Мирон сын Мирона

Идвар сел на постели по-турецки, посмотрел сверху, резким кивком отбросил волосы со лба.

— Давно ты здесь?

Она пожала плечами неопределённо.

— Я так и думала, что ты здесь, ждала, когда Эл заснёт, думаю, схожу, проверю...

Идвар улыбнулся одной половиной губ, все мысли его вдруг вернулись, все сомнения. Но он не мог заговорить о них, боялся её ответа.

— Не сиди на полу! Он холодный! Давно ли болела?

— Ещё болею...— она улыбнулась ему.

— Вставай!— он настойчиво нахмурился, и Аэлла поднялась, не пряча озорной улыбки, поперёк легла на кровати рядом с Идваром. Тот глядел на неё сверху и сбоку. Она была в одной бархатной накидке, а под ней — тонкая шерстяная рубашка до пят, войлочные тапочки она, брыкнув, сбросила на пол.

— Ты перебралась к себе?

— Эл беспокоится, я не хочу никаких подозрений.

— Как ты себя чувствуешь?

— Сегодня — лучше, чем вчера, а завтра будет лучше, чем сегодня,— она улыбалась, следя за ним через ресницы.

— Если опять не застынешь,— добавил Мирон негромко.

— Ты мне не дашь...— до чего же она была по-детски милой, непосредственной.

"Любишь ли ты меня?.. Любишь ли?.."— мучился он вопросами. А она вдруг спросила:

— Письмо от короля не приходило?

У Идвара аж что-то внутри оборвалось — "нет!", он медленно покачал головой, не сводя глаз с её лица. Почувствовал, как сами собой начали стискиваться кулаки, пальцы стали наливаться тяжестью. Она только для этого пришла, для этого и всё...

Он довольно грубовато положил на её колено тяжёлую ладонь, сжал пальцами, и в глазах Аэллы дрогнуло беспокойство, тревога, но она не попыталась даже помешать ему. Рука пошла вверх по бедру, замерла, вызывая у девушки выдох, она даже инстинктивно, по-женски, сомкнула бёдра.

Шепнула вдруг, не сводя глаз:

— Что ты делаешь, Идвар?

Но он уже навалился сверху, стискивая запястья рук её слева и справа от головы, протолкнул между ног острое колено. Она недоумённо глядела ему в глаза. Идвар, не дав опомниться, стал требовательно сухо целовать горячие губы, впиваясь пальцами в тонкую кожу запястий. Аэлла замотала головой, жмурясь от боли его поцелуев, чувствовала, как от сопротивления всем телом бархатная накидка поднимается вверх, цепляясь за одежду, тащит за собой и рубашку, открывая ноги.

Она зашептала возмущённо:

— Ты с ума сошёл! Идвар, мне больно... Я не хочу так... Не хочу!

Он замер, поглядел в её огромные серые глаза, наполненные страхом, спросил:

— Ты делаешь это, чтобы я не убил тебя по приказу отца?

Она нахмурилась, не понимая вопроса:

— Делаю — что?

— Ты стала моей любовницей, чтобы я не убил тебя, если отец прикажет?

Секунду она молчала, пока вопрос его доходил до сознания, потом громко ответила через зубы:

— Нет!

— Нет?— переспросил Мирон озадаченно.— Как, нет? А зачем, тогда?— он разжал пальцы, отпуская её запястья, отстранился на локте. И Аэлла постаралась выбраться из-под него, но это ей не удалось, приподнялась на обоих локтях.

— Потому что — дура, влюбилась, как маленькая, а теперь терплю...— "Влюбилась... влюбилась... влюбилась..."— стучало в его голове с каждым ударом сердца, он смотрел на неё во все глаза.— Я никого никогда не любила, у меня и мальчиков-то знакомых не было, отец следил... А тебя увидела... чужого... не такого, как все... Влюбилась... У вас там, конечно, всё по-другому... И нравы не те... Но ты не думай, что у нас все девушки такие, как я, доступные дуры... Нет, это я одна такая... Влюбилась в убийцу отца, и сама себе боюсь признаться... Меня все осудят, и наши, и ваши... И отец твой будет прав... Боже, о чём я говорю?— она рухнула на спину между своих локтей, отвернулась, пряча ставшие влажными глаза.

