Линия разлома

Свобода... никто из нас не свободен от Аллаха Всевышнего. Только ты слишком туп, чтобы это понять. Ты различаешь людей по их национальности — но это один из тяжелейших грехов, люди если чем и различны, так только по богобоязненности. Даст Аллах, скоро ты познаешь, насколько велики были твои заблуждения.

— Мы рабы Аллаха Всевышнего, и больше никого — сказал блондин — для нас нет власти, если эта власть не по законам шариата. Нет земной власти!

Лысый ощерился

— Как знаешь, хлопче. Не мне тебя учить. У нас общий враг. Ты знаешь, кто такие русисты, и я знаю. Пока они есть — покоя не будет.

— Что предлагаешь?

— В Шахтах есть лагерь бандитов, там русских богато. У нас есть двадцать хлопцев, и оружия дюже богато. Надо навести там шороху!

Вот идиот...

— Тебя там расстреляют еще на подходе. Ты что, не знаешь что там русский спецназ?

— Двадцать моих хлопчиков, да с русистами не справятся...

Две Газели, набирая ход, шли к цели с двух сторон улицы, блокируя ее. Еще один стрелок — пробежав дворами, залег на углу, выставив на сошки пулемет РПК-74 с барабанным магазином и оптическим прицелом малой кратности...

Обе машины — с точностью до двух секунд оказались около нужного дома. Вход в этом двухэтажном доме был со двора, дворик был сквозной, с выездами по обе стороны дома. Одна Газель — резко на девяносто градусов повернув, пролетела во дворик, вторая — перескочив плохо засыпанную канаву и едва не перевернувшись, встала под окнами.

Хлопнули двери небольшого универсала Форд, из машины выскочили двое украинцев, у того, кто выскочил с заднего — в руке был зажат ТТ.

— Слава Украине!

Короткая очередь РПК отбросила его на машину, он стал оседать на землю, пуская ртом и носом кровавые пузыри. ТТ выпал из руки.

— Лузга, один на минус — доложил стрелок — один ушел. Направление на три. Удерживаю дорогу...

Второй украинец, с водительского сидения, не стреляя, бросился к соседнему дому и одним движением перемахнул через забор. Оружия у него — по крайней мере, внешне — не было.

Из окна — застрочил Стечкин, пули застучали по крыше Газели.

В отличие от украинцев — ваххабиты были лучше подготовлены к действиям в условиях подполья: один из них постоянно стоял так, чтобы смотреть в окно на дорогу. Увидев сворачивающую белую Газель — он все понял.

— Менты на улице!

Боевик, который вел переговоры — схватил лежащий на столе ТТ, еще один — выхватил Стечкин и дал длинную, разбившую окно очередь. В ответ — откуда-то спереди застрочил пулемет, полетели стекла и обрывки занавесей.

— Ложись! Ложись!

— А... москали... шоб вин всрались!

Стоявший у двери украинец — рванул застежку сумки, бросил своему соратнику короткоствольный хорватский ЭРО и смотанный подсумок к нему.

Один из ваххабитов — достал телефон, вызвал один из номеров, ткнул пальцем на прозвон

— Аллаху Акбар!!!

Но ничего не произошло, только ручной пулемет замолк, а вместо него ударили два автомата. Завизжали рикошеты, один из украинцев закричал

— Ой, мамо, мамо...

— Глушилка работает! Машину не взорвать!

— Что за машина?!

— Наша! Она заминирована!

— Ай, шакалы... Василь!

— А!?

— Глянь на двор! Тачка зараз заминована!

— Не надо! — заорал старший из ваххабитов, отлично знавший тактику штурма русских — не выходи!

Но было уже поздно. Украинец, вооруженный восстановленным Калашниковым

* * *

— открыл дверь, и увидел только черную стену щита на лестнице и ослепляющий свет Каспия

* * *

*.

— Слава Украине!

Он даже выстрелить не успел — русские открыли огонь из пистолета и автомата одновременно, и Василь упал в дверном проеме, изрешеченный пулями.

— Аллаху Акбар!!!

Лидер ваххабитов размахнулся и бросил гранату — на лестнице глухо грохнуло, потянуло дымом. Он пополз в коридор, не поднимаясь на ноги.

