну, заходите. — Солоха глянула на Дашку только мельком, и тут же развернулась. — Разувайтесь, на кухне я.

Хозяйка оказалась дородной женщиной. Дашка ей дала лет тридцать, хотя тут сложно угадать, с таким же успехом ей могло быть пятнадцать. К ним однажды клиентка привела такую дочь, на выпускной причёску делать... На вид ей меньше тридцати не дашь. Жалко было девчонку, судя по размеру родительницы, мамаша её и раскормила! Пихала, верное, как в себя, вот как так можно с собственным ребёнком?

Но Солоха явно сама себе хозяйка. Выглядела довольной и важной, одета в цветастую блузку и джинсовые шорты, так тесно облепившие её зад, что простора для фантазии не оставалось. Волосы у неё были короткие и кудрявые, лицо как у "добродушного кирпича".

Дашка ощутила мимолётный укол в сердце. Это выражение Сашки, это он так говорил.

Хорошо, что было не до погружений в собственную душу. Некогда было заглядывать в неё и искать дно, потому что привалили гости, стало то ли весело, то ли шумно, то ли всё вместе.

Вскоре Дашка сидела в комнате на диване за столом, уставленным простой едой и держала в руках стопку, из которой несло самогоном. Тем самым, который Катя купила по дороге.

И вот он, первый глоток. Дашка никогда не пила самогона, да и вообще крепких напитков. Ни разу. Только пиво или белое вино.

А самогон — это совсем другое. Вначале она, конечно, чуть не захлебнулась, с ужасом представляя, что её глаза сейчас вылезут из глазниц, но после полегчало. А потом стало очень тепло и светло, и так приятно! И люди вокруг стали очаравашками, даже непонятно, отчего Дашка сразу не поняла, какие они все здоровские!

Солоха оказалась чудо какой гостеприимной. Её щуплый молчаливый муж был вовсе не забитым, как показалось Дашке по приходу, а просто задумчивым. Катин Олег, который стоил из себя мажора, в действительности был весёлым и если Солоха — покровительница стола, то он — душа компании. Был среди гостей и Дима, которого они встретили на дороге днём. Вот уж чьи намеренья были видны как на ладони. Он хотел покорить незнакомку, и Дашка не обольщалась, что из-за приступа какой-то особой любви. Просто она была новенькой, тут наверное всё новое интересно.

Были и девчонки, две из трёх Солохиного размера, только одна стройная, с выбеленными волосами, даже на вид сухими.

Когда после второй стопки голова стала приятно кружиться, Дашка решила безопасности ради отдалиться от пристального Диминого внимания и заговорить с кем-нибудь другим. Так как сидевшая рядом Катя была занята своим молодым человеком, а Солоха общалась сразу со всеми, ничего не оставалось, как выбрать собеседника самой.

Дашка выбрала легко. Он сразу бросился ей в глаза. Она даже подумала с одобрением, что он собрат по несчастью. Игорь.

Так и оказалось. Вскоре кто-то из парней толкнул его в плечо и сказал, пусть не жалеет курву эту щипаную, ещё спасибо скажет, что она от него свалила. Вся компания его бурно поддержала, а Солоха схватила его за щеки и засюсюкала, что такого няшку она готова отдать только девушке с доброй душой. А его эта стервозина пусть в городе попробует ещё такого хорошего парня найти! Ишь, думаешь, попу отрастила, поймает на неё мужа богатого с квартирой? Ага, щас! Кто на деревенскую позариться?

Дашке оставалось порадоваться, что о её личных трагедиях никто не в курсе, от такой поддержки и поплохеть может. Игорю, похоже, вот-вот пополохеет.

Потом налили по третьей, уже из другой бутылки. Кажется, кроме них, самогон принёс ещё кто-то. Потом все поздравляли Дашку с тем, что она к ним приехала и Дашка не знала, куда от этого внимания деться. Потом все о ней забыли о чём-то спорили, а в голове гудело, поэтому Дашка не поняла, о чём именно, да и интереса не было.

Потом место возле Игоря освободилось — парни пошли покурить, и она быстро села рядом.

— Ты не куришь?

— Нет.

У Игоря были светло русые волосы и серые глаза. Худое лицо, курносый нос и красивые губы. Небольшой шрам на подбородке.

От него пахло машинным маслом.

Дашка не знала, как собственно, принято заводить беседу. Но ей хотелось поговорить. С кем-то, кто хотя бы примерно представляет, как это, когда тебя бросают или предают.

— Меня тоже недавно бросили. — Она улыбнулась. Вдруг стало очень смешно, что Сашка казался таким идеальным, а вышел совсем другим... а потом сразу стало очень грустно. Слёзы навернулись на глаза.

Зато Игорь отозвался. Пока его бывшую ругали, он только сидел с каменным лицом и только натужно кивал, а сейчас подался вперёд и сказал уверенно:

— Ну и дурак!

Дашка хлюпнула носом и не стала плакать. Конечно, плакать ещё хотелось, даже может рыдать, а может и вовсе выть, но она не стала. Игорь не плачет, а его молчание говорит о том, что он хороший. Не стал кости мыть своей бывшей, пусть даже она хвостом вертела и все об этом знали. Но он молчит и не осуждает.

Ему тоже больно. Дашка не одна такая на белом свете. Она глубоко вздохнула.

— Может, тебе хватит пить? — Спросил Игорь, внимательно смотря на Дашку. — Ты, кажется, не умеешь.

— А ты?

Он хмыкнул.

— Я не пью.

— Ты разве не пил?

— Нет.

Игорь недовольно нахмурился, как тень по лицу промелькнула. Но после добавил:

— Мне нельзя.

Дашка поняла, что разговор не из приятных, а её целью было просто пообщаться. Поэтому она спросила про город, ведь Игорь тут вырос. Про тайгу. Про погоду. Про всё, чего ещё не знала.

Больше Дашка не пила. И так увлеклась разговором, что удивилась, когда Катя заорала ей на ухо:

— Слышишь? А? Дашка, ты слышишь? Домой пора!

— А?

— Поздно уже! Мы уходим, вставай.

Уходить отчего-то не хотелось. Но Игорь тоже поднялся, а Солоха резво уносила на кухню посуду, ее шорты так и мелькали в дверях и каждый раз Дашка удивлялась, как хозяйка не застревает в проёме.

Гости обулись и кучей высыпали на лестницу. Румяная Солоха улыбалась им из коридора, обмахиваясь рукой.

— Ну тихо там! Пока! Заходите. Соседей не разбудите.

Они спустили по лестнице и оказались на улице, где у ног тут же закружил холодный ветер.

Катя прыгнула и повисла на спине у Олега, обхватив его ногами за бока. И захохотала.

— Дашка! Я ухожу, тебя Игорь проводит. Игорь, проводишь?

— Конечно.

Он тут же пододвинулся и встал рядом с Дашей. В темноте его светлая джинсовая куртка казалась почти белой, а лицо совсем серым. Дашка чуть не ляпнула, что сама может дойти, тут идти-то некуда, захочешь, не заблудишься, но вовремя прикусила язычок.

— До завтра! — Катя так и уехала верхом на Олеге, а Игорь кивнул в сторону.

— Идём?

Дошли они и правда быстро. В городке почти не было света, небо тоже заволокло тучами, звёзд и луны видно не было, так что к темноте пришлось привыкать. Шли неторопливо, Дашка то и дело смотрела себе под ноги, чтобы не споткнуться.

— А ты чего приехала сюда? — Спросил Игорь, который шёл рядом, сунув руки в карманы. — Удивляюсь вам... Вначале Катя, после ты.

Дашка даже чуть не протрезвела. Показалось, что следующие его слова будут: "Может, это оттого, что вы ведьмы?". А после он ухмыльнётся, достанет наручники и прикуёт её к забору, а сам вызовет Служителей. Потому что один из них.

Но Игорь шёл себе дальше, еле перебирая ногами. На трезвый взгляд какой-то весь сутулый и нескладный.

— Все в краевой или в столицу хотят, а вы к нам приехали. Не от хорошей жизни поди. Город он же как мясорубка. Знакомый один вон тоже меня приглашал, водителем на маршрут. Зарплата вроде хорошая. А потом как рассказал, как жить нужно будет, сколько это стоит, я сразу нет ответил. Если и ехать, то на вахту на вышки. А так... И главное, город — он не всех жрёт, неправда, что слабых. Не, он ждёт хороших. А плохих выплёвывает.

— Наверное.

Дашке стало грустно. Представился огромный разумный монстр, жестокий и злой. И как он открывает пасть, похожую на решётку и хватает людей, а потом жуёт их. Кровища, вопли...

— Здесь хорошо. — Игорь неожиданно остановился и вздохнул. — Олег жалуется, что тут никогда ничего не случается. А мне нравится. Живёшь и каждый день только твой. Не скачешь, как белка в колесе. Ну ты наверное и сама знаешь, раз приехала?

— Примерно.

У дома, где уже не горело ни одно окошко, Игорь остановился.

— Ну, ещё встретимся? — Он неуверенно улыбнулся. — Тут у нас все со всеми встречаются. Хочешь или нет, всё равно столкнёшься.

— А ты не хочешь? — Дашка неожиданно для самой себя захотела услышать ответ.

— Хочу, чего нет?

— Тогда увидимся.

Они ещё немного постояли, молча смотря друг на друга, а потом Дашка всё-таки отвернулась и ушла домой.

Внутри было тепло не только от самогона, а и от приятного знакомства.

Уже на лестнице она вспомнила, что ключа-то нет, как в квартиру попасть? Но когда повернула ручку, входная дверь открылась. Раиса, похоже, специально её не заперла.

Дашка включила в прихожей свет и разулась. Прошла на кухню выпить воды.

— Это ты?

Раиса вышла из своей комнаты вся всклоченная и опухшая со сна.

— Да.

— Катька к своему пошла ночевать, что ли?

— Да.

— А, ну ладно. А ты-то как? Дорогу нашла?

— Меня проводили.

— Кто?

— Игорь. Фамилии не знаю.

— Ага, я поняла, какой. С Олегом который, да?

— Да, он.

Дашка переоделась, выключила в комнате свет. Раиса зачем-то стояла на пороге. Потом она подошла к окну и выглянула в него, как будто подозревала, что за ней наблюдают. Ничего не увидела и отдёрнула занавеску.

— Спокойной ночи.

— Спокойной.

Дашка уже засыпала, глаза слиплись.

Но Раиса снова остановилась на пороге. Шумно вздохнула.

— Ты это... не привыкай к Игорю. Он скоро умрёт.

И её тяжёлые шаги поспешили прочь.

Глава пятая

Работы было много и Дашка очень этому радовалась. Она старалась работать так, чтобы ни на что другое места не оставалось ни в голове, ни в сердце.

После того сумасшедшего дня, когда в кучу смешалась и русалка, и пьянка, и тёплое знакомство с Игорем, которое окончилось ошеломляющим заявлением Раисы... после того дня Дашка считала, что ей обязана выпасть хотя бы пара десятков спокойных лет. Сколько на белом свете людей, которые всю свою жизнь проживают ровно, без потрясений? Почему ей нельзя?

Но она одёргивала себя, когда вспомнила, кто она есть. Если ты ведьма, то не можешь ждать покоя, ведь ты словно сосредоточие всех бед.

И не можешь проигнорировать слова Раисы, или сделать вид, будто это шутка.

Дашка решила держаться от Игоря подальше. Он был очень милый, возле него было так спокойно, будто ты после холодного ливня насквозь мокрый и продрогший забрёл в домик с камином, а человек с добрым лицом сделал и принёс тебе мятный чай. Она легко бы с ним подружилась. Они во многом были похожи, пережили одинаковое романтическое разочарование. Возможно, однажды они могли бы успокоить боль друг друга, стать ближе. Нет, не полюбить... Дашка не обольщалась, что огромную дыру с рваными краями, которая, казалась, прижилась в её груди можно заполнить другой любовью. Разве что братской. Но она могла хотя бы научиться испытывать нежность.

Но как? Как можно было продолжать теперь, зная, что вскоре Игоря не станет?

Дашка ни секунды не сомневалась, что это случится. Но прошло несколько дней, прежде чем она решилась спросить, отчего. Раиса не утаивала:

— Болен с рождения. Его сердце скоро не выдержит.

— А он знает? — Вот и всё, что спросила Дашка. Раиса молча качнула головой, не отрывая взгляда от картофелины, которую чистила.

В следующий раз Дашка увидела Игоря только через неделю. Её кроссовки развалились, потому что не были предназначены для леса. Так, по асфальту походить. Раиса ей выдала денег и велела идти на рынок и купить новые крепкие ботинки. И Катю с ней отправила, потому что сомневалась, что Дашка знает, что такое "крепкие ботинки". Ну, судя по тому, в каких хлипких приехала.

— Я в них не собиралась по оврагам и бурелому лазить! — Обиделась Дашка.

