Толик утвердительно кивнул, не в силах отвести взгляд от разошедшегося выреза её халатика, в котором почти до сосков открывались две груди — юноша лишь теперь осознал, что лифчика на Анфисе Викторовне не было.

А та заинтересовалась его конспектом и замерла, читая его, наклоняясь всё ниже и ниже, так что ткань халатика отходила всё дальше, пока Толик, уже не таясь, глазевший прямо в вырез, не увидел — сверху вниз — два торчавших соска.

— Ладно, разрешаю.

Это было произнесено шёпотом у самого его уха, словно специально, чтобы не спугнуть.

— Что? — так же шёпотом спросил он.

— Можешь потрогать, — Анфиса Викторовна по-прежнему шептала ему в ухо.

Толик проглотил слюну.

— Ты же хочешь. Смелее. Или боишься?

Анфиса Викторовна произнесла это уже не шёпотом, а обычным голосом, лишь чуть приглушённо. И именно обыденность её тона придала Толику решимости.

Он поднял руку и через халатик коснулся её груди. Анфиса Викторовна улыбнулась и, прижавшись к его щеке — волосы её были мягкие и пахли чем-то влекущим, — расстегнула халатик ещё на две пуговицы и, взяв руку Толика, завела её за распахнувшиеся половинки халатика и положила на свою полностью раскрывшуюся грудь. Толик тут же сжал её, сладостно ощутив на середине ладони упруго-твёрдый сосок.

Внезапно Толик дёрнулся, сделав движение отстраниться и вскочить со стула.

Он почувствовал на своём — болезненно напрягшемся, казалось, до немыслимой силы — руку учительницы.

Лицо его загорелось жаром.

— Тсс... — услышал он у своей щеки и рука Анфисы Викторовны, прижала его бугор рядом с ширинкой, не дав ему вскочить со стула и одновременно неуловимым движением словно приласкав его. В трусах Толика и так уже было сыровато, а тут он стал опасаться, что кончит прямо сейчас.

Она опять прижалась к его щеке и вновь обыденно и просто тихо проговорила в самое ухо:

— Можешь и ты.

Её рука продолжала лежать у него на брюках, а вторая быстро скользнула по третьей снизу пуговице своего халатика — две самые нижние уже были расстегнуты — освободив её от петли и чуть толкнув в стороны полы. Толик, скосив глаза, увидел чуть рыжеватые волосы женского лобка.

И тут же она сделала полшага к нему, отчего прижалась, чуть раздвинув ноги к его бедру.

Толик скользнул рукой в её промежность, ощутив влажное тепло и ласковость нежных волосиков. Напряжение у него в паху стало почти нестерпимым.

И тут Анфиса Викторовны быстрыми и точными движениями расстегнула его ширинку и, отодвинув резинку трусов, освободила его — гудевший от напряжения. Чувство, что вот оно, началось, было у Толика вторым, а первым — удивление её ловкой уверенности в этом движении.

Женщина лёгким движением коснулась его обнажённой головки, и Толик лишь сильным усилием сдержал то, что готово было вырваться через неё наружу — он у него лишь несколько раз судорожно дёрнулся.

— Только не на стол, — с нежной весёлостью прозвучал у его уха голос Анфисы Викторовны. — Идём.

Одним движением, но аккуратно и нежно, чтобы резко не защемить, она вернула резинку его трусов наверх, чуть подтолкнула юношу со стула и, взяв за руку, подвела к кровати.

— Это делается здесь.

И резким движением сорвала и отбросила в сторону покрывало, откинула одеяло и села на белую простыню, поставив Толика перед собой.

Затем она расстегнула его рубашку, мягко заставила снять брюки и трусы.

От неловкости, что он голый стоит перед своей учительницей, напряжение несколько схлынуло, но когда Анфиса Викторовна взяла в руки и стала ласкать, пару раз даже коснувшись губами, Толик обомлел и расслаблено дал волю желанию. И тотчас тугая струя ударила Анфисе Викторовне в плечо — она еле успела отвести лицо. Толик со стоном выдохнул воздух, несколько раз дёрнулся — эти последние порции Анфиса Викторовна приняла в ладони, не дав им упасть на пол.

