Стеклянный Альбион

Когда тьма пропадает, гоблина в вагонетке нет. Зато вокруг неё, где-то в шести шагах вокруг меня стоит кольцо из двух дюжин магов в стильных масках и балахонах. Их палочки направлены на меня. Главная королева драмы здесь ‒ высокий, бородатый мужчина с хорошо поставленным басом (остального из-за костюмчика не разглядеть)..

‒Ну наконец-то, мой юный друг. Мы уже заждались, когда же ты решишь забрать свой законный трофей. Мы все так хотели встретить убийцу нашего друга Рудольфуса, верно, Руквуд? А теперь давай, будь хорошим мальчиком, отдай цацку.‒

‒Чтоб мне провалиться...‒

Интерлюдия. Луна Лавгуд

Иногда трудно понять, хорошо или плохо ты поступаешь. И сейчас, допивая чай и просматривая свежий номер Пророка, я не особо вникаю в буквы и слова передо мной, пытаясь примириться с принятым решением. Уж очень оно похоже на предательство.

Я с детства видела мир не так, как другие. Пока была жива мама, она учила меня как брать это видение под контроль ‒ увы, сама она в этом разбиралась плохо. После её смерти, отец заботился обо мне изо всех сил, что было очень приятно, но совершенно не подготовило меня к Хогвартсу. Там я узнала как человек может испортить жизнь другому вроде бы бытовыми мелочами, как пара вовремя сказанных слов превращается в травлю, и как правда рассыпается под реками мелких искажений и откровенной лжи. Я была школьной парией, как ни грустно это признавать. Пришлось научиться манипулировать "снизу": говорить глупости и несуразности, наводя людей на мысли, которые мне были выгодны, шокировать окружающих, чтобы защититься, выдавать неважное за важное, чтобы никто не понимал что реально работает против меня. Это был своеобразный, скользкий ад. Единственным утешением была любовь отца... пока он не погиб.

Это надломило меня. Вся обида ‒ на людей, на судьбу, на мир ‒ выплеснулась в помутнение рассудка. Я скиталась по Волшебному миру безумной тенью и искала что-то, сама не зная что. И нашла, на свою голову.

Когда Джон захватил меня, я думала, что сейчас умру. И тогда всё будет напрасно: и терпение школьных обид, и смерть отца, и вообще, вся моя нелепая жизнь. Эта мысль отрезвила меня, заставила собрать все силы и выкручиваться. Я умела выкручиваться, будучи слабее.

Он явно не был чистокровным: в нашей культуре есть простой постулат "враг ‒ не человек", чистокровного не разжалобить слезами, обещаниями или клятвами. Маглорожденные так не могут: им сперва нужно дегуманизовать врага, убедить себя, что он ‒ не такая же личность, как и ты. Приклеить бирку, отнести к категории, изгнать из своей стаи. И мне удалось этого избежать, играя на его эмоциях: всё же у мужчин есть определённые слабости в поведении, которыми можно пользоваться. Ну, в той или иной степени.

С Джоном было непонятно: он легко делился знаниями (да половина чистокровных удавилась бы за половину того, чему он меня научил за эти неполные три дня), привёл меня в свой дом (правда, на тот момент он был несколько в руинах) и совершенно не реагировал на мои неловкие заигрывания (вроде, парни в Хогвартсе реагировали и на сильно меньшее со стороны девушек). Его объяснение показало его мне с другой стороны: он буквально потерял практически всё, кроме способности драться за свою жизнь. То что казалось зацикленностью на поисках знаний, оказалось судорожной попыткой узнать хоть что-то о мире вокруг него. То что казалось отсутствием интереса, оказалось просто отсутствием знания о предмете. Он был как ребёнок во взрослом мире и теле.

А ещё он дал мне много и не попросил взамен ничего, и именно поэтому я чувствовала себя настолько виноватой.

