Замок Оборотня

После чего я отчаянно начала дергать ручку двери, а та почему-то не хотела открываться.

— А вы к чему сейчас это сказали? — недоумевал сэр маньяк.

А чтобы я еще знала!

— Это нервное, — призналась я сэру Сонхейду.

— Есть причины нервничать? — очередной вопрос.

— Да, — я ударила неподатливую дверь ногой, — имеются.

— Озвучьте, — почти приказ ведь.

Я перестала безуспешно сражаться с дверью, развернулась, прижавшись к неподдающейся спиной, и резко выдохнув, ответила:

— Вы.

В очередной раз посмотрела на него, и добавила:

— Я вас боюсь.

И так как галлюцинации исчезать не желали, то есть глаза все еще светились, то снова добавила:

— Очень. Вы страшный. И кажется, сумасшедший. А еще родом из

Чернобыля.

— Я не был в Чернобыле, — заверил меня сэр.

— Да?— в горле пересохло, и я сглотнув, выдала:

— Тогда я себя боюсь, потому что у меня стойкие галлюцинации, а значит я, кажется, тоже психическим здоровьем не отличаюсь.

— Печально, — без капли сочувствия произнес лэрд. — Придется вас вылечить.

— Да? — мне его предложение категорически не понравилось. — А как?

Сэр Сонхейд вдруг прижал меня к двери всем своим могучим и твердым телом, склонился к моему лицу и выдохнул:

— Шоковая терапия, Ким, самый действенный метод.

Больше я ничего сказать не успела. Сильные, властные, по-мужски жесткие губы накрыли мои собственные, и смяли в почти болезненном поцелуе. Я вскрикнула.

— Во имя гор, только плакать не начинай, — вдруг простонал сэр Сонхейд, — только не сейчас.

И не позволяя мне ответить, вновь накрывает поцелуем губы, но с такой нежностью и страстью, что в какое-то невероятное мгновение, я забываю обо всем... Я перестаю сопротивляться, и прижатыми к его груди ладонями, начинаю ощущать не безудержный страх, а стремительное биение его сердца. И запах... странный аромат леса, который заставляет забыть, о том что мы в замке... И его рука накрывает меня там, словно часть бикини, вот только прикосновение очень бережное и едва он сжимает, осторожно и в тоже время так бесстыдно, из меня вырывается стон...

Его сердце замерло на миг... Я отчетливо это ощутила, а затем забилось с утроенной скоростью, как после быстрого бега, как во время самого безудержного бега, как если ты прыгаешь с парашютом и раскрываешь его в самый критический миг... И ощущая как его губы размыкают мои, плотно сжатые, как язык проникает, стремительно захватывая в плен безвольный мой, я вдруг поняла что теряю... просто теряю связь с миром, с собой, с реальностью, растворяясь в лорде Сонхейде, теряясь в нем, и чувствуя только его... Его руки, его губы, его дыхание...

— Ким...— хриплый голос и очередной уничтожающий даже намек на сопротивление поцелуй, — моя Ким...

А я ощущала себя такой беззащитной и такой нужной... И теряя веру в свой здравый смысл я прижалась сильнее к тому, кто безраздельно властвовал надо мной...

Звонок телефона как-то совсем неожиданно нарушил покой замка, в котором начали твориться совсем уж интимные вещи. Нарушил и... разрушил!

Сэр Сонхейд замер, я начала осознавать происходящее, а телефон продолжал безжалостно уничтожать что-то, что даже родиться не успело. Противный, резкий, вызывающий желание схватить его и разбить об стену. И звонящий, звонящий, звонящий... непрерывно!

— Грррр, — раздалось откуда-то из самой диафрагмы сэра Сонхейда.

— Добро пожаловать в мир слуховых галлюцинаций, — простонала я, менее всего желая, чтобы его пальцы покинули завоеванный оплот девичьей невинности.

И, о боже, с какой неохотой они расстались с теплом моего тела, оставляя там фактически пожар, причем едва-едва разгорающийся.