— Ты куда, псина! — заорал лидер украинцев. Второй украинец попытался обстрелять русских на улице — в ответ дважды грохнула СВД и боевика отбросило назад.

В большой комнате оглушительно громыхнуло, обдало жаром, крик оборвался. Из комнаты — ползла Марина, она была ранена — но ползла, оставляя за собой кровавый след. Русские зашли с козырей — столкнувшись с сопротивлением, они начали обстрел дома из ЛПО-97, легкого пехотного огнемета. Термобарическими...

За собой — Марина тащила черный, плоский пояс с торчащим из него проводом. Они встретились глазами...

— Я... люблю тебя — сказала она.

— Да... У нас там будут дети... не здесь, в раю.

Еще один термобарический заряд — взорвался в той комнате, откуда выползла Марина. Было нечем дышать, огонь был на потолке, пожирал остатки занавесок и приравнивался к мебели.

— Инша'Ллагъ!

Русские на лестнице, пострадав от близкого взрыва гранаты — перегруппировались и начали новое наступление. Щит, с уже не горящим Каспием — перекрыл большую часть дверного проема, поверх него — торчал автоматный ствол, луч мощного фонаря пробивал дым. Лазерный прицел — нашел лежащих на полу мужчину и женщину.

— Аллах Акбар, свиньи! — заорал по-русски тот, кто когда-то был русским пареньком Владимиром Шагиным, а теперь поверил в Аллаха и стал Валидом аль-Руси, моджахедом, идущим по пути Аллаха.

Застрочил автомат — и тут же взорвался пояс шахида. Взрыв был такой силы, что спецназовцев отбросило назад на лестницу, как сломанных кукол. Одновременно — огнем дохнули все окна, полетели стекла — и через несколько секунд начал рушиться, в искрах и дыму потолок.

— Лузга, один на минус. Один скрылся. Направление на три. Удерживаю дорогу...

— Твою же мать... — выругался я

Децл молча сидел рядом и ждал. Школа Кубинца — тот тоже молчаливый. Тому, у кого есть настоятельная потребность болтать — в разведке делать нечего.

— Один ушел — бросил — Двойка Феликсу прием.

— Феликс на связи.

— Феликс, прошу сообщить приметы скрывшегося.

— Двойка, точных примет нет. Мы выведем тебя на него. Вперед и на перекрестке стоп. Жди команды.

— Феликс, принял...

Дальше по улице, в адресе — глухо грохнуло, взмыла в небо перепуганная стайка голубей. Понеслась душа в рай.

— Принять готовность. Не стрелять.

Децл щелкнул предохранителем Калаша, затем сунул мне под руку МР5. Я оставил его на коленях — так быстрее. В адресе — рубились по-взрослому...

Грохнул еще один взрыв — такой, что взвыли сигналки. Это уже не граната...

— Двойка, направо и вперед. Держись дороги.

Повернул руль, прижал газ. Машина у меня дизельная, тут не восьмицилиндровый монстр как на дорогих версиях, так что чуть топнешь и уже под сотку — но все равно, разгоняется хорошо. А по надежности — почти УАЗ.

— Двойка, поднажми.

Машина идет быстрее, проскакивает стоящие торцом пятиэтажки. Бегут люди... встань беда, не ляг, лучше бы дома сидели. Нет, надо посмотреть, что делается, сунуться носом. А любопытной Варваре как известно...

— Он слева от тебя. Идешь хорошо. Ориентир на перекресток, отсчет. Семь! Шесть! Пять! Четыре!

Все-таки с БПЛА работать одно удовольствие, что не скажи. В свое время работали слепыми как кроты. У духов половина района информаторы, кто стучит, потому что иначе гости придут а кто-то — по убеждениям. А мы как зачумленные...

— Три! Два! Один!

Прямо передо мной — на перекресток выскочил какой-то шпаненок в серой куртке, оборванный — карман оторван. Заполошно огляделся... успел увидеть только горящие фары угловатого черного внедорожника, летящего на него. Вместо того, чтобы пропустить — я топнул по газу и решеткой — поддел его по касательной, отбрасывая к тротуару.

