О последствиях фотолюбительства

— А как я...

— Машина будет ждать вас у входа в отель в 4:30. Чёрный Роллс-Ройс. Учтите, отказываться от приглашения, подписанного лично Её Величеством, в Британии не принято. — сказал тот, что выглядел старше. — Откройте и посмотрите на подпись. Обратите внимание, мистер Соколофф — это не факсимиле. За семь лет службы я передаю собственноручно подписанное приглашение четвёртый раз.

Андрей был уверен, что не увидит в зале ни одного знакомого лица — и ошибся. Едва он успел подняться в зал, как к нему сразу подошла высокая сухощавая англичанка с прямой осанкой, в которой он узнал Маргарет Тэтчер.

— Мистер Соколофф, я лидер оппозиции Её Величества в палате общин...

— Добрый день, миссис Тэтчер — перебил Андрей, — я правильно к вам обращаюсь ?

— Обращаетесь совершенно правильно, а перебиваете неправильно — улыбнулась будущая Железная Леди. — Мне вчера рассказал о вас директор МИ-6, и я подумала, что Её Величеству будет крайне интересно с Вами побеседовать. Как у лидера оппозиции, у меня есть право обратиться к главе государства. Я кратко пересказала вашу историю. Пойдёмте, Её Величество ждёт вас в библиотеке. Самое уединённое место во всём дворце — туда никто никогда не заходит...

— Кому ещё рассказал обо мне Олдфилд?

— Никому. Вы ведь предсказали ему, что я стану премьер-министром весной следующего года, и останусь в оффисе на десять лет. И он решил не докладывать это Каллагэну... Пожалуйста, примите во внимание, в неофициальной обстановке к Её Величеству обращаются просто мадам.

Полутёмное помещение с высоким потолком и книжными полками по всем четырём стенам, достающими до самого верха, располагало к спокойствию и умиротворённости.

Елизавета II выглядела удивительно молодо для своих пятидесяти двух лет. Она поднялась из-за стола с мягко светящей настольной лампой навстречу входящим и заговорила первой:

— Маргарет, спасибо за вашу помощь. Мистер Соколофф, прошу вас не затруднять себя этикетом — вам негде и некогда было с ним знакомиться. Пожалуйста, садитесь. Чай сейчас принесут. Из какого года вы вернулись в 1978?

— Меня перебросило в 1977 из 2014, мадам.

— Бог мой, из следующего тысячелетия... У меня вполне понятный вопрос — ни мистер Колби, ни мистер Олдфилд вам его не задали, а мне любопытно... В каком году я закончу свой земной путь?

— Этого я не знаю, мадам. Но в 2014 году вы отличались завидным здоровьем и пользовались уважением и любовью британцев.

— Спасибо, мистер Соколофф, это приятная новость. Позволите ли вы называть вас по имени?

— Конечно, мадам. Сочту за честь.

Часы на стене пробили пять, дверь открылась, молодой человек внёс поднос и поставил три чашки крепко заваренного чая на низенький столик между тремя креслами.

— Благодарю вас, Джефф... Эндрю, что побудило вас принять на себя такую миссию? — начала Елизавета.

— Мадам, мне пришлось самому наблюдать, как разрушение нашего государства привело к невообразимому обнищанию граждан и, что гораздо страшнее, к деградации общественной морали.

— Маргарет, вы мне неоднократно говорили о том, что чем меньше в экономике государства, тем это лучше для экономики... и для государства тоже.

— Я и сейчас так думаю. Мистер Соколофф рассказал Олдфилду, что в известной ему истории я должна буду занять пост премьер-министра в следуюшем году...

— К моему удовольствию, Маргарет, к моему удовольствию! Каллаген безумно скучен!

— Я уже сейчас изучаю вопрос о том, какие из государственных компаний надо будет передать в частное владение. Чиновник никогда не будет так же эффективен, как собственник. Мистер Соколофф, почему в вашей стране передача в частную собственность не улучшила экономической ситуации?