Но шотландский лэрд разорвал это прикосновение, затем медленно, нехотя оторвался от моих губ, глядя совершенно не человеческими светящимися глазами, и прохрипел:

— Дверь открывается на себя, Ким.

"О, нет!" — кричало все мое существо. "О, да, — присоединилась шизофрения к галлюцинациям, — и у тебя есть шанс сбежать!".

Какая умная у меня вторая личность... где она раньше была? Вот где эта умная зараза была раньше?!

А сэр Сонхейд, коему не было суждено присоединиться к моему раздвоению личности, отступил, тяжело дыша, затем сделал еще шаг назад, развернулся и стремительно, угрожающе даже как-то, направился в библиотеку, откуда и трезвонил треклятый телефон.

"Повезло, — все та же внезапно появившаяся личность, — теперь бы поесть."

Я развернулась, дернула ручку на себя — дверь самым издевательским образом открылась! И на кухне даже автоматически свет загорелся! И я зашла. Закрыла двери... посмотрела на внушительный засов... Далее мне не потребовалось ни вмешательство внезапно появившейся шизофрении, ни галлюцинации, ни что-либо еще. Я абсолютно спокойно задвинула засов, запирая дверь, затем прошла на огромную, оформленную в классическом деревенском стиле кухню, окинув ее ищущим взором, обнаружила холодильник. Обычно я на чужих кухнях не хозяйничаю, но назвать ситуацию обычной язык не поворачивался.

В холодильнике нашелся огромный кусок ветчины, с мою руку длинной, да... аппетиты тут у некоторых, и целая головка сыра. Обнаружила так же стеклянную бутылку с молоком. Подогрела в микроволновке, которая так же населяла кухню средневекового замка. В хлебнице, очень внушительной, оказалось три буханки свежевыпеченного хлеба, и им я тоже брезговать не стала.

Соорудив себе гигантский сэндвич и захватив молоко, я покинула кухню через второй выход, тот который вел во двор, управившись ровно за три минуты, если верить громадным настенным часам. А дальше явилась проблема. Проблема была древняя, огромная, деревянная и окованная железом. И суть проблемы в том, что я понятия не имею, как открыть эти ворота! Куснув гигантский сэндвич, я вспомнила путь в парк, а так же то, что там с одной стороны стены не имелось. В следующее мгновение босая, но уже не голодная Ким Блекмор направилась спасать. Себя, естественно.

Уверенно шагая по каменной дорожке, я дошла до калитки, обрадовалась нахождению ключа в замке, и вообще тому, что оказалось не заперто, решительно вошла, зажав молоко под мышкой, заперла калитку. Забрала ключ, и то насвистывая, а то и мыча — в процессе жевания получалось по — разному, отправилась в путешествие, стараясь не думать о босых ногах. Потому что ноги можно вылечить, а кто меня избавит от шизофрении?!Светила растущая луна, в воздух был свеж и прохладен, но меня грели бутылка с молоком и мысль, что сэр маньяк остался с носом... ну и кое-чем другим, что у него активно внимания требовало, моего причем, а потому мне все равно было хорошо. К тому же сэндвич действительно был гигантским, и очень вкусным, а ничто так не поднимает настроения, как гадость ближнему и вкусная еда после шести вечера.

К середине моего ужина, я дошла до конца дорожки. Дальше был лес и не остриженная трава, то есть дальше Свобода! Самая что ни на есть настоящая. Я отхлебнула молока для храбрости, и уверенно шагнула на траву, готовясь скривиться от неприятных ощущений.

Но нет, травка оказалась очень даже ничего. Прохладная, но не мокрая, что бесконечно радовало. Второй шаг вышел увереннее, третий заставил задуматься об ориентире. Я оглянулась — в замке горел свет. В одном только окне, правда, но чем не ориентир. И я решила двигаться так, чтобы свет оставался за спиной, так, по крайней мере, не собьюсь первое время, потом начну ориентироваться на звезды... да, жаль я так и не присоединилась к скаутам в детстве.

Еще один глоток молока, и я отправилась в путь. Почему-то очень счастливая.

