Апостолы Каина (главы 11-12)

— Прошу прощения, — выдавил Хармас.

— Вот и ладно, — кивнул Кхеншраон, словно ничего и не произошло, — Виктолла, ты хотела что-то сказать про Салюбри?

Кхеншраон никогда не забывал подобных вещей.

— Да... мы схватили живьём одного из помощников Салюбри. В общем, это Охотник. Был... Охотником... или остался? Не знаю.

— В смысле?

— Салюбри Подчинил десять Охотников и с этим отрядом напал на резиденцию Тремер. И вот этот Охотник... ставший вампир... он должен был умереть после гибели Салюбри, а он живой... точнее немёртвый.

— Да быть этого не может, — выдохнул Шаккерон.

— Может. У него началось Становление.

* * *

Боже! Больно! Очень больно! Я не могу! Не надо! Господи прости меня, за мои слова! Я говорил, что тебя нет, я раскаиваюсь, только помоги мне! Да что же со мной? Ну почему? Я как будто один сплошной сгусток боли, у меня даже волосы болят, даже ногти! У меня кровь болит! И слюна! Я сплошная боль! За что мне это?! Нееееееееет!

— Пей, гадёныш, пей, кому сказано, тварь церковная!

Да! Да! Ещё! Почему так мало? Дайте ещё! Что это? Что это за лекарство? Этот вкус... нет ничего вкуснее. От него так хорошо. И боль отступает. Но она ведь вернётся, дайте мне ещё этого питья, дайте! Не мучайте, лучше убейте! Кто вы? Кто я? Неважно, только пусть боль уйдёт! Вы меня слышите? Нет? Я сам себя не слышу, мои губы не слушаются... Нет, опять боль. Неееееееет!

— Как его крючит, а?

— И не говори. Охотник в Становлении, я уж думал я всё самое смешное уже видел.

— Снимаешь? Нормально всё?

— Ага... Тебе потом скинуть?

— Конечно! В семейный видео архив!

Смеются... над чем? Надо мной? А кто я? Охотник? Что это значит? Ничего не помню... ничего... сколько продолжается эта боль? Сколько вечностей уже?

— Не выдержит. Всего сутки прошли, а он уже чуть кишками не блюёт.

— Да и хрен с ним. Виктолла что сказала? Пусть Становление идёт. А если подохнет, так в процессе Становления. Мы ему помочь не можем, только если прибьём из милосердия. Но мы ведь не будем милосердны, а?

— Ха-ха-ха... милосердны, блин. Чёрта лысого!

Убейте меня, не мучьте, убееееееееееееееееееееееееейте!!!

— Опять стонет. Я уж думал всё, сил на крик не осталось, нет, блин, ещё пыхтит чего-то. Слышишь?! Он говорит: убейте!

— Как Понтий Пилат, блин. Яду ему, понимаешь, яду! Ничего, потерпишь. Пилат терпел!

Пилат? Кто такой Пилат? Он тоже страдал как я? И вытерпел? Пилат, как? Как ты вынес это? Помоги мне, Пилат, Бог отвернулся от меня, может ты мне дашь совет...

— Идут!

— Чёрт, придётся съёмку прервать...

— Быстрее. Мама моя, там не только Виктолла, там... ё моё, весь Кровавый Совет и ещё какой-то хмырь!

Скрип и скрежет. Так открываются тяжёлые железные двери. Кто-то пришёл... Кровавый Совет? Кто это...

— Доброй ночи и охоты.

— Приветствуем вас, госпожа Виктолла... Господа каиниты, какая честь...

— Что тут у вас?

— Ничего нового. Становление идёт, как у обычного вампира.

Вампир? Я — вампир? Но я же Охотник! Они сами сказали! Я помню! Это разные вещи!

— Мы тут ещё опись составили. Ну, того что уцелело.

— Посмотрим. Комплекты брони, три, в хорошем состоянии. Оружие... Мда, неслабый арсенал.

— Смотри, Хин! Тут даже арбалет! Вот уж не думал, что ими кто-то ещё пользуется!

Арбалет! Помню, его Яшка всегда таскал, говорил, на память об Учителе!

— Патроны... серебряные разрывные пули, пули с выдавленным крестом... Патроны-кресты, Крестоносец... неновый, ещё десяток-другой выстрелов и ствол менять. Но освящён недавно... Сосуды с кровью вампиров... гады. Несколько ножей...