— Во многом потому, что вопрос о том, кто именно станет собственником, решался теми же чиновниками. И выбирали не тех, кто справится с управлением, а тех, кем легче будет управлять.

— То есть всё, в конечном счёте, управлялось теми же чиновниками от государства? — переспросила Елизавета. — Эндрю, тогда объясните всё же — тот порядок, что сложился в вашей стране к 2014 году — это капитализм или социализм?

— Боюсь, мадам, что для этого строя подходящего названия учёные ещё не придумали. А когда придумают — его нельзя будет употреблять в присутствии дам...

— Эндрю, во время войны, когда я была шестнадцатилетней девушкой, я служила механиком в гараже Вспомогательной службы... и каждый раз, когда нам приходилось менять проколотое осколком колесо грузовика, я слышала от других механиков и водителей весьма крепкие выражения... Так что не стесняйтесь.

Какое название вы всё же подобрали бы для того порядка, что появился в России сразу после отказа от социализма?

— Мадам, я, конечно, назвал бы его полярной лисичкой. Это непереводимая игра слов. Хотелось бы, чтобы в той истории, которую сейчас творят люди в СССР, этот строй никогда не появлялся.

— Судя по вашим ответам на вопросы наших высокопоставленных шпионов, вы прилагаете усилия к сохранению социализма в вашей стране?

— Да, мадам, ведь я уже видел, к какой катастрофе привёл отказ от него.

Королева заговорила доверительным полушёпотом:

— Знаете, Эндрю, ровно двадцать пять лет назад, день в день, как раз во время коронации, я поняла, что корона, надетая на голову, сама по себе не добавляет ума. Но после оказалось, что она даёт возможность встречаться и разговаривать с весьма интересными людьми, у которых можно чему-то научиться. Одним из них был мой первый — и самый лучший — премьер. Я обожала болтать с Уинстоном!

Он, правда, был весьма занятым человеком и мне было неловко отвлекать его от дел, но изредка он мог выкроить для меня часок — другой. Когда я прочла "1984", стала спрашивать его о социализме. Уинстон припомнил, что начал задумываться о нём вскоре после вашей революции...

— Черчилль? В восемнадцатом году? — не выдержал Андрей. Тэтчер неодобрительно покосилась на него, но Елизавета даже бровью не повела:

— Да, верно, именно тогда! Он стал рассказывать мне о взглядах Маркса и Энгельса. Объяснил, что труд работника, нанятого капиталистом, приносит доход, который больше той суммы, что тот потратил на плату работнику и материалы. Остаток он присваивает. Работник видит, что он живёт много хуже, и считает это несправедливым. А мириться с несправедливостью людям не хочется. Ну, с этим можно согласиться, верно?

— Да, мадам, разумеется.

— А дальше, объяснял мне Уинстон, начинаются сложности. Если собственник грабитель и негодяй, то ограбленных им рабочих социалисты считают, наоборот, по умолчанию честными и трудолюбивыми. И если собственника изгнать, заменив его на выбранных ими честных представителей трудового класса, то и грабить работников будет некому...

Уинстон всегда с ехидством относился к идее выборности, хотя его-то самого много раз выбирали в парламент. Вы знаете, Эндрю, как он об этом высказывался?

— Разумеется, мадам. Лучший аргумент против демократии — пять минут беседы со средним избирателем.

— Верно. Так вот, по его мнению, для того, чтобы социализм был эффективен, совершенно необходимо, чтобы избранные для руководства люди отличались честностью и компетентностью.

А чтобы избрать именно таких людей в число руководителей, сами избиратели должны быть способны отличить честных кандидатов от лживых и компетентных от невежд... Так и получается, что и к избирателям имеются требования — тоже очень высокие. Вы следите, Эндрю?

— Конечно, мадам.

