Кадет

Навстречу выдвинувшего по распоряжению старшего группы воина двигался не просто какой-то парень, ему заступила дорогу сама смерть. Рука автоматически подставилась под руку противника, вытянутую в мою сторону непонятно с какой целью, отвела ее в сторону. Левое колено пошло вверх, за ним потянулась стопа, чтобы сразу выстрелить пяткой сапога точно в лицо не ожидавшего нападения солдата. Удалось уловить момент, когда пятка соприкоснулась с гортанью противника, я лишь слегка подправил угол, в результате чего была захвачена ударом и голова противника. Услышал, как лязгнула челюсть, успел увидеть кровь, вырвавшуюся из разбитого рта....

Нет такого понятия в Панкрате — численный перевес — бывает недостаток маневра. Двигаться надо так, чтобы можно было уходить от ударов противника, проваливая их в пустоту, при необходимости использовать блоки, сбивая атакующие конечности противника, а он от ваших ударов не мог даже защититься вовремя. Все это вбивалось в подсознание на каждой тренировке, в результате, уже не задумываясь и не строя в уме грандиозные комбинации, выбираешь на автомате то, что наиболее подходит в данный момент боя. Все применимо в схватке с достойным тебя противником. Здесь же я встретил людей пусть и с оружием, но слабаков, ни о каком рукопашном бое под названием "Панкрат" они представления даже не имели. Если и учили их когда-то рукопашному бою, то исключительно для захвата траншей противника с оружием в руках. Не было для меня здесь достойного противника. Испуг от неожиданной встречи подтолкнул провести ряд приемов, повлекших к быстрой отключке, а может и смерти, в общем-то, ни в чем не повинных людей. Мое нынешнее тело видимо тоже имело определенные навыки полученные постоянными тренировками, оно вполне успешно выполняло команды моего сознания.

После зафиксированной на подсознательном уровне победой над первым противником, не останавливаясь на достигнутом успехе, делаю два шага в сторону продолжавших стоять в бездействии солдат, произвожу разворот и ребром ладони наношу удар в горло одному из них. Все! Этому уже ничего не надо. Гортань перебита, и если не оказать срочную медицинскую помощь может уйти в мир иной. Для сожалений времени нет, я продолжаю свой танец. Секунда, да что там, доля секунды, и я уже наношу раскрытой ладонью так называемый "удар тигра лапой" в выступ на лице третьего противника. Нос вминается, и вместе с удивленными испуганными глазами окрашиваются хлынувшей кровью. У поверженного врага подгибаются ноги, и он вслед за остальными падает на пол. Грохот падающих винтовок по паркету единственный звук за эти секунды, что потратил на убийство людей, пусть и с оружием в руках, но все-таки людей. Надеюсь — все обойдется малой кровью, просто отправил их в бессознательное состояние и только.

Я знаю самая большая ошибка в бою рукопашника, это самоуверенность и недооценка противника. Здесь нет условностей, нет красивой техники, одна голая действительность, подкрепленная желанием выжить, а значит победить. Я сумел, даже не задумываясь, вернее не успевая подумать, сделал все возможное для победы, а стало быть и для выживания. Я не заморачиваюсь с осмотром поля боя и окружающего пространства, не поспеваю и проанализировать, чтобы понять, что же произошло и чем мне все это грозит. Меня опережает возглас моего напарника:

-Нихуясе! Петя, ты шо творишь. Это же..., чистейшая мокруха. Это же гайдамаки. У них банда гораздо больше филинской, и оружие применяют не задумываясь.

Галим смотрел на меня с ужасом. Но в его глазах я увидел еще и страх. Он явно преобладал.

— Сейчас сюды набегут ихние дружки и нам звиздюлей немеряно отсыпят. Сваливать к едрене фене и как можно скорей, иначе кранты нам.

Находясь, все еще там, в бою, только-только начинаю осознавать — влип в нехорошую историю, с неизвестными последствиями. Фиксирую в нижней части брюк свалившийся туда пистолет и одновременно пытаюсь сообразить, что же предпринять дальше. Драпать, как предлагает Галим, или просто спрятать улики, сделав вид — я не я и мочилка не мной совершена.

