Эпизоды и Архивы

— Но какой в этом смысл?

Какой смысл наносить намеренный вред, если от него нет ни выгоды, ни пользы?

Туманную пелену прорезал тонкий разлом; я словно наяву ощутил холодный ветер, капли дождя и рокот воды в пропасти ущелья.

Я не уверен, что этот разговор был в реальности.

Боевик быстро обернулся и уставился прямо на меня — слово до того момента я был слишком мелкой рыбешкой, чтобы меня замечать.

— Разве я что-то имею против светлых? Но каждый должен знать свое место!

Огромная светлая печать повисла над нами, затмевая туманное солнце. Машина темных, что перекрывала путь впереди, со скрежетом проехала по гравию, нависая над обрывом, и волшебница, чья искра сияла на все ущелье, высокомерно велела:

— Вали отсюда, Мэвер, пока я не превратила тебя в лепешку из мяса и костей.

Стоящий у нее за спиной Юрий молча придавил темных тяжелым взглядом.

Вопреки ожиданиям, Мэвер ответил не вспышкой ярости, а вполне спокойно:

— Доброго дня, Юлия. Юрий.

И махнул своим, уходя.

— Мэвер уважает только силу, — сказала мне тень. Видение таяло, расползаясь клочьями. Тогда я еще не знал, что Юлия и Юрий Элкайт дежурили в предгорьях, следя за судьбой каждой из светлых групп и прикрывая их.

* * *

К 9 главе: про образование

На этот раз светлые не стали геройствовать и вызывали меня, как только черный маг появился на горизонте. Когда я подошел, они стояли перед Милем, преграждая ему дорогу к буровой установке.

— Если вы сломаете установку, другой у нас не будет, — с натянутой улыбкой пытался втолковать ему Кайя. Бринвен только угрожающе щурилась.

Боевой маг просто расшвырял бы их в стороны. Миль редко опускался до прямого насилия; для попавших под руку темных он бы проклятия жалеть не стал, но сейчас он внимательно разглядывал преграду, а потом посмотрел поверх, на установку, которая обещала дать нам воду. Я практически чувствовал, как его разум, усиленный стимуляторами, начинает работать на высоких оборотах.

— Хорошо, что вы здесь, — я через эмпатию приказал светлым техникам отойти подальше. С Миля сталось бы вспомнить их и через год и решить, что их преступление требует наказания.

Что привело сюда Миля — догадаться несложно. Наверное, только что узнал, что даже в Мэйшем-один вода подается по часам.

— Уменьшите количество связок печатей в два раза. Мозг машины не умеет обрабатывать такое количество и зависнет. Прочности хватит, — Миль достал свернутую схему, которую хотел было кинуть светлым под ноги, но передумал и ткнул ее в направлении Бринвен.

— Спасибо, — вежливо отозвался Кайя, и пошатнулся от обвившего его голову заклинания. Я почуял заклинание раньше, чем оно сработало, и ничего не смог сделать.

Миль не остановится, если я прикажу. Это только покажет мою беспомощность.

— Светленькие не преграждают путь темным магам. Будь мне благодарен за предупреждение.

Кайя вытер текущую из носа кровь, посмотрел на красные полосы на ладони и склонил голову:

— Моя благодарность за ваше снисхождение.

— Спасибо, что вы их не убили, — сказал я, когда мы уже отошли далеко. — Меня бы это расстроило.

Я не мог остановить Миля. Но сделать его жизнь невыносимой после — вполне. Меня бы это расстроило.

Как и ожидалось, ничья благодарность Миля не порадовала.

— Кто будет тратить силы на такую мелочевку? Выскочки с двумя вечерними курсами. Быть выше всех так утомительно.

— Существует еще кто-то безнадежней меня? Вы удивляете, Миль.

— Рейни, я вообще не верю, что вы получили образование. Вы с вашим лагерем беженцев хоть в школу-то ходили? Хотя бы раз?