И вот пошла она, такая надутая, и Катя с ней. С местным рынком Дашка уже была знакома. Если продуктовых прилавков было несколько и выбрать было из чего, то с одеждой и обувью дело обстояло куда печальней.

Однако её ждал сюрприз. Оказывается, можно было заказать что-нибудь из города, по интернету, а торговцы заберут и за небольшие деньги доставят сюда.

Такого Дашка не ждала. Словно привет из столицы получила. Там она часто заказывала вещи в интернет магазине — и выбор огромный, и доставка недалеко от дома, а покупаешь только то, что подошло. Оказывается, и тут, в глуши, так можно делать, разве что ждать придётся дольше и выбор не так велик.

Конечно, Дашка согласилась, они выбрали тут же на ноуте ботинки, которые за года не сотрутся, заказали их и отправились домой.

И вот тут-то, как только они прошли рынок и повернули в сторону своего дома, навстречу вышел Игорь.

Дашка растерялась и остановилась. При свете дня, на солнце, от которого он щурился, его бледный цвет лица сразу бросался в глаза. И то как он стоял, ссутулившись, и каким худым был. Даже странно, что она сразу не поняла.

— Привет.

— Привет.

— Куда пропала? К Солохе не заходишь.

Ответить было нечего, Дашка пожала плечами. К Солохе она заходила пару раз с Катей, но днём, чаю попить. По вечерам ни разу.

"Не привыкай к нему".

Дашка очень постаралась, чтобы её улыбка вышла естественной. Вроде удалось, тем более Катя заговорила о чём-то другом. О, иногда она болтала так, будто иначе её разорвёт от внутреннего напора. Странно, но Дашке это нравилось. И сейчас Катя выручила.

Игорь, невольно поддакивая и кивая, пошёл с ними рядом.

Он довёл их до самого подъезда, где Катя распрощалась и побежала домой, а Дашка осталась стоять, неловко кусая губы.

— Чего больше к Солохе не ходишь?

— Работы много.

Он немного подумал и пожал плечами.

— Ясно.

Дашке очень хотелось сказать, что ничего-то ему не ясно, и вовсе она ему не даёт от ворот поворот, просто не хочет привыкать. Но, конечно, ничего такого говорить было нельзя, поэтому она тихо попрощалась и ушла, а Игорь остался стоять, смотря ей вслед.

Мерзко на душе было целый вечер, и следующие несколько дней. Дашка молчала, чувствовала, как внутри набухает злость на саму себя. И хотя это было даже хорошо, ведь в это время она не вспоминала о Сашке, но отвращение к самой себе становилось всё сильней.

Это ради него, думала Дашка и знала, что врёт. Это ради себя, это она боялась снова кого-нибудь потерять, особенно так, безвозвратно. Она никому бы не призналась, но знание, что Сашка где-то живёт делало её боль легче. Дашка не хотела, чтобы он умер. Словно кто-то внутри боролся друг с другом — одна сторона кричала и жаждала крови, и чтобы предатель сдох в мучениях, вторая считала, время само всё расставит по местам и накажет виновных, и тихо радовалась, что он жив.

Но Игорь уйдёт не так.

В общем, лучше не начинать.

Как-то днём им пришлось разделиться. Дашке нужно было идти на склад и диктовать по телефону, что и в каком количестве там осталось. Только тогда выяснилось, что телефона у неё нет. Раньше они всегда были вместе с Катей, с которой Раиса по привычке созванивалась. Никому и в голову не могло прийти, что у Дашки нет телефона.

— Бабушка забрала перед отъездом, — коротко объяснила она.

— Хорошо, найду пока свой старый.

Раиса поискала в закромах и нашла поцарапанную чёрно-оранжевую трубку Нокии. Потом, чертыхаясь себе под нос, достала и отдала сим-карту из модема.

— На время! Заработаешь себе и купишь.

— Хорошо.

Раиса проверила, что телефон включается и велела Дашке разбираться с управлением, а сама взяла Катю и уехала.

Разбираться было в общем-то не с чем, несколько кнопок, меню, вызов да отбой. Даже экран не сенсорный. На свой прежний Дашка почти год копила, это был не смартфон, а песня. Фото, видео, музыка, игры, соцсети... он даже разговаривал.

Впрочем, в городе он казался частью необходимого обустройства хорошей жизни, а тут, в Тайгорске, на подобные вещи смотришь иначе: вон сколько без связи жила и ничего не потеряла.

Дашка сунула телефон в карман джинсов и пошла на склад.

Там ей нравилось. Две большие полутёмные комнаты, в одной их которых гудит аппарат — сушилка воздуха, вторая, наоборот, постоянно проветривается. Вдоль всех стен стеллажи, кругом одуряющий аромат, с потолка свисают пухлые пучки сушёных трав.

Когда не было работы, Дашка садилась в углу с мини-офисом на диванчик, включала старое радио, которое ловило всего две волны и просто сидела, подпевая тому, что слышала.

До звонка Раисы было еще долго, поэтому и сегодня она поймала волну "Ностальжи" и упала на диван. За окном росла черемуха, ветки почти лезли в окно, стоило его открыть, и сейчас тоже заглядывали.

Почти все песни, что звучали по радио, Дашка знала, но не помнила слов, так что никакого караоке не вышло.

Сидеть просто так было скучно, поэтому вскоре Дашка вскочила и решила поработать: подмела пол, потом переложила с места на места коробки со свежевысушенными сборами, добрую половину которых собрала собственноручно. Перетряхнула их, чтобы травы не слежались, почти устала и тут как раз позвонила Раиса.

— Наконец-то! — Крикнула Дашка, ответив на звонок. — Я тут уже на стены со скуки лезу.

— Ну давай тогда быстрей. Бузовника сколько? Собственного и покупного?

— Собственных три коробки, покупных пять, но ещё сохнет в сушилках и на крыше, там пока непонятно.

— Черничной муки сколько осталось?

— Нисколько.

— Совсем нету?

— Нету.

Голос Раисы звучал как-то гулко, телефон явно своё отслужил.

— Ладно. Золотарник, ладьян?

— Нету

— И их нету?

— Не-а.

— Надо же, я была уверена, что есть. Давай тогда перечисляй, что осталось с прошлого года. Эти коробки стоят...

— Слева, я знаю. Мука рябины, княжик, много жимолости, смородина только чёрная и той кот наплакал, майник и ещё что-то, на запах не знаю, а этикетка стёрлась.

— Дальше.

— Всё.

— Всё?!

— Ну да. Мы же последние расфасовали на прошлой неделе. Только этикетки остались.

— Ах, ты, мать земля! — Простонала Раиса. — А я уже пообещала мочегонный на золотарнике, хорошо идёт, а его нет... Раньше осени не будет.

— Ничего не могу поделать. Я даже под полки заглядывала — нету. Разве что из углов повыметать. Но тогда чай получится со странным привкусом.

— Очень смешно! Хорошо. Давай готовые ещё называй, может, возьмут.

Дашка перечислила готовые сборы и отключилась. Привычным движением сунула телефон в карман, снова осмотрелась.

Надо же, всего пару недель, как она тут живёт, а кажется, уже год прошёл. В закутке на входе стоял велосипед, на котором она ездила, в углу лежали сменные балетки, на столе расчёска с запасной резинкой для волос.

Телефон снова зазвонил, звонок у него был уж больно противный, Дашка поморщилась и ответила. Раиса, видимо, снова что-то забыла.

— Да.

В трубке слышалось чьё-то дыхание.

— Даша?

Телефон вылетел из руки и упал, к счастью, на диван. Дашка, не дыша, смотрела на чёрно-оранжевую трубку, которая теперь напоминала ей маленькую ядовитую змею.

— Даша...

Это был его голос. Невозможно спутать. Только он произносил её имя так, что хотелось закрыть глаза и улыбнуться. Так, что хотелось навсегда замереть, пропуская через себя чудесные вибрации тона.

Только он так дышал.

— Это ты? Ответь мне!

Сашка закричал:

— Ты в порядке? Почему ты не отвечаешь?

Дашке стало так страшно, что она сжала кулаки и чуть сама себя не ударила. Ну же, очнись!

Бросилась вперёд, отключая телефон. Тот моментально замер и погас, а через секунду снова затрезвонил. Незнакомый номер на экране, Дашка, не желая ждать даже несколько секунд, открыла заднюю панель и вытряхнула батарейку.

Только тогда телефон умер. Но яд в нём остался.

Дашка осмотрелась, уже не так довольно, а испуганно, растерянно, словно была в ловушке. Схватила телефон, батарейку и понеслась домой. Уже на полпути вспомнила, что не закрыла склад, побежала обратно, повесила замок и вернулась в квартиру. Пока бегала, так вымоталась, словно сутки не присела.

И что же делать? Что же делать?

Дашка бросилась собирать вещи. Её сумку давно затолкали в кладовку, а теперь она вытащила её, сдула успевшую собраться пыль и побежала в комнату за своими вещами.

Раиса с Катей вскоре вернулись. Ещё на лестнице хохотали. Ввалились в квартиру, в руках у каждой было по букету нарциссов.

Дашка встретила их в коридоре с сумкой в руках.

— Ты чего?

Раиса засмеялась, но не получила ответа. Через несколько секунд бросила свой букет на полочку у зеркала.

— Что случилось?

Дашка, сбиваясь, рассказала. Ну, что сама поняла. А поняла она только, что служители её нашли. Что скоро за ней приедут и всем будет плохо.

— Надо бежать.

— Тихо! — Раиса вдруг выпрямилась, её глаза зло сверкнули. — Живо на кухню. Катя, завари чай. А ты сядь!

Дашке хотелось немедленно куда-то бежать, что-то делать, но не послушаться старшую ведьму было невозможно. Она уселась за стол, держа на коленях свою сумку.

— Итак, тебе позвонил твой служитель, — сказала Раиса.

Катя расширила глаза и красноречиво взглянула на Дашку. Так вот что мы скрывали, говорил её взгляд. Ничего, теперь не отвертишься!

— Да! Я не знаю, как...

— Молчи!

Дашка послушно замолчала. Впрочем, больше ей нечего было добавить.

— Значит, служитель смог найти тебя по телефону. Но ты не знала номера, я сама не знала, что дам тебе телефон. — Раиса сидела за столом, её пальцы шевелились, словно это помогало ей думать. — Выходит, если они знают, кого искать, они найдут? Нет... не складывается. Не так. Он не смог тебя найти, он смог только дозвониться. Значит, на большее они не способны.

Дашка не сдержалась.

— И теперь он знает номер! Сейчас есть разные способы установить где находится телефон. Как-то связано со спутником, я не знаю! Он может узнать не только город, а здание, в котором я была! Легко установит, кто его арендует! Значит, я с вами связана. Это же легче лёгкого!

Катя стукнула кружками о стол, в нос Дашке удар чайный аромат. Или не совсем чайный. Точно, подмешала уже что-то!

— Ничего не легче. Где телефон?

Дашка вытащила его частями из кармана и бросила на стол.

— Это нужно выбросить!

Раиса молча размяла пальцы, будто играла в бабу ягу и собиралась пугать скрюченными руками детей.

— Да, это нужно увезти. Далеко.

Она посмотрела на Дашку, на её сумку.

— Слушай внимательно. Ты немедленно едешь в краевой. Мы едем, я тебя везу. Там выходишь где-нибудь у реки и включаешь телефон. Как только сработает, бросаешь его в воду. Всё.

— А я? — Катя села рядом, опёрлась на стол.

— А ты дома сидишь.

— Простите, я... — Горло у Дашки сжалось и она замолчала, чтобы не разрыдаться.

— Ты не виновата, мы знаем. Ну, пей чай да поехали. Катя, бутербродов нам хоть сделай, ехать чёрти куда.

Дальше всё словно в колесе завертелось. Катя собрала им бутерброды, сложила в пищевые контейнеры гречневую кашу с сосисками. Раиса тем временем переоделась и, словно вспомнив, полезла в кладовку. Там загремела чем-то, но вышла с пустыми руками. Насыпала сухого корму две полные миски, погладила обеих кошек.

— Ну, пора.

Катя шла за ними до самой двери, а там вцепилась в ручку, молча сжимая губы.

— Завтра отдыхай, — сказала Раиса. — Гостей можешь позвать, Олега своего. Не переживай за нас. Я позвоню, как будем возвращаться.

— Хорошо.

Потом они спустились и сели в машину. Раиса завела двигатель.

— Брось уже сумку свою.

Дашка послушалась, бросила сумку за сиденье.

— И успокойся, поспи, ехать долго.

— Не могу.

— Постарайся. Не люблю ездить, когда нервы под рукой.

Дашка сглотнула слюну, которая показалась ей очень горькой.

— Я попробую.

Они медленно выехали за город. За окном сплошной стеной стоял тёмный лес. Потом показался поворот и остановка, которую Дашка узнала — именно тут она вышла из автобуса по приезду.

Потом была узкая трасса, долгая-долгая и почти всегда по лесу. Только иногда они проезжали поля, и все они были вокруг маленьких посёлков или деревень.