Это была ловушка. Каждый гран моего чутья просто вопил об этом, но... я отправила его туда. Сама. Потому что знала, что он выживет. Потому что чувствовала, что там свершится моя месть и решится судьба этого противостояния. Так было нужно, чтобы разрубить этот узел. Я видела заголовок "Бойня в Визенгамоте" в сегодняшнем Пророке и знала, что если не Пожиратели, то гоблины со дня на день добьют ослабленное Министерство. Чтобы этого не произошло... я сделала то, что сделала.

И теперь мне оставалось лишь молиться Мерлину, Богу, кому угодно, кто услышит, чтобы мне не пришлось об этом пожалеть.

Комментарий автора: Говоря об "возвышенности", Джон, по сути, ссылается на идеи Эдмунда Бёрка из труда "Философское исследование о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного", видимо попавшего ему под руку во время месяца натурализации в этом мире. В нашем мире об этом можно посмотреть видео на ютьюбе.

И да, я решил обыграть "дуба анимешного" в главном герое. Текста осталось не так много, развитие или не развитие романтической линии я решил оставить за кадром с самого начала, но тут это удачно сошлось со штампами "парень и девушка под одной крышей" и "сильный персонаж с загоном в социальной жизни" и я решил немного сыграть на этом. Ну, и мета-причина: заявлен Джен, значит он и будет=)

Глава 4. Воин

Где-то под Лондоном, Великобритания, август 1998.

‒Чтоб мне провалиться.‒

И я провалился ‒ в тоннель от техники дезинтеграции, направленной прямо под ноги. Затем, дюжиной метров ниже, открыл новый, в сторону, и выскочил туда прежде, чем первое заклятие влетело мне в спину. Старый тоннель обрушился за мной.

Гоблины ‒ сволочи, всегда это знал. Что ж, сыграем в "ужас подземелий". Я расплываюсь аморфной массой и сосредотачиваюсь на вибрациях земли. Пожиратели замерли метрах в десяти надо мной, явно выжидая пока я покажусь. Отряд гоблинов сидит в засаде в дюжине метров от них, за стеной. Похоже, у нас тут "Королевская битва", победителю нашего боя предстоит ещё один смертельный матч. А вот ниже... ниже лежит огромная туша, чьё дыхание заставляет камень ритмично сотрясаться. Даже отсюда я чувствую его мощную ауру, полую огня, ветра и ярости. Сторожевой дракон: вот это отличный ресурс. Прокладываю себе путь до его пещеры.

Он явно слышит меня, но не спешит атаковать: вряд ли он способен опознать меня как врага, когда я больше похож на лужу грязи, чем на человека. Теперь тонкое место этой затеи: с ним нужно хотя бы условно договориться. Телепатия никогда не была моим сильным местом, но теорию я знаю. В принципе, нужная мне сила должна работать примерно как Плеть и Чтение мыслей, только мягче: потянуться к разуму, но, вместо удара начать синхронизировать мысли и осторожно втолкнуть образ: сломанную цепь. В этой форме я не вижу (могу отрастить глаза, но это сильно ухудшит восприятие, да и толку от них в темноте пещеры), зато чувствую положение дракона и вбитый в землю крюк, к которому прикреплена цепь: дракон дышит, цепь звенит, касаясь земли, крюк с прочным основанием отражает вибрации земли, из-за чего возникает что-то вроде эха. Оттуда я и понимаю, что цепь есть, и она достаточно длинна, чтобы дракон её видел. Технику приходится повторить с десяток раз, но наконец мне удаётся сделать всё правильно: я чувствую изменение эмоций дракона с ярости на недоумение.

Немного приподнимаю одно щупальце над землёй на удалении от себя так, чтобы дракон меня заметил. Судя по отсутствию струи огня, он не воспринимает меня враждебно. Вытягиваюсь и достигаю цепи тонким щупальцем и начинаю вырабатывать кислоту на конце. Металл явно зачарован против магии, оружия и разрыва, но есть предел тому, что можно написать на каждом из звеньев цепи, сохранив при этом силу чар. Кислота ‒ это вечная ошибка магов, когда дело касается зачарования металлов. Цепь растворяется с шипением. Я шлю образ направления, падающих камней и гоблинов, указывая на тот зал, где меня встретили. Потом делаю себе норку и направляю в ту сторону поток звуковой энергии, после чего сразу же прячусь.

