Ковчег Полдня

Помеченный капо положил Олегу руку на плечо и сказал — "Снимай штаны". Олег, собственно, этого и ожидал, и выдал домашнюю заготовку — "Я при всех не могу". Она, как ни странно, сра­ботала — отпустив олегово плечо, капо двинулся в сторону сортира. Деваться было некуда, Олег двинулся за ним. В сортире все прошло очень быстро — когда они остались одни и капо повторил свое требование, Олег испробовал на нем вновь изученную лексику, не очень, если честно, понимая, что эти слова значат, но они тоже сработали — капо зарычал, замахнулся и ударил, целясь в грудную кость. Олег ушел от удара по-айкидошному, схватив руку уголовника и доведя ее себе за спину. И слегка перестарался — продолжая рычать, капо пролетел в указан­ном направлении и стукнулся головой о край облицованного кафелем цементного желоба, кото­рый здесь играл роль писсуара. Что-то нехорошо хрустнуло, уголовник мешком сполз на пол и затих. Из его уха потекла струйка крови. Олег присел, попытался найти на сонной артерии пульс и не нашел. Чей-то голос в голове негромко, но отчетливо произнес: "Предоставленные самим себе, события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему".

Подручные капо быстро сообразили, что события в сортире развиваются как-то не по плану. Впрочем, вид стоящего в боевой стойке Олега и неподвижного тела начальника на полу их обес­куражил. Обладатели дубинок заблокировали дверь, а кто-то за их спинами явно побежал за подмогой. Олег решил перейти к переговорам. Он отошел на пару шагов назад и сменил стан­дартную стойку на что-то менее вызывающее (тренер почему-то называл эту позу "уличной кошкой" — внешне она на боевую стойку не походила, но весь вес приходился на отставленную назад правую ногу, так что левой ногой или правой рукой можно было сразу нанести удар) и сказал — "Он сам упал". Дуболомы ему явно не поверили, а может быть просто они были не полномочны вести переговоры.

Вскоре вернулся бегавший за подмогой — впрочем, без самой подмоги. Подняв руки до уровня плеч, он подошел к двери. Дуболомы расступились и пропустили его. Он подошел к телу — Олег вежливо отступил еще назад — опустился на корточки, пощупал пульс, сначала на руке, потом на шее, потом, практически без паузы, снял у мертвеца с рукава повязку, потом пошарил где-то за пазухой и достал нож в кожаных ножнах, с массивным лезвием, гардой и наборной ру­кояткой из прозрачного пластика. Потом он поднялся, как-то странно — то ли с уважением с оттенком подобострастия, то ли с подобострастием с оттенком уважения — посмотрел на Олега и сказал: "ну что, пойдем?". Олег счел неудобным спрашивать куда, только слегка пожал плеча­ми. Дуболомы расступились от дверей, подняли дубинки и Олегу показалось, что этот жест больше похож на салют, чем на угрозу. Голос в голове столь же отчетливо произнес: "Если вам кажется, что ситуация улучшается, значит вы чего-то не понимаете". Но если отступать некуда, остается только идти вперед. Он пошел вслед за капо, а дуболомы действительно выстроились за ним, и выглядели они, скорее, как почетный караул, чем как конвой. Четверо уголовников просочились мимо них в сортир.

Олега вывели на улицу, где его ждал офицер в звании капитана (Олег уже выяснил у Фани мест­ную систему званий и знаков отличия, по крайней мере для рядовых и младших офицеров) и в сопровождении двух автоматчиков — это было логично, за тем исключением, что автоматы не были нацелены на Олега. Затем из барака вышли четверо капо, весьма бесцеремонно волоча за руки и ноги тело своего главаря. Они подошли, встали вровень с Олегом и положили тело на грунт. Офицер тоже сел на корточки и пощупал у тела пульс на шее, потом пошевелил голову — шея гнулась очень хорошо. Сомнений никаких не оставалось. Офицер встал, торжественно принял повязку и нож, подошел к Олегу и протянул ему руку для рукопожатия. Олег испыты­вал смешанные чувства — он уже начал понимать, что происходит, но ему очень не хотелось ве­рить в то, что он понял.

