| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— За что госпожа Нач тебя так? — спросила она.
— Опрокинула чашку на её величество.
— Ой. Повезло тебе — за такое можно и палками получить.
Я уныло подумала, что палками оно, возможно, было бы предпочтительней. По крайней мере точно быстрее.
— Кстати, а как её зовут? Её величество, в смысле.
— Её величество? — Усин моргнула. — Ну-у... Она — императрица Эльм.
— Эльм? — мне тут же вспомнились огни святого Эльма. — Это имя или фамилия?
— Фамилия... Она — из семьи Эльм, ванов Лэй.
— А имя у неё какое?
Усин замялась ещё больше.
— Это не принято — называть их величеств по именам.
— А... Понятно, — я аккуратно собрала последние рисинки в ладонь и отправила в рот.
— Но, если хочешь... — и Усин наклонилась к моему уху. — Она — императрица Эльм Илмин. Только вслух не говори, ладно?
— Угу, — кивнула я. Здесь, как на нашем востоке, фамилия ставилась прежде имени. — А заодно тогда уж скажи и как императора зовут, а?
Усин оглянулась, хотя рядом с нами никого не было.
— Луй Иочжун, — шепнула она.
— Луй? Он... — я запнулась, не зная, как будет "однофамилец". — У тебя с ним одинаковые фамилии?
Я уже не раз слышала, как моих соседок зовут полными именами: Луй Усин, Луй Чжу... Когда я спросила, почему у них фамилии одинаковые, то услышала в ответ "ну, мы же все как сёстры". Потом я узнала, что и у прислуживающих императрице евнухов фамилия та же. И я решила про себя, что, видимо, когда людей набирают во дворец, фамилию им дают новую, как-то связанную с их новым положением. И оказалась права.
— Ну да. Мы же все принадлежим императорской семье, значит, носим их фамилию. И ты тоже — Луй Тальо.
Я в замешательстве потеребила мочку уха. Как-то я привыкла думать, что монархи своими родовыми именами так просто не разбрасываются. Но здешние императоры оказались на удивление щедры.
— А люди, принадлежащие другим благородным семьям, — тоже носят их фамилии?
— Иногда. Если только у них нет собственного славного имени, но такие редко становятся слугами. И может ли быть имя славнее императорского?
— И в самом деле, — хмыкнула я. — А у госпожи Нач и госпожи Лу, выходит, имена славные?
Ответить Усин не успела. В этот момент занавеска на входе в комнату отлетела в сторону, и на пороге возник Луй Дуар — один из евнухов, возглавлявших челядь. Я ещё не до конца уяснила местную иерархию, но положением он не уступал госпоже Нач, только она главенствовала над женской частью прислуги, а он над мужской... в смысле, над евнуховой.
— Выходите, — повелительно бросил он, увидев нас с Усин.
Усин вскочила, я тоже, зашипев сквозь зубы, поднялась на свои многострадальные конечности.
— А что случилось? — спросила Усин, когда мы вышли за порог, и в комнату тут же нырнули ещё два евнуха положением пониже.
— У госпожи Юнэ пропала драгоценная заколка с ласточками, подарок государыни. Ищите хорошенько, — добавил Луй Дуар, обращаясь уже к своим подчинённым.
— Да пожалуйста, — пробормотала я, наблюдая, как евнухи распахивают наши ларцы и начинают бесцеремонно в них рыться.
— Кто-то украл? — испуганно спросила Усин.
— Ну, не сама же она убежала, — раздражённо бросил евнух. — Осмотрите тут всё! Пропажу нужно найти.
Мы с Усин притихли. Некоторое время из комнаты доносились лишь звуки торопливого обыска, а потом голос одного из евнухов вдруг воскликнул:
— Нашёл!
— Прекрасно, — удовлетворённо усмехнулся Дуар, делая шаг в комнату. Мы заглянули за ним, высовываясь из-за косяка. И хотя довольно широкая спина Луй Дуара загораживала почти весь обзор, я увидела, что евнух, объявивший о находке, стоит у дальнего ларца. Не у моего, и не рядом с вещами Усин, слава богу.