Напарник как чувствует мои сомнения:

— Не успеем спрятать, даже не думай. Знатный махач вышел, тут концы быстро не сховать. На кой ляд тебя поволокло сюды? А?

— Что Галим очко засвербило? — Мандраж присутствует и у меня, я чувствую, как трясутся колени, и потеют руки. Подобное состояние не ново, и я знаю способы его преодоления, в свое время специально учили. Делаю несколько глубоких вздохов, заставляю расслабиться, успокаиваю себя мысленно внушением: — Ничего страшного, я лишь защищался, и по-другому выйти достойно из ситуации не мог. Главное — не показать испуг моему напарнику. Я сама невозмутимость...

— Как ты там говоришь.... Не бздюме, прорвемся. Хватай за ноги вот этого, тащим в другую комнату.

Галим смотрит на меня взглядом загнанной в угол крысы, испуганным и в тоже время решительно настроенным выжить.

— Не кипиши. Задолбаешься таскать. А кровь? Смотри, скоко ее тут натекло. Оставляем все, как есть и драпаем. Я беру свои мешки, ты возьми на всякий случай винтовку. Давай, давай, шустрее брат.

Последние слова кричит уже из кабинета. Я все еще туплю. Все-таки здесь, в "родном" доме, мне легче было бы освоиться в этом времени. Как-никак наследник хозяина. А там, куда меня тащит Галим, я не вижу определенности, да и желания, особого нет мотаться по Украине в настоящее время.

Пришлось срочно снимать сапог и доставать завалившийся пистолет. Потом осмотрел вооружение, лежавшее рядом с трупами, хотя нет, вот этот еще жив. Дышит. Оказывать помощь некогда, а добивать рука не поднимается. Оставляю все, как есть, лишь с одного из тел снимаю ремень с подсумками, разглядывать, что там в них времени нет. Меня уже торопит мой товарищ. Подпоясываюсь ремнем, закидываю за плечо винтовку.

— Ну, какого.... Чо застыл? — Напарник стоял рядом, готовый бежать в неизвестность. Для него, может, и нет ничего необычного в побеге. Привык. Вор и бандит, он и обязан быть всегда на стреме и при возможной опасности первое, что обычно делает — ищет новое место. Более удобное и безопасное. Чтож..., поверим опыту.

— Готов. Куда бежим?

— Давай опять в подвал, через дверь в котельню уйдем. — Галим уверенно потопал к лестнице, два мешка на плече тянули его вниз, но он упорно тащил груз. Явно были с добром из моего дома.

— Ты бы баулы пока спрятал, ведь не убежим далеко с ними. А я не помощник, сам понимаешь, винтовку, и ту придется бросить, тяжелая, не унесу.

Только сейчас, когда спал боевой запал, понял, насколько я еще слаб. Меня шатало и мутило не по делу. Все вокруг кружилось и вертелось. Прилагая остаток сил, старался не обращать внимания на слабость, не замечать пожелания тела. А оно упорно стремилось лечь и не двигаться. Не зацикливаясь на его позывах, понимая опасность бездействия, безропотно шел за Галимом.

Мой напарник, запнувшись на лестнице, буквально скатился вниз на пятой точке, зато сразу же осознал — с грузом не сможет уйти от возможной погони. Скатившись по ступеням, он прошел в угол подвала, к топке котельной, открыл дверку и, посмотрев на меня, сказал:

— Спрячу здесь. Потом вернусь. И запомни — это мое. Понял?

Я лишь слабо мотнул головой, мне глубоко было начхать на его добро.