— И ведь всё на нас готовили, на нас!

— Спокойно, Шак.

— Спокойно? Уф...

— Какие будут предложения, господа каиниты?

— Мочить его. Это вам не Самеди, это будущий Салюбри, вдобавок, Охотник.

— А может оставим? Всё равно он ничего сделать не сможет. Посмотрим, чем это кончится, выясним, почему это случилось. А убить мы его всегда успеем.

— Это точно, никуда он от нас не денется!

Какой страшный, кровожадный голос! За что вы меня так ненавидите? Что я вам сделал? Скажите! Скажите, за что я страдаю!

— Ты меня слышишь, святоша? Слышишь? Радуйся. Наслаждайся жизнью пока можешь!

Опять смех. Смеются... понимают, что это не жизнь... Как же больно... Я сойду с ума... или уже сошёл? Нет, нельзя. Я должен вспомнить. Я должен. Я Охотник. И я — вампир. Так может быть? Значит может. А почему нет? В чём разница? В чём?

Бооооооль!

— Пей, собака...

Да, да... ещё...

— Ишь, лакает. Я всегда говорил, будь ты хоть Папа Римский, но если уж обратят, будешь кровь пить, как и простой каинит.

Кровь? Это кровь? Ах да, я же теперь вампир... Вкус крови... человеческой. Не вампирской, которую пьёт Охотник, чтобы стать сильнее. Да. Я помню. Я помню. Я не забуду... Эта кровь лучше...

* * *

Кхеншраон распустил Совет после того, как все полюбовались на Охотника, который непонятно почему не умер вместе с подчинившим его Салюбри. Шаккерон поудивлялся вместе со всеми, но был рад, когда "смотрины" закончились. У него было ещё несколько дел.

Первое — связаться с Кэнреолом. Это Шаккерон раньше так думал, а теперь появилось дело поважнее. Выяснить, что такое стряслось с Хиншраком. И это надо было узнать прежде, чем Хиншрак сфинтит в свои подземелья.

— Хин! — негромко окликнул приятеля Шаккерон.

Хиншрак вопросительно посмотрел на Бруджа.

— Минутка свободная есть? Спросить надо кое-что.

— Для тхебя вссегдха пхожжалуйсстха.

Винзарра, конечно, увязалась следом — тоже поняла, что у Хиншрака не всё в порядке. Смертельная Троица вышла из здания резиденции Тремер, куда все главы кланов отправились посмотреть на Охотника, и отстала от остальных членов Кровавого Совета. Кхеншраон по-прежнему считал, что все должны пока находиться в резиденции Вентру и непонимающе оглянулся на отставших.

— Кхен, мы догоним, — махнул рукой Шаккерон, — мы всё равно на тачке Хина поедем.

Кхеншраон пошёл дальше. Ларкиан дёрнулся было к друзьям, но Виктолла ловко перехватила Самеди и начала что-то выспрашивать. Ларкиан закатил глаза (Тремер этого не заметила) и начал терпеливо объяснять.

— Так, Хин, — начал Шаккерон, убедившись, что их никто не слышит, — У тебя что-то случилось.

— Дха, нет, с чхего тхы вззял...

— Ты не травил новенькую, хотя тебе сам чёрт велел, отыграться за наши розыгрыши. Ты с неё глаз не сводил. Ты голоса не подал, когда мы обсуждали важные проблемы, только на голосовании буркнул. Зато взвился на Хармаса, когда тот назвал Виктоллу "дурочкой". И значит, с тобой всё в порядке?

— По-моему, всё ясно, — хихикнула Винзарра.

— Да, вроде бы всё ясно, — согласился Шаккерон, — но я ведь тебя знаю, Хин. Ты же сохнешь по той вампирше, о которой мне когда-то все уши прожужжал. И так резко всё прошло, стоило только увидеть новую...

— Дхуррак ты, Шшак, — буркнул Хин.

— Постой, — Шаккерон понял, — Это она и есть?

— Дха!

— Вот блин...

— Не везёт тебе, Хин, — сочувственно сказала Винзарра, — теперь ведь каждый раз...