Встал на тормоз, толкнул дверь, выскакивая. Оглушительно заорала женщина, на высокой ноте, почти визгом — но мне до этого совсем не было дела. Автомат в плече, мы шли с обоих сторон внедорожника, держа скрывающегося бандита под прицелом.

Тот — как то странно дернулся... вроде как пытаясь отползти, но не смог.

— Не стрелять!

Бандит повернулся к нам туловищем... щека в крови, кровь густая, почти малиновая, ползет с головы, медленно сочится. Рука на животе, в руке РГДшка. Уже без чеки.

— П...ц вам москали! Слава Украине... — довольно отчетливо сказал он

— Стий! — заорал я — нэ роби! Не треба!

Вот уж — в который раз Мудрого Викинга хвалю. Это он от всех требовал хоть как — но знать мову. Хорошо, плохо — но что-то знать. Я, наверное, плохо знаю — но что-то все равно знаю. Не такой плохой язык, кстати.

Как я и подозревал, украинский произвел впечатление. Обычно, если сбиваешь первый порыв, дальше проще. Не каждый может хладнокровно подорваться.

— Ти хто?

— Я с Луганска — перешел я на русский.

— Кацап...

— Какой я кацап? Я в Украине жил. Пока такие как ты нас не выгнали.

— Ми за витчизну боролись. Слава Украине!

— Не делай! — заорал я — думай сам! Жив останешься — мы тебя обменяем. Нет — вместе тут сдохнем!

...

— Нам чужого не треба. Думай головой. Тебя твои же сдали. Как ты думаешь, мы тут оказались?

...

— Ты знаешь шо?

— Ни.

— А ти хто?

— Водий

* * *

** я.

— Вот видишь? Ты нам без надобности, нам ваши керивники нужны. Отвезем на больничку, затем обменяем. Здесь больничка хорошая. Ну?

— Кацап ты... — сказал водитель.

— Какой с мени кацап... — сказал я — у мени жинка з Кииву. Давай. Держи руку.

Я смотрел на него, а он смотрел на меня. Только не приведи Господь, кому вмешаться сейчас. Взлетим ведь, точно взлетим.

— Ну? Давай. Спокойнее.

Я наклонился, положил его руку на свою. Сжал пальцы на гранате.

— Во. Це дило.

За спиной — оглушительно грохнуло, пуля прошла так близко, что рванула рукав куртки. Липкое, горячее месиво — брызнуло мне прямо в лицо...

Как я удержался на ногах? А хрен его знает. Спросите что полегче, ладно? Я ведь в Волгограде был. Туда нас перебросили — считай с аэропорта в бой, троллейбус взорвался. Прямо под Новый год это было. Я в Сирии бывал. В Афганистане бывал. В Донецке — под видом представителя при миротворцах пошманался, после того как... надо было определяться, учреждать резидентуру. Кровь-кишки-расп...расило — повидал так, что...

В общем — на ногах я устоял. И даже смог выдернуть из навсегда онемевших пальцев гранату, каким-то чудом вставить булавку вместо чеки. На роже — были липкие, горячие сопли и воняло просто омерзительно, да в голос заходилась какая-то баба. Я шагнул к Децлу, неподвижно стоящему с автоматом и тяжело ударил его в лицо, а потом — еще добавил ногами. Потом — меня подбежавшие мужики оттащили...

Пришел в себя я в машине, на переднем пассажирском. У меня на всякий случай в багажнике лежала бутылка полугара, мягкого хлебного вина крепостью чуть меньше водки. Я держал бутылку и время от времени отхлебывал из горлышка. А на приборке — лежало полотенце, все в буро-красных разводах. Не помню, как я вытерся...

Впереди — тревожно мигал маяком ментовский бобик. Скорая уже уехала. Как и обычно — вечером в новостях будет ролик про нейтрализованную банду. Это даже... ведь, правда. Не вся, только...

Хлопнула дверь, кто-то сел за руль. Рука — бесцеремонно выдернула бутылку

— Дай...

Севший за руль мужик — основательно хлебнул, остановился, посмотрел на просвет — и допил до конца. Бросил назад — бутылка жалобно звякнула.

