Вообще конечно, в первые часы после получения известия о бомбардировке — мы все, и я и Сталин и Берия заработали не мало седых волос. До хрипоты обсуждали — как могла Германия так быстро развернуть атомный проект. В кремль был выдернут Курчатов.

Рисовали графики, считали наработку в день комплекса газовой диффузии... Получалось только одно — немцы ФИЗИЧЕСКИ НЕ МОГЛИ создать бомбы. Более того, им до создания, даже имея на руках все возможные выкладки оставалось минимум пара лет упорной работы.

Ответ, в общем-то лежал на поверхности: мой немецкий 'коллега'. Похоже, из будущего он привез не только знания, но и материальные ценности. Оставалось только понять — как много 'изделий' он мог притащить в это время?

Глава 13

К апрелю — надобность во мне стала катастрофически сокращаться. Все что я мог — я насоветовал. Куда больше ценных решений, Сталин почерпнул из КПК. Использовал он его, надо сказать, нещадно. У Кобы оказалась зверская скорость чтения, которая на коммуникаторе еще и проапгрейдилась до каких то нездоровых величин. Последнее время книжки он не читал, а натурально листал. Сидишь, бывает, на приеме, думаешь над поставленной задачей а от стола Иосифа Виссарионовича так и слышно: 'клац-клац-клац-клац'. Читает вождь.

В общем оказался я не у дел. Командировок мне не назначали. Самому путешествовать не запрещали, но высказались в том плане, что в Москве я нужнее, ибо могу пригодится.

От нефиг делать, я закупил чертежную доску, кипу ватмана, чертежные принадлежности и щенка кавказской овчарки. Последнее приобретение, разумеется, предполагалось использовать не в проектировочных целях.

Щен был сукой, как по полу, так и по характеру. Начал он свою жизнедеятельность в моем доме с того, что схарчил пресловутый ватман, насцал мне в тапки, залез на кровать и заснул ровно на моей любимой подушке.

Я сразу понял что мы сойдемся.

Псине требовалось купить жратвы, мне — новые листы ватмана. Кроме того — неплохо было бы закупить и продуктов. Так что я собрался и отправился в поход по магазинам.

Вернулся я спустя три часа. На себе я пер десять килограмм говядины то ли второго то ли третьего сорта (не то что бы я экономил — предпосылок не было, но кормить собаку первым сортом, в то время, когда мясо даже третьего доступно еще не всем — я счел пижонством), дохрена гречки, моркови, картошки, а заодно и несколько листов ватмана.

Уже на подходе к подъезду, рулон ватмана зажатый под мышкой ветер бросил мне в лицо, я на секунду потерял обзор и... И впечатался в кого-то. Даже в похудевшем мне — была сотня килограмм. Причем на сей раз не жира а вполне себе 'мышечной массы'. Так что я-то на ногах устоял. А вот мой визави с мелодичным взвизгом сначала сделал 'фьють' а потом громкое и выразительное 'ХЛЮП'. В этот момент рулон таки отлип от моего лица и я увидел симпатичную девушку в новеньком полупальто, которая огромными жалобными глазами смотрела на меня из большой и мокрой лужи. Судя по крайне выразительным зеркалам души, девушка собиралась отчаянно разревется....

— А у нас в институте все только и говорят про этот пенициллин. Средство на ноги ставит даже совсем безнадежных. Вот например в лечебной части у нас один красноармеец был — с сепсисом, так ведь вылечили! Ой какая у вас славная собачка!

Ксения отогрелась, напилась горячего чая и теперь удовлетворяла потребности собаки в пузочесании и шеятискании. Лейла, как я назвал псину, демонстрировала свое одобрение тяжелым пыхтением.

Пока девушки развлекались, я готовил обед собакину: отварил морковку, мелко порезал мясо, сварил на разбавленном мясном бульоне гречку и всыпал мясо и морковь туда.

Почуяв что настало время кормежки, Лейла косолапо помчалась набивать брюхо.

