вавилон 5

тронного зала. Лондо и Дурла что-то обсуждали на повышенных тонах. На

мгновение Дурла замолчал, но это длилось недолго. Дурла без колебаний

высказал императору все, что было у него на уме, и заметил, что Лондо

поступает глупо, не соглашаясь с ним.

Тогда прозвучало несколько имен, и Сенна узнала их все, когда увидела

список учителей. Одно имя упоминалось особенно громко, и это было имя Телиса

Элариса.

Учитывая обстоятельства ... это было неудивительно.

Сенна перевернулась, и Телис насмешливо посмотрел на нее.

— Ну? — сказал он с многозначительным видом. Телис был одним из тех,

кто открыто презирал условности: его черные волосы были длинными, но, вместо

того, чтобы носить их в виде гребня, он позволил им свободно ниспадать на

плечи. Этот стиль вызывал отвращение у большинства стариков и восхищение

большинства девушек, что приводило последователей старой моды в еще большую

ярость.

— Что? — ответила она.

— Ну, что ты видишь в облаках?

— К Великому Создателю все эти облака, — ответила она с раздражением. С

тех пор как Лондо впервые прислал его к ней, наняв по просьбе Сенны, вот уже

несколько месяцев Телис преподавал ей историческую философию. В детстве она

с удовольствием читала работы Телиса, но однажды заметила, как ее

раздраженный отец порвал одну из его книг в клочья. Она достала ее из

мусора, и с тех пор Эларис стал ее тайным увлечением. Историческая философия

состояла из различных течений, которые описывали, в основном, ранние годы

Республики, она показывала, как эти философские направления связаны с

политикой. Это очень интересовало Сенну. — Зачем мы смотрим на эти

бесполезные облака, когда гораздо важнее смотреть на то, что у нас перед

носом?

Сказав это, Сенна указала в сторону той части города, которая была

почти отстроена. Целый район столицы был закрыт, ибо представлял опасность

для граждан, так что жители торопливо занимались его восстановлением. В

своем роде, это захватывало дух.

— Зачем? Да просто так, — сказал Телис.

Она с удивлением посмотрела на него.

— Просто так?

— Потому что все, что мы сами создали, не вечно. С другой стороны,

облака...

— Тоже не вечны, — вмешалась Сенна, — Посмотри. Уже сейчас ветер несет

их прочь. Утром они уже станут воспоминаниями, а здания по-прежнему будут

здесь стоять.

Телис криво улыбнулся.

— Я хорошо выучил тебя. Что же мне с тобой делать, раз ты отвечаешь

учителю в такой манере?

Затем его лицо стало более серьезным.

— Я имею в виду нечто большее, чем эти облака, Сенна. Я подразумеваю

природу... красоту... свет. Эти останется даже после того, как меня и тебя

не станет... они будут существовать, даже если Прима Центавра исчезнет,

затеряется во времени.

— Этого никогда не случится, — твердо сказала Сенна. — Мы созданы для

чего-то большего, нежели простое исполнение собственного предназначения.

— Так... — он указал на нее, — говорит император, а не ты.

— Почему? Потому что он верит в нечто подобное? — она снова

отвернулась, заложив руки за голову. — Вы иногда так утомительны, Телис.

Всегда задаете вопросы. Ничего не делаете просто так. Все обсуждаете,

анализируете, постоянно обсуждаете и анализируете ...

— Что ты имеешь в виду, Сенна?

— Неужели это вас не огорчает? Неужели вы ни во что не верите?

— Ты так считаешь?

Он действительно был поражен. Она посмотрела на него и с удивлением

заметила, что он явно был всерьез задет ее замечанием.

— Ты действительно так считаешь? — снова спросил он, — Если это так, то

все эти месяцы обучения ничего тебе не дали.

Сказать по правде, она уже была не рада, что задела его. Телис Эларис

был ее любимым преподавателем, и она вовсе не хотела его обидеть. Она

встала, чувствуя смущение оттого, что должна защищаться.

— Ну, а что еще я должна подумать? Вы же отрицаете все мои

предположения. Даже самые основные аспекты нашей жизни: когда я упомянула о

них, вы с ними не согласились. Думаю, что бы спорили даже с самим Великим

Создателем.

— Конечно.

Сенна удивленно моргнула.

— Вы шутите.

— Да.

— Но зачем?

— Чтобы заставить тебя шевелить мозгами, конечно, — ответил ей Телис, —

заставить тебя спрашивать, раззадорить твое любопытство. Ты ничего не должна

принимать на веру, Сенна.

— Вы хотите сказать, что я не должна ни во что верить.

— Я?

Она раздраженно стукнула по земле кулаком.

— Вот! Вы снова это делаете! Отвечаете вопросом на вопрос.

— Это должно приветствоваться в свободомыслящем обществе, — он отвел

взгляд в сторону и мягко сказал: — но, боюсь... что подобное окажется всем

... не по нраву.

Она заметила, что он смотрит в сторону дворца, стоящего на холме.

— Телис, — твердо сказала она, — вы не можете говорить за императора.