Идвар бросился целовать её, собирал эти слёзы губами, ликуя, ликуя в душе. Она любит, она его любит! Любит! Сердце готово было вырваться из груди, стучало в ушах, в каждом пальце с пульсом.

— Это я, я виноват... Прости меня... Подумал вдруг, что ты не любишь меня, что ты специально... Как я мог?.. Прости меня... Какой я дурак, как мог?.. Прости, прости... Милая... Любимая... Прости меня...

Чтобы загладить свою вину, чтобы выпросить прощение, был необычайно нежным и мягким с ней. Помог ей освободиться от одежды, разделся сам, чтобы чувствовать всё её тело, ласкал, ласкал её всю. Был неторопливым, аккуратным во всём, слушал её тело, угадывал её ощущения, думая в первую очередь только о ней. И добился того, чего хотел: она откинулась, запрокидывая голову, закрыла глаза, стискивая зубы, чтобы не закричать, и Идвар чувствовал, чувствовал каждое её движение, и сорвался сам, уже не думая ни о чём. Её взрыв не дал сдержаться ему, и он опять будет ругать себя потом...

Идвар лежал, уткнувшись лицом в её шею, долго не мог восстановить дыхание, бьющееся в груди сердце успокоить. Приподнялся на локте, перевёл глаза на лицо Аэллы. Она глядела в потолок огромными широкооткрытыми глазами. Идвар толкнулся в её подбородок носом и шёпотом спросил:

— В первый раз?..

— М-м-м...— она согласно кивнула, переводя на него взгляд.— Я и не знала...— он усмехнулся в ответ, аккуратно лёг рядом, на бок, обнял через грудь. Аэлла шепнула:— Холодно...

Идвар натянул одеяло, теснее приблизился к ней, переплетая ноги, стараясь согреть. Аэлла принимала эту заботу, как должное. Улыбнулась:

— Я люблю тебя...

Он так долго ждал этого признания, так ждал, что сейчас не смог удержать улыбки, наслаждался покоем и тишиной, мягкостью женского тела рядом. Они так и заснули вместе, а утром Идвар проснулся один — Аэлла ушла так же тихо, как и пришла.

* * *

В течение нескольких дней они не виделись. Как узнал Идвар у служанки, госпожа снова приболела, держится температура и головная боль, а вдобавок ещё и кашель появился. Всё-таки она застыла в ту, последнюю ночь. Все эти пять дней Идвар жил воспоминаниями, и каждую ночь приходил в комнату их встреч, всё ждал, всё хотел увидеть её. И мысли его мало в это время были заняты чем-то другим, кроме той, что стала для него самой близкой.

Когда к обеду его вызвали из кабинета к общему собранию офицеров, он даже и не осознал полностью всей серьёзности. И лишь вслушиваясь в донесение дальней разведки, он понял вдруг, почему у всех баронов такие взволнованные лица. В двух днях пути от Райрона в восточном направлении обнаружена большая армия, судя по всему, армия молодого князя.

— Каков качественный состав армии?— спросил Мирон после минутного размышления, сразу же включаясь в проблему.

— Ополчение, господин Мирон, но усиленное крупными частями конных рыцарей, есть лучники...— это герцог Вальден, седой, с яркими выразительными глазами. Хороший офицер, в поход на Райрон он привёл большой отряд своих вассалов, давал ценные советы по ходу боёв. Но Идвар подозревал, что отец специально держит его так близко, и через него прекрасно знает обо всех действиях главнокомандующего. Он и княжну оставлять в живых не хотел, очень был против решения Мирона, и, скорее всего, уже доложил об этом королю в Мирополь. А, значит, тот примет решение относительно её... И Мирон догадывался, какое...

— Карту покажите,— приказал коротко, и один из баронов развернул пергаментный свиток на поверхности стола, придавил два уголка пальцами, два других придавил герцог Вальден. Идвар рассматривал её долго, хотя за всё время пребывания в Райроне он буквально выучил её наизусть.

