Спустившись в подвал— Собчак увидел в конференц-зале командующего ЛенВО Самсонова, начальника КГБ Куркова, командующего ВВ Савина, начальника Северо-Западного погранокруга Викторова...

Во главе стола сидел Гидаспов, первый коммунист области...

Единственным своим для Собчака был, по его же собственному выражению, благодетель— начальник Ленинградского ГУВД Крамаров, верный демократ, в прошлой жизни работник НИИ Теплотехники (при котором число уличных преступлений увеличилось с 70 до 254 в день)...

Не дав никому рта раскрыть, Собчак стал орать, что все они заговорщики, и всё, что они делают, незаконно, и если хоть пальцем шевельнут, то их будут судить , как в Нюрнберге нацистов, международный трибунал!!

Самсонов, неуверенно :'Ну почему незаконно, у меня есть распоряжение...'

Собчак, с профессорским апломбом :'Да ты знаешь, сапог, кто я? Я один из разработчиков Закона о чрезвычайном положении, и есть только четыре ситуации, когда оно может быть введено на конкретной территории. Это— эпидемия, эпизоотия, землетрясение и массовые беспорядки...'

Гидаспов, осторожно, мало-помалу приходя в себя :'А что это Вы на нас голос -то повышаете?'

Собчак, отец дочки Ксюши, через плечо :'А ты вообще молчи, быдло пролетарское! Кончилась твоя вонючая красная гегемония!'

Товарищ Гидаспов, в отличие от Собчака, в юности работал на Кировском, слесарем... хоть маленько и раздобрел, но кулак у него был по-прежнему, крепкий, рабочий...

Со всем пролетарским гневом , с плеча— он крепко въехал по сусалам культурному профессору... только зубы лязгнули!

'Раз, два, три... да не считай, бестолку! У нас на мясокомбинате когда ток выключали, так я — бычков кулаком глушил!'

(Не надо фарса!— заявляет мне читатель, Собчак был исключительно интеллигентен, и на людях голос никогда не повышал ... что делать? Но я ведь привожу его собственные мемории — обошедшиеся без гидасповскго кулака, понятное дело... запись журналистов Головкова и Чернова о подробностях событий в Ленинграде, сделанная 26 августа 1991 года в час ночи )

Переписка.

Документ номер один.

СОВ.СЕКРЕТНО.

Экз. ?__ (цифра четыре— рукописная)

1. Для обеспечения порядка и безусловного выполнения решений Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению предпринять меры по оперативному интернированию лиц из числа руководства РСФСР 'цифра девятнадцать— написана от руки' августа 1991 года в соответствии с оформленными Прокуратурой СССР документами:

Ельцин Б.Н.

Силаев И.С.

Руцкой А.В.

Бурбулис Г.Э

Хасбулатов Р.И.

Шахрай С.М.

Скоков Ю.В.

Старовойтова Г.В.

Кобец К.И.

Захарова А.А.

Илюшин В.В.

Царегородцев А.Н.

Вощанов П.И

Суханов Л.Е.

Баранников В.П.

Полторанин М.Н.

Ярошенко В.Н.

Федоров Н.В.

Федоров А.В.

Лазарев И.Н.

Лукин В.П.

Ковалёв С.А.

2. Обеспечить осмотр служебных и жилых помещений указанных лиц, включая загородные, изъятие служебной документации по роду их деятельности.

Не допускать возможностей выезда указанных лиц из Москвы в другие регионы страны, а также за рубеж.

3. Информацию о выполнении настоящего распоряжения доводить до Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению в оперативном порядке.

Москва. 'цифра девятнадцать— написана от руки' августа 1991 года. Ниже машинописного текста— четыре неразборчивые закорюки...—

От автора. Видит Бог!

Это что такое? Приказ, распоряжение, поручение, декларация или плачь на реках вавилонских?

А. Кому адресован данный документ?

Б. Кто его адресует?

В. Кто ответственный за исполнение?

Г. Сроки исполнения?