Большую часть времени Дашка дремала. Этот Сашкин звонок не давал покоя, не укладывался в её голове. Как? Как он смог найти её номер? Да она сама своего номера не знала! Конечно, логичней всего было предположить, что Раиса предала... но какая в этом на самом деле логика? Зачем ей это делать? Сговор, чтобы её не трогали, а взамен она сдаёт ведьм?

Дашку даже затошнило. Может, и везёт её теперь вовсе не для того, чтобы служителей со следа сбить, а наоборот, чтобы им из рук в руки передать?

Машина урчала, а Дашка украдкой смотрела на лицо Раисы. Прежде она не видела её такой сосредоточенной. Без своей обычной косынки, с не накрашенными губами — единственным, что красила Раиса. Всегда красила. А сейчас забыла.

Нужно быть настороже. Но Раиса не могла её сдать. Тут даже не в Дашкиной вере дело, тут скорей уверенность в бабушкином выборе. Та не ошибалась в людях. Такой себе мини-дар. У многих ведьм помимо общих возможностей были свои особенности. Катя, к примеру, узнавала прошлое и будущее. Но вовсе не как принято считать — раскинула карты и вся жизнь как на ладони. Нет, она могла увидеть только миг, а что это и к чему, не знала. А бабушка вот иногда видела людей насквозь и если уж говорила, что человеку можно верить — хоть жизнь на это ставь, не ошибёшься.

Способностей Раисы Дашка не знала. Хотя она и маминой способности не знала, и своей собственной. Никудышная из неё ведьма!

Раиса рулила, сосредоточенно уткнувшись взглядом в дорогу, долгие часы. Стемнело, дорога превратилась в тёмный пустой тоннель, путь в котором прокладывали только фары.

Дашка предложила остановиться и передохнуть, та молча качнула головой и поехала дальше. Заправлялись четыре раза. Дашка смотрела на суммы в чеках и понимала, что поездка эта выйдет совсем не дешёвой. В обе стороны, наверное, как раз все деньги, что у неё оставались.

Надо будет возместить. Если всё обойдётся.

В краевой они приехали на рассвете.

Город раскинулся на двух берегах реки, соединённых несколькими мостами. Дашка отвыкла от городов и сейчас с удивлением слушала бесконечный гул. Вроде рано и машин немного, но город гудел будто улей. Воздух как сетью был пронизан звуками — они шли от домов, от дорог, от транспорта. Они пропитали город словно рассол, проникли везде, оставили свой след и запах.

Не останавливаясь, Раиса проехала мимо первого моста и припарковалась у парковой зоны, спускающейся вниз к реке, где виднелась узкая полоса набережной.

— Пошли.

Дашка чуть не застонала от боли, когда выбралась из машины. Все мышцы закололо иголками, все кости захрустели, попа болела, будто её отбили колотушкой.

Раиса двинулась вперёд, Дашка за ней. Через две минуты они уже стояли у реки, от воды несло холодом, Раиса вставляла в телефон батарейку.

— На, включай.

Дашка встряхнулась, нехотя взяла телефон и нажала боковую кнопку. Через несколько секунд телефон замигал и включился. Экран вспыхнул так резко, что она чуть не отбросила его в сторону. Едва удержалась.

— Что дальше? — сухо спросила Дашка, не отводя от экрана взгляда.

— Жди.

Они обе посмотрели на телефон. Шесть часов пятьдесят четыре минуты.

— Чего?

— Звонка.

— Какого звонка? — Дашка подняла глаза. — Утро! Все спят!

Раиса не ответила, только нервно откинула волосы со лба.

Секундой позже телефон зазвонил.

— Отвечай, — через силу сказала Раиса.

Номер был незнакомым, но Дашка знала, кто это. Поняла в тот же миг, как телефон задрожал в её ладони.

— А надо?

— Да. Отвечай.

Дашка медленно нажала на зелёную кнопку.

— Даша?

Хриплый со сна, сдавленный и полупьяный голос, каким Дашка его прежде не слышала. Но это был он. Это был он...

Ветер трепал волосы, Раиса то и дело поправляла свои, а Дашка про них забыла — теперь волосы словно ленты обвили её лицо, спустились удавкой на шею. Она держала телефон на вытянутой руке, подальше от уха, но всё равно слышала.

— Даша! Ответь мне. Это же ты! Я знаю, что ты меня слышишь.

В динамиках что-то зашуршало и добавился второй голос, женский, который что-то пробормотал сонно и недовольно. Потом раздался шорох и шаги, будто он вскочил и ушёл в другое место.

Не один, конечно же.

Дашка невольно зажмурилась, раз за разом повторяя про себя, что ей плевать, плевать, ей всё равно, ей безразлично и пусть катится в ад. И она не станет думать, что так и не узнала, какой Сашка на вкус, не попробовала его поцелуй, а какая-то... кто-то узнал его всего.

Она почти потянулась отключить телефон, как её пальцы остановила Раиса. В её глазах отражалась жалость, но она покачала головой. Нельзя.

Тогда Дашка сжалась и представила, что у неё заложило уши. Что она ничего не слышит, ничего.

— Ты пропала, исчезла в один день. Я чуть не свихнулся. Что за грёбанные игры? Я не верю, что ты сама ушла. Но почему тогда ты молчишь?

Он вздохнул и выругался. Дашка не смогла этого не услышать. Раньше он никогда не ругался, никогда не выходил из себя. Да ещё чтобы так, одним матом.

— Я, мать твою, искал тебя, землю носом рыл, как бешеная собака! Ты где? Скажи мне просто, что ты в порядке! Говори!!

Он закричал. Так громко, что Дашка вздрогнула.

Раиса протянула руку и отключила телефон. Потом взяла его и, размахнувшись, выбросила в реку. Бульк — и ничего не осталось, даже кругов на воде.

Дашку затрясло. Наверное, от холода, но почему тогда лицо мокрое?

Раиса молча обняла её, прижала к себе. Простояла так минуты две и решительно сказала:

— Нам нужно кое-что проверить.

— Что?

— Держись. — Раиса похлопала Дашку по спине. — Просто пока ни о чём не думай. Нужно проверить одну мою догадку, и сразу домой. Там поплачешь, и потоскуешь, и всё что хочешь.

— Не стану я плакать, — сквозь зубы процедила Дашка и вопреки своим словам всхлипнула.

— Как скажешь. Ну всё, пора.

Раиса отодвинулась и огляделась.

— Задача такая — сейчас мы ищем мужчину с телефоном, желательно со старым телефоном, чтобы всех этих новомодных следящих штучек на нём не было. Давай.

Дашка плохо соображала, поэтому доверилась старшей, послушно подцепила Раису под локоть и пошла, куда повели. Было ещё рано, однако в парке уже появились собачники. В основном подростки и молодые люди. Раиса мимо таких проходила, говоря взглядом, нет, мол, этих не вмешиваем.

Они ходили, должно быть, полчаса. Дашка и усталости уже не чувствовала, только опустошение. Будто из неё вынули сердцевину, и она как пугало без шеста вот-вот сложится в пыльную кучу тряпок.

— Вот.

Раиса указала на пожилого мужчину со сгорбленной спиной, который вёл на поводке беспородного лохматого пса. Он двигался медленно, часто останавливался передохнуть.

Раиса сунула руку в карман и достала какой-то флакон с пульверизатором, а потом брызнула из него Дашке и себе в лицо.

— Что это?

Запах был обычный, травяной. Вкуса не было.

— Так надо, проще будет. Пошли.

Они направились навстречу мужчине. Чем ближе подходили, тем виднее было, что он плохо себя чувствует. Глаза мутные и неподвижные какие-то, движения скупые. Вблизи от него повеяло лекарствами.

— Доброе утро!

— Доброе.

Раиса улыбнулась и подошла к нему почти вплотную, быстро повертела головой, убедилась, что другие люди далеко, вытащила из кармана флакон и брызнула ему в лицо. Дашка и пикнуть не успела.

Мужчина продолжал стоять, моргать и молча смотреть на Раису. По его щекам текли капли зеленоватой жидкости.

— Пожалуйста, дайте нам свой телефон.

Собака вдруг вырвала поводок из руки владельца и отбежала на газон. Мужчина безропотно залез в карман и протянул Раисе телефон. Этот был ещё старше, чем тот, который только что утонул в реке.

— Бери, — Раиса кивнула Дашке. Та молча взяла с сухой ладони трубку.

Через минуту телефон зазвонил. Высветился номер, который Дашка недавно уже видела на другом экране.

Раиса протяжно выдохнула, схватила телефон и снова выбросила его в реку. Мужчина равнодушно проводил свою вещь глазами.

— Спасибо.

Раиса сбегала к собаке, схватила поводок и вернула мужчине в руку.

— Извини, что так вышло. Вот, купи себе новый.

Она выудила из кошелька две тысячи рублей и сунула ему в карман.

— Ещё раз извини. Сядь.

Мужчина послушно сел на траву, Раиса вытащила из кармана спичечный коробок, в котором лежал какой-то порошок, взяла щепотку и выдула мужчине в лицо. Тот моргнул и закрыл глаза.

— Теперь уходим, только быстро.

Она схватила Дашку за руку и потащила за собой. Уже в машине, захлопнув двери, расслабилась и вздохнула.

Дашка так и сидела, опустив голову.

— Так. Ну всё, успокойся. — Раиса невесело улыбнулась. — Домой поедем.

Дашка кивнула.

— Только кажется, тебе придётся обходиться без телефона. Всегда. — Закончила Раиса. И ещё несколько минут сидела, смотря вперёд. Там, на улице, вставало солнце.

Домой они приехали уже затемно, сполоснувшись и толком не перекусив, легли спать.

На следующий день подробно рассказали Кате, что произошло. Пришлось так же выложить всю предысторию: и про Дашкину встречу со Служителем, про её влюблённость, проклятье всех ведьм, и про результат этой самой встречи.

— Значит, он находит тебя по телефону? — Спросила та.

— Да. Но я не знаю, как.

— Я тоже не знаю, — поморщилась Раиса. — Никогда подобного не видела. И не слышала. Думаю, бабушка твоя что-то подозревала, раз прежний телефон забрала, попробую узнать. Только тут такое дело — по телефону не спросишь. Лично ехать далеко. Или съездить? Или письмо написать? Тоже долго.

— Езжай, мы сами управимся! — Поддержала Катя.

— Может, для начала так расспросим. У меня есть ещё у кого спросить, — словно не услышав, продолжала размышлять Раиса. — Только не знаю, стоит ли связываться.

— У кого? — Катя стояла у плиты, сложив руки на груди. Судя по чистоте, вместо того чтобы приглашать гостей, она драила квартиру, потому что всё просто блестело.

— Не бери в голову. Ладно, Даша, сегодня можешь ещё отдохнуть.

— Нет, я не хочу отдыхать.

— Тогда с Катей на склад. Я съезжу по делам.

Разбирая коробки, вытирая пыль и пересыпая травы, Дашка пыталась думать. Нет, не о женском голосе, услышанном утром вместе с Сашкиным. О том, что Раиса не предавала, бабушка права, ей можно верить. Просто каким-то необъяснимым образом Сашка узнаёт номер телефона, который попал ей в руки. За минуту. За долбанную минуту! Причём с самого ли начала он умел так делать или нет, неизвестно — смартфон Дашка не включала с тех самых пор, как выкинула симку и до тех пор, пока бабушка его не забрала.

Хотя кого Дашка обманывала? О женском голосе она думала не меньше. От женского голоса просто дыхание перехватывало, в груди щемило, будто сердце давили в тисках.

Недолго же он продержался.

Проклятый предатель!

Катя то и дело на неё посматривала, потом сдалась, бросила работу, подошла и заставила Дашку сесть на диван.

Она села напротив на корточки, положила Дашке на колени ладошки.

— Успокойся. Тебе нужно забыть.

— Что забыть?

— Всё, что случилось за последние два дня. Про звонок этот... про телефоны, про всё. Я вижу, у тебя мозги выкипают. Не нужно. Забудь.

— Как?

— Отвлекись. Не знаю, конечно, но мне кажется, служители как вампиры, только энергетические — пируют на чужом горе. Если ты счастлива и не думаешь о них — они на голодном пайке. Если места себе не находишь — они словно в ресторане жрут сотню блюд. Ну, выдумка, конечно, но тебе всё равно нужно забыть.

— Я забуду.

— Звучит неуверенно.

Дашка сжала лоб рукой.

— Чего ты хочешь от меня?

Катя долго смотрела на неё снизу вверх.

— Ты правда его любила?

Дашка нервно рассмеялась:

— Да, такие вопросы очень помогут мне успокоиться и забыть!

— Просто я подумала, что если ты любила не очень сильно, то тебе поможет новое знакомство? Может, Игорь? Нет?

Дашка не смогла объяснить, как сильно она любила Сашку. Наверное, потому что сама не знала. Надеялась в глубине души, что всего чуть-чуть. Знала, что надежда напрасная.