Я смотрел на него, искренне забавляясь. Без прохождения всех нужных испытаний я бы в гильдию поступить не мог.

Я помнил бесконечные жаркие ночи; улицы у подножия исполинских зданий, тоннели из зелени, водяные завесы, а над ними — огни башен. Столица Полынь, земля двух народов и древних жестких традиций, сильно удивилась, что островитян привезли именно сюда, но решила не ударить в грязь лицом и отправила вверенных ей детей в самую благополучную школу в самом благополучном районе. Рафинированная школа для чистокровных мирринийке тоже удивилась, но приняла испытание с достоинством. Нам отгородили место, поставили там пальмы в кадках, дали игрушки и сказали вести себя тихо. Когда увидевшие это светлые потребовали обучать островитян нормально, учителя с достоинством обвинили их в жестокости, потому что если интегрировать детенышей островитян в человеческое общество, то они уже не выживут, когда их выпустят в дикую природу.

— Теперь понятно, откуда вы получили ту искру разума, которая в вас есть, — ничуть не смутился Миль. — Мы сделали все, что могли.

Сдавал экзамены на совершеннолетие я в итоге в общем учебном центре для полукровок и прочих маргиналов. Островитяне и правда не могут обучаться так же, как мирринийке.

...Когда я еще ходил в школу, ни одна попытка добраться от школы до дома не обходилась без посещения участка. Полынь была очень спокойным городом, и — наверное, именно оттого она и была такой — у мирринийке была привычка вызывать стражу на любую странность, которую они встречали. А одиноко идущий по улице островной детеныш к странностям относился. Потом стража устала и начала заранее подъезжать к школе и довозить нас до островного квартала. Мы были островитяне и мы были любопытны, и смотреть на город из исключительно из окон машины было очень грустно. Миль бы сказал, что именно тогда во мне закладывались преступные наклонности.

— Так вы разбираетесь в светлых печатях?

А ведь Миль сумел составить схему, которую мог понять кто-то кроме него. Вот что значит расписание подачи воды на входе в душевые.

— Я не понимаю, как они работают, — было видно, что признание далось Милю нелегко. Но в тех сферах, где он не был силен, он был хотя бы честен. — Я светлый источник не ощущаю. Но я знаю принципы архитектуры печатей, и теорию можно просчитать даже не видя объект.

— Вы можете повторить их печати? Общую схему пчелиных сот?

— Не могу, — еще более кисло ответил он. — Я индивидуальность, и каждая моя печать отлична. И я предупреждаю вас, Рейни. Как только сеть начнет разрушаться, а вы к этому стремитесь совершенно неразумно, потому что чем меньше у светлого воли, тем меньше от него проблем, то печати перестанут работать. Ваши светлые станут разными, и они больше не смогут творить такие одинаковые полностью совпадающие печати.

Значит, им придется создавать иные...

* * *

Матиас и море

В последние дни Матиас вел себя странно; должно быть, возможность становления высшим сильно подействовало на его воображение. Так и сейчас я видел, как он стоит в полосе прибоя и напряженно смотрит на волны. Сегодня море было бурным, и волны потеряли цвет, совсем как во время зимних штормов.

— Вода не враждебна... — донесся до меня шепот.

Матиас пытался перебороть заарнский страх воды. Светлый маг должен уметь определять опасность, но не должен бояться. Страх ничего не поменяет.

— Море зовет нас, как забытое прошлое, — я прислушался к его эмпатическому полю и к окружающему миру, пытаясь выстроить между ними связь. — Не всегда следует идти туда, куда настойчиво зовут.

От того, любит или не любит высший светлый маг Матиас воду, ничего не поменяется. Опасные вещи могут убить нас независимо от того, боимся мы или нет.

Одна из длинных волн окатила нас брызгами с головы до ног. Я понял, что окончательно заколебался, а потому пошел и взял в гильдии яхту.