Галим поспешно принялся заталкивать мешки в пустую топку, огляделся в поисках добавочного барахла, как я понял, с целью укрыть спрятанное, ничего не увидел, и, махнув рукой, закрыл дверку отопительной печи. Затем так же решительно забрал винтовку, снял с меня ремень с подсумками и направился к двери, как оказалось, она выводила нас в небольшую пристройку, где были сложены в поленницу колотые дрова. Я не понимал, откуда у этого молодого вора навыки бывалого солдата. Я хоть немного повоевал, но он, наверняка еще не нюхал пороху, и, тем не менее, уверенно командовал, проявляя разумную осторожность. Винтовку держал в руках именно как оружие, а не дубинку, он в отличие от меня, солдата и к тому же еще и кадета, сразу же передернул затвор, проверяя, есть патрон в патроннике или нет. Умело вставил обойму, и вновь передернул затворную раму, досылая патрон в патронник. Четыре в магазине с пружиной пятый в стволе. Четко, не задумываясь, проделал операцию с винтовкой и выглянул на улицу. Затем мотнув головой, как бы приглашая следовать за ним, быстрым шагом направился в сторону сада на заднем дворе.

Куда он меня тащил, я даже представления не имел. Как и любой мальчишка в городе я неплохо ориентировался, во всяком случае, Червонозаводской район знал вдоль и поперек, а особенно родную Чугуевку. Именно она была моей улицей, здесь был мой дом, наш клуб — место, где проводил большую часть времени. Но это все в прошлом..., или будущем, а может и вообще в другом, схожем мире. Но и тогда Пушкинскую улицу посещал разве только случайно, и понять, куда направляется Галим, было невозможно. Тем более вид узкого грязного болотистого переулка..., или проезда, по которому мы шли, никоем образом не состыковывался с моим представлением об этом районе города. Здесь всегда было чисто и благопристойно. А сейчас пробираясь по темным закоулкам, постоянно попадал в грязные лужи. Было уже темно, но никакого уличного освещения не наблюдалось. Вышли на какую-то площадь. Лишь по двум знакомым внешним видом домам я смог опознать как будущий сквер Победы. Я уткнулся в спину внезапно остановившегося напарника, он своим осипшим голосом поведал, что вышли на Мироносицу. Видя мое недоумение, решил просветить:

— Мироносицкая площадь. Неужто не узнал? От вашего дома недалече.

Мне как-то не особо верилось, что вот эта грязная, зловонная от куч мусора площадка и есть площадь. В моем понятии она всегда ассоциировалась с чистотой и ухоженностью. А здесь.... Ну и бог с ней. Больше чем уверен, еще не один раз придется удивляться. Сто лет разницы — это много.

— Может, скажешь, куда мы идем?

— Сейчас свернем в Сердюковский переулок, затем минуем пустырь и выйдем к Лопани. Недалеко идти, часа за два доберемся.

— Ты-то может, и дойдешь, но вот я, вряд ли. Уже сейчас еле ноги передвигаю.

— А мы не торопясь. Думал, что погоня будет, поэтому спешил, а ее нет, так и поспешать особо не надо. На вот, попей водички — он протянул стеклянную баклажку непонятно как оказавшуюся в руках, и я понял, именно воды мне не хватало все это время. Ну, разве еще сходить, наконец, по-маленькому... Мое желание поддержал и Галим.

— И все-таки, куда ты меня волочёшь? Нам там будут рады? Если к твоему Филину, то я не пойду. Лягу вот здесь на дорогу, и хоть стреляй.

— Не боись. Галим правильный урка, чесняк. Малина, куда мы двигаем, моим паханом была припасена заранее. Да она можно сказать и не малина, а обычный нычок. Там его бикса хату имеет, шмот мы туды с батей ныкали. Короче отсидимся некоторое время у нее и потом уже станем выяснять насчет Филина. Сечешь? Нам еще и в твой дом возвернуться надо. Добро бросать нельзя, удача иначе покинет.

Продолжая объяснять, почему нам необходимо заныкаться он уверенно шел по улицам, которые на удивление были безлюдными. Может потому никто и не рисковал в это время появляться в городе, так как темнота позволяла творить безобразия, всем, кто в нем заинтересован. Особенно окраина, куда, по всей видимости, и шел Галим. Она жила своими правилами. Улицы как я уже отмечал, были совершенно безлюдны. Сквозь редкие промежутки между порывами ветра хлопали то близкие, то далекие выстрелы из винтовок. Кто стрелял не понятно. Галим очевидно понимал возможность напороться на стрелков, поэтому передвигался в основном короткими перебежками, от одного укрытия к другому, используя любые внушительные по размерам предметы, а также углы и выступы строений. Возле каждого останавливался, переводил дух и, выждав момент, сообразуясь со своим понятием целесообразности, бежал дальше. Я в точности повторял действия опытного товарища.