Но это имя заставило отвлечься от собственных бед.

— Игоря? Ты знаешь, что сказала мне Раиса? Что Игорь скоро умрёт.

У Кати расширились глаза.

— Ты не знала? — Удивилась Дашка.

— Нет.

— Я думала, ты видела...

Катя отпрянула, помотала головой.

— Нет, я не видела его смерти и не видела, что кто-то живёт без него.

— Так что, Раиса ошиблась?

— Она сказала, Игорь болен?

— Да. Сердце слабое с детства.

— Плохо. Раиса видит болезни.

— Да?

Дашка сглотнула. Значит, вот её способность — видит болезни. Значит, правда Игорю немного осталось.

— Мне жаль.

Катя поднялась, вытерла ладони о джинсы. Села на диван рядом. Они сидели так долго, что заговаривать первой было неловко. Катя всё же заговорила:

— Знаешь, я ведь тоже в каком-то смысле от служителей пострадала. Вернее, я встретила одного человека... мне было семнадцать, а ему почти тридцать. Когда мама узнала, увезла меня прочь! Просто услышала от меня слово — люблю и словно с ума сошла! Она до истерики боялась, я только потом поняла, чего. Она боялась, что это служитель. Теперь-то я понимаю, а тогда... мне казалось, меня опустошили, выпотрошили, что внутри ничего не осталось. Казалось, собственная мать меня предала, только потому, что у него семья. Думала, она из-за этого меня презирает. Ты не видела... она походила на бешеное животное, просто рычала, стоило ей что сказать! Она... она меня тогда избила. Впервые в жизни.

Катя вздохнула.

— Но время прошло. Маму я не простила, не смогла простить. Но веришь... я вспоминаю его, того... женат, двое детей. Думаю, я не первая его пассия. Вспоминаю теперь и думаю — всё к лучшему сложилось. Да, я была уверена, что эта любовь навсегда и без него я умру... а вышло, что нет. То есть, я не хочу, конечно, сказать, что и у тебя пройдёт, просто видишь, всё бывает. Может, со временем и ты... — Катя запнулась. — Ну, ты поняла.

— Да, я поняла. И сама всё это знаю!

— Но не веришь, — кивнула подруга. — Ладно, не верь. Иногда это не от тебя зависит. Но вот что насчёт Игоря... извини, я не знала.

— Не хочу о нём говорить.

— Ага.

Катя встала и вернулась к работе. Потом включила радио, пожав плечами. Мол, хватит в тишине сидеть.

Вечером, когда Катя предложила Дашке пойти погулять, у Солохи как всегда собираются, но так как погода тёплая, может, на улицу пойдут, Дашка согласилась.

А когда увидела, как при виде неё улыбнулся Игорь, поняла, что сделала правильный выбор.

Глава шестая

Время летело словно на карусели — дни так и мелькали.

Вскоре Дашка ориентировалась в лесу, словно в неё встроили карту и компас. Новый велосипед уже проехал, наверное, сотню километров, а собранным цветам, травам и ягодам не было числа.

Она полюбила свою работу, она полюбила город, вечера у Солохи и фонарь под своим окном.

Забыла про страх. Про служителей. Странно, но даже Сашку она не вспоминала слишком часто, как будто внутренний переключатель сработал, не дал ей испытывать крепость собственного рассудка без лишней надобности.

Всё налаживалось. Словно наступило иное время в ином мире по иным правилам. И это было чудесно.

В конце июня они втроём с Раисой и Катей провели ночь в лесу.

Началось всё утром. Летнее солнцестояние, сказала Раиса, залезла в кладовку и принялась вытаскивать оттуда предметы, которые им понадобятся.

Первым делом котёл, чистые тряпки, марлю и бинты, потом специи и мёд. Катя достала с антресолей два спальных мешка, вместо третьего они взяли одеяло.

Показательно, что Дашку даже не спросили, хочет ли та ночевать с лесу. Ничего такого, просто собрались, сели в машину и поехали.

Дашка была не против, её завораживало всё, что относилось к ведьмам. В жизни, оказалось, не так уж и часто приходится сталкиваться с ведовством. Сладу использовали только во время сборов и фасовки, и ещё когда Раиса варила свои пахучие зелья. Это случалось редко, всегда за полночь и на действе присутствовали все домочадцы. Помощь Раисе не требовалась, но Кате и Даше нравилось сидеть и наблюдать. Стоящий на газу маленький котёл булькал, газ в конфорке шипел, валил густой дым, на столе лежали мешочки и коробочки, и всё это было жутко интересно. Раиса тщательно отмеряла ингредиенты, мешала деревянной ложкой, с которой слада стекала, словно мёд, остужала получившуюся смесь и разливала в маленькие флакончики с пульверизатором.

А Дашка не спрашивала, что она с ними делает. В то время, ну, когда случилась вся эта чехарда с телефоном и звонками, эти зелья им помогли. Стоило порадоваться, что у Раисы они были.

Катя говорила, что эти зелья используются просто для "взаимопонимания", мол, люди начинают относиться к тебе более тепло и легче договариваются. Что Раиса использует это зелье в работе, потому и сбыт у неё отлажен, ведь конкурентов вокруг как грязи, очень многие пытаются заработать на "лечебных" травках. Только в их городке стабильно раз в год кто-нибудь решает, что и сам может разбогатеть, и начинает клепать лекарственные и чайные сборы. Но, конечно, прогорает.

Может, и так. Пусть использует, ничего такого в этом нет, решила Дашка.

Она помнила, как Раиса извинилась тогда перед тем больным мужчиной. Искренне. Такой человек не станет злоупотреблять своими умениями.

Итак, они собрались и поехали. Дашка не знала этого места, прежде они тут не бывали. В хвойном лесу даже дороги не было, фургон еле залез на кочки, прополз по ним сотню метров до ручья и был там оставлен. Дальше пришлось идти пешком.

Дашка хотела бы отдохнуть у озера, но её снова не спросили. Раиса остановилась на совершено голом пятачке посреди высоких деревьев. Низкое место, влажное, поэтому мошек как грязи. Посреди мини-полянки осталось кострище, похоже, ведьмы наведывалось сюда не в первый раз.

Ничего такого, чтоб волосы дыбом или челюсть отвалилась от изумления, не случилось. Было очень тихо и лениво. Когда стемнело, Катя разожгла костёр, Раиса набрала вокруг трав, выкопала пару корешков и даже сняла кусочек коры с лиственницы. Потом долго перебирала добычу. Чего там только не было! В ворохе Дашка разглядела даже ядовитую цикуту, но промолчала. Раисе она верила, та лучше знает, что делает.

На костре в котелке на принесённой в пластиковой пятилитровой бутылке воде Раиса сделала из всего собранного густой отвар. Остудила и добавила мёда.

Потом они сидели вокруг костра и долго пили этот своеобразный чай.

Почти не разговаривали. Дашка только улыбалась и щурилась, ощущая, как из неё будто вся тяжесть уходит, стекает вниз и пропадает в земле.

Говорят, искренняя молитва может сделать душу верующего чище. Горячая вода и мыло делают чище тело. Баня выводит из тела вредные вещества и токсины.

Эта ночь вывела из Дашки сожаление о том, кто она есть. Обиду на тех, кто когда-либо делал ей больно. Страх за свою судьбу.

Кажется, среди творческой богемы модно отправиться в Тибет, чтобы помедитировать под присмотром какого-нибудь гуру и понять мир. Будто для этого нужно куда-то ехать...

Мир очень прост. Ты в нём временный гость. Ничего не имеет значения. Только миг.

Ты не знаешь, кто сидел на этом месте сотни лет назад. Те, кто будут сидеть тут через сотни лет, никогда не узнают о тебе.

И всё же вы одно целое.

Не существует вековой мудрости, которую тебе способны подарить священники или монахи, как бы далеко ты не уехал, как бы долго ни искал, как бы много не заплатил.

Никто не сможет рассказать тебе, как, почему и зачем существует белый свет.

Потому что ничего не имеет значения. Только ты и это мгновение.

Когда котелок опустел, Дашка свернулась клубком под одеялом и с блаженной улыбкой на лице заснула.

Её ещё мерещились серебристые росчерки, словно след, тянущийся за быстрым мотыльком. И прекрасные звезды, проглядывающие сквозь густые сосновые ветви. Слада баюкала, словно в колыбели.

Даша была счастлива.

Утром она проснулась такой отдохнувшей, будто неделю ничего не делала, только спала, ела и дышала свежим морским воздухом.

Так же молча они собрались и вернулись домой. Вернули вычищенный котёл в кладовку, спальные мешки в шкаф и как ни в чём ни бывало вернулись к работе.

Дни мелькали.

Минула середина лета, когда одним обычным утром, таким же солнечным, как многие другие, Дашка отправилась на рынок за свежим молоком и яйцами, и встретила там маму Игоря. Та ей сказала, что сын заболел и лежит дома, в постели.

Она сказала это мимоходом, безо всякой тревоги и пошла дальше вместе с двумя своими подругами, а у Дашки словно сердце остановилось. Вместо его сердца.

Забыв про продукты, она бросилась к нему домой. Благо, всё близко, через несколько минут Дашка уже приплясывала у двери, держа палец на кнопке звонка.

Игорь жил с родителями, у него ещё была старшая сестра, замужняя, беременная вторым ребёнком, которая жила отдельно и вот-вот должна была родить. И конечно, на фоне этого ожидания недомогание взрослого здорового парня никого не интересовало. Ну, полежит, всё сами и пройдёт. Что ему сделается, оклемается.

"Не привыкай к нему".

А ведь вчера было всё хорошо!

Они вместе ходили к реке, сидели на берегу. Игорь целовал её. Сейчас Дашка вспомнила, что он уже тогда тяжело дышал, но она решила, это возбуждение. Просто он хотел большего, чем хотела Дашка.

Но может это было начало? Начало конца?

Как же Дашка теперь себя корила! Почему вчера её ничего не насторожило? Надо было сразу узнать, что не так. Но она только держала руки на его плечах, пальцы щекотали его волосы, которые слишком сильно отрасли, и прислушивалась к движению его тёплых губ, и слушала, как колотиться собственное сердце. Слишком спокойно.

Дашка снова нажала на звонок.

Он открыл дверь сам. Стоял, держась за косяк, в одних синих спортивных штанах. Мать земля, он ещё и одевался! Неужели она испугалась бы мужчину в трусах?

— Что с тобой? Плохо? Ты заболел? — Зачастила Дашка.

— Не знаю... Нет, просто слабость.

— Пожалуйста, иди, ляг.

Дашка сама закрыла дверь, разулась и довела его до комнаты.

Окно было открыто, кровать разворошена. Он, похоже, лежал.

— Давай.

Игорь осторожно сел на постель и выдохнул.

— Чего ты? Не суетись, всё хорошо.

Дашка молча кивнула. Сняла со стула какие-то детали от машины, сложила в углу, где стояла его гитара. Играть Игорь особо не умел, но часто брал гитару, перебирал струны и что-то мурлыкал себе под нос. Его лицо становилось таким одухотворённым...

— Ляг, пожалуйста.

Дашка улыбнулась. Он послушно лёг, снова вздохнул. Бледный, грудь поднимается неровно, на висках испарина.

— Ничего не болит?

— Нет.

— В груди не жмёт, не давит?

— Нет, сказал же.

— И часто такое бывает?

Он ответил не сразу.

— Нет.

Врёт. Не хочет говорить, или не хочет пугать, одинаково.

И что ей было делать? Рассказать, что он может умереть в любой момент? Что вскоре это неминуемо произойдёт? Что Дашка знает, а он нет, потому её трясёт от ужаса, а вовсе не потому, что она истеричка?

Дашка снова посмотрела на Игоря, тот прямо встретил её взгляд. Взял за руку и потянул на себя. Дашка упала ему на грудь, Игорь тут же её поцеловал.

— Не хочешь меня полечить?

Его рука забралась ей под футболку и легла на спину.

Он давно намекал на близость. Они ведь почти встречались. Так думали все вокруг, а Дашка, хоть и не могла сказать с уверенностью, но и не отказывалась. Ей было хорошо с Игорем, очень легко и спокойно. И целоваться с ним было приятно, и чувствовать на плечах его крепкие руки. Близости, правда, не хотелось.

Дашка решительно отклонилась, заглянула ему в глаза.

— Слушай, мне нужно срочно уйти. Но я вернусь. Через полчаса, хорошо?

Она вскочила.

Игорь разочаровано вздохнул, сложил руки за голову.

— Это всё из-за телефона, столько паники и беготни. Давай я тебе свой старый отдам? Ну как можно совсем без связи? Нет, я рад, конечно, что ты сама пришла, а не просто позвонила, но тебе разве удобно?

— Я быстро!

Дашка преувеличено радостно улыбнулась и побежала к двери. В связи с телефоном постоянно возникали проблемы, сложно было объяснить окружающим, почему у неё нет даже самого дешёвого. Отчаявшись найти разумное объяснение, Дашка от подобных разговоров просто сбегала.