— Это ларец Луй Дамилар? — спросил Дуар, повернувшись к нам. Мы кивнули. — Где она?
— Не знаю, господин Луй, — отозвалась Усин. — На ужине её не было.
— Найдите её, — бросил евнух своим подчинённым, и все трое вышли, оставив вещи валяться как попало. В руке Дуара блестела пресловутая заколка. Если бы он не сказал, что изображает замысловатое навершие, никогда бы не подумала, что эти завитушки и есть ласточки.
— Ну вот, а нам убирайся, — проворчала Усин.
— Неужели Дамилар — воровка? — спросила я, вслед за ней войдя в комнату и начиная собирать то, что выкинули из моего ларца. — Зачем ей красть?
Усин молча пожала плечами.
— И что с ней теперь будет?
— Накажут.
— Как?
— Как решит её величество.
Я прикусила губу. Тем временем в покоях поднялась лёгкая суматоха — видимо, к поиску преступницы отнеслись со всей ответственностью. И закончилась она очень быстро. Отчаянным визгом где-то совсем рядом.
Выскочив из комнатушки, мы с Усин со всех ног кинулись на звук — как-то даже боль в коленях отступила. Визжала Чжу, стоя у распахнутой двери в купальню и с ужасом глядя на то, что было внутри. Мы поспели одними из первых, и потому я смогла беспрепятственно заглянуть внутрь купальни. В первый момент мне показалось, что кто-то из служанок, собираясь мыться, подвесил к балке под потолком своё платье. Но в следующий миг я осознала, что хозяйка платья осталась в нём.
Под ногами у повешенной валялся табурет, на которые во время омовения ставили таз или кувшин. Тонкую шею Дамилар охватывала шёлковая лента — та самая, которую носили вместо кушака на поясе. Её длины с избытком хватило, чтобы обмотать и вокруг шеи, и вокруг балки.
— Господи! — по-русски сказала я, когда прибежавшие евнухи отогнали нас и принялись снимать тело. Усин оглянулась на меня, и я глупо спросила: — Это она повесилась, да?
— Может, и повесилась, — Усин помолчала и уточнила. — За воровство могут и палками забить. Уж лучше так...
— Забить? В смысле — до смерти?
— Ну да.
Так нас стало четверо. Настроение в тот вечер в комнатке, когда мы готовились ко сну, было подавленным. О происшедшем не говорили, да и вообще ни о чём не говорили, просто молча разделись и легли. Но необходимость выплеснуть случившееся всё же была сильнее воцарившихся во дворце страха и растерянности. Пусть шёпотом, но происшедшее обсуждали, хотя и на удивление недолго.
— Но зачем бы ей воровать? — поделилась я своими сомнениями с Усин на следующий день за завтраком. — Она бы всё равно не смогла эту заколку носить, и едва ли смогла бы продать. Разве что она была... ну... — есть ли тут слово "клептоманка"? — желание оказалось сильнее разума?
— Пообещай, что никому не скажешь, — Усин придвинулась ближе и понизила голос.
— Могила, — с готовностью кивнула я.
— Чего?
— Ну, буду молчать, как покойник в могиле.
— А-а... Ну, покойники, они, знаешь, тоже разные бывают. Надеюсь, Дамилар нас беспокоить не станет, мы-то перед ней ни в чём не виноваты... Говорят, что она зубы съела, а язык не сумела!
— Чего?
— Ну, болтала много.
— Дамилар? — удивилась я. Как раз она-то из всех девушек казалась мне наиболее молчаливой. Как правило, просто тихо сидела в уголке, прислушиваясь к нашим разговорам.
— Ага. Видели, как она шепталась кое с кем. Не то доносила, не то ещё чего... Вот и вынесли из дворца в белом шёлке!
Шёпотки не утихали ещё пару дней, а потом на нас навалились хлопоты по приготовлению к какому-то местному празднику, и о происшедшем, казалось, все начисто забыли.