Спустя примерно полчаса я все еще бодро шла по траве, размышляя о том, доедать гигантский сэндвич или в меня больше не влезет и его стоит оставить лесным обитателям. С одной стороны я наелась, с другой еще неизвестно, сколько времени придется путешествовать на голодном пайке, но с третьей...

Тень! Огромная темная тень метнулась впереди между деревьями.

Я замерла.Еще одна тень промелькнула, затаившись в кустах. И почти сразу я увидела блеск горящих желтых глаз... Волки! И еще, и справа!

Здесь стая? А я одна, в лесу... ночью!

— Мама, — прошептала я, отступая назад.

И замерла, едва услышала за спиной глухое, угрожающее рычание. Я не хотела оборачиваться. Просто не хотела... Я замерла, едва сдерживая крик, просто боялась обернуться. А волки... они приближались, хотя я видела лишь глаза, которые словно надвигались на меня... медленно, неотвратимо, угрожающе...

Потом начались галлюцинации, потому что приближающиеся волки вдруг... встали на задние лапы. Не синхронно, скорее по одному — центральные поднялись первыми и... престали быть волками. Ширились плечи и грудная клетка, втягивались пасти, передние лапы меняли строение, становясь чем-то средним между человеческими руками и лапами гориллы... А еще у них глаза горели... желтым светом.

В какой-то момент я подумала что брежу, потом что упаду в обморок, так как ноги ослабели от ужаса... Но я просто стояла, чувствуя как замирает от страха сердце.

А центральный из группы галюнов, обрастая мускулами прямо в процессе движения, медленно подошел ко мне так близко, что фактически уперся собранием мускулатурных сочинений в мою совсем не внушительную грудь, после чего монстр хрипло...заговорил.

— Кагррра эр агар?

Внимание, срочно требуется специалист по общению с монстрами, охотников за приведениями просьба не беспокоиться, принимаются гадалки и экстрасенсы исключительно упитанной комплекции...

— Каэ? — вновь произнесло чудовище.

— Сэндвич? — выдохнула я, протягивая остатки ужина, и отступая на шаг.

Сзади снова зарычали, спереди почем -то тоже, а вот в кустах послышался хрюкающий смешок.

И тут монстр выдал:

— Спасибо, я ужинал.

Атас!

Хмыкнув, ужас шотландского леса пробасил:

— После ужина, предпочитаю хорошеньких одиноких девушек, и совсем не для гастрономических целей, — огромная лапа протянулась, уместившись на моей совсем уж жалкой в сравнении с его, груди.

— А может молочка? — предложила щедрая я, делая еще шаг назад, и высвобождая собственно грудь.

В ответ раздался громогласный хохот. Этот смех поддержали все монстры, которые нагло и откровенно по-хамски теперь ржали, а некоторые еще и подвывали в процессе. И тогда случилось то, что со мной еще никогда не происходило:

— Не хотите молочка, значит будет молочком! — выдала я... и со всей своей силы, откуда, что берется только, треснула монстра наотмашь бутылкой.

Бутылка разбилась. Молоко белыми струйками потекло по черной шерсти. Волко-монстры ржать перестали. Я резко вдохнула и заорала со всех сил:

— Пожар!!!

Последние капли стекли по шерсти грозного, оскалившего пасть монстра. А я поняла, что не действует и еще громче заорала:

— Распродажа!!!

Рык стал громче.

— Скидки-иии!

Мой отчаянный крик потонул в шуме шелестящей листвы, в реве взбешенного монстра, а затем раздался вой. И вот казалось бы — монстры, жуткие и наглые, и я их испугалась, но этот далекий вой напугал сильнее. Он какой-то леденящий был. Я замерла, монстры по струнке вытянулись, рычать за спиной прекратили, и хрюкать от смеха в кустах тоже.

— Альфа! — произнес кто-то.

-Самка — его! -добавил еще кто-то.

-Сваливаем, — голос позади меня.

А я почему-то сказала:

-Я с вами.

