Война за Миссисипи (Крестоносцы 5)

Мимо задумчивого взгляда Елены проплывали прячущиеся среди по-весеннему цветущих, молодых садовых деревьев, небольшие селения, хутора и фольварки, неспешно катящие повозки селян, одиночные или шагающие небольшими группками пешеходы. Поднимая клубы пыли, прокатила запряженная четверкой лошадей большая карета дилижанса.

Почтовое и пассажирское сообщение между северной и южной оконечностью острова действовало уже почти два года, и недостатка в пассажирах первый в мире общественный транспорт не испытывал. И это несмотря на то, что проезд из одного конца в другой стоил целых две копейки, сумма по новоросским меркам довольно приличная. Подмастерье у ремесленника или наемный рабочий на мануфактуре получали за свои труды от пяти до десяти копеек в день, а за одну копейку в любой городской таверне вполне можно было получить миску наваристой мясной или рыбной похлебки с бобами, кукурузной лепешкой и кружкой плохонького местного пива или кваса.

Впрочем, ни привычные уже виды за окном, ни прогрохотавший навстречу дилижанс особого внимания Елены не привлекли. Все ее мысли крутились вокруг семейных забот и проблем. Ведь в первую очередь она была женой, матерью четверых детей и хранительницей домашнего очага, а уж потом министром финансов. А проблем в семье, несмотря на, в общем-то, благополучную, вполне благоустроенную жизнь, хватало. Все дело было в старшем сыне, которому уже исполнилось пятнадцать лет, возраст в котором молодые люди в здешнем мире уже начинают подумывать о самостоятельной жизни, и не всегда их планы соответствовали надеждам и чаяниям родителей. Женщина не совсем понимала, чем руководствовался Алексей, отпуская первенца в "свободный полет", но оспаривать решение мужа не посмела, а потому ей оставалось лишь молча страдать и переживать, глубоко пряча свои страдания и переживания.

Оставим же уважаемый читатель нашу героиню предаваться ее грустным размышлениям, а сами вернемся в великокняжеский терем.

ГЛАВА 7 Наследник

Распрощавшись с друзьями, Великий князь Новоросский вновь подошел к окну. На сей раз внимание его привлек одинокий всадник, который на лихом галопе буквально влетел в распахнутые ворота замка. Подняв коня на дыбы, сидевший в седле юноша ловко спешился, бросил поводья подбежавшему конюху, в несколько энергичных скачков одолел ступени крыльца и скрылся в доме.

— Красавец — улыбнулась неслышно вошедшая в комнату и вставшая рядом Татьяна — весь в отца.

— Раздолбай — укоризненно покачал головой Егор — носится как угорелый. Кстати, почему он не в университете? Прогуливает? Вот дождется у меня, намылю холку, будет знать.

Не смотря на внешнюю сдержанность и даже некоторую строгость в отношениях с домочадцами, своими тремя детьми гордился он по-настоящему. Особенно старшим, который с каждым годом все больше и больше походил на него самого, лет эдак двадцать назад, и жена это прекрасно понимала, а посему все эти угрозы всерьез не воспринимала.

— Весь в отца — снова с улыбкой повторила она.

— Такой же раздолбай?

— Такой же бесшабашный.

— Бесшабашный? Ха, когда это было — меняя гнев на милость, хмыкнул Егор и уже более миролюбиво проворчал — ладно, пойдем защитница, пообщаемся с потомком.

Длинный стол в большой трапезной буквально ломился от изобилия, а крупная, дородная тетка лет сорока все продолжала суетиться и подавать все новые блюда.

— Кушай дитятко, кушай! Оголодал поди! Отощал на учебах своих — то и дело причитала она, всплескивая руками — это-ж надо бедное дитя науками так умучать. Вона бледненький какой, ветром качает. Вот пирожка возьми свеженький, горяченький, с капустой как ты любишь. А вот балычок. Совсем плохо кушаешь.

