Голова или сердце? Куда же бить?
Еще одна атака, еще один яростный прыжок.
Мертвое тело приняло в себя сталь скрещенных в защите клинков.
— Хия!
Гин, подняв монстра на них и резко развернувшись, отправила его в полет. Тело встретил один из немногих стеллажей, отозвавшийся глубоким звоном. Раздался грохот падающих бутылок и коробок, сам стеллаж опасно наклонился и, замерев на долю секунды, рухнул вниз, погребая под собой чудовище. Раздался чудовищный грохот, перекрывший на миг вопли Кашимы.
"Немного времени я выиграла. Так, попробую голову".
Охотница перехватила клинки и приготовилась к атаке.
Упавший стеллаж вздрогнул. Раздалось глухое шипение, гора мусора вздыбилась и осыпалась. Красные глаза, пылающие от ярости и боли, вновь уставились на Гин. Шипение становилось все громче и громче...
И внезапно тварь, словно начав захлебываться, захрипела. По телу прошли судороги, горло вздулось, как воздушный шар.
"..!"
Громкий хлопок — и мимо Гин, снова увернувшейся от атаки, что-то пролетело, вонзаясь в стену. От следующей атаки охотница уйти не успела — существо бросилось прямо на нее, подгадав направление, когда она сместилась. От силы броска девушка опасно покачнулась, таки удержав равновесие. Пасть лязгнула, словно капкан, прямо перед носом — она успела отвести удар когтистых лап, но вместо этого мертвец поймал ее, крепко обхватив запястья.
Проклятье!
Кашима каждую секунду стремилась развести руки и отгрызть ей лицо, не оставляя времени на новый план. Потянуло ледяной сыростью и вонью давно протухшего мяса.
Времени на раздумья уже не было.
Очередной неудавшийся укус — и Гин мотнула головой навстречу, с силой ударив чудовище по остаткам лица. Раздался хруст, и тварь отпрянула дальше. Хватка ослабла на самую малость.
Но этим Гин выиграла себе время.
Два клинка провернулись, вонзившись в запястья. С едва слышным треском лопнули сухожилия, и хватка ослабла окончательно. Визжащая Кашима, с выбитыми зубами и бесполезными ныне руками, мешком повалилась на пол.
— Прости.
Удар — и два клинка с хрустом вонзились в череп чудовища. Истошный вопль чуть не оглушил охотницу, гнилые связки исторгли последние хрипы, в судорогах создание засучило руками по полу...
Скоро все было кончено. Рваные, беспорядочные движения затихли, и с Кашимой Рейко было покончено. То подобие жизни, которым наделил ее маг, ушло из ран вместе с остатками густого черного ихора, оставив за собой лишь изуродованную безжизненную оболочку. Теперь она мертва окончательно — лезвие меча поставило жирную точку в ее печальной истории.
Гин, не меняя позы, отпустила рукояти и присела около тела. Тяжело вздохнула, сцепила руки, стремясь унять нарастающую дрожь. В носу начало противно щипать. Еще вдох, еще выдох, и еще раз, и еще раз. Вроде полегчало — по крайней мере, сейчас она не разревется. Она профи. Профи не плачут над выполненным заданием. Они плачут по ночам в подушку, в душе с включенной на полную водой, когда никто не видит — но не на работе.
— Профи не ревут.
Вдох, выдох.
— Не. Ре. Вут. Фух...
Гин встала и, упершись в тело, принялась с силой вытаскивать мечи.
— Первый пошел...
В тусклом подвальном свете она оглядела лезвие. Целое, в общем — несколько маленьких зазубрин не в счет, исправляется десятью минутами в обнимку с точильным камнем. Отложив меч в сторону, принялась за следующий.
— Второй...не пошел...
Меч не поддавался — лезвие застряло еще и в челюсти. Хотя, если расшевелить клинок, то, может, и вылезет.
— Так...отдай, Рей-чан...
Упершись в уцелевшие кости черепа, она медленно потянула рукоять на себя. Снова противный хруст, снова мерзкие чавкающие звуки — и кое-как клинок поддался. Как и первый, осмотра он не избежал.