Офицер пожал Олегу руку и сказал длинную фразу, из которой Олег понял только слова "по­здравляю", "первый отщеп" и "встал на путь исправления" (такой плакат висел в столовой). За­тем он повязал повязку Олегу на рукав и торжественно, рукояткой вперед, передал ему нож. Автоматчики отдали салют — уже настоящий, без всяких сомнений. Голос в голове был абсо­лютно прав. Ничего настолько плохого никому из группы "Потерянный ковчег" не могло прий­ти в голову — ни при мозговых штурмах во время подготовки, ни самому Олегу при планирова­нии действий на месте. Эта система была проста и логична. Очень проста и очень логична. На­столько проста и настолько логична, что Олегу остро захотелось лечь на грунт, принять позу эм­бриона, засунуть в рот оба больших пальца и сделать вид, что ничего вокруг не происходит. Следую­щий пришедший в голову вариант действий — встать на колено и склонить голову — Олег тоже отверг как неуместный. Он засунул нож за пояс, прикрыл курткой робы, отступил на полшага и сказал на старорусском "Ну, спасибо". По-видимому это тоже было не совсем то, что ожида­лось, но и охранники, и капо вроде бы остались довольны.

Капо жили в отдельном бараке, где вместо двухэтажных нар были железные кровати с пружин­ными сетками, подушки (похоже, синтепоновые) и одеяла с пододеяльниками и махровые поло­тенца. Места для помеченных — к которым теперь относился Олег — размещались в дальнем от входа, видимо — почетном углу. Еще в бараке был душ с горячей водой, которым Олег не­медленно, ни с кем не беседуя, решил воспользоваться. За все четыре дня в лагере, кроме пер­вого дня, он не имел шансов нормально помыться. Как объяснил ему Фаня, банный день здесь был раз в шесть дней, бараки мылись по очереди.

Когда Олег вышел из душа, его ждал кто-то из младших капо с охапкой новых роб и новым бе­льем. Олег хотел было надеть первый попавшийся комплект, но ему не позволили. Ну да, как же может оберкапо ходить в мешковатой одежде, это никак не можно...

Разобравшись с одеждой, Олег дошел до своей койки, сел на нее и стал разглядывать нож. Нож был хороший, по-видимому, из рессорной стали. Лезвие по форме напоминало штык-нож от первых моделей "Калашникова", но было толще, имело кровосток и было заточено на наждач­ном круге и отполировано. Режущая кромка была острой, но угол заточки был великоват, так что при реальном использовании нож быстро затупился бы. Для резки спирали Бруно нож со­вершенно не годился, а других применений в мирных целях Олегу в голову не приходило.

Сосед по койке предложил Олегу — надо отметить, довольно вежливо — то ли потрахаться, то ли сыграть в карты, то ли сыграть в карты на потрахаться. Олег так же вежливо отказался, ска­зав, что устал сегодня и предпочел бы просто поспать. Сосед не стал настаивать. Олег залез под одеяло, лег на спину и задумался. Совершенно необходимо было бежать, причем как можно скорее и, наверное, даже совершенно неважно, куда и что делать дальше. Вперед, как говорит­ся, а там разберемся. Времени копать подкоп не было абсолютно. Расписание дня не позволяло ни осмотреть изгородь, ни понаблюдать за порядком смены часовых, ни за порядком завоза про­довольствия. Единственная сомнительная зацепка, которую вспомнил Олег — каждый вечер через КПП въезжал джип, который пропускали без досмотра. Он подъезжал прямо к бараку капо и останавливался. Из джипа выходил майор и на некоторое время скрывался в бараке. Скоро он должен был здесь появиться. Через некоторое время — от минут десяти до получаса — майор выходил из барака, садился в джип и уезжал. На КПП его опять не досматривали.