— Уинстон заметил, что согласно Адаму Смиту, капитализм работает, используя худшие качества человека, эгоистов всегда было в достатке... и неэффективных эгоистов устраняет конкуренция. А для социализма на всех уровнях требуется человек с самыми высокими моральными качествами и интеллектом.

И покуда люди не станут ангелами, заключил Уинстон, социализм своих преимуществ не проявит.

А вы, Эндрю, видите в своей стране достаточное количество таких людей — я спрашиваю о тех, у кого альтруизм перевешивает естественный для человека эгоизм?

— Я знаю, каким путём можно воспитать молодых граждан в этом направлении.

— Янки из Коннектикута основал "фабрику людей".

— Вот нечто подобное предстоит сделать и мне, мадам.

Королева помолчала, а затем взяла со столика старомодный серебряный колокольчик, и в дверях появился молодой человек.

— Джефф, принесите, будьте добры, мою церемониальную шпагу.

Андрей вопросительно взглянул на Маргарет, но та только улыбнулась:

— Эта шпага не заточена, и никогда не будет заточена.

Джефф скользнул в библиотеку, подал шпагу королеве и тут же исчез. Елизавета поднялась из кресла и вместе с ней поднялись Андрей и Маргарет.

— Станьте на одно колено — шепнула Маргарет, а королева положила шпагу на плечо Андрея, и тут же переложила на другое.

— Посвещаю вас в рыцари — сказала она, — вы поставили перед собой благороднейшую из задач — помогать обществу ваших сограждан становиться лучше.

О Вашем новом статусе репортёры не узнают — Маргарет умеет хранить тайны, и я тоже. Среди женщин изредка попадаются и совсем не болтливые, вы уж не сомневайтесь.

Главное, чтобы вы сами крепко-накрепко запомнили.

Вы — рыцарь. Вам не позволено сдаться.

И права на неудачу у вас нет.

Успеха вам, Сэр Эндрю!

=====================================================

Замечания некоторых читателей фанфика, кому лирическая

развязка показалась нереальной, просто вынудили меня написать

второй финал, вполне себе трагический.

=====================================================

Суббота, 1 июля 1978, ночь

Лондон, Великобритания

Скотланд Ярд

В зарешеченном окне под самым потолком небо было тёмным. Это значило, что Андрей отвечал на вопросы не более четырёх часов. На столе у диктофона и вправду лежали три пронумерованные часовые кассеты, а в самом диктофоне крутилась четвёртая. Карл Фостер выглядел совершенно измученным, как и Джордж, который, похоже, делал для Колби, Фостера и Олдфилда синхронный перевод. Самого Колби в комнате не было, а Олдфилд выглядел абсолютно ошарашенным. Андрею ещё никогда не приходилось видеть людей, разозлённых до такой степени. На руках у него были браслеты.

— Мы не представляли себе, насколько велики Ваши возможности. — начал Рогофф по-русски. Перебраться к нам Вы всё равно не согласитесь.

— Не соглашусь.

— Ну и что нам с вами делать? Вы уже нанесли немалый вред нашим операциям... хотя, возможно, информация по Эймсу и Ханссону позволит начать игру, чтобу компенсировать ущерб... Но сейчас несколько ваших сограждан определённо отправятся в тюрьму или будут расстреляны. Без суда. У нас тщательно следят за вашей прессой — ни одного упоминания ни об арестах, ни о судебных разбирательствах. Или вы, Андрей, не понимали к чему приведут ваши письма в контрразведку?

— Прекрасно понимал, но эти люди наносили ущерб безопасности нашей страны.

— А вы намерены нанести куда больший ущерб безопасности нашей страны.

— Это глобальное противостояние. Кто — кого.

— Если рассуждать в категориях кто — кого, то противостояние скоро сменится на противолежание. В полном соответствии с предсказаниями этого вашего ... явления в процессе самосборки.