Она улыбнулась, лукаво глядя на него снизу вверх, вытерла полами халатика руки и осторожно обмакнула ими же его.

Который так и не опустился полностью, настолько сильно Толик был возбуждён.

Затем Анфиса Викторовна сняла испачканный халатик, бросив его на пол. Полностью голая, она встала перед Толиком, приобняв его за плечи, сбросила с них рубашку, которая так же упала на пол, и прижалась к его голому телу. Толик ответно обнял учительницу, ощутив на своей груди её упругие соски, а внизу — волосы её лобка.

Рост их был примерно одинаковым.

Она чуть коснулась своими губами его губ, её руки скользнули по его спине к ягодицам, а её тело тесно прижалось к его — грудями с плотными сосками, животом, волосами лобка.

Он почувствовал, к, протискиваясь между ними вверх, у него быстро увеличивается в объёме. Без сомнения, она тоже его чувствовала.

— Хочешь по-настоящему?

В этом шёпоте в его ухо была и улыбка и покровительственная нежность.

Толик что-то промычал, замирая от ожидания.

Она медленно легла, осторожно потянув его за собой, а когда он очутился на ней, развела ноги и, просунув руку, направила его и, нажав на ягодицы, заставила сразу войти глубоко.

Толика поразило чувство влажной теплоты, охватившее его там.

Анфиса Викторовна, упираясь пятками и сгибая ноги в коленях, стала резко дёргаться то к нему, то от него, одновременно, положив руки на ягодицы юноши, подталкивала его на такие же движения в противоход ей.

Уже через минуту Толик изогнулся и, резко ударив несколько раз, вжался в промежность учительницы и, выдохнув со стоном, упал на её грудь.

Анфиса Викторовна замерла, поглаживая его по спине. Затем аккуратно высвободилась из-под него и, достав откуда-то со стороны подушки полотенце, вытерла им у себя между ног.

Затем нежно и осторожно вытерла там же и у Толика. При этом она несколько раз коснулась губами, легко целуя его — опавший и расслабленный.

— Ты уже два раза кончил.

Толик посмотрел на неё, ожидая продолжения.

— Теперь и я хочу, — тихо сказала она.

Толик смущенно шевельнулся и потянулся рукой...

— Не за свой, — остановила его Анфиса Викторовна, — ты сейчас не сможешь. И это нормально, так и должно быть.

— Тогда... — не понимающе протянул Толик.

— Я тебе покажу.

И Анфиса Викторовна взяла его руку.

Второй рукой она развела свои половые губы и положила между ними руку Толика.

— Сюда, — прошептала она, — чувствуешь?

Направляемый её пальцами Толик ощутил бугорок, от прикосновения к которому Анфиса Викторовна вздрогнула и, чуть повернувшись, прижалась к нему.

— Да, — закрыв глаза, Анфиса Викторовна, по-прежнему одной рукой придерживая свои половые губы, второй взялась за его, опавший, у Толика, — только осторожно.

Палец Толика ласкал этот бугорок, то и дело — понуждаемый рукой учительницы — ныряя вниз, в глубину, за порцией дополнительной влаги; темп движений также ненавязчиво задала Анфиса Викторовна. Сама она, закрыв глаза, всё теснее прижималась к груди юноши, рука её ласкала его мошонку, а её рот приоткрылся, и дыхание становилось всё шумнее. Вдруг она задвигала бёдрами, приподняла таз, потом сдвинула и развела ноги, задержала и через пару секунд со стоном выдохнула воздух. Одновременно её рука легла на руку Толика и прижала к влажному, ритмично содрогающемуся лону, понуждая прекратить.

Анфиса Викторовна замерла на минуту, потом открыла глаза и поцеловала Толика. Долго, взасос.

В этот момент Толик почувствовал власть над женщиной. Эти последние несколько минут и возбудили его и придали наглости.