Д. А если интернированные не захотят интернироваться ? Или окажут сопротивление? Какой порядок обращения с ними? Дайте ссылку на действующее законодательство.

Е. Ну ладно. Повязали. Куда их потом девать? Каков режим содержания? Чем их кормить? И за чей счёт этот банкет?

Понятно теперь, читатель, ПОЧЕМУ эта БУМАЖКА не была исполнена?

Нет, повязали конечно... Гдляна! Который в этом списке ни сном, не духом не присутствовал! И зачем-то еще одного отставного подполковника из ПВО — я могу предположить, что вот тут уж без заговора не обошлось — это бывшая подполковничья жена подсуетилась.)

Документ два.

'Докладываю, что 19 августа сего года в МВД СССР поступило указание МВД РСФСР о выполнении приказа МВД СССР об обеспечении режима чрезвычайного положения только в части, не противоречащей Указам Президента РСФСР от 19 августа 1991 года.

Считал бы необходимым признать Указы Президента РСФСР от 19 августа 1991 номера 59, 61 и 63 , а также постановление Совета Министров РСФСР от 19 августа номер 435 не имеющими юридической силы.

Министр Внутренних Дел СССР Б.Пуго'

(От автора. Хрен ты моржовый, а не министр внутренних дел! В Твоё ведомство от НИЖЕСТОЯЩЕГО министерства поступает указание — не исполнять твоих приказов! И что ты, родной, делаешь?

Правильно!

Пишешь жалобу в ГКЧП...в 'Спортлото' ещё напиши.)

А теперь о трагическом...

Сопя, надрываясь, и глухо матерясь сквозь стиснутые зубы, два студента — вечерника группы 'ИС-73' ('Летные и прочностные испытания') Жуковского Авиационного техникума им. Местночтимого святого, то есть малоизвестного наркома Казакова , волокли из глубокого барского подвала бюст В.И. Ленина...

Трагизм ситуации заключался в том, что буквально два дня назад эти же двое злостных прогульщиков , во исполнение Указа Президента РСФСР о департизации учебных заведений, волокли Ильича в эмиграцию, сиречь в подвал.

С огромным трудом водрузив вождя мирового пролетариата на законное место в вестибюле, вечерники принялись нудить :'Иринушка Степановна, а можно мы на аэродинамику не пойдём?'

Однако директор техникума, Ирина Степановна Фалеева (натуральная блондинка, эх-эх... слезы из глаз, как вспомню, как мы с ней в трофейной, из Пенемюнде привезенной, сверхзвуковой аэродинамической трубе водку пили!) , тогдашняя супруга тогдашнего Первого секретаря Горкома КПСС товарища Фалеева, была непреклонна!

Вытирая грязь и паутину с лобастой головы (откуда только и взялась, да пару-то дней!) , она наставительно произнесла:'Ну уж нет! Что завещал нам великий вождь? Вот то-то же... учиться, учиться и еще раз! А если вы, обормоты, другой раз термех прогуляете, я вас заставлю ещё и Маркса с Энгельсом из подвала поднимать!'

Злые они, коммунисты...

(Как это у тебя вечерники в августе учаться?— вопрошает доброжелательный читатель. Да потому и учатся, что вечерники — в миру же , авиационные техники в ЛИИ имени Громова, отвечу я. Круглый год учились. )

19 августа 1991 года. Девятнадцать часов десять минут. Москва. Район улицы Водников. Берег канала имени Москвы.

Белый теплоход 'Павлик Морозов' Волжского объединённого речного пароходства под трёхцветным власовским флагом неторопливо проплывал над Волоколамским шоссе...

Медленно проводив его взглядом, Берия меланхолически вдохнул :'Вот смотрю я и думаю— как всё хрупко и зыбко... загони какая-нито сволочь в этот путепровод машину с амматолом (Примечание для несведущих— смесь обыкновенной аммиачной селитры, торфа, алюминиевой пудры , политая соляркой— точные пропорции можно легко узнать по адресу Москва, улица Лубянка, дом два) — то ведь стена воды до самого 'Сокола' докатит...