Яхта гильдии была кипенно-белой, что значило, что она у кого-то конфискована. Возможно, у светлого, но скорее всего, нет: гражданские лица всегда красили яхты в белый. Технический отдел моей просьбе не удивился, и только спросил, требуется мне прогулочный кораблик — или кораблик большой и экстренное оповещение для избранных, что пора бежать из Аринди. Это могла быть неудачная шутка, но они были полностью серьезны.

На следующий день распогодилось. Управляющий мозг яхты был достаточно развитым, чтобы легко наладить с ним связь, и после короткого обучения я вел яхту вполне уверенно. Небо было синим, море — темно-синим, и ветер срывал с волн белую пену; потом и ветер утих, и море стало похоже на переливающуюся гладкую пленку. Я приглядывался ко всему этому ради Матиаса; Матиас лег на борт и смотрел в глубину. Внизу, под яхтой, кружили тени рыбок, но он боялся нырять туда даже в эмпатическом восприятии. Море у берегов Аринди звучало резко и неприветливо; иначе, чем океан у моих родных островов...

Я отвел яхту так далеко, что берег можно было удержать на ладони. Издали Аринди казалась такой милой.

Зато волновые башни оказались совсем близко. В просторе за ними я чувствовал еле ощутимое присутствие магов-нэртэс: они то появлялись, то исчезали, стремительно скользя между волн на своих легких лодках, но никогда не рисковали подходить слишком близко. Нэртэс наблюдали за нами.

Я закрыл глаза, позволяя отодвинуться в сторону суете и шуму, и всем бедам, что ждали на берегу. Здесь, посреди волн, гнет темной магии ослабевал, и свет человеческих сознаний тоже не достигал сюда. Я свыкся с ними, как привыкают к громкому шуму живущие у водопада, но оставаясь там, я не мог совсем их не слышать.

Безмятежность нарушила легкая рябь. Я открыл глаза и увидел болтающийся неподалеку оранжевый катер береговой стражи. На плечах береговой стражи держался весь порядок Побережья: они спасали беззаботных купальщиков и полных забот рыбаков, следили за косяками рыб, решали споры о порванных сетях, украденных лодках и переставленных вершах, и мне не хотелось обращаться к ним с укором. Они приглядывали за всем, что в воде, и наверняка украдкой мечтали, как бы славно было бы спасти целого светлого магистра. Но, как все островитяне, я умел плавать, а утопить здесь яхту — надо еще умудриться.

Теперь безмятежность уже не была такой гармоничной. От сигнала браслета я с досадой поморщился: вызывал Нэттэйдж. Нэттэйдж как и всегда был полон беспокойства, и то, что ему не отвечают, считал поводом звонить до бесконечности. За хороводом слов скрывалось одно и то же: ему не нравилось, что я покинул берег, вышел из-под надзора, делаю что-то, не обговорив предварительно с ним. Легче было переговорный браслет утопить.

— Море не враждебно, — уверенно сказал Матиас, вставая на ноги. Я обернулся как раз чтобы увидеть, как он шагает за борт.

— Я не понял, как это работает, — сипло сказал Матиас. Он все же успел наглотаться соленой воды и долго кашлял. — Я считаю, что это море с нами по-доброму договариваться не хочет.

Заарн лежал на расстеленной ткани и все еще прижимал к себе спасательный круг. Береговая стража выглядела страшно довольной. Я думал о том, что через пару лет по берегу будет ходить байка, как они во время ужасного шторма спасли магистра и весь высший светлый совет.

* * *

Прошлое. Олвиш поет серенаду

— ...Косы русые, густые; у моей сестры. Свищут соловьи лесные, нет прекрасней ее в мире; грозен ее взор. Нежен ее взор...

Звезды поздней весны дрожали и плыли в небе. Лютня пела в ночи медово и тонко. Юлия замерла у окна, подперев голову рукой, и задумчиво глядела во тьму; волосы струились по ее плечам шелковой волной, обрамляя бледный овал лица.