Ведь это он настоял на том, чтобы вы стали моим учителем.

— Да. Он боролся за это. Он настоял на этом, потому что другие не могут

позволить себе говорить свободно... думать свободно. Они не хотят так

делать, потому что это не служит их интересам. Они требуют, чтобы ты

принимала все так, как тебе это подают, а за лишние вопросы предадут тебя

анафеме.

Если император, как ты говоришь, борется за свободу, что ж, это можно

только одобрить. Но, моя дорогая Сенна... императоры приходят и уходят. Их

правление кончается, а вот общество остается, по крайней мере, на некоторое

время. И зачастую те, кто представляет общество... предпочитают действовать

тайно.

— Вы не правы. Вот там... — и она указала на окраину города, где стояло

небольшое, весьма скромное на вид здание. Тот факт, что оно еще стояло,

несмотря на бомбардировки, потрясшие планету, был удивителен. — Вон там

находится ваша редакция. Все это знают. Там вы печатаете свои газеты и

статьи, бросая вызов всему, что происходит на Приме Центавра. Вы позволяете

всем узнать о том, что вы ни во что не верите... и, все-таки, вы укоряете

меня, когда я указываю вам на это.

Он грустно покачал головой.

— А я-то думал, что ты была одной из моих лучших учениц.

Во-первых, моя дорогая, я не пытаюсь изобличать общество. Я не

осмеливаюсь навязывать свою волю. Я даже не пытаюсь указывать путь. Я просто

стараюсь заставить народ задуматься о том, о чем они прежде не думали, и

самому изобличить себя. Что же до того, во что я верю, Сенна... то я верю в

то, что я ни во что не верю.

— Вы не можете верить в то, что вы ни во что не верите.

— Как тебе угодно, — безмятежно сказал Телис, — Дитя мое, этого

недостаточно для того, чтобы открыть тебе что-то новое. Это может сделать

каждый. Проблема в том, что разум личности обычно открыт настолько,

насколько хочет сама личность. Рано или поздно двери разума снова

захлопнутся. Большинство людей способно воспринять определенное количество

информации, но не больше. По настоящему открытая личность наполняет себя

всевозможными знаниями ... и продолжает это делать постоянно. Только так

можно сохранить способность воспринимать новое. Только так ты сможешь

принять бесчисленное множество возможностей, которые тебе предлагает мир.

— Хорошо сказано, Телис, — ответила Сенна, — на словах можно легко

доказать свою невиновность, но лишь до тех пор, пока ты сам не станешь

лидером. Лидеры не могут все время держать свои мысли открытыми. Лидеры

должны править и направлять. Они принимают решения.

— И ты полагаешь, что лидеры постоянно принимают верные решения?

— А разве не так?

— Отвечаешь вопросом на вопрос, — улыбнулся он, — Возможно, ты еще не

безнадежна.

Неожиданно Сенна почувствовала крайнее нетерпение, которое она

постоянно замечала при их словесных пикировках. Ее общение с Телисом часто

перерастало в подобные споры.

— Скажите мне. Скажите мне, о чем вы думаете, — потребовала она.

— Я первый задал вопрос, — спокойно ответил он.

— Хорошо, — она кивнула, чувствуя, что он прав, — думаю, что ответ

очевиден. Взгляните. Видите эту промышленность, которая находится в процессе

разработки? И эти люди... они прошли через столько испытаний. Они пострадали

от бомбардировки, видели, как гибнут их дома, их убежища. Было время, когда

император подвергал свою жизнь опасности, совершая прогулки среди них,

столько гнева было обращено на него. Но теперь у них есть иная цель, нежели

гнев. Теперь они сосредоточились на восстановлении Примы Центавра, на

достижении прежнего величия. Император указал им путь, и они увлечены этим.

Это, без сомнения, лучше, чем предаваться гневу и враждебности. Лучше, чем

ощущать собственную беспомощность. Кажется, эти люди выглядят гораздо лучше,

чем можно было бы предположить.

— И это важно для тебя? — спросил он.

— Конечно! Почему вы об этом спрашиваете?

— Потому что, когда ты говорила о народе, ты сказала "они" а не "мы".

Она приоткрыла рот, чтобы ответить, но потом промолчала.

— Могла бы ты так сказать шесть месяцев назад? — продолжил он, — Год

назад? Кто знает... во что бы ты превратилась, будучи дочерью знатных и

привелегированных родителей. Может быть,ты, Сенна, была настолько пропитана

снобизмом знати, настолько с этим сроднилась, что это проявляется во всем,

что ты делаешь, даже если ты совершаешь это из самых благородных побуждений.

— Вы думаете, что я не знаю вас, Телис, — сказала Сенна, — Но я не

думаю, что вы достаточно хорошо знаете меня. Вряд ли это так.

— Возможно. Все может быть.

Она поджала ноги, опершись на них подбородком, а потом намеренно

отвернулась от него.

— Я отвечу вам. Простите, если мой ответ не будет соответствовать вашим

ожиданиям. Но вы так и не ответили на мой вопрос.

Наступила долгая пауза. Потом он спросил:

— Зачем?