Надо сказать, что юноша, восседавший единолично за столом, с которого можно было накормить десяток здоровых мужиков, уплетающий разносолы с завидным аппетитом, ни оголодавшим, ни бледненьким, ни уж тем более "умучаным" ну никак не выглядел. Да и "дитем", по здешним меркам, его пожалуй можно было назвать с очень большой натяжкой. Юный княжич Михаил Егорович благодаря своему довольно высокому росту, развитому неустанными тренировками с оружием и без, регулярными занятиями верховой ездой и греблей крепкому телосложению, и обветренной, загорелой из-за постоянного пребывания на свежем воздухе физиономии, выглядел несколько старше своих четырнадцати лет. Пожалуй, на вид ему можно было дать все семнадцать. Год назад, парень окончил обязательную для всех детей семилетнюю среднюю школу и по настоянию родителей продолжил свое обучение, поступив на первый курс университета Форта Росс. Тогда же Егор, желая приобщить отпрыска и наследника к делам государственным, стал иногда приводить его на заседания государственного совета, в чем, однако пока не очень преуспел. Все эти совещания пока еще казались мальчишке занятием весьма занудным и малопонятным. Гораздо веселей и полезней, по его мнению, было провести время на тренировочной площадке среди отцовских телохранителей, или бродить по лесу со старым индейцем дядькой Елпишкой, который во время таких прогулок много рассказывал воспитаннику о разных лесных обитателях, учил читать их следы и понимать повадки. Не говоря уж о том, что можно было вместо сидения в душном кабинете лихо мчаться наперегонки с ветром, сжимая коленями бока разгоряченного скакуна, или пересекать речные стремнины, управляя легким берестяным челном. Да что там говорить, даже на лекциях в университете и то было гораздо интересней.

— Ай-ай-ай, бедняжка — вошедший в трапезную Ляшков оборвал причитания кормилицы — а ну цыть Аксинья! Чего ты кудахчешь над ним как наседка над цыпленком? Нашла тоже мне "дитя умучанное". Вон кабан какой вымахал, пахать можно.

— Что ты батюшка, что ты — замахала руками женщина — да где-ж то видано, чтобы на кабанах пахали-то?

— Ты к словам то не придирайся и зубы мне не заговаривай.

— Иди Аксиньюшка, ступай — мягко улыбнулась вошедшая следом за мужем Татьяна.

— Хорошо матушка — женщина поклонилась, и опасливо покосившись на недовольного Егора, величаво выплыла за дверь за дверь.

— Ну-с теперь с вами молодой человек... — Ляшков уселся за стол рядом с сыном.

— Погоди, дай ребенку поесть нормально — попыталась "притормозить" его супруга.

— Ничего. Аппетит не пропадет. Все утро, поди, по лесу носился как угорелый. Давно приехал?

— Вчера — оторвался от поглощения еды Михаил — на вечернем дилижансе.

— О как! А ты знала?

— Конечно, знала.

— Нормально! Только я в этом доме ничего не знаю — фыркнул Егор — ладно не о том речь. Почему не в универе?

— Так вакация же у нас. Пап, ты чего? Господин Коперник на три дня всех отпустил.

— Ладно. Отпустил, так отпустил. Ему виднее. Но смотри, сегодня выезжаем обратно.

— Пап! У меня дела здесь! Давай я завтра поеду.

— Никаких "завтра". Через три часа выезжаем, ты мне в городе нужен будешь — решительно заявил Егор, понимаясь и направляясь к выходу. Уже около дверей обернулся и, улыбнувшись, добавил — тем более, насколько я понимаю, твои "дела" тоже с нами поедут.

— Мам, это правда?

— Правда, правда — улыбнулась Татьяна — я своих девочек с собой беру. Ты ешь, ешь.

— Спасибо — паренек быстро прожевал, и ухватив кусок пирога, вскочил из за стола — я побегу?

— Беги, беги — улыбнулась Таня, провожая взглядом привычно перекрестившегося на иконы в красном углу и метнувшегося за дверь сына.

На крыльце он нос к носу столкнулся со своим младшим братом, десятилетним Фридрихом.

— Миш, а Миш — мальчишка протянул ему деревянный, тренировочный меч — пойдем, помашем, а?

— Потом потренируемся, занят я сейчас — отмахнулся Михаил — ты лучше скажи мне, ты Ирку не видел?