Майор действительно вскоре появился. Олег уже делал вид, что спит, но через прищуренный глаз наблюдал за событиями. Олега растолкали, заставили подняться и велели представиться майору. Олег быстро оделся, засунул за пояс нож, подошел и поклонился (этот жест он подсмотрел у сектантов, и вышло довольно похоже). Майор был довольно молод, спортивного телосложения, ростом примерно с Олега, носил темные очки, усы и фуражку... Фуражка была какой-то, как бы это сказать, гораздо более вызывающей, чем у остальных здешних офицеров. Олег где-то такое видел, но с ассоциативной зрительной памятью у него было плоховато. Сло­варного запаса для поддержания разговора у Олега не хватило, впрочем, майор на разговоре и не особо настаивал. Он что-то спросил у подручных старого капо, те ему наперебой стали рассказывать. Олег улавливал отдельные слова и пытался восстановить непонятные по контек­сту. Ему показалось, что он понял, как звучит слово "убить", но возможности проверить эту ги­потезу не было.

Впрочем, кадровый вопрос не очень-то интересовал майора, да и приехал он, как оказалось, во­все не за этим. Щелкнув пальцами, майор подозвал одного из младших капо, и они быстро сово­купились на чьей-то (слава Богу, не на Олеговой) койке, после чего майор заправил штаны и с довольным видом удалился.

Олег наконец-то вспомнил, где он видел такие фуражки. Он видел их в разных местах — во-первых, конечно, в кинохрониках времен Второй Мировой войны и в хорошо сделанных ко­стюмно-исторических фильмах про это время. Во-вторых, во время подготовки у них были се­ансы погружения в эпоху Исхода. Они смотрели много старых фильмов, как собственно эпохи Исхода, так и более ранних, и такие фуражки Олегу нередко попадались — например, был такой пе­вец с очень красивым голосом, как его звали... что-то про ртуть... Он почему-то такие фуражки любил, только черные, и также черные очки, и усы у него были очень похожие. И еще была многосерийная комедия про школу полицейских, а там был бар "Голубая устрица", в котором чуть ли не половина завсегдатаев была в таких же фуражках. И, кстати, тоже с усами. Ну да, все очень логично.

Идея, которая возникла у Олега уже совсем перед сном, была абсолютно дурацкой и чрезвычай­но рискованной, но других идей не было вообще. К тому же, судя по рассказам деды Вити и другим воспоминаниям ветеранов, у дурацких планов почему-то больше шансов на осуществле­ние, может быть из-за эффекта неожиданности. А может быть это просто смещение отбора — когда дурацкий план срабатывает, это лучше запоминается и чаще рассказывается, а когда ду­рацкий план не срабатывает в боевых условиях, то часто потом и рассказать некому... Но бе­жать-то все равно надо.

В обязанности капо, помимо прочего, входил надзор за работами. Здесь тоже была смутная на­дежда, но она не реализовалась — да, их не водили на работы в общей колонне, но возили на машине, похожей на скотовозку, с железными бортами, решеткой вместо крыши и с зарешечен­ным просторным отсеком для двух автоматчиков в задней части кузова. А за машиной ехали два джипа сопровождения, без тентов и с автоматчиками, а один даже со станковым пулеметом на треноге. Хотя капо и имели много привилегий, но полным доверием не пользовались.

Лесоповал тоже был окружен зоной, правда рядов проволоки было меньше, чем вокруг лагеря, и не на изоляторах, но изгородь была повыше и тоже со спиралью Бруно. Как рассказывал Фаня, сначала расконвоированные вырубали вокруг делянки широкую просеку, потом они же ставили зону и вышки, и только потом на работу выпускали простых зэков. Да, статус расконвоирован­ного был для Олега гораздо более привлекательным, но — ...