Хиншрак ничего не сказал. Да ему было тяжело каждый раз, когда собирается Кровавый Совет, видеть эту вампиршу. Раньше он мог просто вздыхать и мечтать, то есть вести себя как обычный влюблённый в недостижимое. Но теперь, волей-неволей, ему придётся общаться с ней, боясь выдать себя. Хиншрак отчётливо представил, как он выглядит в глазах других кланов. Уродливый, весь в шрамах, костяных наростах, шипах... и она. Вот смеху то будет...

Хиншрак заскрежетал зубами, буркнул "Пхошшли ужжхе" и решительно направился к автомобилю. Шаккерон ловко схватил приятеля за руку.

— Постой. Хин. Я же тебе помочь хочу. Плюнь. Ну забудь. Давай, напьёмся сегодня. В драбадан. В дым. В стельку, в лоскуты и в соплю, а? Пошлём Кхена с его мерами безопасности и напьёмся? Полегчает.

Хиншрак помотал головой.

— Ну пошли тогда в... О! Тут новый салон... в смысле баня... сауна... в общем место одно новое появилось, пошли? Я там не был ещё, но говорят, хорошее. Тебя там развлекут так, что сразу полегчает. Ну Хин, пошли! Ох, ну хотя бы не смотри так!

Хиншрак продолжал мотать головой. Винзарра сочувственно смотрела на Носферату. В беседу она не вмешивалась.

— Нхичхего нхе пхомхожжет, — мрачно выдавил Хиншрак, когда Шаккерон в отчаянии предложил главе Носферату принять пятикратную порцию сыворотки и сразу же вколоть лошадиную дозу сильного наркотика, что по словам Бруджа давало потрясающий эффект.

Шаккерон плюнул.

— Тогда не корчи из себя страдальца и... как это там... говорится-то? О! Завоюй её сердце.

Хиншрак горько усмехнулся.

— А что? Лучшее лекарство от безответной любви — добиться-таки взаимности. Тут подход нужен. Раз ты, Хин, не обижайся, рожей не вышел и красноречием не блещешь, так найди свои слабые стороны. Прикинь, Виктолла твоя не побоялась бросить вызов Мировому Кровавому Совету. А почему? Потому что Ларкиан наш — ходячий справочник по простейшей некромантии. А ты же — Носферату! Ты же столько всего знаешь! У тебя своя библиотека такая, что она просто слюнями захлебнётся, если ты ей один только каталог покажешь!

Хиншрак неуверенно улыбнулся.

— Ну! Я тебе говорю! А уж если ты её потом по подземельям проведёшь... Попробуй так подгадать, чтобы с крысиным патрулём пересечься. Представь, у неё все заклы рассыпаются, разогнаться нельзя, поле это твоё по мозгам бьёт. Крысы всё ближе и тут ты такой — Ха! Раз! С правой-левой на ногу и шипами! Романтика!

Винзарра прыснула и торопливо зажала рот руками. Хиншрак коротко рассмеялся и вздохнул. Из лица постепенно уходила тоска и напряжённость.

— Шшак, сспхассибо. Пхолеххчхало. Пхошшли, Кххен рругхатьсся бхудет.

Спокойно дойти до автомобиля не получилось. Шаккерон заметил, что к резиденции Тремер на бешенной скорости несётся "что-то". Непонятно откуда появились вампиры-охранники, но вскоре расслабились. "Что-то" оказалось вампиром-Бруджа верхом на мотоцикле. Он затормозил, сделав красивый вираж, соскочил на землю и бегом бросился к Шаккерону.

— Чувак, а? Ты не ох...ел, нет? Сам мне мессагу кинул, что тебе труба нужна. Кинул, нет? И съеб...ся х...й знает в какую ж..у! Насилу догнал.

— Ты базар сквозь очиститель пропусти, ага? Пока я тебя не развалил от носопыра до между ног!

— Хе, коммандос, остынь! Трубу будешь брать, или я послезавтра подгребу, когда ты успокоишься а?

— Сюда давай.

Шаккерон вырвал мобильник из рук Бруджа-курьера, другой рукой схватил коробку с зарядкой и прочими причиндалами, пальцами подхватил конверт с SIM-картой и недвусмысленно, в грубой форме, объявил что курьер может быть свободен.

— Хе, грубый ты, шеф, — грустно сказал Бруджа и неторопливо двинулся к своему мотоциклу.

— Видали? Орёл! — сказал Шаккерон, когда его подчиненный отошёл достаточно далеко.