— Да зачем она тебе сдалась? Чего, опять будешь там с девчонками сидеть, языком трепать? — надулся Фридрих — вот и не скажу тебе, где она, сам ищи. Тоже мне жених нашелся!

— Получишь у меня!

— А вот и не получу! — сорванец ловко отпрыгнул в сторону — жених! Жених!

— А ну стоять! — крепкая рука брата ухватила его за шиворот — я же сказал, потом потренируемся. А еще дам на Алмазе прокатиться.

— Правда?

— Слово!

— На берегу они. Ну, знаешь там полянка такая...

— Знаю, знаю.

— Ты обещал.

— Раз обещал, значит, сделаю. Вон кстати дядька Валдис идет. Вот кто точно тебя потренирует — Мишка перенаправил буйную энергию братишки на новую жертву, а сам бегом кинулся к воротам.

Узенькая тропинка, изрядно повиляв между деревьями и кустами, привела его к небольшой полянке на берегу небольшого заливчика реки Благодатной. Парень перевел дух и, притаившись под сенью ветвей склонившейся почти к самой воде старой ивы, принялся наблюдать за веселой стайкой девиц в возрасте от 14 до 17 лет. Каждая из шести расположившихся прямо на траве вокруг корзинок со сладостями девушек была достаточно хороша собой, чтобы стать предметом воздыханий четырнадцатилетнего мальчишки, но нашего героя, как мы уже поняли, интересовала только одна из них, миниатюрная, тоненькая как тростинка, синеглазая красавица.

Когда пять лет назад свежеиспеченный адмирал новоросского флота Костя Щебенкин с семьей уезжал в Новороссийск, он не мог взять с собой старшую, девятилетнюю дочь. Девочка тяжело заболела, и длительное морское путешествие могло оказаться для нее губительным. Несчастная Светлана буквально разрывалась на части между желанием отправиться с мужем к новому месту службы и невозможностью оставить ребенка. Положение спасла Татьяна, сумевшая убедить друзей оставить девочку на ее попечении, принявшая ее как родную, и воспитывавшую, не делая разницы между нею, и собственными детьми. Когда Ирине исполнилось четырнадцать, она окончила среднюю школу, и была зачислена в штат фрейлин великой княгини и автоматически на медицинский факультет Новоросского университета.

Как ни тихо сидел парень в своем укрытии, любуясь объектом своих воздыханий, его присутствие не осталось незамеченным. Самая старшая из девушек, высокая, статная индианка лет семнадцати, наклонившись к своей соседке: зеленоглазой, непоседливой "вертушке" с толстой русой косой, что-то сказала ей на ухо. "Зеленоглазка" прыснула в кулачок и то и дело, бросая быстрые взгляды в сторону Мишкиного укрытия, принялась нашептывать зардевшейся от смущения Ирине.

— Ну, Машка, ну зараза! — досадуя на болтливость сестренки, проворчал себе под нос Михаил — вот, что теперь говорить!

Таиться больше не было смысла и он, выйдя на тропинку, с самым независимым видом, неторопливо, вразвалочку зашагал к весело пересмеивающейся и перемигивающейся компании.

— Привет девчонки!

— Привет, привет! — за всех ответила Машка — а ты чего там застрял в кустах? Никак заблудился?

— Ага, заблудился. А ты Маш знаешь, что с любопытной Варварой на базаре случилось?

— Что случилось?

— Нос ей дверью прищемили, чтобы не совала, куда не следует.

— Ой-ой-ой. Тоже мне умник нашелся... — начала "заводиться", любящая всегда оставлять за собой последнее слово девочка, но ее старший брат поспешил прервать начинающуюся перепалку.

— Ир, пойдем? Погуляем?

— Пойдем — поднялась Ирина, зардевшись еще больше.

Под пристальными, лукавыми взглядами подружек парочка не спеша направилась по дорожке, ведущей к крепости.