Он стал на колени между ног учительницы и бесцеремонно развёл её бёдра, любуясь открывшимся видом. Затем лёг на её живот, ввёл сам, уже без её помощи, и, схватив руками её груди, стал двигаться резко, грубо, громко шлёпая о её тело. Анфиса Викторовна обхватила его ягодицы руками и, двигаясь навстречу ему, уже не закрывала глаза, а смотрела прямо на него, лукаво и, как показалось Толику, победно улыбаясь...

Они отдыхали, тихо лаская друг друга в кровати. В этот момент Толик заметил рядом на тумбочке книгу. "Декамерон". Быстрая догадка — это про неё говорил Саня, из-за чего Танька погорела — сменилась быстрым, на волне охватившего его здесь наглого куража, решением. И когда они одевались, поймал момент — Анфиса Викторовна отвернулась — схватил и спрятал книгу под рубашку.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В тот же вечер Толик прочитал всю книгу. Когда было уже совсем поздно, он светил себе под одеялом фонариком, чтобы у родителей не возникало ненужных вопросов. К утру "Декамерон" был прочитана от корки до корки, вернее прочитан "День третий" и новеллы схожего содержания, а остальное — просмотрено по диагонали. А наутро он притащил книгу в школу.

— Где взял? — радостно спросил Саня, которому он показал её, вынув из сумки.

— Взял и взял, — и он откинул руку назад, не давая Сане схватить книгу.

— Это моя, давай сюда!

— Чем докажешь?

— Давай быстро!

— Испугал!

Но их тут же развели, потому что было кое-что поинтереснее их драки.

— Это что, та самая?

— Покажи!

— Дай почитать!

— Сначала мне!

— Чего это тебе?

— Я читаю быстрее.

— Да ты вообще читать не умеешь.

— Кто не умеет?

— Умеешь, умеешь.

— То-то же.

— Но по слогам. А это медленно.

— Да я сейчас...

Только Таня не участвовала в общей свалке. Счастливо улыбаясь, она смотрела на неё со своей парты.

Молодец, Толик. И как только умудрился. Теперь отцу можно так и не говорить. У Анны Ивановны нет книги, чтобы предъявить доказательство. А больше ничего серьёзного и нет. Ради криков и разговоров на торжественном заседании родителей в школу не вызывают. Так что молчу, никому ничего не говорю; сделаем вид, что ничего не было. Ох, молодец Толик. Как же он всё-таки её спёр?

— Харе! — Толик вскочил на парту и поднял руку. — Слушай меня!

— Чего тебя слушать, книгу давай! — не переставал Саня.

— Дам, — спокойно произнёс Толик, — но...

И он вперил указательный палец в потолок. Все заинтересовано утихли.

— Книга твоя?

— Моя.

— Но вернул её я?

— Ну, ты.

— Значит, хотя бы одно условие возврата я могу поставить?

— Какое?

Толик сделал паузу.

— Книгу должны прочитать все, кто хочет.

— Да...

Но общие одобрительные крики не дали Сане договорить.

— Да ведь предки хватятся, мне её брать не разрешали, — сумел-таки он перекричать всех.

— А что, — спросил его Толик, — ещё не хватились?

— Ещё нет.

— Ну и ещё не хватятся.

Весь класс дружно поддержал Толика, и Саня вынужден был уступить. Решено было каждому выделять книгу на день. Саня объяснил какие места стоит прочитать прежде всего, а Таня после уроков, в центре шушукающихся и хихикавших девчонок, дала свои комментарии, не отказавшись, впрочем от своей очереди, объяснив, что не всё тогда успела просмотреть.

Как раз последняя, кто читал запретную книгу, была Алка, чья усилившаяся возня с Олегом вывела Толика из погружённости в свои воспоминания.

Толик глянул на них и увидел, что Олег, нагнувшись, по локоть запустил руку Алке под юбку.

И тут Толик встретился взглядом с Алкой. Глаза её расширились и она, прямо глядя на него, медленно — не судорожно быстро, как обычно отпихиваются девчонки — отвела руку Олега.