Эта порода отлично проводит вибрации: мой удар в полную силу заставляет камни трястись. Трещины бегут по породе с глухим треском, и, через несколько секунд, потолок обваливается с жутким грохотом, освобождая проход в следующую пещеру. Дракон, почуявший свободу, рвётся вверх, расширяя пролом и усиливая обвал. Затем я слышу его рёв, полный ярости и торжества. Перебирая щупальцами, я поднимаюсь за ним.

Наверху творится хаос: маги явно пытались разобрать завал и последовать за мной, не ожидая такого гостя. Гоблины, вероятно, догадываются о масштабе беды: вырвавшийся и беснующийся в подземельях дракон ‒ это гарантия обрушения всего и вся. Скоро тут будет не продохнуть от коротышек. Надо действовать быстро.

У Психометаболизма есть довольно тёмный аспект, которому не учат новичков и идеалистов: Поглощение, также называемое вампиризмом. Вместо медитации и поглощения энергии из эфира, её можно просто вырвать из живого существа, обычно не без вреда здоровью жертвы. Мастера моего уровня могут делать это в бою, но только из умирающего, здоровый человек требует слишком большого времени. Моя форма Ужаса подземелий хороша как раз тем, что позволяет наносить быстрые, незаметные и смертельные ранения в абсолютной темноте, а затем восстанавливать силы, выпивая жертву. О чём засадный отряд гоблинов узнаёт очень скоро: они явно вызвали подмогу, и охраняют проход, не собираясь выпускать из зала магов, что занимают дракона. Они отлично видят в темноте, но я подбираюсь под землёй и наношу смертельные раны снизу, пробивая их тонкими, но сильными щупальцами насквозь. Увы, восстановить мне удаётся лишь четверть резерва, при том, что примерно столько у меня и оставалось после всех трат. Что ж, надо добить магов, а потом уже заканчивать с гоблинами.

Проблема борьбы с драконом в том, что очень немногие чары на них работают. Непростительные бесполезны (они заточены под людей), большая часть обычной боёвки ‒ тоже. Дракона можно ослепить, но что толку, если он заливает всё огнём? Работает только трансфигурация, но нужно создать достаточно прочный конструкт, чтобы дракон его не смог сломать. Задача для мастера трансфигурации, чем никто из Пожирателей похвастать не может. Однако, их много, и совместной силой они могут его прижать. Их беда в том, что в слабом освещении подземелий очень тяжело следить за деталями. Например, за бьющими в спину щупальцами. Кровавый хаос и мрак ‒ в это превращается поле боя. Мой запас энергии быстро пополнялся, но я не обольщался: скоро гоблины подтянут подкрепления, и дракону придётся туго. У гоблинов явно есть магические способы его подавить, раз им удалось посадить его на цепь. Наконец, последний из магов загорелся, не успев увернуться от пламени дракона и упал на землю уже в виде обугленного скелета. Цели в этом зале закончились.

Не желая стать следующим, я запустил звуковой Поток энергии в потолок, продалбливая путь на следующий уровень Гринготтса. Увидев новый путь вверх, дракон рванулся туда, к новым вершинам. И, судя по выпущенной струе огня, новым трупам. Я метнул своё тело вслед дракону и начал выискивать новые цели. Как оказалось, наверху нас уже ждал отряд ловчих: несколько гоблинских магов с магическими посохами в руках и три десятка воинов в тяжёлых доспехах и с оружием. Здесь царил полумрак, и я отрастил себе пару глаз, пытаясь лучше разобраться в творящемся.

