Радужный город

На утро после снегопада мы отогрели семейную мазду и поехали кататься по городу. Заглянув в огромный развлекательный центр для детей, полакомились кофе с корицей и пирожками, пока девочки изображали обезьянок на батутах, резинках и прочей, на мой взгляд, жутко опасной ерунде. Я это не преминула озвучить Томе, но мне намекнули, что квартиры в центре получать по наследству гораздо опаснее.

Тут я устыдилась, хотя понимала прекрасно, что не звоню Валентине Алексеевне, потому что сказать мне ей нечего. Надо назначать встречу Светлане и решать вопрос. И лучше это сделать до того, как надо будет выходить на работу. Но и место хотелось выбрать, где народу побольше, а заодно и камеры для подстраховки. А посему...

Я кивнула Томе, чтобы она присмотрела за девочками и, прихватив телефон, пальто и сумку, вышла на крыльцо развлекательного центра. Ровно три гудка потребовалось чтобы оглушительное "алло" Маргариты Николаевны заставило меня подпрыгнуть.

— Сонечка! Ой, как хорошо, что ты позвонила! Я уж и сама собиралась. Тут Светка опять объявилась, правда, одна. Закатила истерику, что она желает в свою квартиру въехать. Вале опять плохо стало. Я ее опять к себе и забрала. Что делать-то будет, деточка?

Конец моему отдыху и хорошему настроению!

— Маргарита Николаевна, а вы связаться с ней можете? — поинтересовалась я.

— Со Светкой? Так вот в этот ее приход потребовала я от нее номер сотового, значит, телефона, а она ни в какую давать не хотела. Но я-то на хитрость пошла. Говорю, Валя, как оклемается, так позвонит. Записывай!

— Секунду! — я порылась в сумке в поисках блокнотика. — Диктуйте.

— А что ты решила-то? Ты с ней только одна не встречайся! — завопила Маргарита Николаевна.

— Да я хочу, чтобы она приехала в контору, где я работаю, и Валентина Николаевна пусть тоже подъедет. Организуете?

— А то! Побыстрее бы только, Сонечка, Валя вся на нервах.

Я попрощалась и отключилась.

Если бы курила, сейчас, наверное, полпачки бы опустошила. Наконец, собравшись с духом, я набрала номер Светланы. Телефон долго никто не брал. Но после почти минутного ожидания заспанный голос сказал мне невнятное "слушаю".

— Светлана?

— Да, кто это? — женщина насторожилась.

— Бывшая жена Димы, Софья.

Повисло молчание, дама явно с кем-то шушукалась, даже не удосужившись нажать удержание вызова или прикрыть микрофон рукой, и хоть разобрать, о чем говорилось, было невозможно, но судя по повышенным тонам, там шел яростный спор.

— Чего тебе надо? — голос "проснулся" и поднабрался агрессивности.

— Поговорить.

— А что тебе было непонятно в прошлый раз? — огрызнулась Димина жена.

— Да, мне, собственно, все понятно. Но завтра я могу пойти к нотариусу с завещанием, и заглянуть в полицию по дороге с медицинским освидетельствованием на предмет нанесенных мне побоев и заявление написать на твоего... хм... друга. Ему нужны проблемы? А тебе? — вежливой я решила не быть.

Опять послышалась возня.

— Где и когда? — поинтересовались глухим голосом через минуту.

— В понедельник к двум часам. Валентина Алексеевна тоже подъедет. Все решим. Адрес скину по смс.

Светлана отключилась, не попрощавшись.

Я еще немного постояла на улице, наблюдая за тем, как машины приезжают и отъезжают. Как малыши с папами за ручку далеко не чинно, а скачками пробираются сквозь сугробы к машинам. Воздух был наполнен смехом, болтовней, музыкой и магией новогодних праздников. Ее ощущала даже я, хотя известие о смерти Димы далось мне слишком тяжело и болезненно. А еще все эти проблемы...

Стряхнув снежную пыль с шарфа, я вернулась обратно в кафе и предложила подруге покататься. Набегавшиеся малышки, покушав и напившись чаю, заснули в своих детских креслах на заднем сиденье, а мы с Томой слушали музыку и, не спеша, наматывали круги по ночному городу.