— Как вы Бруджа живёте вообще, не понимаю, — Винзарра сокрушенно покрутила головой, — Вечно одних отморозков понаберёте и распускаете. Попробовал бы кто-нибудь из моих так ко мне обратиться.

— А у нас внутри клана свобода, равенство, братство. Маленькая бюрократически упорядоченная анархия.

Уже сидя в Саабе, Шаккерон приступил к "активации" телефона. Он громко произнёс свой новый номер и добавил:

— Это мой новый номер. Поняли? Нет? Ну сами виноваты, я вас предупредил. Винза, проверь, изменился?

Винзарра достала из сумочки визитную карточку Шаккерона, точную копию той, которая была у Кэнреола.

— Изменился.

— Отлично. Будем ждать звонков.

По странному, но довольно удачному стечению обстоятельств именно в этот момент Кэнреол в последний раз проверил свою карточку. Спустя три минуты телефон Шаккерона уже зазвонил.

— Оперативно работают! — удивился Бруджа, — И кто же это может быть? Кхм. Мне насрать, откуда у тебя этот телефон, но раз он у тебя есть, значит неспроста. Вопрос первый. Кто ты? — сказал он в телефон.

— Я по поводу вашего поручения с кладбищем, — ответил Кэнреол.

Ему пришло в голову, что поблизости может быть Хармас или ещё кто-нибудь посторонний, и с них станется напрячь слух и подслушать разговор. Шаккерон узнал голос.

— Всё в порядке, можешь говорить открыто, — сказал Бруджа, — Новости есть?

— Выше крыши.

— А проблемы?

— Аналогично.

— Объект?

— Э-э... а, уничтожен. По-другому никак.

— Сильный некрос?

— Это был вампир. Джованни.

Шаккерон вытаращил глаза.

— Так. Пулей в Москву, сразу в резиденцию Вентру. Заезжай внутрь через... через пятый въезд, я там поставлю своих ребят, не перепутаешь. Всё лично мне расскажешь...

— У нас тут груз интересный...

— Ребята перетащат в надёжное место. У тебя там все целы?

— Двое раненых, но уже всё нормально.

— Отлично. Где сейчас находишься?

— На выезде из Твери. Через четыре часа будем на месте, самое большое.

— Понял. Жду. Отбой.

Шаккерон задумался.

— Где бы в хате Кхеншраона спрятать груз, который можно перевезти на Газели? — сказал он в пространство.

Хиншрак пожал плечами. Он уже хотел предложить заныкать "груз" в подземелье, но тут оживилась Винзарра.

— Ты сказал "пятый въезд"? Там наши броневики стоят. Можно там спрятать, никто и не допрёт. Видеокамер на вампирских стоянках нету.

— Отлично, Винза, спасибо, с меня пузырь...

— Да незачто.

О броневиках Гангрел надо рассказать отдельно. Вампиры этого клана, как самые "деловые", заботились о финансах Камарильи и, понятное дело, имели дело с инкассаторскими броневиками, как небольшими, так и смонтированными на базе БТР. Часть этих прекрасных машин Гангрелы приватизировали в вечное пользование, обработали заклинаниями, добавили элементов "на крови" и в итоге получили металлических монстров. Кхеншраон уже подумывал, чтобы использовать машины в уличной войне против Саббата, но понял, что такое возможно, если враг согласится на открытый бой, а не будет партизанить по всему городу — скорость была не сильной стороной броневиков Гангрел.

Хиншрак между тем легко нагнал основную группу автомобилей. К резиденции Кхеншраона подъехали одновременно. Ларкиан выскочил из лимузина Тремер и бросился к Шаккерону.

— Спаси меня! Она меня уже достала! Ну сколько можно? Я вам что, лектор?

— Спокойно, — Шаккерон ободряюще похлопал Самеди по плечу, — Виктолла, отдай нам Ларкиана на пару слов, ладно?

— Ладно, — Тремер с сожалением посмотрела на Самеди и направилась ко входу.

— Спасибо, — Ларкиан вытер со лба воображаемый пот.

Перед тем, как распустить коллег по временным обиталищам, Кхеншраон сделал ещё несколько сообщений.

— Совсем забыл, — начал он. — Ларкиан, поскольку в Камарилье могут состоять только кланы, то Ваша Линия Крови получает статус клана. На территории России, разумеется, не по всему миру.

— Понял, — Ларкиан, казалось, был совершенно равнодушен к такому повышению статуса.