— Да, я такая, — довольно согласилась она и кинула вниз срезанный цветок.

Через несколько окон показалось недовольное лицо Юрия:

— Дорогой брат. Откуда вы этого понабрались? Вы на работе своей не работаете, а по струнам бренчите?

Но сегодня Юрий был в меньшинстве. Скоро он показался с одеялом и подушкой в охапку и ушел спать в летнюю беседку в саду.

* * *

Прошлое

1. Вивиан, Иллиан

Среди высших темных перед войной самой сильной военной поддержкой обладали Вивиан и Каджери Кано. Вивиан командовала западным корпусом и воевала против Ньен, Каджери Кано работал на севере. Эти двое попортили нам немало крови; именно они вместе с Олвишем и Милем остались напоследок. Плохой расклад: мы уже заметно ослабли, а самые сильные враги оставались живы.

Именно высшие Вивиан и Каджери считались очень опасными. Встречаться с высшими темными вообще не советовали, хотя я знал светлых, которые ради развлечения играли в игру "собери весь темный совет и темного магистра"; но увидеть высокопоставленных заклинателей, равно как благородных мирринийке, обычному человеку обычно не светило, а вот высшие боевые маги были попроще, в последние годы постоянно мотались туда и сюда, и неожиданно наткнуться ни них было возможно. Для рядовых светлых, учеников и подмастерий, главную опасность представляли такие же рядовые темные.

В то время светлые часто бывали в башне Шэн, но строго рекомендовалось не передвигаться в одиночку. Я собирал информацию про межпространственные врата, был самоуверен и тогда еще ничего не боялся.

Закончилось все закономерно. В коридоре, по которому я шел из архивов, столпились темные, они как будто пропустили меня вперед, а потом преградили путь. Обратно вернуться было нельзя; пройти вперед — тоже, а темные стояли и с интересом смотрели, что я буду делать теперь.

Я стоял и ждал, и мог бы делать это до бесконечности. Дежурные на этажах должны были прийти на помощь — только хотелось, чтобы они сделали это раньше, чем темным станет скучно, и что-то делать начнут они.

Такая форма мне еще не встречалась, и я во все глаза рассматривал темных, а они, наверное, сочли меня полностью безмозглым. Но не уходили. Мне говорили, что темных постоянно надо чем-то занимать — у них пустота внутри, они не могут занять сами себя и творят дичь.

Темные едва успели прижаться к стенам; я только увидел идущих двоих человек, как на меня налетел жгучий темный вихрь. Позже я узнал, что мне не повезло столкнуться с высшим магом Вивиан; высший маг Вивиан была ашео, носила множество амулетов, впервые видела островитян, и пришла в дикий восторг:

— Островитянин! Настоящий островитянин, ты только посмотри, Иллиан. Он и правда беленький! Смотри, у него есть книги, он, наверное, умеет читать!

Еще когда я жил в столице Полынь, то заметил, что белый цвет ашео отчего-то пугает.

Эмоции Вивиан показались мне чрезмерными. Много позже я узнал, что Вивиан только что приехала от границы, где в нарушение договора живьем зарыла в землю пленных солдатов Ньен, и сама не могла объяснить, почему — потому что это первое, что пришло ей в голову. И теперь беспокоилась, что на это скажет Шеннейр. Вивиан была из тех темных, перед которыми не ставили ограничений, а сами они границ не видели.

Высший Иллиан смотрел на меня с брезгливостью. Я запомнил только необычно для мирринийке светлые волосы и необычно голубые холодные глаза.

— Вряд ли, — сказал он.

Темные, которые мешали мне пройти, умеренно радовались, что поймали для командира занятную вещь. Но вместе с Иллианом шла его свита, и подчиненные Вивиан, как и ожидалось, отвлеклись.

К вечеру я свалился с лихорадкой.