Через несколько минут она уже была на рынке и выбирала сметану, ещё через несколько выкладывала дома продукты в холодильник. Раиса как раз вышла из ванны.

— Игорю плохо. — Сказала Дашка, не оборачиваясь.

Раиса лишь на миг остановилась, потом прошла на кухню и продолжила вытирать волосы полотенцем.

— Ему... — Дашка закрыла дверцу и вцепилась в ручку. — Ему можно заниматься сексом? От этого не станет хуже?

— Можно. — Раиса отложила полотенце и взялась за расчёску. — Каждый день он получает достаточно нагрузки на сердце, это и работа, и дом, и общение. Секс просто часть занятий, и не самая плохая. А сердце нужно нагружать, иначе оно, как любая мышца, совсем перестанет работать. Нагружать... а не перегружать чем-нибудь плохим. Если решила с ним быть — твой уход его убьёт. Ты понимаешь?

— Да.

Это Дашку волновало меньше всего. С чего бы ей бросать Игоря?

— Ладно, я уйду на пару часов. Если что, Игорю звони. Поработаю вечером, хорошо?

— Хорошо.

Раиса проводила её и закрыла дверь. Дашка ещё забежала в аптеку и вскоре снова была у Игоря. Тот даже дверь не закрыл, она свободно вошла в квартиру, и сама защёлкнула замок.

Его родители на работе, сестра не должна была без них прийти, ей сейчас вообще не до гостей. Дашка вошла к Игорю в комнату, глянула на включённый телевизор, плотно прикрыла дверь.

Бросила на стол пачку презервативов и стала раздеваться. Через пару минут забралась к Игорю под одеяло.

У неё был парень, давно, ещё в общежитии. Один из тех, кому было важно количество, так что ничем серьёзным те отношения завершиться не могли. Да и приятных воспоминаний не оставили. Но все пробовали, и Дашка попробовала. Память стёрла лицо того Казановы местного разлива и неловкие подробности их встречи, оставила только равнодушие.

Но времени тянуть дальше не было. Игорю осталось недолго, так что Дашка думала не о себе, а о нём.

Игорь, получив в кровать голую девушку, просиял, ему будто стало лучше.

— Мм-м... Давно надо было заболеть. — Прошептал он, запуская руки под одеяло и прижимая Дашку к себе. Руки у него были худые, жилистые, обнимал он так крепко, что дышать становилось трудно.

— Не стоило. — Улыбнулась Дашка, а потом потянулась к нему и позволила ему сделать то, чего тот хотел.

Это оказалось даже приятно. Можно было закрыть глаза и представить, что тебя качает на волнах. Если отрешиться, легче почувствовать и узнать тот древний танец, который отключает тело от разума, заставляя жить своей особенной жизнью.

И это быстро закончилось.

— Прости. Давно у меня никого не было. — Тяжело дыша, просипел Игорь, упав на неё сверху.

— Ничего.

Дашка крепко обняла его, прижимаясь лицом к его плечу. А про себя добавила: "Только живи".

В тот раз ему стало лучше.

И вот, стоило их отношениям перейти на новый уровень, как Игорь предложил ей жить вместе. Квартиру в Тайгории можно было снять за символическую сумму — за оплату коммунальных платежей. Многие квартиры пустовали, так как хозяева уехали в столицу или в краевой центр, устроились и возвращаться не собирались. Живи, не хочу, даже выбор был. Но Дашка отказалась. В таком маленьком городе это всё равно что свадьба. Стоит провести ночь на общей территории, как в глазах окружающих вы уже пара, его родители уже ждут внуков, в общем, увязла по уши.

Дашка не была готова жить с Игорем постоянно. Она не могла бросить Раису и Катю, потому что с ними было хорошо, потому что они стали ей родными. Но важней всего — она не могла жить с ним жизнью обычной девушки, выйти за него замуж и рожать детей. Потому что не была обычной. А ещё потому, что не хотела быть вдовой.

Игорь сказал, что готов ждать. К концу лета он снял квартиру и стал жить отдельно от родителей. Дашка часто у него бывала, готовила, убирала и всё сложней было объяснять, отчего она не переезжает. Почему она не возьмёт телефон, чтобы в случае чего можно было с ней созвониться? Чего она как в каменном веке, ей-богу? Почему не хочет говорить о свадьбе и детях?

Дашке не составляло труда переносить эти разговоры. Стоило только подумать, что вскоре станет некому просить её жить вместе... как любая злость и раздражение улетучивались. Она просто улыбалась и сводила всё к шутке. Готовила ему любимые блюда, спала с ним каждый раз, когда ему хотелось и украдкой считала дни.

Считала каждый день, с нарастающим страхом наблюдая, как увеличивается цифра.

В первых числах сентября Игорь попал в больницу.

Видимо, спокойные дни ушли вместе с календарным летом. Не успела Дашка впасть в шок от известия, что у Игоря останавливалось сердце, не успела отойти от новости, что его едва вернули с того света, и неизвестно, когда он вернётся из больницы, как всполошилась Раиса.

Пришла однажды домой и принесла письмо. Бросила на кухонный стол и выругалась.

Катя молча села, достала письмо из конверта и прочла его, Дашка такой бесцеремонностью пока не обладала, поэтому сидела и терпеливо ждала, когда же ей сообщат, что такого ужасного произошло. Катя, прочитав, покосилась на Дашку и спросила Раису:

— Кто такая Безымянная ведьма?

— Чёрт! — Раиса чуть не шарахнула кулаком по столу. — Вот чувствовала же — не надо спрашивать! Но и не спрашивать нельзя. Кто же знал, что они разболтают!

— Что случилось? — Решилась спросить Дашка, так как посвящать её никто не спешил, а любопытство мучило. Это любопытство перебило даже постоянные изнуряющие мысли об Игоре и страхи за него.

Обе тут же уставились немигающими глазами, словно две надутые совы. Раиса вздохнула.

— Это... про тот случай, ну, с телефонами и Служителем... про него узнали ведьмы, которым лучше было бы не знать.

Дашка при этих словах будто выпала из реальности. Звуки стихли, она стояла с оранжево-чёрной трубкой в руках и как живой зазвучал Его голос.

— Даша?.. Это ты?

И она увидела Сашку. У метро. Увидела, как он поворачивает голову и его глаза зажигаются, его улыбка сияет, потому что навстречу идёт она. А Дашка смотрит на его губы, которые с каждым шагом становятся всё ближе и думает только — какие же они на вкус?

— Эй! — Катя толкнула её в плечо. — Слышишь?

— А?

— Ты не слышала, что ли ничего?

Дашка повернулась к Раисе, та продолжила:

— Я спросила у одной знакомой, слышала ли она что-нибудь такое, ну, с телефонами связанное. Она не слышала, потом спросила у своей знакомой, та, как водится, у своей... В результате о тебе узнала твоя мама.

— Мама? Но имя...

— Не говорила я имени! — Раиса чуть не застонала от обиды. — Но они сами вычислили, этим ведьмам дай только намёк, всё узнают, иголку в стоге сена найдут! Кто долгое время жил в изоляции от своих и вдруг как щипаная курица бросился бежать от Служителя, прячется теперь у меня? Это не Катя.

— Это Золотарка язык за зубами не держит, узнаю её ядовитые фразочки! — Катя невольно оскалилась. — Пора уже нам собраться да её проучить!

— Тише ты! — Раиса дёрнула головой. — Плевать на её фразочки! Пусть брешет, сколько хочет! Тут другая беда. Твоя мама узнала, Даша, и она скоро приедет. В краевой центр. Она хочет, чтобы ты с ней встретилась.

Дашка поморщилась. Она не скучала по матери. По бабушке — да, а по матери... Да и письмо с откровениями, переданное бабушкой, добавило негатива. Плевать, конечно, кто её отец, ничего, кроме семени, он не дал, но осадочек, как говорится, остался.

Впрочем, известие, что среди ведьм её кличут "щипаная курица" куда неприятней, чем новость о приезде мамы.

— Ну, ладно. Приедет и приедет. И что такого ужасного?

Раиса быстро села рядом.

— Твоя мать рассказала о том, что произошло Безымянной ведьме. А это очень, очень плохо. У неё всегда свой интерес, и только свой!

Дашка словно была пьяной и вдруг одним махом протрезвела. Мир стал резким до боли.

— Почему плохо? Кто это вообще такая?

Раиса устало пожала плечами.

— Не знаю. Никто не знает. Она... она очень старая. Потому так её и прозвали — мол, такая старая, что собственное имя запамятовала. Такая старая, что все, кто знал её имя, уже умерли и не могут его назвать. Такая старая, будто она и не человек вовсе! Когда я маленькая была, она уже была старой. Многие не верят в Безымянную, думают, просто бабка полоумная, некоторые её боятся, подальше стараются держаться. А некоторые ведьмы считают, что она как кладезь ведовства — всё знает. Такие готовы обратиться к ней за советом или помощью... и обращаются.

В голове очень медленно и натужно принялся складываться какой-то пазл.

— Она всё-всё знает? — Дашка прищурилась.

— Видимо, мать твоя из числа последних, раз к ней обратилась.

— Эта старая ведьма расскажет, почему С... почему он смог мне дозвониться?

Раиса с Катей переглянулись.

— Кто его знает.

— Даша, не связывайся с ней. — Это уже Катя заговорила. — Нельзя с ней связываться.

— Почему?

— Свои же говорят — пожалеешь! Она... древняя не только годами, а и головой. Её ворожба... плохая, злая, она из того времени, когда жизнь людская почти ничего не стоила.

— Но она может сказать, как Служитель меня нашёл? — Отмахнувшись, повторила Дашка.

Раиса снова переглянулась с Катей, на миг прикрыла глаза.

— Не знаю, может быть. Твоя мать привезёт Безымянную с собой. Если хочешь — езжай. Но я бы на твоём месте держалась от них обеих подальше.

Дашка положила ладони на стол. Тут рядом стояла сахарница и конфетница, руки бездумно схватили карамельку и принялись крутить её, мять бумажку.

Пазл неожиданно сложился.

— Может ли... Может ли Безымянная знать, как помочь Игорю? Как сделать, чтобы он не умер? Чтобы прожил долгую полноценную жизнь?

— Опять ты за старое! — Раиса разозлилась, её кудри задрожали, словно живые. — Зачем ты опять начинаешь? Я же говорила, не раз говорила — способа нет! Я сделала, что могла, приготовила ему настой, он его хорошо держит. Но ты словно назло в больной ране ковыряешься! Мы не всесильны! Нельзя изменить человеческую плоть! Он умрёт, хоть кол на голове чеши!

Дашка вздрагивала, как от ударов. Она не раз заводила этот разговор, не раз получала ответ. Ни Раиса, ни Катя не могли помочь. Если человек родился со слабым сердцем, это всё равно что, если бы он родился без ноги — ногу не приделаешь, плоть не изменишь. Только слегка помочь зельем, укрепить на время — вот и всё, что может ведьма.

Дашка знала, но не могла не пробовать снова и снова.

На днях, перед тем, как Игоря увезла скорая, они гуляли в городском парке — обычном куске леса, нетронутом при строительстве домов. Там была детская площадка и накатанные тропинки для колясок и велосипедов.

Дашка сказала что-то бездумное, а Игорь рассмеялся. Он повернулся к ней — на мягком осеннем солнце сверкнули голубизной его глаза, а волосы мягко засветились. Он был так красив той самой ценной внутренней открытостью. Чистый и добрый. За всё время она ни о ком слова дурного от него не слышала! Никого он не обидел, никому не сделал плохо. Раисе за короткое время знакомства уже дважды чинил кран и приклеил отлетевшие плитки на кухни. Смотреть как он работает было настоящим удовольствием — размеренно, спокойно, уверенно. Такому не страшно довериться, за таким хоть на край света можно пойти!

Дашка отказывалась верить, что вскоре он умрёт!

Раиса тем временем замолчала, подошла, опустив Дашке руку на плечо. Устало покачала головой.

— Если бы я могла... ты же знаешь.

— Знаю.

Раиса сглотнула.

— Так... так мой брат умирал. Я знала. Мама знала, но мы обе молчали. И ничего не смогли сделать. Мне жаль.

Раиса вышла, Катя сидела, повесив голову и ковыряла ногтем зарубину в столе.

Вот, значит, как. У Раисы был брат?

Ведьмы не рожают сыновей. Обычно. Они ведь могут выбирать пол своему ребёнку. И выбирают девочек, дочерей, который станут такими же, примут знание, продолжат его. Которые поймут.

Но дело-то не в этом, верно? Раиса не смогла спасти собственного брата. Её мать не смогла спасти собственного сына! Значит, выхода и правда нет.

Дашку стали душить злые слёзы. Если бы она могла рыдать, вероятно, потом стало бы проще. Но они душили, докатываясь до горла, а потом отступали, а после снова возвращались, ещё сильнее, чем были. Бесконечный процесс на грани.

