— Вас устранили самого первого, вы были главным конкурентом одного не в меру активного товарища. Просто потому, что были умнее и хоть пытались, что-то делать для страны. Но все ваша подслушка, слежка и авторитет главного энкавэдэшника сработало против вас как бомба.

— Это за кем же я следил?

— Товарищ Берия, в моем времени существовало много теорий про вашу службу. Думаю половина из них ложь. Было и такое мнение, что некоторые ваши подчиненные, просто прикрывались вашим именем, зная, что их никто не проверит. Я читал, что, собирая компромат на военных, вы как бы оттолкнули их от себя. И когда наступит важный для вас момент, они, припомнив вам все, просто отвернутся от вас. Это будет последней каплей, вы останетесь одни, извините!

— Да, даже и не верится, что это про меня.

— Я предполагаю, что это пошло еще с довоенных времен, когда и вправду было много всяких уродов, но палку перегнули. Тоже самое и с учеными.

— А с ними, что не так?

— Много людей, реально, пусть не гении, но действительно талантливые, сидят по ложным доносам, и оклеветали их, их же соратники, помощники, ученики. Наговаривали только для того, чтобы место занять, а что еще и работать надо, они и не думали. Вспомните, ведь наверняка читая чье-нибудь дело, закрадывались сомнения. Или человек, пришедший на место посаженного или расстрелянного, ничего дельного не может сделать, просто потому, что не его идея, или разработка, поэтому и не может довести дело до ума!

— Я сегодня же начну работать по этому вопросу, будут пересматриваться множество дел. Это работа не на один день. Есть какие-нибудь точные имена?

— Королев, конструктор, и основатель нашей космической программы.

— Он слишком недоволен властью. Дерзок и неуправляем!

— Этот дерзкий человек, выведет в космос первого человека, на его разработках будут летать в космос 80 лет, а может и дольше, я просто дольше не прожил. Как ему не ругать власть, если его, самого талантливого и перспективного конструктора, держат по каким то доносам в тюрьме! Когда он мог бы приносить пользу народу!

— Или конструктор Грабин, сделавший самое удачное артиллерийское орудие этого времени, а ему не дают его выпускать. Только потому, что один идиот сидит в комиссии приемки вооружения. Который шарахается от нового, как черт от ладана! И таких, к сожалению, очень много.

— Может, составите список на бумаге?

— Можно вас попросить, Лаврентий Павлович?

— Слушаю!

— Найдется ли человек, который знает все про вооружение нашей армии, вот он мог бы составить список, хотя бы по родам войск, а я постараюсь вспомнить все, что так или иначе возможно предпринять. Дополню тем, что пошло на ура в моем времени, но запоздало. Так может получиться внедрить раньше и ситуация на фронте, да и в жизни улучшится.

— Давайте попробуем. Я отдам распоряжение, постараемся доставить сюда человека после обеда, я пришлю его к вам, вот вы и поработаете, идет?

— Отлично, Лаврентий Павлович, это то, что нужно!

Мы говорили еще два часа, мне показалось, что Берия остался доволен. Потом меня проводили в тот же кабинет. Вскоре пришел человек, с майорскими шпалами. Он принес с собой папку, в которой я увидел ттх многих видов оружия и техники.

— Что можете сказать о танках? — он решил начать с тяжелой техники.

— Немного, большой процент выхода из строя танка Т-34, это повреждение мотора, и ходовой части.

— Понятно, значит, нужно придумывать меры борьбы. Впрочем, я знаю, куда направить мысли инженеров. А вот, вопрос, что в существующей машине, можно улучшить?

— Я не специалист, если мне не изменяет память, то многое вы могли бы узнать, прочитав рекомендации по проекту А-20. Там многое есть. Помню, что-то про модернизацию системы вентиляции и фильтрации. Про проблему с фильтрами вам ведь известно?

— Да, я что-то слышал.

— Так же нужно придумать, как изготовить систему активной защиты, я сделаю вам соответственные наброски. Обязательно усилить броню!

