Счастливый случай

— Этим человеком — он показал на меня — была вскрыта и предотвращена сделка по продаже сведений, относящихся к государственной тайне. Предметом продажи служили несколько накопителей информации с зашифрованными данными, которые сейчас спрятаны. Они, вероятно, могут указать на организаторов. Судя по всему, мы имеем дело с установившимся каналом утечки, работающим длительное время. Нам с вами сейчас предстоит придумать способ вычислить и изловить с поличным как продавцов, так и покупателей. Следует так же исходить из того факта, что у соперников имеются свои люди в полиции, или даже здесь, у нас. И так: приступим.

Долго и нудно рождался план дальнейших действий. Конечно, удивительно, что это действо, недоступное при обычных обстоятельствах для глаз и ушей обычных смертных, наблюдали мы с батей, но, видимо, тому были какие-то веские причины. И если я несколько удивился отсутствию вопросов во время моего рассказа, проходившего в кафе, то сейчас меня ими буквально засыпали. Только ближе к полуночи наше совещание подошло к концу. Все разошлись и разъехались притворять в жизнь принятые решения. Меня определили ночевать в дежурную комнату, батю отпустили домой.

— Иваныч, ты же не поедешь в свою деревню? В Москве, я надеюсь, останешься? — спросил я батю, когда он прощался.

— Нет, что ты! Быстрее будет до квартиры добраться, а то усну в дороге часом.

— Ну и хорошо. Давай, до завтра!

— Хорошо, Счастливчик. Спокойной тебе ночи, и удачи.

Он развернулся и зашагал прочь. Да. Видимо годы брали свое: куда только девалась его легкая пружинистая походка? И откуда вдруг взялась ссутулившаяся спина? Мне вдруг стало его жалко, но долго думать на эту тему не вышло — как только голова моя коснулась подушки, я уснул.

И приснился мне сон. Необычный. Как правило, мне снятся сны о войне, после которых просыпаешься в холодном поту и стискиваешь зубы, чтобы не закричать. И те дни, впрочем, весьма редкие, которые начинаются именно с такого неприятного пробуждения, так же неприятно и проходят. Сегодня же мне впервые за долгие годы посчастливилось пожалеть, что сон кончился. Мне приснилась морозная опушка леса, утопающая в снегу и залитая ослепительным солнечным светом. У меня в объятиях находилась неописуемой красоты женщина с румяным от мороза лицом. Я знал, что это моя жена, но любовался ею так, словно только сейчас, увидев ее впервые, влюбился с первого взгляда. Сердце то замирало, то стучало с нарастающей силой, а душу переполняло счастье. Разве захочется после такого сна просыпаться? Но самое интересное, что проснувшись, сразу же забыл ее лицо. Я лежал, боясь пошевелиться и сбросить наваждение, пытаясь вернуться в сон и вспомнить, но от таких усилий только окончательно проснулся.

И вовремя — спустя минуту в дверь постучали. Через полчаса я, умытый, побрившийся дежурным одноразовым станком, зашел в кабинет Дмитрия Викторовича. Он был мрачнее тучи, и, не смотря на свежую рубашку и гладко выбритое лицо, его глаза выдавали, полное отсутствие сна минувшей ночью. Кроме него в кабинете сидели двое из тех, кто был тут вчера. Они тоже выглядели весьма понуро. Без всякого предисловия, вперив в меня свой взгляд, Викторович начал.

— Ни по одному из тех адресов, на каких, по твоим словам, могла быть слежка, ее не обнаружили. В базе данных полиции по розыску твоего описания нет. Если ты не предъявишь сумку и флешки, то это удивительно похоже на шутку, а может и на отвлекающий маневр. Понимаешь, к чему я клоню?

Вот это поворот! Я ответил, что все предельно ясно.

— Борисов! — один из сидевших поднялся. — Возьми с собой группу, и свозите этого за его находками. Только без шуму. И... Если упустите — шкуру спущу.