— Ты его любишь? — Прошептала Катя.

— Что? — Дашка сморгнула слёзы.

— Ты любишь Игоря?

Она открыла рот, чтобы ответить... Выдохнула:

— Да.

Катя с жалостью покачала головой.

— Нет. Тебе его жалко.

— И что? — Слёзы снова набежали, Дашка снова их вытерла. — И что?! Какая разница, люблю или нет? Так люблю или иначе? Неважно! Я не могу его спасти!

Катя отодвинулась, вцепилась в стол руками.

— Не встречайся с Безымянной, прошу.

Дашке было не до этого. Какое ей дело до старой ведьмы? Даже приезд матери был неважен.

Игоря вскоре не станет.

Глава седьмая

Три дня спустя Игорь вернулся из больницы в свою старую комнату в квартире родителей. Все уже знали, что он серьёзно болен, правда, родные всё же надеялись на поправку. На самом деле они считали, что врачи преувеличивают опасность, что отдых его укрепит, а там как-нибудь всё наладится.

Раиса навестила Игоря по просьбе Дашки и вечером сказала ей то, что поняла при встрече:

— Не больше месяца.

Дашка вышла тогда из дому, села на велосипед и умотала по дороге прочь от города и от людей. Ей нужно было побыть одной. Очнулась она только у остановки, на которой её когда-то высадил автобус, той самой, с которой началась всё её знакомство с Раисой и Катей, её жизнь на новом месте в Тайгории. И вот она вернулась на точку приезда, как будто хотела сбежать, уехать прочь и никогда не возвращаться.

Никто не виноват, — повторяла Дашка. Раиса не виновата. Катя не виновата. Игорь не виноват.

И всё же он умрёт.

Что оставалось делать? Сбежать она не могла, сама бы себе трусости не простила. Помочь не могла... Могла разве что быть рядом до последнего, стараясь не пугать его своей болью, не отнимать последнего времени, отравляя его страхом перед неминуемым.

Дашка развернула велосипед и покатила обратно. Она спешила, ведь надо было успеть зайти к Игорю, поцеловать и пожелать спокойной ночи.

Она собиралась делать так каждый вечер.

Через пару дней по дороге на склад они с Катей встретили знакомых девушек. Хотели быстро сбежать, но тут попробуй сбеги, дорога как на ладони, если тебя поймали, разговора не избежать.

Людка и Оксана из всех местных сплетниц были не первыми, но и не последними. Конечно, перед началом любой беседы они подчёркивали, что ни за что не станут лезть в жизнь других, и уж точно не станут никого осуждать, не то что те-то и те-то, которые лезут и осуждают, но на деле именно этим и занимались. А ещё, конечно, любили ошарашить человека новостями.

Поэтому почти сразу не сдержались. Почти в один голос, с любопытством глядя на Дашку, запричитали:

— А ты, Даша, слышь, не переживай понапрасну. Мало ли что люди болтают! Ну приехала краля эта из города, невеста его бывшая, ну забежала навестить, и что? Может, врут вовсе! А то, что они с детства вместе, Игорь с четырнадцати за ней ходил, как привязанный, дрался ради неё с малолетства, так это ж проходит!

— А даже если он того... — перебила вторая. — Решил простить бывшую свою и снова с ней спутаться. Ну и нужен тебе такой кабачок? Мы, девки, должны себя уважать! Послать его и с концами! Пусть идёт, в неё кунается, там в городе поди в неё каждый второй кунался!

Дашка смотрела на них и почему-то на губы лезла улыбка. Потом она не сдержалась и расхохоталась в полный голос. Сплетницам такое дело не понравилось, они отчего-то поспешили распрощаться и уйти.

— Олька, значит, вернулась. — Задумчиво проговорила Катя.

— Угу, и похоже все уже знают. Вот как свежачок рвать бросились. Надеюсь, она твердошкурая.

— Ну не знаю... На мой взгляд, она обычная девчонка. Ну не сошлись с Игорем, со всеми бывает. Особенно если с детства знакомы. Дети вырастают, характеры шлифуются, сразу нестыковки. Деревня... Он бы уехал, она осталась — его бы рвали.

Дашка пожала плечами. Приезд Оли её никак не задел, даже хорошо, если она появилась и станет навещать Игоря, недовольного своим постельным режимом. Когда валяешься целый день дома и скучаешь, чем больше вокруг страстей, тем лучше. Может, они смогут друг друга простить.

Даже если всё, что наболтали сплетницы, правда, и Игорь любил Олю чуть ли не с детства и никак не мог разлюбить за такой короткий срок, даже это не казалось Дашке важным. Ей не мучила обида оттого, что Игорь её не любит. Ну или любит не так сильно, как того хочет любая девушка.

Может, потому что так было легче. Совесть не мучила, ведь любить Игоря так, как хотел бы любой мужчина, она не могла.

Вечером Дашка встретилась с Олей лицом к лицу. Они столкнулись у Игоря, его родители шушукались на кухне, пока Дашка разувалась в коридоре и замерли, словно мыши, стоило ей пойти к комнате Игоря.

Значит, что-то не так. Дашка вошла к нему, уже догадываясь, кого там найдёт. Поздоровалась с гостьей и присела к Игорю на кровать.

Оля сидела на стуле у противоположной стены. Неясно, как она вела себя раньше, но сейчас, когда пришла Дашка, Оля мялась, молчала, сжимала руки и вообще чувствовала себя неуютно. На вид обычная девчонка, полноватая ниже пояса, с обесцвеченными волосами, у которых уже видны тёмные корни. Лицо у неё было простое и симпатичное, разве что нос капризно вздёрнут, а подбородок упрямо поджат.

Стервой Оля не была, это точно. Скорее, балованная мамина дочка.

— Даша, вы, наверное, не знакомы. Это Оля, — Игорь заговорил довольно неуверенно. Но Дашке не нужно было, чтобы он нервничал.

— Привет, — улыбнулась она и спросила Игоря:

— А ты сегодня как?

Она наклонилась и крепко поцеловала его в губы, потому что всегда так делала по приходу.

— Хорошо.

Гостья тут же вскочила и пропищала:

— Я, наверное, пойду. У меня дела.

И мгновенно сбежала, оставив после себя ощущение недовольства и обиды.

— Ты не против, что она приходит? — снова попытался заговорить Игорь. — Если тебе не нравится, я скажу и...

— Нет. — Дашка качнула головой. — Я не против. Пусть приходит, навещает тебя, хоть целый день тут сидит. Тебе же скучно, а у меня работа.

Он сморщился.

— И ты совсем не ревнуешь?

У Дашки дыхание перехватило. Игорь пошутил, но правда состояла в том, что она на самом деле не ревновала. Наверное, застань она Олю не в углу на стуле, а в постели с Игорем и то бы не расстроилась.

Но как сказать такое мужчине? Дашка наклонилась и прошептала ему на ухо:

— Буду, конечно.

Он улыбнулся.

— Скоро я смогу встать. Я уже соскучился по тебе.

Его рука привычно подняла Дашке свитер и футболку, подбираясь к груди, но теперь Дашка его остановила.

— Попозже. Когда врач скажет, что ты здоров.

Эта фраза далась Дашке нелегко. Она знала, что врач больше никогда такого не скажет.

Игорь вздохнул и притянул Дашку к себе, она легла рядом и положила голову ему на плечо.

— Не хочу больше лежать. — Игорь негромко заговорил, водя ладонью по её спине. — Мне кажется, я умираю, когда лежу. Человек должен двигаться.

Дашка порадовалась, что он не видит её лица.

Через день Раиса достала из почтового ящика новое письмо, адресованный Дарье. Там было приглашение от мамы повидаться и адрес, где её будут ждать. Про Безымянную ведьму ни слова. Странно было видеть бумагу с рукописным текстом. В некоторых вещах ведьмы будто из средневековья вылезли — существует Интернет, электронная почта, смартфоны, смс и вотсап, а они пишут бумажные письма.

Письмо встретили как врага, но бороться с бумажкой бессмысленно, так что все дружно молчали.

На следующий день Дашка уехала в краевой центр. Раиса с молчаливой укоризной довезла её до той развилки, где останавливался нужный автобус и укатила домой, не пожелав даже удачи. Её фургон, удаляясь, сердито тарахтел.

Дашке было всё равно. В её жизни имелось всего несколько ценностей, которые нельзя терять. Раиса и Катя не понимали, но ради них Дашка сделала бы тоже самое. Ради того, чтобы их спасти, она встретилась бы не только с какой-то дряхлой ведьмой, а и с самим дьяволом!

Она должна была попробовать!

И вот снова город, слишком большой после Тайгория. Автобус проехал мимо набережной, где утонуло два телефона и потащился дальше. Дашка отвернулась, закрыла глаза, чтобы не вспоминать то утро и его голос. Но как? Как получается, что, безумно переживая за Игоря, мыслями она всё равно возвращается к другому парню? Как выходит, что она совершено не ревнует того, с кем спит, а при мысли о том, с кем даже не поцеловалась, душу скребут кошки?

В этом было нечто безумное.

Выйдя на автовокзале, Дашка вдруг поняла, что не знает, как доехать до нужного адреса. Пришлось спрашивать. Вначале она подошла к двум молодым девчонкам, те долго пытались понять, чего от них хотят и даже стали объяснять, но вдруг резко заявили, что им срочно пора уходить и сбежали. По дороге ещё оглядывались, смотрели на Дашку с удивлением и смеялись.

Она оглядела себя. Хмыкнула. Кажется, раньше нужно было смотреть, перед отъездом.

Выглядела Дашка далеко не идеально. Свитер выцвел и растянулся, куртку броского цвета "вырви глаз" ей отдала Раиса, джинсы были большеваты, ботинки, купленные полгода назад, уже порядком поизносились. Про косметику Дашка тоже не вспомнила. Единственное, в чём она была уверена — в красоте своих волос, потому что пользовалась Катиными самодельными шампунями, но какими бы красивыми волосы не были, они требовали укладки. Дашка же просто собрала их в пучок.

Да, внешний вид, на который в городке не обращали внимания, потому что все так ходили, тут, в краевом центре, кажется, был не совсем к месту.

Дашка почесала кончик носа и направилась к женщинам постарше. Те с радостью объяснили, как доехать, особенно когда узнали, что едет она к матери, которая бросила Дашку в детстве и только-только одумалась и решила отдаться материнским чувствам.

У вас всё будет хорошо! — крикнула ей вслед одна их женщин.

Хотелось бы верить.

Минут через двадцать Дашка подошла к нужному дому. Мама не захотела останавливаться в гостинице и арендовала квартиру.

Дашка позвонила в домофон, ей быстро ответили:

— Да.

Голос у мамы совсем не изменился. Осталось понять, изменилась ли она сама. Хотя... с чего бы? Её идеей-фикс было победить Служителей, она всю жизнь на это положила, так с чего бы ей измениться?

Дверь открылась раньше, чем Дашка поднялась на этаж. Мама стояла на пороге, нетерпеливо поводя плечами. Да, она изменилась. Раньше у неё не было такого властного взгляда. Ухоженная, хорошо одетая, успешная, вот какие слова приходили на ум при виде аккуратной женщины в деловом костюме.

Мама окинула Дашку быстрым взглядом. Видимо, разочаровалась, потому что молча посторонилась. Только закрыв дверь, наклонилась и поцеловала, вернее, клюнула в щёку.

— Здравствуй, Даша. Ты выросла.

— Здравствуй.

— Ты стала крепче, стала сильней. Я очень рада.

Надо же... Дашке казалось, ей скорее выговор сделают за внешний вид, а тут на тебе — комплименты.

— Проходи.

Ей выдали одноразовые тапочки и по длинному коридору провели в комнату. Стоило войти в гостиную, как стало понятно — они не одни. Присутствие чего-то древнего и незнакомого по-настоящему подавляло.

Дашка поспешно повернулась, вглядываясь в полумрак, который царил в комнате.

— Садись, — мама указала на диван. — Хочешь есть? Чаю?

— Кофе, пожалуйста.

Дашка медленно села, не отводя глаз от старушки, которая спряталась в большом кресле. Маленькая, скрюченная, словно птичка, и в чём жизнь держится? Слепая, похоже, потому что глаза закрыты, а лицом она водит, будто по запаху чего ищет. На ней длинная трикотажная юбка и вязанная кофта, седые волосы зачесаны назад.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, девочка.

Подбородок у старушки дрожал, сухие руки тряслись. Назвать её опасной мог только тот, кто никогда не видел её вживую. И чего Раиса с Катей всполошились?

Зато Дашка легко могла согласится с прозвищем Безымянная. Не мудрено собственное имя забыть, дожив до таких лет. Как она доехала вообще? Хоть самолёт, хоть поезд, хоть машина... как она выдержала дорогу? Дашку до сих пор подташнивало, стоило вспомнить своё вынужденное путешествие, а ведь она молода.