— Отстой... — разочарованно протянула Гин.
Здесь все было гораздо хуже — кончик, похоже, обломился и остался внутри, а уж про остальное лезвие и говорить нечего. Сплошные зазубрины, ровная кромка превратилась в отвратительно заточенную пилку. Могло бы сойти и так — но трещины говорили сами за себя.
— Даже за серрейтор[4] не сойдет...плакал наш аванс, — подытожила наемница. Лезвие оставалось только менять — и явно за кругленькую сумму. — В этом месяце я без мороженого...
Вздохнув, она, решив найти хоть какую-то тряпицу, посмотрела по сторонам — благо, наконец выдалась возможность.
— Ох...
Увиденное заставило вскочить на ноги и, затаив дыхание, подойти ближе.
На второй взгляд подвал скрывал в себе больше. Трубы исходили от бойлера, подававшего горячую воду в любое время года. Сейчас он был выключен — при желании можно было бы и включить, но красноречивый символ молнии на электрическом щитке убеждал, что не стоило. Стеллажи, кроме одного, все так же стояли на своих местах, мусор на полу так никуда и не делся. В дальнем углу, туда, куда едва добивал свет, куча была особенно большой.
Неужели...
Подойдя ближе, Гин утвердилась в своих догадках. В куче тряпья, коробок и прочего мусора лежали тела.
Перед глазами встали листовки и объявления в газетах.
Мальчик, семь лет. Вечером зашел на пустырь в ста метрах от дома. Не вернулся.
Девочка и мальчик, двенадцати и тринадцати лет от роду. Его дразнили одногодки, он, решив доказать, что не трус, ушел ночью в лес. Она была единственной, кто его поддержал.
Первого Гин нашла там же, где он и пропал, в Чигасаки. Тело мальчика лежало под сараем, в котором хранили списанную железнодорожную утварь. Прямо под кучей металла был небольшой лаз, в который, похоже, и смогла пролезть Кашима. Почерк определенно был ее: вспоминая обглоданные и искусанные тушки животных, охотница увидела такие же следы укусов на руках, ногах, на лице. Это создание смогло даже голову прокусить!
Удержав себя в руках, она тогда позвонила Ониши — больше ребенку она ничем не могла помочь. В то время у нее еще оставалась надежда, что хотя бы этим двоим повезет.
Тщетная.
Ноябрь.
— Плохи дела.
Очередной звонок от Ониши, и снова у нее никаких хороших новостей. Как оказалось, у босса — тоже.
— Во-первых, как я и говорил, в Чигасаки, пропал мальчик. Семь лет, ушел вечером на улицу и не вернулся.
Сердце словно ухнуло в пустоту.
"Дотянули..."
— Во-вторых, пришла наводка из полиции. Появилось заявление о пропаже некоей Кашимы Рейко. Фотография совпадает с описанием. Заявление подали родители.
— Только сейчас? Когда она исчезла, месяц назад?
— Училась в Иокогаме, там же снимала жилье. Пришел хозяин за платой, девочки нет. Звонок родителям, в Ацуги — и все на ушах.
— Ацуги? — От первой новости аж голос сел. — Это же недалеко от Чигасаки!
— Верно. У меня есть подозрение...
— У меня тоже. Надо двигаться туда.
— Да, это я и имел в виду. Двигаться по путям. Я думаю, что она пытается вернуться домой. Попробуй разговорить Льюиса — может, скажет хоть что-нибудь. Адрес пришлю по факсу, не отходи...
"Поговори с ним, может, подскажет. Как же".
За плечами Гин были Офуна, Фуджисава, Чигасаки и Кагава. Потом к ним присоединилась Курами. По несколько дней на каждый город — казалось, вот на перепутье железных дорог и улыбнется удача. По ночам девушка рыскала по многочисленным станциям, перевалочным пунктам, разыскивая въевшийся в подкорку почерк и избегая внимания частых полицейских патрулей. Сколько же подсобных зданий, помещений и простых ниш, в которых так удобно спрятать объедки...