— Тогда двигатель надо более мощный! Этот не потянет!

— Не потянет что, скорость в 60 километров в час по шоссе?

— Да, скорость упадет! Танк потеряет в маневренности.

— Я что-то не видел летящих с такой скоростью танков по бездорожью.

— Ну, в чем то правы.

— И главное, орудие, нужно орудие калибром не менее 85 мм. Со стабилизацией и более высокой настильностью. Танки улучшаются постоянно. С дистанции триста, четыреста метров уже не стреляют. Немцы добились от своих орудий высокой настильности, а у нас она, к сожалению хромает. Нужна возможность пробивать броню 80-100 мм, с расстояния километра, минимум 800 метров!

— Да вы даже не представляете, что это должно быть за орудие!

— У немцев же есть! Скоро они приспособят его на прототип танка, и будут расстреливать наши танки как в тире! А наши к ним и приблизиться не смогут. Вот так!

— Ну, если немцы смогли сделать, надо и нам попробовать, есть кое-какие наработки.

— Ну, вот видите! Было бы желание!

— Скажите, а дивизионное 76 мм орудие , кажется, так и не приняли на вооружение?

— Чья конструкция? Грабина?

— Так точно, отличное орудие!

— Ясно, рассмотрим.

Дальше мы до поздней ночи говорили, чертили наброски разных видов оружия. Я рассказал о нехватке автоматического оружия, и предложил, найти конструктора Судаева, сказав, что у него есть наметки отличного пистолета-пулемета.

— Отдельно нужно говорить на тему обмундирования военнослужащего. Для бойцов спецподразделений, нужны разгрузки, для ношения боеприпасов на себе!

— А это еще зачем? Чем ремень не устраивает?

— В разгрузочном жилете, очень удобно располагаются боеприпасы. Ничего не стесняет движений, и взять можно больше.

— Что за разгрузка? Как она выглядит.

— Я нарисую, — и стал рисовать примитивный разгрузочный жилет. Потом объяснял, как его носить, и как размещать боеприпасы.

Майор качал головой, что-то задумчиво мычал.

— Я сошью сам, и дам вам на оценку, пусть мне принесут кусок какого-нибудь материала, да хоть старую гимнастерку, пару ремней от винтовок и пуговицы. Ну и иголку, нитки и ножницы.

— Хорошо, но поздно уже! Завтра продолжим. Хотя вы и так мне написали выше крыши.

Майор попрощался и вышел, вместо него появился вчерашний лейтеха.

— Пойдемте, я провожу вас в комнату с диваном.

Я присвистнул и вышел вслед за ним. Мы прошли по коридору, и лейтенант показал мне на дверь.

— Там есть раковина и зеркало, бритвенные принадлежности на тумбочке.

— А где здесь туалет?

— Пойдемте, провожу.

Он показал мне туалет, ладно хоть вместе со мной не пошел. Сделав все дела, я вернулся в кабинет с диваном. Умылся, побрился, не люблю с утра бриться. Правда, пришлось повозиться, бритвенных станков Жиллет, с их безопасными лезвиями, здесь не присутствовало. Оставив пару порезов на шее и щеках, все-таки побрился.

Спал я без снов, причем как лег, так и продрых ничего не слыхав. Утром меня разбудили рано, часов в шесть. Но выспаться я и не надеялся. Принесший завтрак вчерашний майор, с которым мы вели беседу про вооружение, выглядел, как и я не выспавшимся.

— Что плохо спали?

— Просто два часа всего. Вот и выгляжу так. А вы как?

— Хоть и побольше вашего, но не выспался.

— Работы много. Надо многое еще сделать. До обеда работаем с вами, потом я уеду, сегодня запланированы встречи с несколькими оружейниками.

— Когда успели?

— Да вот успели.

Мы продолжили нашу беседу, под завтрак. Часа в два, майор, сославшись на озвученные ранее дела, собрал бумаги и ушел. А за мной зашел лейтенант и подав мне в руки стопку с тщательно выглаженной формой, удалился, сказав, что ждет с наружи. Одевшись в новенькую форму без знаков различия, согнав складки, я вышел в коридор. Лейтенант объявил, что идем обедать в столовую.