Мама поставила на столик чашку с дымящимся кофе, села слева на другое кресло, сложила ногу на ногу. Её брючный костюм шоколадного цвета выглядел качественным и дорогим, рубашка была тщательно отглажена, золотые украшения изящные. Макияж, причёска... Мама не тратила времени даром, жила на полную катушку. И совсем тогда непонятно, зачем ей таскать за собой немощную старушку.

— Это моя наставница, — в мамином голосе что-то дрогнуло. — Зови её просто — старшая сестра.

Сестра? Не прапрапрабабка? Не добрая бабуля? Не уважаемая старушка?

Дашка удивилась, но молча кивнула. Пусть. Мама невозмутимым тоном продолжала:

— Мы слышали, что с тобой произошло. Ты встретила Служителя. Ты влюбилась в него.

Дашка сглотнула. Слушать свою историю из чужих уст, даже из маминых, было неприятно. Да ещё когда в мамином почти забытом голосе столько стали. Она всегда таким тоном говорила, со всеми.

— Да.

— Ты сбежала, хорошо. Успела уйти и вообще смогла. Молодец. Но он может отследить тебя по телефону. Стоит тебе взять в руки трубку, как в течении минуты он звонит?

— Да. — Дашка посмотрела на старушку и ей показалось, та ухмыляется, из-за всех этих складок и морщин не понять. — Показать? — Она кивнула на мамин айпад размером с хороший такой планшет. Забавно будет потом его выбрасывать.

— Нет, не нужно! — Мама махнула рукой. — После.

— После чего?

Мама посмотрела на Безымянную ведьму и наклонила голову:

— Даша, мы хотим попросить тебя... пройти одну процедуру. Несложную. Маленький почти ритуал.

— Зачем?

— Он поможет разбудить твои силы.

— Силы? — Дашка удивилась. — Какие силы?

— Ты же читала письмо?

Странно, но никакого стеснения мама не испытывала. Где же та страдающая от вины женщина, которая писала свою историю от третьего лица, будто иначе писать не могла? Была ли она?

— Да, читала.

— Твой отец Служитель.

— Я знаю.

— Ты слышала легенду про общее дитя? — Вдруг прокаркала старушка. Дашка повернулась и неожиданно уткнулась в её глаза, которые ранее были прикрыты веками. Глаза ведьмы — тёмные и яркие, будто вся жизнь, что в ней оставалась, сосредоточилась именно в них.

В горле отчего-то пересохло.

— Да.

— Может, тебе досталась редкая сила. Надо проверить. Раз она сама до сих пор не проснулась, нужно попробовать её разбудить. — Продолжила мама. — Это не сложно. Старшая сестра приготовила настойку. Ты выпьешь её и разбудишь укрытое. Надеюсь, что...

Мама быстро захлопнула рот, будто чего-то не договорила.

— Зачем мне это?

— У тебя будет сила, девочка. Все любят силу. — Безо всяких эмоций сообщила старая ведьма.

— Мне и так неплохо, — Дашка пожала плечами.

Безымянная то ли скривилась, то ли просто нос зачесался и задёргался.

— Разве ты не хочешь, — мама рассердилась. — Жить, как прежде? Пока тебя не спугнули, и ты не сбежала, потому что иначе Служители превратили бы тебя в пустую оболочку? В бездушную куклу? Разве ты не хочешь уметь их остановить?

— Остановить?

— Да. Этот твой... Служитель, ты могла бы его остановить и никогда больше не бояться. Смотри, — мама махнула рукой. — Ты живёшь в тараканьей щели, в дыре, а могла бы роскошно устроиться в лучших местах мира!

В дыре?

Дашка почему-то вспомнила лису. Рыжую юркую лису, которая выходила к ней из лесу в районе Балки, где осенью собирали черёмуху. Лису, которая бегала кругами, осторожничала, но всё же подбегала и принимала в подарок куриные или мясные обрезки, заглатывала их, а потом мягко кружила вокруг на своих чёрных лапах. Лису с блестящими чёрными глазами и рыжим словно огонь хвостом, которая может не пережить зиму и с этим ничего не поделаешь.

Это дыра?!

Ах, мать земля, какие разные на белом свете люди!

Мама продолжала:

— Если бы Служители не ограничивали ведьм, каждая из нас жила бы в роскоши! Каждая была бы королевой! Делала бы, что хотела!

Дашка даже не сомневалась, что мама истово верит в то, что говорит. Жизнь в роскоши — разве есть что-то лучше?

— Мне не нужна сила, — ответила Дашка. — Да и роскошь, в общем-то...

Мама замолчала, откинувшись на кресло и посмотрела на Безымянную с видом: "ну и как я должна объясняться с этим неразумным младенцем"? Дашка ждала ещё каких-то слов, но все молчали, только старая ведьма смотрела на неё, словно затаившись.

Ладно, чего резину тянуть?

— Я хотела спросить вас кое о чём.

Безымянная едва кивнула.

— Мой друг. Один мой друг умирает. — Дашка хотела выглядеть стойко, но нервно сглотнула. Сделала глубокий вздох. — Он родился со слабым сердцем и его время близится к концу. Ведьмы говорят, что плоть нельзя изменить, нарастить, так же, как нельзя отрастить ногу. Говорят, нет способа сделать его сердце крепче. Но вы... если кто и знает способ, то это вы. Говорят, вы храните знания многих поколений ведьм. Скажите, прошу вас, его можно спасти?

Она вглядывалась в морщинистое лицо с неожиданной для самой себя надеждой. Незнакомая ей ведьма, но если она скажет Нет...

— Да. — Безымянная лениво разомкнула губы.

— Да?!

Она продолжала молча смотреть на Дашку своими бездонными колодцами, полными темноты.

— Как? — Спросила та.

Старая ведьма перевела взгляд на Галину. Та смотрела на неё не меньше минуты, будто что-то слушала, а после сказала дочери:

— Старшая сестра предлагает обмен. Ты пробуешь пробудить данное тебе свыше, она рассказывает, как спасти твоего друга. Вполне честный договор.

— Мама, а ты знаешь, как его спасти?

Та покачала головой.

— Нет. Я не знаю.

— Но ты сказала бы? Просто так?

Галина кивнула не сразу.

— Да.

— И что? — Дашка снова повернулась к старой ведьме, потому что явно она тут главная. — Что я должна сделать, чтобы пробудить эту силу?

— Выпьешь зелье, которое откроет твоим особенностям путь. — Прошамкала старушка.

— И что дальше? Просто выпить? Я не должна больше ничего? Только сделать несколько глотков?

— Больше ничего. Всё случится само.

— Что случится?

— Жить будешь, — неожиданно усмехнулась старая ведьма. Зубы у неё были желтоватыми, но острыми и судя по всему, своими.

Дашка кивнула. Она с самого начала подозревала, что просто так ей ничего не дадут. Можно сказать, она с самого начала искала, чем бы торговаться и хорошо, что предмет торга так легко нашёлся. Выпить зелье, стать сильней — ну ладно, силы ей и так хватает, но отпинываться от большего тоже глупо.

— Хорошо. Я согласна.

Мама нервно вскочила и ушла на кухню. Там сразу что-то застучало и зазвенело. Потом загудела микроволновка.

— Что будет, когда я выпью эту жидкость? — Дашка посмотрела на Безымянную. — Она повлияет на мой рассудок, правильно? Иначе какой в ней смысл? Я что-то увижу? Там галлюциногены? Или...

— Просто пей. Там нет яда, если это тебя волнует.

Про яд Дашка не подумала. Но решила, что травить её смысла никому никакого нет.

Мама уже приближалась со стаканом в руках. В стакане было налито жидкости примерно на треть. Запах — травяной, но не такой приятный, как от Раисиных сборов. В этот словно подмешали какой-то дряни. Будто ароматными травками маскировали что-то неприятное.

— Я подогрела.

Дашка приняла стакан с зельем. Принюхалась, пытаясь понять, что же там вместе с травой. Некоторые зелья включали довольно странные на человеческий взгляд ингредиенты, например, стертые в порошок сухие части тел и даже экскременты животных, но все это предназначалось для наружного применения или вообще к человеку не прикасалось.

Хотя наверно, лучше не знать, что там, внутри?

Дашка поболтала стаканом, наблюдая, как густая жидкость пачкает стенки. Зеленоватая, как болотная тина, но цвет её не смущает — многие травяные зелья имеют такой цвет и фактуру.

А вот состав...

Дашка вздохнула и опрокинула в себя стакан так же, как опрокидывала самогон. Так он быстрей проскальзывает в желудок и меньше желания выклюнуть обратно.

Она стукнула пустым стаканом об стол и посмотрела на старушку. Привкус во рту был не особо гадким, но, когда мама принесла воды, Дашка жадно выпила её до дна.

— Как мне спасти своего друга? — Сразу же спросила Дашка. Зелье уже в желудке, оно чувствовалось почти как чужеродный предмет, будто камень внутрь сунули. Но, наверное, это ощущение скоро пройдёт.

Старушка вдруг словно в кучу собралась, стала ещё меньше. И забормотала с неожиданной силой:

— Глупые нынешние ведьмы... Бестолковые. Бесполезные куклы. Всё забыли, ничем не пользуются. Слабые, жалкие... Трусливые слизняки! Таких в наше время свои же сжирали, давили, словно клопов. Ах, какие были ведьмы! Города в страхе держали. Как объятые пламенем богини на вершине горы, над плебсом. А сейчас? Как крысы, каждая в своей норе сидят, нос высунуть боятся. Смотреть на вас тошно! Мразь да грязь кругом. Ничего не хотят, ничему не учатся, только и могут, что ныть да просить да слёзы лить, а вот прийти и взять... Выродки! Знала бы я, до чего ведьмы дойдут, лучше бы сразу сдохла! — словно выплюнула в конце.

Дашка ошарашено смотрела на неё и молчала.

— Галя, принеси ларь.

Мама выбежала в соседнюю комнату и вернулась, неся в руках деревянную коробку с выгнутой горбом крышкой. Дерево было старым и почернело от времени. Коробку поставили перед старой ведьмой. Та откинула крышку, бережно достала что-то, покрытое тёмно-красным бархатом. Положила перед Дашкой и откинула ткань.

Это был кинжал. Длинное узкое лезвие, заточенное с обоих концов и костяная рукоятка. Лезвие не блестело, было словно сильно потемневшее серебро. В любом случае, внешний вид кинжала ужасал на каком-то подсознательном скрытом уровне.

— Этим ты принесешь жертву. Отнимешь жизнь.

Дашка молча открыла рот, не смогла ни звука произнести. Безымянная ласково провела рукой над кинжалом, как будто младенца гладила.

— Любую жизнь. Человеческую, конечно. Возраст, здоровье, пол — ничего не важно. Ты ударишь жертву кабакой и соберёшь на её кончик кровь. Соберёшь, пока та не свернулась. Кабака поворотит последнюю кровь и уходящую жизнь в кокон. Этот кокон на кончике кабаки дашь тому, кто должен жить — и он будет жить.

Воцарилось долгое молчание.

— Что? — С трудом выговорила Дашка.

Старая ведьма отодвинулась и презрительно скривила рот. Её руки шевелились на подлокотниках кресла, как огромные костяные пауки.

— Я всё сказала. Договор заключён и выполнен. Галка, ты закончила? Сообщила? Пойдём. Вещи бери.

Дашка не сразу расслышала и поняла. "Отнимешь жизнь". Ведьма действительно так сказала? Ей не примерещилось?

Мама тем временем вернулась с айфоном в руке, который как раз отключила. Звонила кому-то? Она кивнула старухе, смотря на ту с обожанием и исчезла в коридоре.

— Что? Подождите! — Дашка вскочила. — Вы куда?

Безымянная встала довольно уверенно для человека такого солидного возраста и подошла к Дашке. Протянула сухую руку, которую вдруг резко сжала в кулак.

— Сиди.

Негромкий приказ что-то закоротил в теле Дашке, и она оцепенела, опускаясь обратно. Не смогла двинуть ни рукой, ни ногой. Старая ведьма поковыляла в коридор. Там зашушукались голоса, потом появилась мама. Присела рядом, положила свою руку на Дашкину.

— Что всё это значит? — Спросила Дашка. Хоть губы шевелились. Она испугалась, особенно после "выступления" старухи. Но подавать виду нельзя. Эта Безымянная, которая только что спокойно посоветовала убить человека, она явно говорила не понаслышке. Она убивала. Более того — человеческая жизнь для неё ничего не значила. Дашка услышала это в её голосе, в её уничижительных словах про нынешних ведьм. Судя по всему, даже жизнь слабой ведьмы не ценилась. Только сильные.

Мать природа, какими же... какими были ведьмы в её времена?

В любой другой ситуации Дашка обязательно подумала бы про ведьм, однако сейчас она думала о себе.