Днем, едва отоспавшись, она бродила по улицам с фотографией потерявшейся девушки — кто знает, вдруг повезет? Хотя вряд ли кто-то, кто увидит эту Кашиму сейчас, узнает в ней эту улыбающуюся школьницу с листовки.
Что до МакХью, подходить к нему с каким бы то ни было вопросом не было ни малейшего желания. Складывалось впечатление, что его вся работа интересовала слабо — словно для мага все это было отдыхом. Хотя если так посмотреть, то действительно — несколько дней в гостинице, затем такси, полчаса-час езды, и ты в очередной гостинице. Неплохо устроился.
Удача улыбнулась Гин, пусть и не сразу. Однажды вечером ей удалось пообщаться с местными ребятишками. Та еще мелочь — старшему было от силы лет десять — но рассказали они много интересного.
— Мы назвали эту штуку Тэк-тэк, — уверенно заявил этот самый старший. — Я сам ее видел!
— И мы тоже! — вмешались в разговор его младшие товарищи. Детский галдеж нарастал, пока девушка не вынуждена была его прервать.
— Тихо! По одному. Что за Тэк-тэк?
— Не слышала про Тэк-тэк? Эта такой демон, — пояснил мальчик, уверенно закивав.
Наемница по привычке напряглась на знакомом слове, но слегка расслабилась — это же дети. Вряд ли они имели то, что имеет в виду под этим словом, например, Ониши.
— Настоящий демон? Красный такой, с рогами? — уточнила на всякий случай девушка.
— Нет, — протянул мальчик. — Совсем не как в сказках.
Очень информативно. Так и знала ведь, что из карапузов все придется вытягивать чуть ли не клещами.
— Ну, хорошо. И как же ваш этот Тэк-тэк выглядит?
— Не "этот", а "эта", — вмешался еще один ребенок. — Это взрослая женщина!
— Нет, это девчонка! — вмешался в разговор третий. — Ты что, забыл? Женщина — это мама, а она совсем на маму не была похожа!
— Тихо! — повысила голос Гин.
Гам и не думал стихать: каждый маленький свидетель спешил добавить своих деталей, но все тонуло безвозвратно в шуме, поднятом его товарищами.
Что ж, придется немного распустить руки.
— А ну умолкли, бойцы! — грозно произнесла охотница, встряхнув в воздухе негласного лидера мальчишечьей банды. Футболка жалобно затрещала, но ткань удержала вес. — Рассказывайте по очереди, или вместо мороженого вам будут надранные уши!
Впечатленные демонстрацией силы, которой от такой мелкой с виду особы явно не ожидалось, дети присмирели и чуть успокоились. Допрос пошел куда легче — и Гин уже было, что из него запомнить.
Существо, похожее по описанию на то, чем могла ныне быть Кашима Рейко, детишки увидели в бинокль. Кому-то — кажется, заводиле — его подарил отец, и мальчик позвал друзей понаблюдать за пустырем, облюбованным стаей бродячих псов. Закончив описывать свои шалости, маленькие свидетели перешли к основному.
В какой-то момент ими было замечено странное: игравшие друг с другом собаки словно по команде напряглись и вперили взгляд в сторону ближайших кустов. Часть с громким лаем кинулась в ту сторону, но после небольшой возни бросилась прочь — остальные члены стаи последовали их примеру. Тут-то дети и увидели, что так напугало собак.
Описания, как и водится, разнились в деталях, но общих моментов хватало, чтобы сделать определенные выводы. Бледная кожа, короткое туловище, длинные, спадающие на лицо волосы. Те, кому посчастливилось держать тогда бинокль, рассказали о длинных когтях и выцветшей одежде. Другие готовы были поклясться, что глубокой ночью, когда всех уже давно загоняли по домам родители, слышали жуткий цокот около своего дома, и всего пара смельчаков решилась подсмотреть в окно, кто издавал эти звуки.
Это была та самая тварь, что разогнала собак. Видевший ее ребенок до сих пор заикался — Гин не стала выяснять, было ли то с ним от рождения или винить за подобное следовало ночную гостью.