И никто— кроме 'водной' милиции, гляжу — канал не охраняет... эх, бесхозяйственность.

А Вы, Геннадий Рубенович, из каких будете, откуда родом?'

Попцов стеснительно улыбнулся :'Из Усть-Порта...'

'А! Знаю, Красноярский Край... дитя ГУЛАГа?'

Попцов улыбнулся совсем уже смущённо .

Генерал-майор не понимал, что с ним происходит? За все свои сорок семь лет ему никогда не приходилось так просто, свободно и весело общаться с начальством.

Всегда от начальства можно было ждать какой-нибудь мерзости.

Но не от Него, нет... от человека в пенснэ исходило странное ощущение спокойствия, надёжности и душевной, заботливой теплоты...

И поэтому, когда Лаврентий Павлович, близоруко щурясь, предположил— не хватит ли уже , наверное, пациента макать? — Попцов сам, вприпрыжку, как мальчишка, помчался к своим оперативникам, равномерно опускающим головой вниз (с целью отрезвления и социальной адаптации) в серую воду канала толстомясого встрёпанного мужчину в тёмно-синем дорогом костюме — потому что Геннадию Рубеновичу вдруг ужасно захотелось сделать для Берии что-нибудь приятное...

'Шта-а ты сибе, паньмаишь, позв... ик! НЕ НАДО меня больше бить! что Вы сибе позволяете, я...'

'Я знаю, кто Вы... чего я НЕ знаю— это то, о чём Вы беседовали с американским президентом Бушем, когда он приезжал в Москву?'

'Э... шта... где... када ...?'

'На балконе, в Ново-Огарёве... пожалуйста, не стесняйтесь ! Быстро, точно, конкретно. Тогда за это бить не будем. Я понятно выражаюсь?'

19 августа 1991 года. Девятнадцать часов пятнадцать минут. Москва. Зал заседаний КМ СССР.

Проводивший заседание 'свиноёжик' Павлов был вдребезги пьян !(это не авторский произвол, а свидетельство его заместителя В.И. Щербакова)... впрочем, по свидетельству депутата Ярина, глава ГКЧП, Вице-Президент СССР Янаев в этот день был тоже пьян... а уборщица извлекла из кабинета Бакланова просто поразившее её число пустых бутылок, и отнюдь не из-под 'Нарзана'...

Комсомольцы, мать иху...

Автор сам из 'комсомольцев'! Но пить хотя бы умел.

Кстати, умение пить было дело чести и доблести каждого комсомольского вожака... помнится. когда мы избирали первого секретаря Раменского райкома Андрея Хромова, то на трибуну вместо графина с водой поставили ему графин с водкой...

Читая доклад, он периодически наливал себе полный стакан, неторопливо выпивал его крупными глотками — и, закончив доклад при опустевшем графине, ушел с трибуны на твёрдых ногах— под бурные и продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию.

Но эти пить явно не умели.

... Оглядев мутными, поросячьими глазками министров, Павлов пробурчал :'На сегодня обстановка такова: то, что мы решаем, не исполняется. И мы придём к тому, что производство остановится. Текста Союзного Договора мы не получили...почему я узнаю всё из газет?

Мы вообще— будем что-то делать?'

Первым вскочил Катушев, министр Внешне-Экономических связей :' Провёл расширенное заседание коллегии, заслушал заявления руководства, выполняем свои задачи, поддерживаем ГКЧП, довели эти сведения до торгпредств...'

Орлов, министр Финансов, сменивший Павлова на этом посту, единственное, что отметил— что надо бы не допустить хищений ценных бумаг. С чьей стороны— он дипломатически не стал уточнять.

Зато Сычёв из Госстандарта говорил долго и нудно— всех утомив, о том,что никто не должен отказываться от общесоюзных ГОСТов...

Товарищ Довлетова, узбечка— выдвиженка, посетовала, что лёгкая промышленность на грани остановки из-за введения суверенитета в хлопкосеющих республиках. Однако от прямого ответа— присоединяется ли она к ГКЧП— ловко ушла. Восток— дело тонкое...