— Что, мне разрешили выходить?

— В присутствии сопровождающего, — отчеканил лейтеха.

— Давай хоть познакомимся, да на ты будем? Новиков Сергей, сказал я и протянул руку.

— Лейтенант Воронин, Алексей, в ответ сказал он и пожал мне руку.

— Чем кормить будут?

— Сейчас узнаем, вроде борщ должен быть.

— Борщ, это круто!

— Чего? — не понял Алексей.

— Да не бери в голову, хорошо значит.

— Аа! — протянул задумчиво лейтенант.

А борщ был, нет, не так. БОРЩ БЫЛ! Чудесным, наваристый, аж ложка стояла. С великолепной сметаной. Пообедав, меня проводили в кабинет. Только я улегся на диван, мечтая вздремнуть чуток, как появился мой майор.

— Собирайся, едем?

— Куда, к Сталину?

— Зачем? На завод поедем, там собрали нескольких конструкторов, попробуешь им объяснить кое-что.

— Ну ладно, поехали.

Да, размечтался, к Сталину! А на хрен ему надо, с каким то мутным попаданцем встречаться. Ему и так все расскажут, плюс всю мою писанину прочитает. В моем времени, люди не глупые, называли его умным человеком, выводы сделает. А и правда, какая разница, от меня услышать, или прочитать? Только дело в вере, а он очень недоверчивый, и поверит ли, неизвестно. Впрочем, если меня попробуют убрать, значит, не поверил. Хотя убрать могут и просто ради секретности, да, задачка.

Съездили на завод! Лучше бы я молчал! Эти инженеры-рецидивисты, меня заклевали. По их словам, я абсолютно ничего не понимал в производстве! А я и не скрывал этого. Я просто сказал, что можно сделать, а они на то и инженеры, чтобы думать, можно ли как-то мои бредни воплотить в жизнь. Ведь я то знал, что могут, это они артачились! Но в итоге сошлись на том, что они будут экспериментировать, но не обещают сделать, что-то завтра. На том и закончили. Когда уходили, ко мне подошел один дядька.

— Я вам должен спасибо сказать. Иначе так бы про меня и не вспомнили.

— Извините, вы это о чем?— я не знал этого человека.

— За мое 76 мм орудие, Грабин, я.

— Аа! Да не за что.

— А откуда вы узнали про него, можно спросить, ведь полигонные испытания мне не разрешили. Мы с коллегами испытывали его сами, как могли.

— Молодцы, что не отчаялись. И что ведете по нему работу даже сейчас!

— Откуда... Но как?

— Не забивайте голову, товарищ Грабин. Работайте спокойно, и помогите войскам хорошими пушками.

— Спасибо.

— И вот еще что, если бы в ваше орудие зарядить кумулятивный заряд, то немецким танкам, лучше сразу на заводе сгорать!

— А что за заряд?

— А вы поспрашивайте в своих кругах. До свидания, товарищ Грабин, было приятно познакомиться. Мы с майором пошли к машине.

— Не много ты ему сказал?

— Нормально, он понял, что раз я знаю про его орудие, и что они его по-тихому выпускают на своем предприятии, то и дальше думать станет.

— Ну, может ты и прав! Только все это секретно.

— Чем выше секретность, тем быстрее произойдет утечка. Нормально все.

Мариновали меня неделю. С утра и до обеда, сплошные допросы и расспросы. Потом на предприятия. Умудохивали как клячу. Наконец, на восьмой день, появился Истомин.

— Собирайся, — заявил тот с порога.

— Куда меня? — осторожно спросил я.

— К Лаврентию Павловичу. Наверное, сегодня ты последнюю ночь проведешь в Москве, по крайней мере, в этот приезд.

— О как! И куда меня засунут, на зону? Или еще дальше?