— У-у н-нее к-к-красные глаза, — глаза самого рассказчика в этот момент раздались до размера крупных монет. — З-зубы острые. Я сп-п-прятался, но, ка-ка-кажется, она меня видела в ок-к-не. Мне б-было так страшно!
— Фу, плакса! — начал было заводила, быстро потеряв запал, когда Гин снова приподняла его над землей.
— Она вас утащит к с-себе! И съест! Или с-сделает та-такой же! — чуть не плача, закончил юный свидетель.
Гин улыбнулась, опустив старшего и потрепав напуганного малыша по голове.
— Не бойся. И не такие зубы ломали.
Декабрь.
Изуродованные, сплошь в следах укусов, тела подростков были свалены одной беспорядочной кучей. Тот же почерк — так, наверное, можно было бы сказать, будь убийца все еще человеком. Тот же...
Те же обглоданные лица. Те же пробитые черепа. Узнавать в них детей с фотографий отчаянно не хотелось, но обманывать себя было бы куда хуже.
Вместе до самого конца.
Что ж. На ее совести — а нечего было медлить — три жертвы. Хорошо, если только три.
Внимание привлекла кипа пожелтевших газет — слишком уж много, чтобы можно было решить, что выбросили их сюда случайно. И не похоже, чтобы Рейко делала из них себе убежище...
Но зачем тогда?
Найдя относительно целую газету среди обрывков, Гин полистала размокшие от снега страницы — почти все были изодраны в клочья.
Кроме одной.
"Пропала Кашима Рейко, шестнадцать лет..."
"...уроженка Ацуги, префектура Канагава...".
"Информацию о местонахождении предоставлять в ближайшее отделение полиции и по следующему адресу..."
Со следующей газетой история повторилась — измочалена была каждая страница, не содержавшая на свою беду заветного объявления. И со следующей. И с еще одной.
"Похоже, мы были правы. Не зря же эта макулатура здесь появилась".
Успела ли жертва Льюиса вновь обрести разум? Знала ли, кем теперь стала?
Лучше об этом не думать. Лучше не думать, что чувствует существо, для которого единственный путь к дому лежит — спасибо за то, как и за половину бед этого мира, господам с Цепями — по детским трупам. Лучше не думать, каково делать такой выбор. Каково надеяться, что те, к кому ты стремишься вернуться, его поймут.
Лучше...
Лучше отвлечься. Поглядеть, например, чем таким ее чуть не прикончили — всяко полезнее, чем падение в бездну рефлексии. Так, и где же...
Ага, вот. В стене торчит. Если она еще не отстала от жизни окончательно, то в телах школьниц не должны водиться измазанные слизью костяные гарпуны, способные пробить насквозь череп — даже если школьницы те уже давно покинули мир живых. Скотина Льюис...выдернув предмет, едва не ставший орудием ее убийства, Гин позволила себе минуту или две помечтать о том, как возвращает его магу со всеми процентами.
Мечты, мечты...жаль, девать их некуда, кроме как на помойку.
Следующий день.
Утро в семье Кашима началось рано. Заявление о пропаже дочери они подали сразу, как только узнали об исчезновении — и с тех пор дни казались тем дольше, чем меньше надежды оставалось в сердцах. Кашима Нозоми все еще верила в скорое возвращение дочери, неотрывно следя за телефоном — боялась пропустить тот самый звонок из полиции, не успеть подойти, чтобы услышать, наконец, долгожданное "Мама, все хорошо!". Окаге, чей возраст уже приближался к пятому десятку, только вздыхал теперь — сердце у отца Рейко болело ничуть не меньше, но у него доставало понимания, что если звонок и будет, то, скорее всего, далеко не тот, в который верила его жена. В конце концов, прошла ведь уже целая неделя. Или две?
Нет, уже третья...
И половина дней в ней — почти без сна. Нозоми сомкнула глаза только перед рассветом — на диване, у телефона. Окаге чутко дремал в кресле рядом — какими бы ни были новости, встретить их должен глава семьи, да и человеку рядом с ним как никогда нужна была поддержка. Хотя бы такая, молчаливая — все слова уже давно были сказаны, а новые не принесли бы ничего, кроме страданий.