Некоторое время, Михаил молчал, собираясь с мыслями, толком не зная с чего начать разговор. Парень сам не понимал, что с ним происходит. Обычно рассудительный, довольно начитанный и эрудированный, никогда "не лезущий в карман за словом" в разговорах с другими, в присутствии этой девушки он совершенно терялся. Ему просто очень хотелось вот так идти рядом и любоваться ею, пусть даже молча.

— Мы сегодня уезжаем в Форт Росс — первой заговорила Ирина.

— Да я знаю. Отец велел мне тоже ехать.

— Велел? А ты не хочешь?

— Нет, ну почему, хочу, конечно. То есть сначала не хотел, вчера ведь только оттуда приехал, только когда мама сказала, что вы тоже едете... — тут он понял, что чуть было, не проговорился, смутился и поспешил перевести опасный разговор на другую тему — Ир, а давай я тебе енота маленького поймаю, щенка? А чего? Они знаешь, какие потешные?

— Енота?

— Ага, тут недалеко целый выводок объявился. Я утром сегодня следы видел.

— Нет, Миш, не надо. Ручеек говорит они такие шкодные.

— Это есть — согласился парень — слушай, а почему ты Дашку так зовешь? Ее ведь отец Федор крестил уже давно.

— Да я знаю, только "Ручеек" как-то веселее звучит. Мы между собой всегда ее так зовем, только Татьяне Николаевне смотри не проговорись, а то она ругаться будет.

— Ты же знаешь, я языком трепать не люблю.

— Да, я знаю. Извини. Ты представляешь, завтра будет прием французских послов, и мы будем на нем Татьяну Николаевну сопровождать. Уже наряды приготовлены. Здорово, правда?

— Понятно, теперь почему отец хочет, чтобы я обязательно завтра в Форте был. Опять буду там сидеть полдня как дурак, разряженный в пух и прах, с важным видом. Терпеть не могу все эти приемы.

— А мне кажется, это так интересно ... — девушка не успела договорить.

Послышался быстрый топот и на тропинку выскочил запыхавшийся Фридрих.

— Вот вы где. Меня за вами послали. Собираться пора, скоро выезжаем — одним духом выпалил он — а где остальные?

Не став даже выслушивать ответ мальчишка побежал дальше, а Михаил с Ириной поспешили ускорить шаг, тем более, что до распахнутых ворот Княжьей Горки было уже совсем не далеко.

* * *

Пыльная дорога покорно стелется под конские копыта. "Ирокез" идет широкой, размашистой рысью, так что смирная кобылка на которой в "дамском" седле едет Татьяна едва поспевает за ним. Впереди, метрах в ста пылят трое телохранителей отряженные в головной дозор. Ляшков категорически не понимал, чего ради, чтобы проехать из конца в конец по совершенно безопасному острову, надо таскать за собой целую толпу бодигардов, но Валдис, начальник его личной охраны, в этом вопросе всегда оставался непреклонен. Можно ли было себе представить, что этот некогда неуклюжий деревенский увалень взлетит так высоко. И ведь ничего не скажешь все по заслугам. Он стал неотлучной "тенью" своего господина следуя за ним буквально по пятам. Егора уже давно перестала удивлять осведомленность Валдиса обо всем, что творится в городе и окрестностях, причем информация черпалась им отнюдь не из газет. Прессу, бывший ливонский крестьянин не читал по одной прозаической причине, он был дремуче неграмотен и может быть поэтому, печатному слову хронически не доверял. Впрочем, это обстоятельство совершенно не помешало ему обзавестись своими осведомителями даже в полиции. Все новости, он узнавал, наверное, самым первым в столице, иногда, даже раньше самого Емелина — начальника вездесущей и недремлющей госбезопасности, скрупулезно вычленяя из потоков информации все, что хоть сколько-нибудь касалось безопасности княжеской семьи, которой был предан воистину беспредельно. Вот и сейчас верный телохранитель вместе с троицей своих бойцов и ни на шаг не отходившим от него Фридрихом, ехал позади княжеской четы, на достаточном отдалении, чтобы невольно не подслушивать разговоры начальства, но при этом не терять контроль над ситуацией. Следом катили две запряженные четверками лошадей кареты, в которых ехали фрейлины княгини и их довольно солидный багаж и замыкающая тройка телохранителей.