Она обернулась к нему, чуть наклонив голову, выдавая свое удивление.

— Что — зачем?

— Это, должно быть, был первый вопрос, который ты задала самой себе,

пытаясь узнать обо всем... и ты уже получила ответ... но продолжаешь

спрашивать. Зачем надо восстанавливать Приму Центавра?

— Чтобы возродить наше величие, — ответила она смущенно. Ответ,

казалось, был само собой разумеющимся.

— Зачем?

— Телис, это глупо. Это похоже на детскую болтовню. Почему, почему,

зачем?

— Дети — величайшие философы в мире. Задача взрослых — уничтожить в нас

детей, потому что они подрывают порядок, установленный взрослыми. Но все

равно неплохо... Я сам отвечу на вопрос , который, по видимому, слишком тебя

утомляет.

— Он вовсе не утомляет меня...

Но Телис уже развивал свою мысль дальше, покачивая пальцем, как он

обычно делал:

— Цель восстановления Примы Центавра заключается в том, чтобы вернуть

ей былое величие. Зачем? Чтобы заставить народ сосредоточиться. Зачем?

Потому что народом, который думает об одном и том же, легче управлять.

Почему? Потому что ты можешь направить их туда, куда тебе хочется. Почему?

Потому что ты оказываешь на них какое-то влияние. Зачем? Потому что у тебя

есть собственная цель. Почему? — тут он замолчал, а потом очень медленно

произнес: — Потому что ты решила, что возвращение к прежним дням неизбежно

приведет к возрождению экспансионизма, столь характерного для старой

республики. Ты решила, что, несмотря на уроки, полученные во время бедствий,

обрушившихся на планету, надо быть сильнее и более сосредоточенным на цели,

чем противник, и это поможет одержать победу. Потому что ты действительно

пытаешься вернуться к прежним временам, когда Республика Центавр была

ведущей силой в галактике, господствуя над всеми. Потому что ты понимаешь,

что времена меняются, и теперь на пути стоит Альянс. У Альянса есть

преимущества в ресурсах, в новом оружии, в союзниках, и любое изменение

может привести к новой войне. Такое уже было раньше, Сенна. Так называемая

Эра Рациональности Геймов, которая привела к их Великому Завоеванию,

кампании, которая превратила в руины четыре планеты, прежде чем ее удалось

остановить. Восстановление Германии на Земле после Первой Мировой войны,

которая положила начало еще более пагубной Второй Мировой Войне.

Она смотрела на него, широко распахнув глаза.

— Вы ошибаетесь, — тихо сказала она.

— Я говорю тебе, что для того, чтобы наполниться знаниями, необходимо

быть пустым. Бойся тех, Сенна, кто знает о собственной пустоте... но

наполняет ее с безразличием.

— Вы ошибаетесь, — снова повторила она, запальчиво тряхнув головой, — И

я скажу вам, почему. Потому что это уже было раньше. Зная те случаи, о

которых вы уже упоминали, мы никогда не позволим произойти ряду вещей. В

частности, этого не может случиться между учителем и подопечной самого

императора. Режимы правления, которые вы описали, препятствуют свободному

мышлению. Свобода не просто не одобряется, она запрещена. Диссиденты,

интеллектуалы, писатели... всякий, кто может спросить у вечности :

"Почему?", такие, как вы, там безмолствуют. Здесь же все совершенно не так.

— Ты в этом уверена?

— Конечно, уверена. Я...

А потом, к ее удивлению, Телис нагнулся вперед и взял ее за руки. Он

сжал их с такой силой, что она испугалась, увидев в его глазах то, чего

никогда до этого не замечала.

— Ты все еще принадлежишь к привелегированной элите, Сенна. Если бы не

то, что случилось, узнала бы ты правду до того, как стало слишком поздно? Я

смотрю на других, на таких же как я, на тех, кто задавал вопросы, кому было

интересно... и внезапно они изменили свои взгляды. Они неожиданно смирились

с тем, что им навязывали...

— Возможно, они просто осознали правду...

-... или они исчезли, — продолжил Телис. Сенна на мгновение запнулась.

— Исчезли? Что вы имеете в виду?

— Их отправили в изгнание. Или просто стерли с лица земли. О, все это

происходило очень тихо. Это весьма эффективно. Когда-нибудь они и до меня

доберутся... — задумчиво сказал он, как будто речь шла не о его собственной

судьбе, а о ком-то другом, — Полагаю, что я окажусь среди тех, кого просто

сровняли с землей. Они, знаю, по другому бы не замолчали. Я в конце недели

публикую газету, в которой поднимаю вопрос об истинных мотивах тех, кто

запустил эту огромную машину в нашем правительстве. Это не вернет мне

друзей, я только наживу себе еще более жестоких врагов.

Сенна видела, что эти слова не были одним из его логических

размышлений. Она крепко сжала его руку, а потом произнесла:

— С вами ничего не случится. Ведь вы — мой учитель. И вы нравитесь

императору. Вы находитесь под защитой, и ваши мысли весьма ценны. Говорите