4.
И в перьях цветных в высоте засверкал
Их знак, лишь взошли колесницы на вал.
На знаке белели шнуры — для него,
Их кони в шестёрках добры — для него.
Со свитой приехал прекрасный наш гость.
О чём же рассказы пойдут у него?
Ши цзин (I, IV, 9)
— А что, дорогая сестра, — весело сказал ван Лэй, даже не успев сесть на предложенную ему подушку, — говорят, у тебя тут появился цветочек из "прибежища луны"?
— Тальо, — не поворачивая головы, бросила императрица. Вроде бы при виде её брата можно было не падать ниц, так что я ограничилась обычным женским поклоном, удивительно напоминающим европейский реверанс. Ван повернулся в нашу сторону и впервые посмотрел на императрицину свиту.
— Хм... — задумчиво произнёс он, обозрев меня с ног до головы. — Необычна. Это ж какого цвета у неё волосы? Цвета... коры тополя? Нет, пожалуй, потемнее...
— Пусть оттенок подбирают художники. Если кому-то придёт в голову её нарисовать.
— И то верно. А почему такие короткие?
— Принесла в жертву, — равнодушно сказала её величество. О-па! А ведь ей я свою придумку не повторяла. Неужели кто-то из моих товарок насплетничал самой императрице? Или сведения шли более замысловатым путём? В любом случае надо иметь в виду — всё мной сказанное может дойти куда угодно. Вплоть до самого верха.
Для её величества наступило время визитов: в честь близящегося праздника к ней с поздравлениями и подарками переходил весь гарем. Даже рядовые наложницы однажды пожаловали, хотя эти пришли все скопом, не став утруждать императрицу необходимостью давать аудиенцию каждой. Я попыталась их пересчитать интереса ради, но сбилась на четвёртом десятке. Интересно, император их хотя бы по разу попробовал?
Пожаловала также и замужняя сестра императора — правда, её мужа я не увидела, он отправился прямиком к его величеству. И вот теперь пришёл братец. Осталось только поглядеть на сына императрицы и, собственно, супруга, и можно будет сказать, что я знакома со всем императорским семейством.
Сама же императрица Илмин практически безвылазно сидела в своём дворце Полдень. Единственный визит, который она совершила, был сделан во дворец Спокойствия, в гости к Благородной супруге. До дворца Спокойствия и обратно её величество несли в паланкине евнухи, а мы, дамы и служанки, следовали за ними. Я мысленно фыркнула, что благородные господа не желают бить ноги даже в собственном доме, но путь вышел куда длиннее, чем я предполагала — по каким-то обходным дворам и галереям. У Благородной супруги тогда собралось целое общество — пришли и обе старшие жены, и несколько младших — и хозяйка дворца восхитила всех игрой на цитре. Инструмент отдалённо напоминал гусли, и, на мой взгляд, треньканье на нём прозвучало довольно бедненько.
Между тем ван уселся на предложенное ему место, движением, которое я привыкла считать типично женским, придержав полы длинного халата. На столике между ними исходила вонючим дымом курильница — запах казался мне слишком тяжёлым и резким, но императрице он, видимо, нравился. Вазочки с угощением и кувшинчики вина, больше напоминающие кофейники, мы расставили заранее. Чжу разлила вино по чаркам.
— Как здоровье его величества? — ван Лэй отправил в рот печенье.
— Хвала Небу, всё благополучно.
— Десять тысяч лет императору! — Лэй поднял чарку. — А его высочества? Я слышал о том, что его величество оказал наследнику милость во время состязания?
— А что ему оставалось делать? — императрица поджала губы. — Тайрен был лучшим, это признали все.
— Надеюсь на празднике увидеть его у себя.
— Пошли ему приглашение.
— Уже.
— Он ещё не ответил?
— Уверен, что ответит в самом скором времени, — ван палочками подхватил с блюда какого-то моллюска, плавающего в густом соусе. — Ты хорошо воспитала сына.