Невский проспект тонул в огнях и новогодней иллюминации. Елки и витрины. Туристы и жители в смешных шапках. Запруженная народом Дворцовая площадь. Там шло какое-то музыкальное шоу, низкие басы перекрывали гул мотора. Ростральные колонны сияли точно две огромные свечки. Здание биржи, укутанное в кокон гирлянд. Нарядные мосты.

— Знаешь, почему-то именно в такие моменты немного жаль давно прошедшей студенческой поры, — усмехнулась Тома. — Я сейчас уже и не представляю, как могла бродить по городу до утра. И не только в Новый год, но и на Алые Паруса и День Города. И к слову, в жизни, тьфу-тьфу, все хорошо, а краски уходят, вместе с годами.

— Это нормально. Грустно, но нормально. Хорошо, что для кого-то этот город еще долго будет Радужным, — кивнула я назад, намекая на дочек.

— Дай-то Бог, — прошептала Тома и сделала музыку чуть тише.

* * *

— Даник, а ты можешь с чем-нибудь хорошим звонить? — возмущалась я.

— Ну, Сонь Аркадьевна! — заныли на другом конце трубки.

— Хочешь, я тебе опишу ситуацию. Ты ко мне ни с одним "приличным" документом еще не обратился. Вы все делаете Красниковской на Крестовском. Она, конечно, услышав вашу ситуацию, послала вас на три веселые буквы. И теперь ты звонишь мне...

— Софья... — начал было привычную песню Даник.

— Не! Не! Не! Даже не проси! — я настроена была быть жесткой.

— У них по-другому не получается! Они не состыковываются по времени. Тропинин прилетает из Италии в шесть вечера, самолет на Дубай его партнера улетает в тоже самое время, — Даник театрально вздохнул.

— У вас же там залог долей общества идет? И какова оценочная стоимость?

— Эмм, — замялся Данил Олегович. — Триста пятьдесят миллионов.

— А-ха-ха. Нет. Ни-за-что!

Ага, ищите идиота!

— Соня! Я твой портрет повесил между прочим!

— Не сотвори себе кумира, Даник! Все, чао! С прошедшими!

— Я приеду, и буду ныть, ты же знаешь, — перешел к угрозам личный помощник Тропинина.

— Я тебе могу предложить вариант. Этот ваш партнер приедет днем, подпишет все сопутствующие документы для сделки и доверенность на тебя на подписание договора. Вот тогда "да"! Хотя, при таком раскладе и Красниковская вам все сделает.

— Вредная вы, Софья Аркадьевна! Пойду, обсужу с шефом, — понурились на том конце провода, и трубка, обижено пискнув и мигнув огоньком, уснула.

Мало мне проблем, которые предстоят завтра, так еще и Даник! Но от него я, похоже, благополучно отвязалась!

Приготовления к первому дню рабочей недели шли полным ходом. Глажка, стирка, сбор игрушек, разбрасывание игрушек, попытки найти все, что было раскидано в период праздничной лени. Вечером я упала на диван, положила ноги на нагретый от праведных трудов пылесос и была готова отрубиться прямо так. Настена, пытавшаяся сделать вид, что она убирает игрушки, заснула в своей кроватке. Хорошо, что хоть поужинать успела. Я укрыла дочь одеялом, даже не став будить и утомлять переодеванием, тихо сгрузила средства для уборки в крохотную кладовку, приготовила себе чай и, приняв душ, направилась в спальню.

И вот именно в тот момент, когда я ставила будильник, Даник решил позвонить и сообщить, что господа согласны. Если честно, меня перекосило. И я, как и любой нормальный человек, начала искать лазейки, пути отступления: досконально выспросила у Даника, что он подготовил, но, молодой мужчина, со мной не первый год работает и знает, что и как. Его клятвенные заверения о том, что документы приедут утром, сопровождались благодарностями, между которыми у меня не получалось вставить и писк, не то что слово.