Как оказалось, ошейник на драконе был артефактом, и сейчас он, судя по движениям дракона, прижимал его голову к земле. Маги что-то читали на гоблинском, отчего кристальные навершия посохов в их руках светились всё ярче, а дракон склонялся всё ниже. Броня воинов, судя по всему, давала им иммунитет к драконьему пламени, и они атаковали дракона чем-то вроде металлических кнутов, которые удлинялись, обматывали шею хищника и сдавливали её, видимо, пережимая кровоток. Я хотел рвануться к магам, но... они ведь не могли не знать, что дракона кто-то выпустил и скорее всего могли наблюдать события внизу. Я не замечал ловушки, но был практически уверен, что она есть. И потому решил, не подходя ближе, ударить одного из магов Духовной плетью со всей силы. Тот закачался, но устоял на ногах, хотя и прервал своё заклятие.

В этот момент из-под земли вырвалась металлическая фигура ‒ железный голем. Такие поделки изрядно помогали в гоблинских восстаниях и были запрещены кучей билей Визенгамота, благодаря почти полному иммунитету к магии. Много их гоблины никогда не делали, видимо потому, что опасались их выхода из-под контроля (в местной литературе, как магловской, так и магической, это была распространённая тема). Голем двинулся ко мне с неприятным проворством, а я ещё раз атаковал гоблинов, по уже Выбросом энергии, опять же звуковым. Раненный гоблин упал на колени, отчего навершие его посоха потухло, останавливая действие его заклятия на дракона. Где-то позади завопили в ярости воины ‒ новая частичная свобода дракона от чар им явно не понравилась. Второй гоблин закрылся посохом, создавшим какой-то защитный экран, но я услышал едва заметный звон: кристалл явно был уязвим к вибрации. Голем же тем временем подбежал ко мне и попытался разрубить мечом, буквально росшим из его руки. Моя плоть расступилась, уходя от удара, а затем я обвился вокруг него и начал выделять кислоту всей поверхностью тела. Раздалось шипение: металл начал разрушаться, хотя и медленнее, чем должен был: артефакты часто были прочнее незачарованных вещей.

Гоблины-маги попытались кинуть в меня несколько заклятий, но я перетекал, закрываясь от них спиной голема и готовил свой ответ. Сперва я ударил звуком в потолок, заставив более целого гоблина отпрыгнуть в сторону. Его напарнику не хватило сил, чтобы уклониться, и обвал проломил ему череп. Воспользовавшись прикрытием от обвала, я отправил в сторону второго мага эктоплазменный конструкт в форме веретена, призванный спеленать его: моей целью сейчас был сейф Лестрейнджей, так что нужен был кто-то, кто мог меня к нему провести. Голем постепенно растворялся от кислоты и всё пытался меня ухватить, но создатели явно не очень заморачивались мелкой моторикой конструкта, и я буквально утекал сквозь его пальцы. Гоблин поднял чарами несколько дюжин крупных камней и метнул их в меня с големом, поняв, что от чар проку не будет, а голем почти потерян. Вот это оказалось неприятно: бронёй такая форма похвастаться не может и, хотя я и спрятался от самих ударов камней, голем упал на меня, что не добавило мне здоровья. Тем временем, мой эктоплазменный конструкт долетел до мага и начал связывать его руки друг с другом. Он пытался вырваться, но его сопротивление не особо помогало. И, заодно, отвлекало его от меня. Тем временем я резко сжал своё тело вокруг голема и, наконец, сломал его, переломив металлический позвоночник надвое. Он замер, а я поспешил к пленнику конструкта. Там, за спиной, беснующийся дракон давил воинов, лишившихся поддержки магов. Добравшись до гоблинского чародея, я легонько придушил его, лишая его сознания. А затем занялся восполнением сил и лечением себя: сперва провёл контроль лежавшего под камнями гоблина, а затем начал привычно выбивать воинов ударами в спину. Несколько из них попытались сбежать, но я добил их Плетьми Духа, прежде чем они покинули зал. Минуту спустя всё было кончено: дракон расправился с последними гоблинами и остановился, тяжело дыша.