— А вы что предлагаете? Мы что, должны сдаться на милость агрессора?

— Мне думается, что агрессором является та страна, где уже 60 лет главная газета начинается словами — "Пролетарии всех стран, соединяйтесь". Вы там что, считаете, будто мы не знаем, на какой основе коммунисты зовут пролетариев соединяться? Несколькими строчками выше там сказано : "коммунисты открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя".

— Историю партии, что ли, сдавали?

— Нет, у нас в школах этот предмет называется social studies. Так вот, социализм в восточной Европе был установлен вооружённым путём. Вооружённым, Андрей! В ходе освобождения от нацистов и последующего занятия их территории советской армией. В Китае и северной Корее — тоже вооружённым.

В странах Запада ни коммунизма, ни революций граждане вовсе не хотят. Так что единственный способ соединения пролетариев всех стран — это насилие. Большая война, иначе не выйдет. От неё мы и пытаемся защитить нашу цивилизацию.

— СССР войны не начнёт.

— Да-а-а? Польша, 1939 год. Они вот, британцы — Рогофф кивнул на Олдфилда — объявили немцам войну за нападение на Польшу. А СССР ударил полякам в спину. Бжезинский до сих пор исходит злобой и брызжет слюной, когда это вспоминает. Вторжение в Финляндию, тоже 1939. Вторжения в Прибалтике, 1940 год. Присоединение Бессарабии, тем же летом. Вторжение в Венгрию, 1956 год. Вторжение в Чехословакию, 1968. И в известной вам истории было ещё вторжение СССР в Афганистан, в 1979.

Спасибо вам, кстати. Вы честно заслужили Героя Советского Союза... да и героя нескольких других стран вы тоже заслужили! Самая лучшая война — та, которой удалось избежать. Благодаря вашему рассказу теперь хотя бы ясно, что это осиное гнездо лучше обходить десятой дорогой. Однако ход истории уже изменился благодаря вашим вмешательствам, и нет гарантии, что вам удастся удержать вашу страну от новых вторжений к ближним или дальним соседям.

— Но советские люди совершенно не хотят войны !

— Но советских людей никто не будет спрашивать! Им просто объяснят по телевидению, чего они хотят. И пока у вас там не снимут лозунг о соединении пролетариев всех стран — всех, Андрей! ВСЕХ, ЧЁРТ ПОБЕРИ, СТРАН!!! Включая и нашу!!! — разумный человек в ваше миролюбие не поверит.

Ну ладно, это давний спор... А вот с вами-то что делать? Может, вы примете на себя обязательство учитывать интересы Соединённых Штатов? Колби, вероятно, закроет глаза на ваши художества с нашей разведсетью, если технические и фармацевтические новинки вы будете распределять на паритетных началах.

— Нет, я твёрдо намерен использовать свои возможности исключительно в целях укрепления СССР.

— Ваш попутчик в процессе самосборки говорил вам о том, что человечество себя уничтожает вблизи теперешнего этапа развития, и он уже видел это во множестве веток реальности. Целью вашей переброски из 2014 года в 1977 была попытка избежать угрозы полного уничтожения цивилизации.

— А я и пытаюсь этого добиться. Спасти цивилизацию может только сильный и прогрессивный Советский Союз.

— Андрей, сейчас существует определённый паритет двух мощных держав и двух военных блоков. Вы, надо полагать, предпринимаете все возможные усилия, чтобы ваша страна вырвалась вперёд. В том числе в отношении военной техники. Вы рассказали, что в конце марта получили через Андропова задания от Устинова. Прорывные физические принципы... Там про нейтронную бомбу задание было?

— Не было!!! Наши специалисты и без моей помощи в уже известной мне истории испытали нейтронную бомбу в середине ноября 1978 года. И вообще все эти прорывные физические принципы оказались бредом, начиная с торсионных полей. Я так Устинову и ответил. Пусть не тратит зря времени и денег.