— Главное не попасть под раздачу какому-нибудь отряду. Поди, пойми, то ли они защищают от грабителей, то ли наоборот, сами и есть бандиты. Сразу не поймешь, да в темноте и не разобрать, кто есть, кто. Пульнут для острастки и все. Кранты. Хоть заразбирайся потом. Так что мы потихоньку, перебежками. До Заиковки доберемся, а там уже считай дома.

— Ага, значит и в этом времени Заиковка существует. Один раз с местными пришлось столкнуться и разборку устроить. Решили тогда на пляж пешком пройтись, а идти через этот район.... Откуда набежали пацаны, не понятно. Но драчка вышла знатная, накостыляли естественно местным. Если и в моем времени этот район был заполнен частным сектором, то в настоящее время тут, наверное, тот еще гадюшник. Я попытался вспомнить все, что знал про эту улицу. В моем времени она находилась на границе Москалевки. Сам район назывался Москалевским, так же как и улица. Естественно, в моем времени названия поменяли, но все одно, и тогда люди по-старому продолжали называть. Вон, Заиковскую, в документах наименование улицы поменяли на "Имени Первой конной армии", но как была Заиковкой, так и осталась. Прижилось название намертво. Да и Москалевка тоже из прошлого. В моем положении уже из настоящего.

Добирались долго, но, в конце концов, как я понял со слов Галима, дошли до нужного района. Место казалось похожим на большое село. Разглядывать особо некогда, да и что можно увидеть в темноте, я успевал порой выхватить взглядом некоторые постройки, они напоминали мазанки, и в их стенах отсвечивали под луной два — три оконца. Почти каждая такая хатка огорожена тыном, за которым угадывался дворик с цветочными клумбами. Я помнил, именно в этих районах были сосредоточены промышленные предприятия.

Интересно, а Аравия уже застроена? Рассказывали, что когда-то здесь были песчаные пустыри и принадлежали помещику Квитке. Даже усадьба его сохранилась. Во всяком случае, так прозвали место за рекой Лопанью. По всей видимости, мы как раз к мосту через неё и движемся. Где-то здесь есть еще и Нетеченский мост, а если двигаться к Основе, то и Основянский мост. Я мосты не зря вспоминаю, это единственные постройки которые мне могут послужить ориентирами, в темное время суток что-то узнать из зданий очень затруднительно. Где-то недалеко и мой родной Червонозаводской район. Вроде и знакомые места, но я как будто попал в другой город.

Мои ностальгические воспоминания оборвались на самом интересном месте с появлением группы людей. Само собой, с оружием в руках, которое немедленно было использовано по нам. И Галим, и я, поспешили укрыться за очередным выступом, но уже через небольшой промежуток времени стало ясно — следует делать ноги. Непонятно почему, но супротивники решили нас уничтожить. Под прикрытием трех стрелков еще трое, вполне профессионально, короткими перебежками стали выдвигаться в нашу сторону. Луна вроде бы и освещала местность, но разглядеть силуэты бегущих людей было сложно. Не знаю, куда стреляли, мне, во всяком случае, показалось — пули так и свистят рядом с ухом. Возможно, страхи были преувеличены, не станут же по своим бойцам вести стрельбу. Улица одна и не широкая, в темноте стрелки запросто могли задеть своих. Тем не менее, в голове бьется навязчивая мысль: вот она — пуля, летит прямо в меня, сейчас зацепит.... Непонятно откуда взявшаяся интуиция кричала: — уйди в сторону, спрячься. Первое желание оказать сопротивление стрелкам моментально исчезло. Тут еще и Галим подстегнул окриком: