Печальная история

За два месяца Таня изменилась в худшую сторону. Даже разговаривать стала по-иному. Неправильно как-то. Горько на неё было глядеть.

Настя ушла к себе, играть в какую-то "стрелялку", а мы с Таней на кухне поговорили.

— Мне вот интересно, — спросил я, — на что он тебя "взял". Чем он тебя так привлёк? Тем, что постоянно приставал?

— А он не приставал. Он говорил комплименты, дарил шоколадки, цветы, открытки, писал стихи, прямо окутал меня вниманием. Со мной что-то случилось... Я только о нём и думала. Я постоянно думала о нём.

— Влюбилась?

— Да, влюбилась как дура. Я его СМСки до сих пор храню. Они такие милые.

— Можно я почитаю?

Она нерешительно посмотрела — Зачем тебе?

И я так, полушуткой — Таня, я хочу понять, как нужно соблазнять женщину. Он же профессионал. Может и мне пригодится. Покажи, не стесняйся.

Она, пощелкав кнопками, подала свой Nokia — Вот. Читай.

Я полистал. Бред какой-то. "Я тебя люблю", "Я без тебя не могу", "Мне без тебя плохо", "Когда я не вижу тебя, я умираю", "Я хочу всегда видеть твои глаза"... и так далее. Причём с грамматическими ошибками.

— И это... Таня, ты умная женщина... Как ты на это повелась?

— Ну, Юра, видно же что человек сильно влюблён.

— Он? В тебя влюблён? Да он в себя влюблён. Ты что не видишь этого? Тут же только — "я, я, я". А где же ты? Тут ни слова о тебе. Только о себе, любимом. Да, Татьяна Ивановна, не ожидал...

Тут у меня мелькнул мысль.

— Слушай, а ты у него, в гостях... Ты у него что-то пила?

— Юра, ты считаешь, что я по пьянке ему отдалась? — Обиделась Танечка.

Подумалось — Господи! Что с этой женщиной стало? Она же меня совсем не слышит. Вся психика у неё какая-то покорёженная, изломанная. Она же всё воспринимает через кривую призму своей жизненной ошибки. Совершенно другой человек. Прояви она себя так раньше, я бы никогда не стал с ней встречаться. Была нормальным человеком, превратилась в чёрти что.

— Таня, я вовсе не имею в виду спиртное. Просто ответь мне — ты у него что-то пила или ела?

— Мы чай пили. Он меня пирожными всегда угощал.

До неё дошло.

— Юра, ты думаешь, он мне что-то подсыпал?

— Тань, всё произошедшее — непонятно. Ты ведь сама не можешь объяснить, как всё это случилось. Согласна? Но если вставить в эту историю какое-то вещество у тебя в стакане, тогда всё встаёт на свои места.

Она посидела, закрыв глаза, помолчала, посопела. Потом поцедила — Вот скотина.

— Ну, Тань, я же просил тебя не подходить к нему. Ты не послушалась. Не знаю, о чём ты думала.

Она, как ни странно, меня укорила.

— Юра, со мной произошёл несчастный случай. А ты мне не помог.

Вон как повернулось. Я и не догадался посмотреть на ситуацию с этой стороны. Но с другой...

— Таня, а что я мог сделать? Что я должен был сделать?

— Я не знаю Юра. Ну... Как-то поддержать меня.

— Здравствуйте. А я что, по-твоему, сделал? Разве не поддержал?

— Я имею в виду не деньги, и не вещи. Мне нужна была моральная поддержка. А ты меня сразу оттолкнул. Как будто не было у нас трёх лет счастливой жизни, и как будто мы не друзья.

— Таня, вот скажи мне — что я должен был делать? Что?

— Ты должен был... Поддержать меня. — Повторилась она.

— Таня, это опять пустые неконкретные слова. Скажи мне — как я должен был поступить. Скажи мне — как я сейчас должен поступить?

— Ты должен простить меня.

— Хорошо. Я простил. Давно. Дальше что?

— Ты должен всё забыть.

— Ладно, согласен. Скажи — как это сделать. Конкретно.

— Я не знаю.

— Вот и я тоже.

Она заплакала. — Я раньше спокойно жила. Лучше бы я тебя не встречала.

Вот тут я обиделся. Прямо как пощёчина.

А Таня опять переключилась на другую тему. Со слезами.

— Юра, ты же меня любишь. Я же вижу.

— Люблю, конечно

— Давай попробуем начать всё сначала

— Нет, Таня, не получится. Как можно сделать так, чтобы я забыл.

— Со временем всё забывается.

— Нет, Таня только не такое.

Она уже прямо в голос ревёт.

— Что мне сделать, чтобы ты меня простил.

— Я же сказал — я тебя и так простил. Знаешь, когда в семье измена, виноваты оба. Наверное, я действительно мало внимания обращал на тебя. Я уже, Таня, как-то перегорел. Переревновал, перепсиховал и успокоился. Обиды нет. Видно — нам не суждено. Что тут поделаешь.

— Что мне сделать, чтобы всё вернуть.

— Ничего ты не сможешь сделать. Время же ты не повернёшь.

В такой ситуации женщина, конечно, может кое-что сделать. Есть способы убедительно доказать, что муж по настоящему дорог и любим, а любовник нелюбим и презираем.

Но, восстановление семьи, благополучие детей, прежняя любовь, былая страсть, нежность, доверие и взаимопонимание... все эти несомненные ценности не стоят таких жертв. Есть вещи, которые дороже восстановления былого семейного счастья.

Только я же не могу сказать этого Тане. Бог знает — что у неё на уме. Ещё действительно... Пускай уж будет всё как есть.

Да и потом, мне не нужна эта женщина. Это не моя Танечка. Это что-то другое. Я люблю ту — спокойную, улыбчивую, рассудительную, на которую я готов был молиться. А эту — нет...

Она немного успокоилась. Сидела молча, горько нахмурившись.

— Ладно, Таня, давай спать, мне завтра на работу. Там у меня головоломка.

Таня опять завсхлипывала.

— Таня, — говорю, — давай мы не будем больше на эту тему. Давай ты спокойно поживёшь у меня месяц. А потом, когда твоя квартира освободится, мы разбежимся по-человечески. Цивилизовано.

И пошёл спать.

Только задремал. Танечка тихонько зашла в спальню и скользнула ко мне под одеяло. Прижалась сзади и замерла.

Я повернулся на спину, включил светильник. Она положила мне голову на плечо, закрыла глаза.

— Таня, Господи! Ну что ты творишь, а? Я же живой мужик. Думаешь, мне легко сдерживаться? Зачем ты меня мучаешь?

— Юра, а ты не терпи. Я ведь люблю тебя. Зачем ты себя сдерживаешь? Это глупо.

Интересно... Вот в глупости меня ещё никто не обвинял.

Ну? И как мне с ней говорить? Поговорить жёстко — ей будет больно, она обидится. А кому же нравится обижать близких людей.

Но тут придётся.

— Танечка, ты не беременна случайно?

Таня напряглась — Нет. Я предохранялась. Ты боишься, что я подкину тебе чужого ребёнка?

— Нет, горе ты моё, не боюсь. Я так спросил. Может тебе на аборт надо...

Таня немного отодвинулась — Нет, никуда мне не надо.

— А ты, вообще-то, здорова?

Она удивлённо посмотрела — А что со мной сделается? Я выгляжу как больная? Или ты имеешь в виду, что я с ума сошла?

— Не знаю, Таня, я не врач. Но я удивляюсь... Ты говоришь, что любишь меня, и тут же собираешься заразить каким-нибудь СПИДом. Какая же это любовь? Ты мне, например — дорога. Поэтому я забочусь о твоём здоровье.

У Танечки вытянулось лицо. Она приподнялась на локте — Подожди. Каким СПИДом? Что ты говоришь? Зачем ты так?

— Если бы ты знала, каких шлюх Ильясов таскал в свой киздым, — я поморщился, — и ты туда же полезла...

Таня продолжала, ошарашено глядя на меня — Юра, погоди, почему СПИД?

— Ты как себя чувствуешь?

Она помолчала. Кровь отлила у неё от лица. Губы задрожали. Вот ведь... Взял, напугал человека.

— Таня, у тебя ничего не болит?

Она немного пришла в себя.

— Низ живота уже неделю побаливает.

— Чем быстрее ты пойдёшь к венерологу, тем лучше.

Танечка обхватила голову и сидела передо мной со слегка сумасшедшим видом.

— Видишь ли, — пояснил я, — когда тебе пишут страстные письма, обещают луну с неба и клянутся в вечной любви... Это романтика. А вот сейчас, это реальная жизнь.

— Юра, — голос у Тани дрожал, — а что мне делать? Боже, ужас какой!

— Давай я завтра отвезу тебя в поликлинику. Прямо с утра на служебке заброшу.

Она подумала, — Давай. Всё равно, завтра Настю вести.

— И, Таня, ты не обижайся, но поменьше контактируй с ребёнком. Пока досконально всё не выяснишь.

Танечка с пустым взглядом медленно, горько покивала.

— В лаборатории плати столько, сколько запросят. Простимулируй скорость анализа. Деньги я оставлю. А теперь — иди, спи.

Вечером приехал с работы — Таня уже дома.

— Ну как дела? — Спрашиваю.

— У Насти всё нормально. Таблетки выписали на всякий случай.

— А у тебя?

— Анализы будут послезавтра.

— А ты что так рано домой пришла? Или на работу не ходила?

Танечка нахмурилась — Ходила... Уволилась к чёрту... Пришла после обеда, шеф как начал орать. Обозвал самыми последними словами. Никаких объяснений и слушать не пожелал. Я плюнула и ушла. Он же двоюродный брат Родиона.

Ну что я мог ей сказать? Ушла и ушла. Может оно и к лучшему.

— Юра, ты можешь меня вернуть на старое место?

— Нет. Там уже работает человек.

— Что за человек?

— Валентина Ивановна. Ты её не знаешь. Мы ещё в девяносто втором вместе работали.

— Да,... совсем помрачнела Таня, — надо искать работу.

Я позвал Настю из её комнаты, оторвал от её подружек.

— Дочь, ты как?

— Да всё нормально, пап. Ничего у меня не болит. Таблетки пью.

Посмотрела на мою кислую рожу, успокоила — Да нормально всё. По-чесноку.

— Ну, если "по-чесноку", то конечно...

Вернулся на кухню к Тане.

Она мне шепчет — Юра... Я к продуктам боюсь прикасаться. Давай уж ты приготовь что-нибудь.

В процессе жарки котлет и варки вермишели, я предложил Тане.

— Слушай, а давай ко мне — рядовым бухгалтером. Я спрошу у Валентины, нужен ли ей сотрудник. Думаю, от помощника она не откажется.

— Ладно, Юра, чего там. Не надо делать мне одолжения.

— Тань, да какое одолжение. Там работы прибавилось, девчонкам вдвоём наверно тяжело. Поделите обязанности. Я же не подачку тебе бросаю. Это работа.

— А сколько будешь платить?

— Как Алёнке — десятку.

Посчитала что-то — ладно давай. Это всё равно больше чем я сейчас у Армена получаю. А проценты?

— А вот с процентами, увы. Андрей твою долю урезал. Я и так, приняв тебя в штат, нарвусь на скандал. Он уверен, что предавшая женщина опасный партнёр.

— А если я с ним сама поговорю. Я ведь знаю всю кухню. И я буду помогать тебе. Всё буду делать, как и раньше.

— Ну, поговори. Может он и согласится. Но сначала, думаю, тебе надо проявить себя. На эмоции его не возьмёшь.

На следующий день поговорил с моим новым главбухом. Она даже обрадовалась. Объём работы-то действительно вырос, и необходимость в ещё одной штатной единице — есть.

И стала Таня снова работать у меня, но уже под началом нового человека. И они неплохо сработались. А что... Два опытных профессионала.

Но перед этим у Танечки обнаружили гонорею. С осложнениями.

Вот так, ребята... Плоды любви, так сказать... Ой, блин, как всё глупо. Ой — глупо.

Но, хорошо, хоть не смертельно. Главное, что не ВИЧ. Тьфу-тьфу-тьфу, не к ночи будь помянут.

Таня ревела как сумасшедшая. У неё случилась форменная истерика.

— Я повешусь! Я отравлюсь!

Ну, слава Богу, что озвучила. Истинные суицидники, они обычно — тихушники. Обычно шкодничают молчком.

— Я его убью!

Это, конечно, совсем ни в какие ворота... Хотя, сама по себе, идея неплохая.

— Тань, — говорю, — ты брось эти киллерские замашки. Лечись, давай, как следует, с перестраховкой. Лечись и делай выводы. Следующего мужика выбирай с умом.

Она вскочила — Что тут смешного?!

Убежала в зал, в уголок на тахту, сидит — ревёт.

Я пришёл сел рядом.

— Тань, разве похоже, что мне смешно? Рецепт выписали?

— Да. На уколы надо ходить в поликлинику. Завтра — первые два.

— А таблетки?

— Да вон лежат. С завтрашнего дня надо начинать курс.

Посмотрел, повертел. Она немного успокоилась, вытерла слёзы, прокомментировала — Вот этих, одноразово, 10 штук. А этих каждый день по десять одновременно.

Опять слёзы побежали — Ты почитай, какие там побочные явления. Я же сдохну!

— Ну-ну-ну, Таня. Никто ещё не умер, ни от гонореи, ни от лечения. Мне рассказывал один парень. Уколы, говорит, очень болезненные. А от таблеток... Короче — дня три тебе придётся лежать. Не злись и не расстраивайся так. Это надо просто пережить.

— Тебе легко говорить!

Я ушёл. Не стал накалять. Она так поворачивает дело, как будто я соучастник. Неприятно всё это.

А потом срок аренды кончился, и Танечка вернулась в свою старую квартиру. Я ей помог сделать хороший ремонт. Просто заслал бригаду из своих работников. Отдал ей всю электронику, ковры, кухню, ещё там что-то. Отдал мебель, которую она пожелала забрать. Настенькину детскую перенёс всю, только пришлось поставить её в большой комнате. А Таня заселилась в маленькую. Раньше-то было наоборот.

Так что начала она не с пустого места.

Зашёл в нашу полнометражку, побродил по комнатам... Блин, как после воровского налёта.

И ушёл жить назад в свою "однушку".

На работе у нас с Таней уже не получалось, так слажено, как раньше. Не стало душевного контакта. Мы как-то насторожено относились друг к другу. По крайней мере, я уже не доверял ей в такой степени как раньше.

Но Алёнка была рада возвращению Танечки.

И повариха наша (уж не помню, как звать) тоже обрадовалась. Прямо обнялись.

Ну что сказать? Дворцов на пепелище ждать глупо. Пусть уж хоть так.

Но кроме Таниной болезни вылезла ещё одна зараза. То есть — одна беда не ходит.

Вот там я охренел... Просто — из колеи выбило.

А дело было так.

Прибежала как-то ко мне Настя.

Злая. Прямо кривится вся. Вот-вот заплачет.

Сели на диван, я её обнял, успокаиваю.

— Ну, что случилось, золотая моя.

— Пап, она ведёт себя как дура.

Я ей говорю — Настенька, она твоя мама. Не надо так на неё говорить.

Она с вызовом — А как надо говорить?

— Не знаю, дочь. Но мама не может быть "дурой".

Она ткнула пальцем в пространство — Вон, посмотри, сколько дур ходит. И они все чьи-то мамы.

Мда... Большая девочка уже. Пятнадцать будет в феврале.

Я вообще был сильно к ней привязан. Впрочем, почему это "был"? Я и сейчас...

Когда она закончила школу и решила поступить в институт, мы с ней обсудили это дело. Она хотела быть программистом. Но я отговорил. Программирование — мужское занятие. Женщинам в этом деле трудно конкурировать.

Тогда она решила пойти на компьютерный дизайн. Мы долго с ней мусолили эту тему и решили, что выбор хороший. Настенька подала документы в университет. На коммерческой основе. И я сразу оплатил всё обучение.

Потом, через свою "крышу", я вышел на начальство учебного заведения. И мы втроём, я, Настя, и зав.кафедрой, (Женщина. Очень симпатичная, кстати.) поговорили.

С Настей побеседовали не как со студентом, а серьёзно так, как со взрослым человеком. Сказали, что да, девочка способная, знания хорошие, вытянет программу. Поблажек никаких дочке не обещали, а вот дополнительные нагрузки и материал гарантировали.

Я поднял вопрос о дополнительной плате, но меня осадили — За вас же Андрей Иванович просил.