— Они примерно вот тут...— герцог указал ладонью на холмы в излучине реки.— Место выбрано удобно, как бы мы ни подошли, они увидят нас заранее...

Мирон кивнул головой, соглашаясь с замечанием герцога. Надо вынудить их спуститься, принять бой, тем более что внизу хорошая равнина, зажатая с двух сторон рекой и холмом. Здесь можно развернуть конницу, а на вершине холма удачно поставить лучников.

— Соберите два отряда кавалерии из молодых рыцарей, зарекомендовавших себя в предыдущих боях,— перевёл глаза с карты на лицо герцога,— таких, чтоб незадиристые, поспокойнее. Пусть подойдут вот сюда,— положил ладонь на равнину,— на выстрел, на полёт стрелы... В бой пусть не лезут, главное — проверить их подготовку и возможность боя. Как они там сидят, ждут нас или у них какие-то свои планы?.. В бой разрешаю вступать, если только нападут сами, в крайнем случае, их оттуда не провоцировать, пусть постреляют с луков, отправят передовой отряд... Начнут ли дёргаться на своих позициях?..— пожал плечами.— Обстановку докладывайте постоянно, и главное, ещё раз,— самим не нападать... Барон Лард,— посмотрел на молодого офицера,— я поручаю эту задачу вам, думаю, вы достойно справитесь.

Молодой человек улыбнулся тонкими губами, даже бровью не повёл, Идвар прекрасно знал его отца по прошлым походам:

— Хорошо, господин Мирон, мы выйдем через два часа, дня через три ждите первых донесений.

Идвар отвернулся, мельком заметив озадаченное лицо герцога. Может, он и не доволен, но вслух ничего не сказал, а это уже много значит.

* * *

Через три дня, в самом деле, прибыл один из людей с донесением, и вести не радовали. Люди князя Райронского настроены были решительно: заметив вражеские отряды рыцарей рядом, князь выслал на проверку целый рыцарский корпус. Бой развязали они сами, напали внезапно и отступать не собирались. Отряды барона Ларда потеряли четверть состава, и отошли назад, заняв позицию на одном из холмов, выжидали, выслав разведку. Разведка натолкнулась на передовой отряд райронцев и, понеся потери, отступила назад.

Барон Лард ждал следующих указаний. Докладывал, что войско молодого князя большое, хорошо подготовленное и действует уверенно. Мало того, местные жители принимают враждебно, тяжело найти продукты и корм для лошадей.

Мирон отдал другой приказ: вернуться в Райрон. Всё, что хотел он узнать, он узнал: князь Райронский надеется вернуть свои земли, настроен враждебно и решительно, и, возможно, выжидает время, собирает ополчение по округе и ждёт подкрепления из дальних земель.

Но ничего, пусть сам приходит сюда, если желает отбить свои бывшие владения, пусть попробует взять город. Время ему не наруку, скоро наступит осень, месяц-другой, и вся его армия разбредётся по домам — собирать урожай. Вот тут мы и посмотрим, кто сильнее. Да и долго ли местные смогут кормить такую большую армию? Им нужна победа, им нужны решительные действия. А здесь, в Райроне, Мирону удалось приготовиться к длительной осаде, оборона города на должном уровне, а запасы с Мирополя продолжают исправно поступать, тем более что и местные рыцари, и бароны, давшие клятву верности, пока исполняли то, что обещали. Амбары и склады полны хлеба и рыбы, хватает круп и вяленого мяса. Город выдержит осаду до весны, да и Мирополь никогда не оставит этих земель, и на помощь придут новые отряды.

Это война, и в ней выиграет тот, кто к ней лучше подготовится.

* * *

Он общался с офицерами, писал письма, приказы, отдавал распоряжения, принимал описи доставленных в Райрон товаров для складов с земель местных баронов и графов, что-то говорил, а все мысли были заняты одним — какой-то непонятной тревогой за молодую княжну, тем более в свете последних событий. Хотелось увидеть её, понять, что всё по-старому, что ничего не изменилось. Она такая же, как всегда, и он любит её, а она его — тоже. Но все эти дни не удавалось даже увидеться, не то, что сказать хоть слово.