Зато Гусев, председатель Госкомитета по химии, сообщил, что обзвонив сто заводов, установил, что все поддерживают ГКЧП. И добавил, что введение ЧП— это наш последний шанс. Другого такого шанса не будет, если ГКЧП не победит— то это всем погибель.

МПС и Гражданская авиация — сказали, что они работают, что они за порядок...

На реплику одного из участников совещания— что делать , как бороться с теми, кто сейчас порядок нарушает— Павлов с пьяной улыбкой отвечал :'А я ... против жёстких методов. Пусть люди поговорят, погуляют, побеседуют...'(Примечание автора. Спасибо Партии родной— за наш трёхдневный выходной.)

Единственный, кто выразил некоторые опасения— был Министр Культуры Губенко:' Мне предстоят очень тяжёлые встречи с творческой интеллигенцией. Она не примет и не поймёт ГКЧП!'

На это Павлов свысока, через губу, возразил:' Страна — это ЗиЛ, страна -это Уралмаш, а не шалопуты с Манежной площади...дадим им, работягам, по шесть соток , мигом заткнутся!'

...В этот самый миг Профком Уралмаша принимал решение о начале бессрочной политической забастовки.

19 августа 1991 года. Девятнадцать часов пятьдесят минут. Москва, Смоленская площадь, Здание МИД СССР.

Министр иностранных дел Бессмертных в своём кабинете проводил узкое совещание — только одни его заместители...

Отчего же он был сейчас здесь, а не на заседании Кабинета Министров, у Павлова?

А болен он был.

Печёночные колики, вот так-то ... как говорят англичане, 'Diplomatic cold'!

Дипломатический насморк, ага...

Выдернул министра из отпуска, который тот проводил в лесах Беларуси (даже партизанскую стоянку , собирая грибы, отыскал — для сомневающихся, воспоминания Кравченко, тогдашнего министра иностранных дел Белорусской ССР) сам товарищ Крючков...

Попросил срочно приехать в Москву... встретил на Ивановской площади, через 'Крылечко' провёл в 'Корпус', тот самый... сталинский!

За длинным столом сидели ближайшие друзья и (чуть было не написал — подельники) соратники товарища Горбачёва, вся его дружная команда.

Включая Янаева, Язова, Крючкова, Лукьянова ... даже 'тень' Горбачёва— руководитель его личной охраны, Плеханов— был тут как тут...

Крючков пригласил Бессмертных в маленькую комнатку отдыха с диваном и холодильником, налил в рюмки коньячку — мол, так и так, ситуация ужасная, кризис, грозит катастрофа, есть мнение— пора вводить чрезвычайное положение...

Бессмертных, опытный аппаратчик — переспросил:'Это делается по распоряжению президента?'

Честный Крючков чуть покраснел :'Нет, президент серьёзно болен...'

Тогда Бессмертных осторожно поставил рюмку на край стола :'Ну, тогда я не буду.'

И пояснил, поморщившись :'Печень у меня!' (Для тех, кто не жил в то время— поясняю... если в высоком кабинете тебе налили— это знак особого доверия. Сдохни, да выпей!)

Крючков взял рюмку , и вежливо, но настойчиво, стал вкладывать её в руку министра :'Надо! Надо, Александр Александрович!'

Потом достал из маленького замаскированного сейфа кожаную папочку с вложенным в неё листком с напечатанным на машинке списком :'Вот видишь, твоя фамилия утверждена!'

Бессмертных вытащил из внутреннего кармана подаренный к юбилею 'Монблан' , отвинтил колпачок и золотым пером изящно против своей фамилии начертал :'Бессмертных отказался.'

И , снова поставив рюмку, добавил :'Печень у меня...'

... Министр ничего не боялся... Если бы в Кремле он увидел шайку агрессивных полковников в чёрных очках— то, верно, занервничал бы. Ясное дело— хунта.