После чего белобрысая зараза быстренько отключилась. Самое забавное, что мне от суммы их сделки никакой радости не было. Потому как моя зарплата тоже имела некий потолок, и она, конечно, будет чуть "круглее", но пара тысяч не идет в сравнение с миллионами. А вот головная боль до самого снятия обременения с имущества гарантирована.

А самое главное — опять Тропинин. Я, конечно, после нашей предпоследней встречи отошла. Но, как говорится, ложечка нашлась, а осадок остался. В общем, пока ехала на работу, готовилась морально, как гладиатор к битве, пообещав себе кучу бонусов и приятностей, если удачно, а самое главное продуктивно, переживу этот день.

Народу было после праздников мало. Все деньги потрачены, едва открывшиеся глаза и еле шевелящиеся конечности с трудом доносили людей до работы, если мозг еще вспоминал, где она находится, эта самая работа. Так что четыре часа до встречи со Светланой показались мне адом, ничем неразбавленным. Я уже перепила весь кофе. С горя даже скушала самый большой гамбургер из "МакДака"

Без пятнадцати два в помещение конторы вошли Маргарита Николаевна в необъятном пуховике ярко-алого цвета и с боевым настроем, весьма четко вырисовывающимся на лице, так точно выглядели бойцы красной Армии, завидев белых. Валентина Алексеевна осунулась и похудела. Женщина куталась в огромный пуховый платок, сидя на краешке стула, и кидала на меня взгляд полный надежды.

Светлана пришла одна, опоздав на двадцать минут. Стянув белый пуховичек, она уселась за стол, даже не удосужившись поздороваться с Валентиной Алексеевной, и воззрилась исключительно на меня, смотрела с вызовов, понятное дело, готовая встретить в штыки любое мое предложение. Выглядела молодая женщина недурно. Она была, кажется, чуть моложе меня, но за счет своего небольшого росточка и миниатюрной фигурки смотрелась еще моложе. Если бы не взгляд.

Маргарита Николаевна умело игнорировала жену Димы. Валентина Алексеевна сидела тихо. А я себя ощутила центром вселенной и вершителем судеб. Никто не хотел быть первым. Пришлось инициатору. Я сцепила руки в замок и начала.

— Светлана, Валентина Алексеевна. В прошлый раз у нас нормального разговора не получилось. Все были несколько на взводе. Но, я думаю, сейчас, в спокойной обстановке, нам стоит обсудить сложившуюся ситуацию и прийти к тому решению, которое всех устроит.

Светлана скривилась.

— Я и сама понимаю, то, что сделал Дима, немного странно. Если бы оставил только дочери квартиру еще ладно, но я там действительно тут "ни каким боком".

Маргарита Николаевна открыла рот, чтобы возразить, но я подняла руку, призывая к тому, чтобы меня дослушали.

— Я предлагаю следующее. Мы забываем про завещание. Вы, Светлана, и, вы, Валентина Алексеевна, вступаете в наследство в равных долях. После чего я помогу вам с продажей квартиры. Вас, Светлана, не обделим, вы будете контролировать весь ход сделки. Каждый остается при деньгах. Мы спокойно купим квартиру для Валентины Алексеевны. А вы, — я кивнула Диминой жене, — будете вольны делать, что захотите. Но это при условии, что до оформления наследства и продажи квартиры вы, Светлана, не трогаете Валентину Алексеевну, даете ей спокойно жить в квартире. Полгода вы в состоянии потерпеть.

Димина мать тяжело вздохнула. А вот Светлана смотрела на меня в упор.

— Знаешь, при других обстоятельствах я бы согласилась. Но сейчас — нет! — ее лицо преобразилось и стало похожим на оскал. — Он мне задолжал слишком много. Он мне жизнь сломал! И я получу то, что мне причитается!

— К чему такая упертость? Даже если бы завещание было написано на вас, Валентина Алексеевна и моя дочь все равно могли бы вступить, — я была удивлена такой враждебности.

— Ну, рискните. Я свое слово сказала. Эта квартира — моя, — она вскочила, сорвав со стула пуховик, и вылетела из кабинета.

— Что за психованная дама? — я сидела с открытым ртом. — Я не понимаю, чего она хочет добиться.