— Как?

Я не ответил.

— Ты, кстати, Децлу ребро сломал, кажись. За что?

Это был Серый, у луганчан кто-то вроде бригадира. Бывший опер из уголовки, из ОБОПа

* * *

* * *

.

— За дело — подумав, сказал я

— Ты тут буром не при — спокойно сказал Серый — шкет молчит как партизан. Ты — как рыба об лед. Вы чего — ох...и?

...

— Харэ. Поехали, потом разберемся. Ключи где... ага.

Дизель заурчал, машина начала разворачиваться. Потом мы покатили на выезд из города. Несмотря на выпитое — опьянения почти не было, только во рту как кошки наделали.

— Ты знаешь, как мы Децла нашли?

...

— Он в селе жил, недалеко от Луганска. Там железка проходит, поэтому бандерня туда попервой пришла. Отца у него не было — на зоне. Мать с малым дитем. Он в лесу прятался, с партизанами. Потом вернулся домой... мать на кол посадили. Во дворе прямо...

...

— Так что ты не суди. Понял?

— Я не сужу.

— Судишь. За помощь — спасибо. От всего сердца, брат. Но не суди нас. У каждого — свои счеты.

— Я не сужу — с нажимом сказал я

— Все мы под Богом ходим.

— Человеком надо быть.

— Человеком... Человеком, это ты брат, хорошо сказал. Только как в больничке побываешь... а еще хлеще в морге — как то не получается больше человеком быть.

...

— Вот так вот. Бог нас рассудит. А ты — не суди.

Выйдя на трассу — рванули на Ростов. Шпарили под сто тридцать, полиция не останавливала — наши машины знали, связываться не хотели. Где тренога

* * *

* * *

— там штраф по почте придет...

База наша — временная — находилась в Батайске, там когда-то военный аэродром был, потом — забросили, площадка бурьяном заросла. Теперь там — вроде как запасная площадка Ростовского вертолетного, а по факту — кого только там нет. Начиная от сербских комитачей, которые приехали "брату русу" помочь, а потом — они это и не скрывали — идти обратно, уже спаянными командами, с оружием — Косово от наркомафии освобождать. И заканчивая спецназом ГРУ — по крайней мере, я так думал, что это спецназ ГРУ, они сами не представлялись. Сама эта площадка — не использовалась нами как военная база, дураков нет — поставляться. Все держались вокруг нее, некоторые в самом Ростове. А на площадке базировалась самая разная техника от Ми-17 до мотодельтапланов. Ну и... склады там кое-какие были, какие в городе нельзя было держать. Но рисковать и базироваться непосредственно там никто не хотел — под удар попадать дураков нет.

И потому — мы свернули не на саму площадку, свернули раньше. Прокатившись по дороге в степи, въехали в село. Тут, на окраине — наши. До аэродрома пять кэмэ.

Прошли КП — просто забор, но около него всегда кто-то был, и с оружием — на случай него. Прокатились по разбитой комбайнами дороге, встали под навес. Здесь надо быть осторожным, паркуешься — всегда под крышей, когда есть такая возможность. Сверху следят, даже ночью — это надо помнить.

Я немного оклемался и стало выпитое спиртное брать. Я так то непьющий почти. Если стол собрать — я не буду. За погибших — святое, конечно, и после такого. Тут если не дернешь — крыша съедет. Реально съедет, я видел, как люди за ночь седыми становились, а у кого-то и планка падала — совсем.

Сзади, в багажнике у меня всегда вода есть, несколько бутылок. И ветошь найдется — хотя бы губка, я ей машину мою. Пошел назад, слил на губку, начал оттирать лицо. После машины... да и хрен с ним. Не до сантиментов.

Когда закончил с туалетом — обнаружил, что рядом кто-то стоит. Оказалось — Мудрый Викинг. Его сначала просто "Викинг" звали, потом — стали называть "Мудрый Викинг". У него фамилия была шведская, а какая не скажу, его предки — из обрусевших шведов. Он седой был — причем поседел, когда ему и тридцати не было. В первом Грозном. Вот ему и дали кличку — Викинг. А потом — Мудрый Викинг.