Борисов, кивнул и устало пошел к выходу. Я, обескураженный до крайней степени, поплелся за ним следом.

— Выкинешь какой-либо фортель — я за тобой гоняться не буду. Буду стрелять. — поделился он своими намерениями, когда за нами закрылись двери кабинета.

Мы уселись в микроавтобус с тонированными окнами, где уже сидели четверо "в штатском" и водитель. Я назвал адрес. Сначала тот, где спрятал флешки. Мы тронулись в путь. Чтобы не привлекать внимания, водитель не использовал мигалку, а это, в условиях утра понедельника, привело к большой потере времени. Мне хотелось покончить со всем этим, как можно быстрее. Обиды за недоверие я не испытывал: на мой взгляд, было совершенно очевидно, что среди людей, посвященных в это дело, все таки имелся стукач. Но для Дмитрия Викторовича этот, непреложный для меня факт, оставался весьма спорным, и мне хотелось поскорее реабилитироваться в его глазах.

И вот, наконец, мы остановились у ворот детского сада под номером тождественным году рождения Марины Цветаевой. Я в сопровождении пятерых человек отправился прямиком в его двор, в машине остался только водитель. Мы беспрепятственно прошли прямиком через ворота, и попытка охранника остановить нас последовала только, когда мы проходили уже непосредственно к игровой площадке. Претензии у него испарились сразу, как только Борисов показал ему свое удостоверение. Я подошел к обширной цветастой конструкции, имеющей, по моему мнению, единственное предназначение — это травмировать детей. У трубы, служащей перекладиной для качелей, я снял пластмассовую заглушку и вынул из нее сверток, развернул — пять флешек были на месте. Сверток вмиг перекочевал к моим сопровождающим, и мы оправились обратно к машине.

Охранник проводил нас до самого выхода. Под его пристальным взглядом мы вновь уселись в микроавтобус, и водитель тронулся вперед. Наш старший достал телефон и начал набирать номер, но позвонить он не успел. Аккурат, когда мы выехали на перекресток, в нас на полной скорости влетела какая-то машина. Меня спасло только то, что я сидел с другой стороны, а вот, находившимся со стороны удара, повезло намного меньше. Но даже у меня возникли звон в ушах и минутная дезориентация. В следующее мгновение в салон брызнул новый фонтан осколков стекол, уцелевших во время аварии, рывком отворились две целые двери. В окна и двери, и без того ставшего после аварии смертельно тесным салона, ринулись люди в масках. Всех нас выволокли на улицу, уложили лицом в асфальт. Я заметил, что трое, включая водителя, были без сознания, а может и вовсе мертвы. Их словно кули с зерном, тоже бросили рядом с нами. В это же самое время, я почувствовал, что меня обыскивают чьи-то ловкие руки, а когда меня насильно переворачивали на спину, краем глаза, я приметил, что из кармана Борисова извлекали тот самый сверток. Дальше я ничего не помню, потому что от неожиданного удара по голове потерял сознание.

10

* * *

Едва начавшиеся сумерки принесли некоторое облегчение от дневного невыносимого зноя. Дорожки парка были весьма многолюдными в этот воскресный летний вечер, так что идущим рядом друг с другом двум мужчинам приходилось часто маневрировать, то и дело пропуская либо обходя других гуляющих. Несмотря на это, их разговор протекал ровно и спокойно, пока не прозвучал, наверное, самый важный вопрос.

— А тебе не кажется, что в этом деле слишком много невероятных совпадений? — говоривший замолчал, ожидая ответа, которого, впрочем, не последовало.