Когда Фаня увидел Олега с помеченной красной повязкой и в окружении уголовников, с ним чуть не сделалась кондрашка. Олег постарался незаметно развести руками и показать, что так получилось, он здесь почти что и ни при чем, но Фаню это вовсе не успокоило.

Работы шли довольно споро и поводов для вмешательства капо не было. Олег надеялся перепо­ручить собственно мордобой своим подручным, но даже этого за день не потребовалось. Олег просто ходил по делянке и позволял свите играть короля — впрочем, как бы он мог этой свите чего-то не позволить...

Обедали капо из того же котла, что и простые зэки, зато на ужин им полагалась жареная картошка с грибами (шампиньоны? вешенка? Олег не разобрался) и свежим мясом, салат из капусты и сладкий чай с выпечкой. Наконец-то Олег смог ощутить вкус местного чая; все, что ему попадалось раньше, пахло преимущественно половой тряпкой. Это был никакой не чай, а просто отвар или настой каких-то растений, скорее всего местных, но приятных на запах. Ну да, хлопка у них нет, чая нет — вероятность, что не растет ни то, ни другое, существенно ниже — значит, пропорционально возрастает и вероятность того, что с юго-востоком они не торгуют.

От разговоров с новоявленными коллегами Олег, как мог, уклонялся, да и словарного запаса ему явно не хватало.

Вечером, когда приехал майор, Олег попытался состроить ему глазки. Получилось не очень убедительно, но сработало. Потом Олег попытался сыграть в ту же игру, что и с первой своей жертвой — "Я при всех не могу". Это тоже сработало, майор вывел Олега из барака и повел к стоявшему рядом двухэтажному зданию, функции которого были не совсем понятны — то ли штаб охраны, то ли какая-то контора. Олег заметил, что майор махнул рукой водителю джипа и тот подъехал к дверям конторы. Это тоже способствовало.

На входе в контору обнаружился пост со скучающим солдатом, без автомата, но со штык-но­жом. Это не способствовало, но отступать было некуда. Майор завел Олега в какую-то комнату и закрыл дверь. Олег не стал провоцировать майора, а сразу перешел к действиям. Майор стоял близко к нему и возбужденно сопел. Он пнул майора коленом в пах и тут же ударил хуком в че­люсть. Кулаки у него были не набиты, поэтому бил он ладонью ближе к запястью, чтобы не по­вредить пальцы. Потом, от избытка чувств — майор уже закатил глаза и падал — Олег провел по нему хороший такой, со всей души, маваши с разворотом в правый бок по ребрам. Потом он подхватил майора под мышки — только не хватало грохотом падения заинтересовать дежурно­го — убедился, что пульс есть, быстро снял с него портупею, китель и штаны и переоделся. Ро­стом и телосложением они были похожи, темные очки дополнительно скроют детали, а на улице уже сумерки и быстро темнеет, авось сойдет. На столе обнаружился канцелярский набор, а в нем фломастеры — Олег схватил черный фломастер и закрасил себе верхнюю губу. Зеркала, чтобы оценить качество маскарада, в комнате не было.

В кармане штанов майора нашелся бумажник. Денег там не было, только несколько смарткарт, в том числе две с фотографиями. Это было очень плохо. Зато было отделение, которое Олег в приступе необоснованного оптимизма счел отделением для купюр.

Олег перевел дух, достал из кобуры пистолет, убедился в наличии обоймы, нашел предохрани­тель и снял оружие с него, потом аккуратно, постаравшись не клацнуть, дослал патрон в патрон­ник, надел очки и пошел на прорыв.

Маскарад был неудачен, к тому же в темных очках было плоховато видно. У дежурного сразу же отвисла челюсть, но наставленный на него пистолет подействовал правильно — ни крика, ни попыток нажать на скрытую кнопку не воспоследовало. Олег подошел к солдату, держа его на мушке, стукнул по башке рукояткой ножа и, на всякий, случай связал ему руки за спиной его же собственным ремнем. Два препятствия преодолены, осталось самое интересное.