Толик ответил ей прямым же взглядом.

Алка внезапно отпихнула Олега с парты, чуть ли не врезав ему по носу.

И опять пристально посмотрела Толику прямо в глаза.

Толик, быстро поправив ширинку, воспоминания об Анфисе Викторовне сказались — это движение не осталось незамеченным Алкой и уголки её рта дрогнули, — встал со своей парты и пересел к ней.

И тут же, но не торопясь, медленно, ожидая ответной реакции, полез Алке под юбку. Алка прикрыла глаза. Толик, добравшись пальцами до её трусов, почувствовал, как девушка чуть развела ноги. Его палец, получив доступ, залез ей под край трусов, к жестковатым волоскам и, скользнув вниз, погрузился во влажное тепло. Алка выдохнула и Толик ощутил на своей вздыбившейся ширинке её руку.

Урок Анфисы Викторовны пошёл впрок, Толик стразу же нашёл то место, которое тогда показала ему учительница.

Алка чуть не застонала, когда он коснулся его, и закусила губу, полностью закрыв глаза и откинувшись на спинку парты. Её рука стала гладить бугор у Толика на брюках, и эти движения, отдававшиеся синхронно и с колыханием её бюста, выпиравшего из тесной рубашки — Алка всегда носила юбку и рубашку, не признавая школьной формы, — и с движением его пальца у неё в трусах, привели к тому, что горячая волна, возникшая от воспоминаний об Анфисе Викторовне, и поднявшаяся от призывной податливости девушки, стала нестерпимой. Толик не хотел делать это в трусы, но тут Алка чуть слышно, сквозь закусанную губу охнула, её ноги сошлись, зажав руку Толика и его пальцы, принужденные остановиться, почувствовали волнообразные сокращения.

И волна Толика, словно спущенная с тормоза эти движением девушки, внезапно разрешилась сладостно-облегчительным спадом, увлажнив ему промежность. Он в свою очередь схватил второй рукой двигающуюся руку Алки, прижав её к своей пульсирующей толчками ширинке.

Алка чуть прижалась к нему и открыла глаза — глубокие и блестящие.

Толик облегчённо, глубоко и долго, выдохнул. Алка счастливо улыбнулась и хотела прижаться к нему, но Толик осторожно высвободился:

— Подожди, схожу в туалет. Сама понимаешь...

Ему показалось, что Алка порозовела.

Толик встал, нагнулся к свой парте, быстрым движением вырвал из тетрадки, лежавшей на ней двойной листик, свернул его и спрятал в карман.

Внезапно, уже двинувшись по проходу, он перехватил взгляд Вики. Она сидела как раз по диагонали от них с Алкой — на первой парте первого у стены ряда. Поэтому, разговаривая со своей соседкой, за её спиной могла отлично видеть то, что происходит на последней парте соседнего ряда. Толик тут же понял по её улыбке, с которой Вика проводила его из класса, что она всё видела.

Толик пошёл в туалет и там — хорошо, что он был пуст — вытерся захваченной с собой бумагой и, как мог, протёр трусы.

— Ты чего на него лыбишься? — спросила Вику её соседка по парте.

Вика нагнулась к её уху и зашептала. Обе девушки пару раз прыснули и оглянулись на Алку.

Та не заметила этого, она задумчиво и отрешённо смотрела в окно, подперев голову поставленной на локоть рукой.

"Откуда Вика взялась?", — подумал Толик, возвращаясь в класс. И тут же сам себя выругал за недогадливость. У них же в классе тоже политинформация, вот она и пришла к подруге своей закадычной — Вальке, на её парте с ней и сидела.

Вика, из параллельного класса, была личностью известной.

Широколицая, она отличалась от всех девушек последних классов своей полнотой. Полнее её никого не было. Но полнота Вику нисколько не стесняла — ни морально, ни физически: никакими комплексами она по этому поводу не страдала, была быстрая, ловкая и, кстати сказать, очень сильная.