Тот, кому был адресован этот вопрос, был коренастым среднего роста и абсолютно седым мужчиной, лет пятидесяти. Он шел, сцепив руки за спиной и внешне был абсолютно спокоен. Крупные черты, располагающего к себе лица были обрамлены обширной паутиной морщинок, свидетельствующих об улыбчивости своего хозяина. Его высокий сухощавый собеседник, выглядевший лет на пятнадцать старше, слегка прихрамывал, опустив руки в карманы брюк. На вытянутом лице с тонким носом и сжатыми горизонтальной линией бескровными губами так же не было беспокойства, а вот серые водянистые глаза, в противовес собеседнику, выдавали кое-какие внутренние эмоции. Наверное поэтому, так и не дождавшись ответа, он и заговорил снова.

— Ведь ты не можешь полностью исключить вероятность того, что твой источник, оказался подсадной уткой?

— Я думаю, что эти совпадения говорят только о том, что они действительно всего лишь совпадения. Пусть невероятные, но все-таки случайности. — флегматично и с полной уверенностью, чувствовавшейся в его словах, ответил седой.

— Почему ты так думаешь?

— Потому, что русские играют чисто, и, если бы действительно имели отношение к источнику, таких ляпов бы точно не допустили, а мы бы оставались и дальше в полном неведении.

— Пожалуй, я вынужден с тобой согласиться. — несколько успокоенный, он даже кивнул, как бы соглашаясь со столь явным доводом. — И все-таки очень удивительно.

Оба надолго замолчали, размеренно прогуливаясь до парапета набережной. Причиной их молчаливости, отчасти была гремевшая на пересечении с их курсом песня "Перемен" Цоя, исполнявшаяся надрывным голосом, стилем, ни чем не напоминающим оригинал. Вокруг исполнителей толпилась разномастная толпа, на лицах составлявших ее людей читались в основном два типа эмоций: недоумение от несуразности исполнения, да легкая ностальгия по давно прошедшим временам. Достигнув собственно набережной, где было хоть и людно, но зато гораздо менее шумно, спутники остановились. Высокий оперся спиной о чугунную решетку парапета и положил на него локти. Он, от чего-то с досадой, стал смотреть на этих музыкантов и толпу вокруг них. Заметив это, седой поинтересовался.

— Что снова Вас расстроило?

Не переставая смотреть в прежнем направлении, высокий, помолчав еще немного, заговорил.

— Это уже не та толпа, которая в восемьдесят восьмом готова была, не думая о последствиях, вершить эти самые перемены. Это совершенно другие люди, нежели те, которые в девяносто первом валили, на радость нам, свою одряхлевшую власть. Ты только посмотри на них! Раньше, практически у каждого, на одежде красовался наш флаг, а теперь... Когда ты его видел в последний раз? — и он с досадой отвернулся.

— Это точно, и Вы совершенно правы. Еще пятнадцать-двадцать лет назад мы чувствовали себя победителями в поверженной навсегда стране. Можно было, пренебрегая даже элементарной конспирацией, скупать за сущий бесценок совершенно любые секреты и тайны. Не надо было никого вербовать: сами шли толпами. Голодные инженеры, жадные военные. Ведь все именно так и было! Мы искренне считали, что так будет всегда и упустили момент, когда это стало не так.

— Упустили момент. Это точно. И я тебе даже больше скажу: вина за это лежит и на нас с тобой. И именно поэтому я и волнуюсь сейчас за исход этого дела.

— Я Вас понимаю, но все-таки повторюсь: оснований для паники пока нет. И, держу пари, очень скоро мы в этом убедимся.

— Надеюсь, что это действительно так, ведь если в нужные руки попадут все ниточки, то установить источник, да и нашу причастность, у русских не составит труда. И ты не хуже меня понимаешь, чем это может обернуться для нас с тобой лично. — вздохнул высокий. — Но, сдается мне, что мы кое-что все-таки могли упустить. Я прошу, рассказать мне еще раз непосредственно о моменте срыва передачи.

Седой, стоявший напротив, встал рядом, так же облокотившись на парапет, только лицом к реке.