— Даша. — Мама наклонилась с ней и заговорила очень ласково. — Это зелье может пробудить то, что тебе дано. А может и нет. Но если... простимулировать твои силы, подстегнуть, поставить в ситуацию, когда тебе придётся действовать, шансы увеличиваются. Ты... прости меня. Ты будешь думать обо мне плохо... пока однажды не поймёшь, что так было нужно. Я перепробовала всё, но пока ты росла, такому испытанию я не была готова тебя подвергнуть. Однако сейчас... Ты взрослая и сильная, ты моя дочь! Однажды ты поймёшь, что я правильно поступила. Когда будешь свободной, жить как хочется без оглядки на Служителей. Когда они для тебя будут как пыль под ногами... тогда ты и поймёшь, что я сделала правильно!

Мама поцеловала Дашку и встала. Быстро завернула кабаку в ткань и сунула дочери в сумку.

— Найди меня потом.

Вот, значит, как.

Они уходили. Напоили какой-то дрянью, обездвижили и... не собираются ждать, пока зелье поможет или не поможет ей. Они собираются заставить зелье работать, заставить проснуться её скрытые резервы, если они есть. А если их нет?

Дашка подняла глаза на мать.

Как лучше? Хорошая притворщица...

— Таким как ты, нельзя позволять иметь детей.

Мама отшатнулась, потом быстро отвернулась и ушла. По коридору прошлись шаги и вскоре дверь закрылась. А вот замок не щёлкнул.

Дашка ещё раз попыталась встать. Но мышцы не поддавались. Полумрак комнаты и тишина, которая наступила после того, как мать и Безымянная ушли, создавала такое впечатление, будто её похоронили в склепе.

Она прикрыла глаза и поняла, что впадает в панику. Никого ведь нет, держаться не перед кем. А ситуации очень, очень плохая.

Если они ушли... и ещё наплели что-то про стимул, который позволит Дашке открыться. А какой стимул сопротивляться у ведьмы? Стихийное бедствие? Но не станут же они сжигать, например, целую пятиэтажку, чтобы Дашка, испугавшись пожара, отреагировала? Может, насильников каких наняли? Но даже обездвиженная ведьма легко заморочит им головы. Такой прикинется уродиной, что будут убегать с вытекшими глазами и навсегда станут импотентами.

Разве что...

Дашка захлебнулась воздухом.

Они позовут Служителей.

Мама... она позовёт Служителей? Или вернее, стоит спросить иначе — позовёт ли их не любящая мама, а фанатичка, всю жизнь положившая на то, чтобы победить, настоять на своём любой ценой?

Да, позовёт, если будет верить, что так нужно. А она верит... помешалась ещё тогда, в юности. Дашка, даже узнав всю историю, которая привела к собственному появлению на свет, всё ещё сомневалась, что это не просто красивая байка. Ан нет, у мамы ещё тогда крыша набекрень сдвинулась. Подумать только, и этого никто не замечал? Хотя да... как сдать ведьму психиатру? Тот даже здоровую засадит, если сам в процессе не свихнётся.

Не о том, не о том она думает!

Служители, вот о чём нужно!

Итак, старая грымза считает, а мама послушно поддакивает, что если заставить Дашку бороться со Служителями, это разбудит в ней те самые способности, которые они хотят видеть. Зачем? Зачем им это нужно? Ладно старуха, но мама...

Опять не о том! Нужно немедленно что-нибудь придумать, иначе и правда, придётся выяснить, сколько Дашка против Служителей продержится.

Аж озноб взял, стоило представить.

Не о том думаешь!

Но времени в обрез. Значит, думаем.

Как ведьма её обездвижила? Дашка пошевелила ради интереса рукой и открыла глаза ведьмы. Слада покрывала всё её тело, только голова торчала, словно из проруби.

Старуха связала ведьму сладой. Человек бы из такого точно не выпутался, но Дашка не человек. Она, что называется, ест сладу на завтрак!

Однако при попытке поглотить то, что лежало, кажется, на самом виду, ничего не получилось.

Старая курица совсем не так проста. Но что она могла сделать? Обездвиживание не прикреплено к зелью, иначе они сработали бы одновременно. Обездвиживание обычное, значит, Дашка тоже так может. Можешь наложить — можешь и снять. Нет, неудачная мысль... многие вещи, которые наложила ведьма, снять вообще нельзя. В теории.

Чёртова старушенция!

Но дверь открыта, а время идёт.

Дашка подходила с разных сторон, пробовала снаружи и изнутри. Ковыряла сладу, разрывала, выпутывалась, словно из липкой паутины, но безрезультатно.

В какой-то момент её охватило отчаяние. Неужели это всё? Неужели эти две ведьмы добьются своего? Служители придут и дальше сработает что-то такое, чего Дашка в себе не знает? А результат? Судя по тому, как эти две метёлки быстро убрались прочь, они и сами не знают, какой будет результат.

Значит... значит, они допускают, что у Дашки не выйдет. Не зря же столько лет способности не давали о себе знать. Может, их и нет вовсе.

Тогда выходит, Служители просто сделают с ней то, что с остальными? Лишат силы?

Это было реально больно. Знать, что мама такое допустила. Дашка никогда бы не поступила так с собственной дочерью, никогда. Если существует хоть малейший шанс, что сила не проснётся... она никогда бы так не поступила!

Предательство как горькая отрава, которая разъедает силы, выжирает их до дна.

Надо бежать, бежать.

Дашка словно заблудилась в собственных мыслях, в страхах и попытках высвободиться.

А потом почувствовала Служителей. Нет, это был не шум, ни голос в голове, ничего осязаемого. Просто она знала, что Служители находятся внизу, у подъезда.

А зелье лежит, словно камень в животе. Бесполезное.

Камень зашевелился.

Помоги мне или нам обоим конец, подумала Дашка. Прислушалась, как к живому существу.

Ответа не было, но мгновение спустя слада покрылась трещинами и осыпалась. Дашка никогда такого не видела. Слада — словно радужная пыль, Катя в шутку называла её "пыльцой фей". Она не бывает жидкой, а тем более твёрдой. Но куски лежали у её ног, как радужные кристаллы, и медленно таяли.

Впрочем, о мелочах можно и потом.

Дашка вскочила на ноги и бросилась в коридор. Заперла дверь. Схватила сумку и быстро повесила через плечо на спину, чтобы больше о ней не вспоминать. Уйти через подъезд не получится — Служители внизу, на лестнице. Чердак... кто его знает, что с чердаком, скорее всего закрыт. Пока будет ковырять замок — поймают. И потом не с крыши же прыгать, в доме всего два подъезда.

По лестнице уже поднимались. Неторопливо, будто обычные люди. Но Дашка каждым вставшим волоском на коже чувствовала, что приближаются Служители.

Она бросила как можно дальше от двери, на балкон. Четвёртый этаж, зато выход с другой стороны дома, входа в подъезд не видно.

Дашка нагнулась и посмотрела вниз. Страшно до жути. Внизу газон, верёвок нет, никто не подумал приставить лестницу... В дверь позвонили. Дашка чуть не вывалилась через перила. Заметила у стены толстый провод. Антенна или интернет?

Служители вряд ли станут долго стоять под дверью.

Дашка схватила провод и дернула со всей силы. Что-то щелкнуло, провод повис. Она быстро потащила его к себе. Край был неровный, торчали маленькие провода, кажется, Дашка выдернула его из какого-то порта, ну и наплевать. Она быстро привязала шнур к перилам. Зажмурилась, чтобы не смотреть вниз.

В дверь резко ударили.

Страшно. Но иначе эти две чокнутые ведьма, старушка и собственная мать, выиграют. А Игорь умрёт.

Дашка смотрела только на руки. Перелезла за перила и повисла. Жутко испугалась, когда ноги оказались в воздухе, почти заставила себя отпустить перила, схватиться за шнур и переместиться вниз. Всего на метр, а там уже перила балкона на третьем этаже. Тут уже почти не высоко. На втором и вовсе казалось, можно просто спрыгнуть, но Дашка знала, что при падении даже с такой высоты некоторые умудряются переломать ноги.

Когда она спрыгнула на землю, коленки дрожали. На руках остались глубокие синие борозды от провода, болеть будут ужасно.

Надо уходить отсюда.

Туда, налево. Дашка нашла глазами дорожку, по которой собиралась бежать и встала на ноги. Машинально поправила сумку.

— Даша?..

Слабый, как дуновения ветра... Она оглянулась на голос инстинктивно, просто не могла не оглянуться. До мозга даже вопрос, можно ли оглядываться, не дошёл. Просто услышав его голос, Дашка подняла глаза.

И встретилась и ним взглядом. Сашка стоял там, где она недавно, держась за перила и заглядывая вниз. Такой же красивый, как прежде.

— Даша?!

Он словно не верил своим глазам. Потом улыбнулся. Дашка думала, что забыла свою реакцию на него, но нет, ничего подобного. По венам словно мёд мгновенно растёкся. Любовь не засыпала, она встрепенулась, как птица Феникс всего за секунду и уже поднимала голову и отряхивалась — огромная и жаркая, как никогда.

Дашка заставила себя отвернуться и пойти по дорожке. Нет, пока не бежать, не всё сразу, но хотя бы ногами перебирать.

— Даша?

В его голосе как будто изумление. Она знала, знала, что не нужно оборачиваться!

Но всё равно обернулась. Ещё раз.

Теперь Сашка походил на ищейку, словно встал в стойку и принюхивался. Он подался вперёд, вцепившись в перила и смотрел иначе, цепко, изучающе. Вся радость испарилась, его тяжёлый взгляд словно дыру в груди бурил.

Потом его словно озарило.

Дашка ещё успела увидеть, как расширяются его глаза и как напрягаются плечи, а потом на балкон вышел ещё один Служитель и большего она себе позволить не могла — Дашка развернулась и побежала.

Каким-то образом получалось думать о нескольких вещах одновременно.

Нужно убираться из города. Попутку брать нельзя, скорее всего они на машинах и доберутся до выездов из города быстрей чем она. А потом станут отслеживать её. Учитывая, что неизвестно, как Служители вычисляют ведьм, большая вероятность, что её вычислят, ведь они знают, кого ищут.

Денег, чтобы взять машину отсюда, нет. Да и такси могут быть под их присмотром.

А выбираться нужно срочно. В городе идти некуда, да и в животе... этот камень в животе становился словно живой, шевелился и переворачивался внутри. Дашка вспомнила фильм про Чужого. Ей показалось, что скоро это зелье оживёт и вылезет из неё, прокусывая плоть зубами, как монстр в фильме.

Но это мелочи. А теперь к главному.

Сашка был там. Он искал ведьму.

На секунду Дашка словно умерла, когда поняла, что ещё не даёт о себе забыть. Что ещё долго не даст о себе забыть, а возможно, никогда.

В совпадение Дашка не верила, значит... Мама и старая ведьма... Они не просто вызвали Служителей. Они вызвали Его.

Мерзкое ощущение. Будто тебя не просто предали, а предали дважды.

Но на жалость времени нет, пожалеем себя после, если выберемся из передряги.

Надо бежать.

Как долго она продержится? Дашка не тешила себя надеждой. Совсем мало. Что бы за зелье ей не дали, оно должно запустить в организме какой-то крайне непростой процесс, даже без стимуляции.

И что же делать?

План сложился, будто кто-то подсказал. Может, та живая штука внутри?

Дашка поморщилась и стала искать. Повернула на улицу, где поменьше народа и стала высматривать жертву. Жертва вскоре нашлась — совсем юный парень. Парня не тронут, даже проверять не станут, ведь понятно, ведьмой ему не быть.

Дашка выманила у него телефон и позвонила Раисе. Телефон пришлось выбросить, ведь в памяти сохранился номер. Жаль, но ничего не поделаешь.

Потом Дашка добралась до автовокзала, купила билет и села на автобус.

Служители не станут проверять автобусы, потому что... ну как они объяснят, что делают? Можно остановить частника и вытащить из его машины девушку раньше, чем водитель что-то предпримет, если вообще станет рыпаться. Но в автобусах видеокамеры, народу много... Непросто кого-то похитить.

На всякий случай Дашка выплеснула последнюю сладу. Та штука, что сидела внутри, не мешала, однако пульсировала, каждый раз словно увеличиваясь. Эта пульсация теперь становилась болезненной.

Дашка выехала из города с уже мутной головой. Перед глазами вставал туман: необычный, серый, с горьким запахом. Та штука, которая внутри, разрасталась.

В какой-то момент в голове щёлкнуло, и Даша кое-что поняла.

Сашка не знал, что она ведьма. Тот разговор у метро был не о ней. Не о ней, а о другой несчастной, которая, скорее всего, уже не ведьма. А может, её больше нет на белом свете.

Сашка не знал, что она ведьма до тех самых пор, пока не увидел её с балкона. Он настолько не знал, что не сразу понял, что именно за Дашкой они гнались. Вот насколько он не знал!

Дашка вспомнила его лицо. Никогда она не видела его таким прежде — словно человека, который приготовился к драке не на жизнь, а на смерть. Словно палача, который держит в руках топор, занося над головой того, кого ненавидит.

Того Сашки, которого она знала, больше не было.

Продолжение следует...