Он знал, что она ещё болеет, отправил к ней врача, и мучился, не знал, что делать. Все ждали нападения на город, шли подготовления к сражению, проверялась система обороны. И только у одного Мирона в голове постоянно не угасала мысль — он брат её, и сражение будет, и будет момент, когда ему придётся шантажировать князя его сестрой. И ещё неизвестно, какой приказ относительно княжны пришлёт король из Мирополя.

И ещё... Он сильно соскучился по ней...

Всё же он улучил момент и сумел сам придти к ней. Зашёл и замер за дверью, встретив взгляд Аэллы. Она сидела в кресле в большом тёплом одеяле, закутанная от ног до шеи, даже рук не видно. Удивилась, вскинув брови:

— Идвар?

— Где твоя Эл?

— Она в город ушла, на рынок...

— Врач приходил к тебе? Я отправлял...

— Да,— она согласно кивнула, утонув подбородком в одеяле, смотрела исподлобья, и видно было по глазам, что улыбается, радуется встрече.— Он указал пить какие-то настои, принимать ванну, глинтвейн, греться, греться и никуда не выходить из комнаты...— её тираду прервал сухой кашель, и Аэлла опять уткнулась лицом в одеяло.

— Ты всё делаешь?

Она кивнула головой, соглашаясь, долго смотрела в его лицо с еле приметной улыбкой. Идвар молчал, а в голове одно лишь так и крутится: скоро война будет, твой брат на пороге... И отец казнит тебя, не простит за брата, за весь род ваш...

— Мне кажется, от меня ты что-то скрываешь? Да и ощущение такое, будто все готовятся к чему-то...— Аэлла нахмурилась, замечая тревогу от её слов в его глазах.— Я вчера весь день у окна просидела, и позавчера... Солдат на улицах стало больше, какая-то суета непонятная... Что это, Идвар?

— Тебе показалось, всё нормально.

Но голос её оставался прежним, тревожным, и сразу же вспомнились её слова: "Я боюсь умирать..."

— Я уже видела такое, когда ваша армия была у ворот... Что случилось?

Идвар скользнул по полу к ней навстречу, упал на колени, нашёл её руку через одеяло, глянул в глаза:

— Всё нормально, милая... Просто ты одна, ты замечаешь то, чего раньше не видела...

— Да? — она вытащила из-под одеяла горячую ладонь, мягко положила Идвару на голову, утопая пальцами в длинных свободных волосах.— А ты? Взгляд у тебя изменился... О чём ты думаешь?

Он повёл головой, ласкаясь о её ладонь, улыбнулся неловко, боясь выдать свои страхи, свои мысли, шепнул:

— О тебе...

Аэлла улыбнулась, уронила руку на одеяло с вздохом, и Идвар поймал её в ладони, зашептал:

— Любимая, я скучал, я умирал без тебя... Я хочу, чтобы ты была рядом... Со мной рядом...— сердце его обливалось кровью, он боялся потерять её, боялся лишиться того, что нашёл, и тоска, предчувствие беды убивали его.— Аэлла, милая моя...— он уронил голову на её одеяло, утонул в нём лицом.

— Я тоже скучала...

Ладони Идвара скользнули по одеялу, нашли, как попасть под него, нашли её тело, горячее... Боже, на ней и одежды-то нет! Идвар рванулся к ней, раскрывая одеяло, нашёл грудь, целовал, лаская языком, чувствуя удары сердца её под губами. Она сводила его с ума, она заставляла его терять рассудок. Но не теряла его сама: твёрдо взяла за голову ладонями и отняла от себя, освобождаясь от его жарких поцелуев, смотрела прямо в огромные глаза.

— Нет, Идвар, нет... Скоро придёт Эл...

— Не скоро...

— Нет!— Её руки приобрели силу, она оттолкнула его настойчивее и поднялась на ноги, запахиваясь в одеяло, отвернулась лицом к окну. Вдруг закашлялась, и от кашля этого покачнулась, чуть не падая, быстро села на кровать. Зашептала:— Я не могу, сейчас не могу... Ноги еле держут...— вскинула голову, глядя снизу вверх.— Прости, Идвар...