— Особо то и рассказывать нечего. В момент, когда резидент, убедившись в отсутствии слежки, расположился на своем месте, к нему и подсел этот непонятно откуда взявшийся человек. Он так мастерски сыграл психически ненормального, что сумел ввести в заблуждение резидента. В результате чего ему пришлось применить нейтрализующее средство. Прерывать запланированную операцию он не стал. И все бы прошло гладко, если бы в момент самой передачи, когда появился источник, этот гость не очнулся и не принялся бы отбирать и плату, и товар. Его, уже совместными усилиями, попытались успокоить незаметно для окружающих, но, несмотря на действие препарата и весьма профессиональные навыки нашего человека, он вырвался, выхватил сумку и сверток с товаром и заскочил в подошедший вагон метро.

— Следовало сразу отменять все, как только началось неладное. Да уж... И место для передачи выбрано просто замечательное... — саркастически заметил высокий. — Но сделанного не вернешь — продолжайте.

— Мы это место проверяли и готовили полгода, к тому же продавец был категорически против, менять его. Да, в конце концов, плюсы значительно превосходили недостатки. — сделал попытку оправдаться седой, а за тем продолжил. — Резидент бросился следом и едва успел заскочить внутрь перед самым закрытием дверей. Ему удалось блокировать беглеца, который практически сразу снова впал в беспамятство, и, воспользовавшись маскировкой, остаться в поезде, когда тот проследовал в тупик. Оставшись без свидетелей, резидент обыскал его, и тот факт, что при нем имелись подлинные документы, еще раз свидетельствует в пользу случайности произошедшего.

Оба некоторое время помолчали, смотря в разные стороны, но думая, скорее всего, об одних и тех же вещах.

— Это все, что рассказал мне резидент по телефону, когда состав снова вышел на маршрут. Больше вестей от него не поступало. Обнаружился резидент в морге, спустя два часа с травмами несовместимыми с жизнью, причиной которых стало падение на рельсы, и одним лишь телефоном, на котором, по счастливой случайности, были обнаружены фотографии документов на имя Счастливого Владимира Петровича. На поиски которого, сразу же была направлена подготовленная группа, а его данные внесены в розыскную базу полиции.

— Но этому, будем все же надеяться, случайному человеку удалось скрыться, не смотря на все предпринятые меры. — констатировал высокий.

— В общем-то, да. Пока от надежного источника не пришла информация, что наши флешки засветились у оного хакера. Допросить его как следует нам, к сожалению, не удалось, как и найти у него хоть что-то из пропавшего. К тому же хакер оказался действующим сотрудником ФСБ. Но там нам удалось снова напасть на след, хотя и не получилось задержать — больно уж нагло он действовал.

— Следующим контактом, надо полагать, стала его встреча с этой "случайной" женщиной, которая оказалась знакома с покойным хакером?

— Именно. Благодаря ей, мы смогли его взять и изъять, имевшуюся при себе, одну из флешек, но потом... — седой немного помолчал. — Ему снова удалось улизнуть.

— И где они теперь, нам, по твоим словам, неизвестно? — высокий посмотрел на седого. Тот, не поворачивая головы, утвердительно кивнул. — Тогда, объясни мне, на чем основана твоя уверенность, что не все еще потеряно?

— Тот же источник, что указал на хакера, предупредил о срочно собираемом совещании на Лубянке, которое проходит в это самое время. Наши аналитики считают, что его причиной с большой долей вероятности, является именно наш вопрос. Так же доподлинно известно, что оставшийся товар находится все еще у него и, органам не передавался.

— Не намекаешь ли ты на то, что получив, как говорят здесь, "на халяву" без малого два миллиона долларов, ни чем не связанный человек, не умчался в тот же час греть свою задницу на какой-нибудь пляж с белоснежным песком, а начал выяснять, что же именно и почему попало к нему в руки? И в этой своей глупости, дошел до явки с чистосердечным признанием не куда-нибудь, а прямиком на Лубянку? Это же совершенно глупо.