— Да брось ты, я же говорил уже, не будут тебя сажать. Товарищ Берия все скажет!

— Заинтриговали блин, я ж теперь трястись до последнего буду. На самом деле, я чего-то такого и ждал.

К Палычу я входил уже один. Встретил он меня явно не в духе! Что-то случилось? Конечно, случилось, война ведь идет. Что там у нас на конец сентября, начало октября?

Блин, не помню.

— Здравия желаю, товарищ Берия!

— Здравствуйте, товарищ Новиков. У меня плохие известия для вас.

— Что ж, готов понести то наказание, какое заслужил!

— Да нет, вы меня не так поняли! С вами все как раз наоборот. Приказ о награждении вас и бойцов разведчиков 1ой роты, в которой вы воевали, подписан товарищем Сталиным. Позже, вам вручат заслуженную награду. Но вот остальным!

— А что случилось то?

— Полностью потеряна связь с дивизией, она не успела отойти на подготовленные позиции, вероятно окружение. Надеюсь, они еще не уничтожены, а просто в окружении и у них проблемы со связью. Из 111 дивизии, помните, это ваши соседи справа, высылают группу разведчиков, они должны пройти позиции врага, и узнать точно, что с войсками.

— Разрешите, Лаврентий Павлович?

— Слушаю.

— Можно мне учувствовать в этом рейде? Может и от меня будет помощь.

— Вы с ума, что ли сошли, товарищ Новиков,— вы помогаете, давая руководству ценную информацию. Ваше дело, помочь нам ускорить процесс усовершенствований, это поможет целому народу.

— Товарищ Берия, извините. Я не хотел вам перечить. Поймите правильно, я провалился сюда видимо затем, чтобы помочь дивизии, в которой служит дед. Почему, Я не знаю, ситуация на фронте сейчас много где и похуже, но я попал именно туда. Может у меня не получиться его спасти от смерти, скорее всего не получится, но и бесследно исчезнуть я ему теперь не дам! Раз так получилось, что именно после похорон останков, может и не его вовсе, меня закинуло именно к нему, т.к. я сразу его встретил, значит, я должен исправить ситуацию.

— Если все должно быть, так как вы говорите, не только ваш дед, а вся дивизия уже должна была погибнуть, но именно благодаря вам этого не произошло. Если так случится, и его найдут, он поедет домой, я лично позабочусь.

— Нет, не надо! Лаврентий Павлович, умоляю, в нашей большой семье, никогда не было трусов, и не будет. А сейчас идет самая страшная война в истории человечества, аж до 2012 года, мир не будет знать войны страшнее. И все должны внести свой вклад в победу, а она и вправду будет за нами!

Зазвонил телефон, Берия снял трубку. Послушав, что говорят, он сказал, — Пусть заходят!

Вошли два человека в форме НКВД. Подойдя к Берии, оба вытянулись. А Лаврентий Павлович сказал, — начинайте!

Оба энкавэдэшника повернулись ко мне. Я разглядел в руках одного, какой то пенал, что ли. Его раскрыли, там, на красном бархате лежали награды.

— Вы получите награду сейчас, а остальные будут ждать ваших друзей. Чтобы не случилось, — Палыч снял пенсне и помассировал переносицу.

Проговорив минуты две о заслугах, и долге каждого человека, один из награждающих взял в руки небольшую красную звездочку, и, сделав шаг ко мне, быстро закрепил ее у меня на груди. Пожав мне руку, отошел назад.

— Служу трудовому народу, — рявкнул я. Честь не отдавал, я был без головы. Вместе с новой формой мне дали фуражку, но она лежала на столе Берии.

— Товарищ Новиков, у секретаря возьмете фурнитуру, которая вам положена, и сразу приведите вашу форму в должный вид, там, куда вы отправитесь, она должна соответствовать вашему званию. — Берия показал на красивую форму энкавэдэшников. Я кивнул, взял со стола фуражку. Сначала из кабинета удалились награждающие, затем Берия протянул мне руку, и пожав мою, произнес, — не делай глупостей Сергей!