— А где-то я вас видел, Ксения. — задумчиво сказал я. — обычно у меня память на лица не очень, а ваше я почему-то запомнил... Ну да ладно. Вспомню еще. Может быть еще чаю?

— Ой спасибо, Ярослав Владимирович, но мне уже хватит. Извините. — Это небесное создание явно смущалось. Небесное создание, да... Рожденный ползать.... СТОП!

— А скажите мне, милый ребенок, не увлекались ли вы в мае этого года Горьким?

— Я не ребенок! Мне двадцать лет! И Горького я и сейчас люблю! — девушка надула губки.

Впрочем, спустя пару минут — победило женское любопытство.

— А почему вы спросили? И как вы про Горького догадались?

— А я вас видел в городе, в свой первый день, как я в Москву переехал. На чистых прудах, вы с томиком Горького составили мне компанию на скамейке, причем были так увлечены, что я аж диву дался! — говорить о том, что я запомнил ее в первую очередь на правах одного из первых впечатлений я благоразумно не стал.

Ксюша наморщила лобик, прикрыла глаза и постаралась вспомнить. Видимо что-то припомнила, потому что подняла глаза на меня и пробормотала

— Кажется припоминаю, но вы очень изменились!

— С мое побегаешь — и не так похудеешь. — отшутился я.

— Ярослав Владимирович, а вы кем работаете? — поинтересовалась Ксюша....

...На самом деле, когда я извлекал невольную купальщицу из ее, явно внесезонного, импровизированного бассейна, я даже не представлял — что делать дальше. Честное слово, мне и в голову не приходило, что можно совершенно незнакомую девущку отвести к себе домой — чистить одежду и отогреваться. Тем не менее, видимо мое подсознание приспособилось к местным житейским нормам куда лучше меня самого.

Девушка еще не успела прийти в себя от падения, а я уже сдернул с плеч пальто, закутал ее и предложил:

— пойдемте ко мне! Я живу буквально в соседнем подъезде. Гарантирую горячий чай, горячий душ, и отмытое пальто.

К моему огромному удивлению, девушка тут же вцепилась в мою руку. Впрочем крепость хватки объяснялась по-моему еще и не по весеннему ледяным ветром. Приведенной барышне был выдан мой теплый махровый халат, полотенце и направление в ванную. Собака попробовала выдать еще и себя, но была мною отловлена и препровождена в спальню, дабы не мешалась. Явление Лейлы народу вызвало у народа фурор и восторженный визг, тем не менее — представительница народа была таки спроважена в ванную, а я отправился на кухню — делать чай.

Спустя полчаса — сияющая и согретая Ксения пила отличный грузинский чай (которым, к слову, поделился лично Лаврентий Палыч, решивший похвастатся — ему прислали этот чай из грузи. С организованных под его началом плантаций.Хвастался он, кстати, на радостях — к нам перебежал ни кто иной как Эрвин Роммель, за голову которого Гитлер 'почему-то' назначил некислую награду), а я застирывал в тазу ее пальто. Судя по всему — домой ее придется отправлять полностью в своем. Ну да и ладно.

Вернувшись на кухню, я налил себе чаю и по привычке опершись на столешницу — рассмотрел свою гостью поближе.

Девушка был чуть ниже меня ростом, волосы у нее были цвета темного золота. Сейчас правда они были мокрыми и потому лежали не так, как когда мы только пришли. Но в нормальном своем состоянии, они лежали тяжелой золотой волной примерно до середины спины.

Ксения была обладательницей маленького, точенного носика, над которыми что называется 'на пол лица' были распахнуты чуть ли не анимешные глазищи. На память пришел клип 'леди Гада' с ее физиономией доработанной компьютером. Или она Гага? Ужас, уже забываю приметы времени. Глядишь скоро илечусь от лурчанки и заговорю на идеальном литературном русском. Ужасная перспектива — это же скучно!

В общем глазищи были что надо, и я был просто вынужден скользнуть взглядом ниже — пока не успел в эти ярко синие озера... Блин. Кажется все же провалился.

Ниже было все тоже весьма и весьма. Точенная фигурка, в сочетании с двумя весьма весомыми достоинствами, скорее уместными где-то на пляже в Акапулько — безотказное оружие для завоевания мужского сердца. В общем пришлось обливаться чаем, пока я не влюбился нафиг. Чай оказался горячим, так что у меня с одной стороны резко исчезли всевозможные сексистские помыслы, и появился повод станцевать брачно-боевой танец старшего воина племени Мбонго.

Танец был встречен благосклонным хихиканьем, которое очень быстро сменилось на 'простите пожалуйста, мне так стыдно!' и перевязыванием меня по всем правилам военно-медицинского искусства. Ну а дальше разговор плавно перетек в русло учебы в 'сеченовке' (в данный момент первом медицинском институте).... А пока Ксюша щебетала — я прорабатывал планы наступления в операции 'завоевание сердца прекрасной студентки'. Хотелось водить ее за руку в кино и кормить от пуза мороженным. Парадоксально, но каких-то 'физиологических' мыслей в голове в принципе даже не возникало. Нет, я ее воспринимал как женщину, женщину прекрасную и желанную. (видимо все же влюбился), но все это было совершенно лишено какой бы то ни было грязи или пошлости... Черт, это почти невозможно объяснить моим современникам!

Для вас, кстати, и 'голубой' — вовсе не цвет неба.

...Понимая что дольше тянуть не имеет смысла, я вздохнул и представился по форме.

Как ни странно и эту странную девушку — вовсе не напугал тот факт, что она сидит в доме представителя 'кровавой гэбни'. Напротив — девушка окончательно расслабилась, видимо решив, что раз уж я сотрудник силовых ведомств — мой прямой долг ее защищать а не обижать.

Это надо было отпраздновать, так что я собрался и отправился на поиски хорошего торта, оставив девчонок играться друг с другом. Судя по деловитому пыхтению Лейлы и звонкому смеху Ксении, доносившимся в корридор — они обе не возражали.

Глава 14

А первого апреля в Москву официально прибыл Риббентроп. Министр иностранных дел нацистской германии де юре и всего евроальянса де факто — настоял на встрече и разговоре лично со Сталиным. Встреча состоялась.

Диалог между Сталиным и Риббентропом, получился комичнейший и знаменательный. Если отбросить всю лишнюю, дипломатическую шелуху, то звучал он примерно так:

(Р)ибентроп: Господин Сталин, мы все, сцуко, мирные и пушистые. Так что давайте заключим с вами пакт о ненападении. А в рамках демонстрации нашего миролюбия — мы дарим вам балтийские лимитрофы. Чохом.

(С)талин: Ой как офигительно! Таки мы только за! Давайте заключим. Вот только лимитрофов нам ваших нафиг не надо. Оставьте себе. Мы и без подарков — за мир во всем мире! ('Ага, щазззз! Так вот мы все бросили и побежали свои границы двигать, терять силы и средства на установление контроля над нищими и нафиг нам не нужными прибалтами, которые потом всю дорогу в Союзе будут вонять и жаловатся на оккупацию. Щас прямо и побежим. Только шнурки погладим. На сапогах солдатских.')

Р: (растеряно) Но... Это же бывшие ваши территории! ('Как это так 'нет'??!!! Что я Гитлеру скажу???? По нашему плану — вы должны были со свистом побежать занимать новые территории и переносить туда свою оборону!')

С: (сурово) Это территории не наши, а Российской Империи. Которая 'тюрьма народов' и все такое прочее. А мы — мирные и добрые коммунисты. Нам чужого не надо! ('Вот хрен тебе во все рыло, а не передвижение 'линии Сталина'. И вообще после этих переговоров — я лучше вдоль всей линии еще пару тысяч тонн мин закопаю и пару сотен дотов наколбашу!').

Р: Э-э-э... Ну может все же возьмете — как-то неудобно получается. А мы поможем. Да они сами добровольно к вам попросятся ('и пусть только попробуют не попросится!!!!').

С: Простите, товарищ Риббентроп, вы где-то на дверях СССР видели вывеску 'требуются дополнительные нахлебники'? У нас и своих хватает. Не хватало нам еще и этих буржуазных прихвостней себе на шею сажать. ('Сейчас мы их 'оккупируем' и начнем на их территории строить исключительно военные объекты — роддома, больницы, заводы электроники и рыдной промылшености. А нам потом — 'оккупанты'. Нет уж.').

В таком, примерно, режиме, общение происходило несколько часов. Риббентроп всячески пытался выманить СССР из раковины, которую тот строил вокруг себя, а Сталин вежливо но с неособо и скрываемыми ехидством и иронией, Риббентропа отбривал.

Затронули и концентрацию евроальянсовских военных частей на наших западных границах:

С: Кстати, не подумайте только что мы что-то там подозреваем, но что это ваши войска так активно концентрируются на наших западных рубежах?

Р: А... А они там отдыхают после кровопролитных боев за Англию! У вас там, на западных границах такой климат! Такой климат!

С: Климат то да... Особенно на западной границе БССР. С ее болотами. Как-же — как-же... Целебное комаролечение, живительная влажность... Ну да ладно личный состав. А техника — тоже отдыхает? Танки там всякие?

Р: Ну разумеется! Танк — это же почти живое существо!

Нет, что-то меня заносить стало. Конечно до такого маразма. Риббентроп не дошел. Но, если честно — был крайне близок. Позже, на совещании по поводу этих переговоров, Сталин не отказал себе в удовольствии зачитать избранное в лицах. С комментариями. Рыдало все политбюро.

Оторжавшись и посовещавшись постановили: Пакт о ненападении — подписать. Лишние политические очки при его нарушении со стороны Германии — нам не помешают. Кроме того, если бы мы отказались — это могло бы вскрыть нашу готовность воевать. А готовность была.

К сожалению, большая часть процессов подготовки к войне — шла не на моих глазах. Кое о чем я мог судить по тем обрывам информации, которые до меня доносило начальство. Кое о чем слышал от знакомых (я подружился почти со всеми бригадмильцами нашего района, и всерьез подумывал и самому туда записаться. Останавливала только абсурдность бригадмильца с погонами лейтенанта ГБ.).

В армии шла жесточайшая долбежка. С середины февраля, к нам, тайно прибывали транспорты с 'заказанными в САСШ товарами', которые на самом деле были полноценными армейскими подразделениями янки и бывших доминьонов. Войска союзников выгружались на берег без формы, в виде рабочих на погрузке. Это была целая сложнейшая операция, не безосновательно ставшая еще одним поводом для гордости Берии.

У нас — части союзников получали наше обмундирование, литерные номера (но при этом на общевойсковых бумагах проходили как обычные части), оформлялись как сибирское или уральское пополнение и размещались в глубине страны, где-то на богом забытых базах. Туда же сгонялись и наши части, кто был поближе. И всю эту сборную солянку — гоняли до десятого пота. Народ обкатывали танками, расстреливали на полосе препятствий (трассерами и над головой, а не то, что вы подумали, Валерия Ильинична!), обучали тактике. Выпускники Вест-Пойнта, с переводчиком — втолковывали в головы наших младших офицеров, азы тактики и стратегии. Наши — учили янкесов и канадцев русской солдатской смекалке. На низовом уровне обходились и без толмачей. Язык, на котором это все происходило — уже через месяц мог бы вызвать колоссальный интерес у любого филолога. Дичайшая смесь русского, английского, французского языков, плюс язык тела и мегатонны нашей обсцентной лексики. Что интересно — наши стали чаще 'факать', чем обкладывать уями, а вот янкесы перетащили к себе почти полный набор боцманской лексики и выдавали порой такие коленца, что и у видавших виды мореманы впадали в ступор.