Чудище с белыми капельками молока в шерсти, странно на меня посмотрело и сообщило:

— Догонит.

И все эти разом начали уменьшаться, причем в процессе убегания.

— Стойте, — закричала я, побежав следом, — а как же я?

Волки ускорились.

Некоторое время я бежала следом, потом споткнулась, едва удержалась на ногах, села с размаху на траву, осознала, что сэндвич все еще со мной... Слезы побежали по щекам сами, а я себя вдруг такой одинокой почувствовала... и потерянной... и никакого умного голоса больше в голове! И выронив остаток ужина, я закрыла лицо руками и просто заплакала. Тихие шаги не услышала, скорее почувствовала, потом ощутила как он присел рядом, а после начал осторожно гладить по спине.

— Тут где-то альфа, — сквозь слезы, сообщила я.

— Я знаю, — спокойно ответил шотландский лэрд.

Вытирая лицо, тихо спросила:

— Вы сейчас тоже сбежите?

— От себя бегать глупо, — задумчиво произнес сэр Сонхейд, и, подхватив меня на руки, поднялся, казалось бы исключительно для того, чтобы сообщить:

— И от меня бегать глупо, Ким.

И тут до меня доходит! "Да, альфа" — сказала тогда Арида. Альфа...

— Вы — альфа, — прошептала я, с ужасом глядя на его янтарные светящиеся глаза.

— Да, — спокойно подтвердил сэр Сонхейд.

— Распродажа... — пискнула я.

— И скидки, — добавил он, и понес меня обратно.

— Пппожар? — полувопросительно прошептала я.

— Будем гасить. Но не здесь.

Ночь. В небе ярко светит растущая луна, меня мерно несет мужчина с горящими янтарными глазами, напряженный и в то же время сдержанный. Вот только что он сейчас сдерживает?!

— Простите, — я нервно сглотнула, — а что мы будем гасить?

Зря спросила. Очень зря. Потому что в следующее мгновение я оказалась прижата к дереву, подхватившим меня под мягкое место шотландским маньяком, который прижал меня так, что мои ноги оказались на уровне его талии. А сам сэр Сонхейд, склонившись к моему лицу, прорычал:

— Показать?

— Да, — почему-то сказала я. И сразу сообразила, что я сказала и на

весь лес раздалось:

— Нет! Не... не надо и... и не нужно брюки расстегивать! Сэр Сонхейд, держите себя в руках!

— Слишком поздно, не находишь? — обманчиво мягкий голос и правдиво жесткий поцелуй.

Я заледенела... Замерла, сжалась, и поняла, что нужно было бежать быстрее. Просто застыла, боясь даже дышать, и осознавая, что кое-кто наполовину расстегнул брюки, потому что мои бедра обнимают его талию и там... не везде одежда...

— Если бы, — хриплый шепот сэра Сонхейда, — это не был бы твой первый раз... если бы.

Рывок, меня перекинули через плечо и понесли дальше. Брюки он поправил на ходу, пока я едва не визжала от ужаса, боясь свалиться с такой высоты.

И я вдруг почувствовала себя героиней шотландского любовного романа, которую схватил и перекинул через плечо гордый шотландец, какой-нибудь МакАлистер, дабы уволочь в свой замок и сделать своей скво... Э, нет, не так. "Скво" — это о чем-то другом.

— Простите, сэр Сонхейд, — начала я. Лэрд остановился, вновь взял на руки, выжидающе посмотрел своими светящимися глазами. Я же вежливо продолжила:

— Простите, а кем я буду у вас? В свете луны заметно, как удивленно поползла вверх его бровь, но совладав с удивлением, лэрд ответил:

— Сукой.

— Да лучше уж скво! — возмущенно воскликнула я.

— Простите? — переспросил Сонхейд.

— Сами вы — кобель! — продолжала я возмущаться. А потом как-то вырвалось:

— Альфа-кобель!

На мой возмущенный вопль, последовал вопрос:

— К чему был вопрос?

— Перекидывайте меня обратно на плечо и лучше не спрашивайте, — хмуро ответила я.