— Учитывая, что мне пришлось быть ему не только матерью, но и отцом — да, — скромно кивнула императрица.
— У его величества много государственных дел, — дипломатично сказал её брат. — За процветание империи!
Они выпили, и Чжу налила им ещё.
— За процветание семьи Эльм! — на этот раз чарку подняла её величество.
— Я сумею его сохранить, — серьёзно сказал ван. — Не беспокойся, сестра.
— Я не могу не беспокоиться. Его величество чтит традиции, но для нас делает только то, что ими предписано. Стоит мне... или тебе... или любому из вас оступиться, и последствия не заставят себя ждать.
— Значит, нам нужно внимательно смотреть под ноги.
Они ещё некоторое время посидели, перебрасываясь не то очень многозначительными, не то совершенно пустыми фразами. Я слушала их и думала, как же всё-таки развита в аристократии — и не только здешней — способность смотреть на слуг как на мебель. Лично я бы не смогла так вот спокойно есть и разговаривать под взглядами доброй полудюжины человек. А им — хоть бы хны.
Впрочем, всю меру равнодушия к прислуге я поняла только во время всё же случившегося в скором времени визита наследного принца Тайрена. Как и его дядя, он, после того, как поклонился матери до земли, первым делом спросил о новом материном приобретении, то есть обо мне. Окинул меня беглым взглядом и резюмировал:
— Ну и уродина.
Сам ты урод, подумала я. Между тем принц равнодушно отвернулся и завёл с "матушкой-государыней" вежливый разговор о её здоровье и о здоровье его супруги — Тайрен оказался женат. Интересно, сколько ему лет? По этим восточным лицам и не скажешь. Вообще-то, конечно, обозвав его уродом, я была не права — некрасивым он не выглядел. Красавцем, впрочем, тоже, но всё же было что-то запоминающееся в его вытянутом лице с глазами даже более узкими (зато длинными), чем у большинства здешних. Ростом и статью он тоже удался, не зря его награждают на всяких там состязаниях. Пожалуй, даже повыше меня, и плечи широкие. Одет он был необычно: безрукавка до середины бедра, куртка с узкими рукавами, правда, с широкой длинной манжетой, а бёдра и ноги скрывала самая настоящая юбка длиной до земли. До сих пор я такие видела только у евнухов.
— И что же мне — отмолчаться?! — вдруг повысил голос принц, и я чуть вздрогнула, поняв, что за размышлениями потеряла нить разговора, который уже успел свернуть со здоровья и предстоящих торжеств на какую-то иную тему.
— Надеюсь, ты ещё не успел высказать всё это его величеству? — спокойно спросила его мать. Судя по поджатым губам наследника — успел, и императрица покачала головой: — Всё-таки у тебя язык в три чуна.
— Я не могу спокойно смотреть, как меня лишают единственного человека, благодаря которому я имею хоть какое-то влияние в Канцелярии!
— Когда ты станешь императором, они все будут у тебя в руках.
— А когда я стану императором? — Тайрен сделал движение, словно собирался вскочить, но всё же удержался. — Отец-государь крепок телом и духом. Это всё ещё может продолжаться не один десяток лет. Страна катится в пропасть, а я ничего не могу сделать!
— Не горячись. Империя стоит уже не первое правление, и ещё не одно простоит. Что до твоего Чжи Дамина... Давай прикинем. Да, иногда он бывал полезен. Мог придержать доклад или посодействовать в его представлении, заранее сообщал о готовящихся указах и кадровых перестановках. Это на одной чаше весов. А что на другой? Вмешательство в проводимое по прямому императорскому приказу расследование? Многие ли сановники из Министерства наказаний на это пойдут? Открытое сопротивление государю? Тебе всё же хочется оказаться в ссылке? Стоит ли Чжи Дамин таких хлопот?
— Но, матушка, он уже три года предан мне!
— И регулярно получал за это твои подарки и прочие милости. Ты с ним сполна расплатился.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