— Так я тебе о чем и говорила, деточка. С ней невозможно говорить, — покачала головой Маргарита Николаевна.

— Это бред! Она все равно бы не получила квартиру целиком, — я никак не могла понять, что это был за спектакль.

-А все просто, Сонюшка. Ты испугаешься. А запугать Валю... Да ты на нее посмотри, она все отдаст. Она сына похоронила. Вывезут ее куда-нибудь в деревню в холодный дом, и все. Вон читала, внук бабку выкинул на улицу, а тут и не родня даже. А там уж подпишет, все что дадут.

Слезы-хрусталики побежали по морщинистому лицу съежившейся в своем платке женщине. А ведь и правда! У меня есть семья, друзья, родные, у нее нет никого. Она одна против целого мира.

Телефон сам собой оказался в руке, и на номер Светланы ушло смс.

"Сама напросилась. Вступаю по завещанию. Держись от нас подальше. Заявление в полицию подам"

Маргарита Николаевна просияла. Она первая поняла, что я приняла решение. По-моему, даже раньше, чем я. Заверив, что Валя будет жить столько, сколько надо у нее, она принялась тормошить подругу, но та застыла ледяной скульптурой.

— Боязно мне за тебя, Сонечка. Страшная она, эта Светлана. Всегда была страшной. Я уверена, что это из-за нее Димочка погиб, — вдруг прошептала старушка. — Не надо, пусть забирает. Мне и так, и так помирать.

— Валентина Алексеевна, мы все решили, — я подошла к женщине и сжала ее плечи. — Идите спокойно с Маргаритой Николаевной. Я всем займусь.

Пока Димина мать одевала пальтишко, Маргарита Николаевна отвела меня в сторону.

— У Вали долг еще. Она же на похороны сама деньги собирала.

— Сколько? — вздохнула я.

— Да, порядком, тысяч шестьдесят. Гроб закрытый был.

— Он же вроде в транспортной компании работал, ему разве не оплатили похороны, раз было ДТП на служебном транспорте?

— Так нет, пока разбирательство же идет, сказали, платить не будут, говорят, он сам виноват.

Шестьдесят тысяч — почти все, что было отложено на поездку с Абрикосом на море.

— Хорошо, — тяжело вздохнула я.

— Вот и славненько, — глаза Маргариты Николаевны засияли, кажется, я знаю, у кого заняла деньги Димина мама. Дама в алом пуховике посчитала, что раз уж я приберу к рукам квартиру, то и долги мне погашать.

Когда они ушли, мне потребовалось тридцать минут и капли Морозова, чтобы собраться с мыслями. Как раз к этому моменту приехал партнер и сторона по сделке с господином Тропининым.

Зрелый, загорелый мужчина с белозубой улыбкой и приятным голосом почему-то для меня олицетворял страну, куда сегодня унесет его самолет: он весь был напоен солнцем, особым шармом Востока, и от него ненавязчиво тянуло роскошью. Он был уроженцем Москвы, но, похоже, давно уже жил за границей и редко говорил по-русски, отчего обзавелся легким акцентом. Мужчина с удивительной теплотой говорил о Тропинине, иногда даже проскакивало у него вместо Виталия — Вита, несмягченная буквой "я" буква "т" делала имя Тропинина иностранным, весьма приятным языку и каким-то интимно-дружеским.

Все прошло гладко. Мужчина отбыл в аэропорт. А я занялась подготовкой бумаг лично, очень уж хотелось избавиться от воспоминаний о разговоре со Светланой.

В восемь вечера в кабинет, где на столе уже лежали готовые стопки документов на подпись, влетел Даник, а за ним вошел Тропинин. Он выглядел усталым, чуть прикрывая глаза, будто ему было тяжело на свету. Иногда его длинные, тонкие пальцы касались лба, чуть надавливая, но читал он все и слушал внимательно, не перебивая. Я сидела по левую руку от него, и в какой-то момент стала ловить себя на мысли, что все время хочу прикрыть губу рукой, на которой под слоем косметики все-таки угадывался синяк.