Сердце дракона. Книга 1

Когда мы сели в по машинам, Чарли во мгновение ока остался далеко позади.

— А где Диши? Ни за что не поверю, что ты здесь без него, — действительно, не только в семье Калленов приемные дети влюблялись в друг друга. Правда, у нас пример такого союза был только один. Диши и Маришка били приемными и в них не было ни капельки общей крови и они любили друг друга всю жизнь, сначала как брат сестру, а потом как любимых. Их любовная история никогда не была драмой с изобильными страстями, она была спокойным и тихим омутом, который хранил в себе много тайн.

— Конечно, куда же я без него. Правда я решила сделать крюк и повидать тебя, — когда она мне сообщила, куда именно они изначально держали путь, я присвистнула:

— Ух ты. Нехилый крюк!

— Какая разница, я быстро двигаюсь, и все равно на север! Кстати, — сказала она без всякого перехода, — не знала, что у тебя появился ухажер, да еще и с такими исключительными способностями...

— Не начинай, а?

— Кто он? — проигнорировала меня сестренка.

— Эдвард Каллен.

— Я понимаю, но я спрашиваю — КТО ОН?

— Не знаю.

— Не знаешь... чудьненько! Живешь тут одна, в лесу, из охраны только Чарли с мушкетом, а вокруг шныряют непонятные личности на огромной скорости и которых хлебом не корми, дай по жонглировать машинами!

— Мушкеты давно уже дома никто не держит! У Черли есть ружье и пистолет. А еще ОН — не непонятная личность! У него есть имя! Эго зовут Э-Д-В-А-Р-Д!

— Ах вот в чем дело, да! Он тебе нравится!

— Неправда! — и чего я отрицаю очевидное?

— Нравится-нравится... ой сестренка.. а я и не думала, что доживу до этого дня.

— Испытывать к кому-то симпатию — не преступление.

— Конечно нет, но он не человек. Это может быть опасно.

Мы немного помолчали.

— Если даже и так. Как ты говоришь, то я смогу себя защитить, — я тыкнула на свое запястье. — Но я не думаю, что он меня тронет. Если бы хотел, то давно уже бы попробовал. А я не беззащитная, ты же знаешь, я бы смогла дать отпор.

— Я знаю, — сказала она грустно. — Но это не освобождает меня от беспокойства за тебя. Ты сильнее меня, но я твоя старшая сестра и навсегда ей останусь. Я волнуюсь за тебя.

— Не нужно. Я большая девочка.

— Не такая уж и большая! — сказала она, опять весело рассмеявшись.

— Маришка, можешь никому о нем не рассказывать, а?

— Почему?

— Ты права — они мне нравится, и я не хочу, что бы кто-нибудь вмешивался. Если что-то будет не так, я первым делом скажу тебе!

— Я не думаю, что это хорошая идея... — сказала она грустно и неуверенно. — Твои мама и папа должны знать!

— Если ты не знала, о своих увлечениях подростки родителям не рассказывают.

— Это в случае с людьми! А он — не человек.

— Откуда ты знаешь?!?

— Люди такие финты не выбрасывают!

— Мы не можем знать всего! Может, мы не правы! Мы не будем делать выводов до тех пор, пока не узнаем всей правды!

— В чем-то ты права, но меня волнует, что ты здесь одна. Вернее с ним один на один.

— Я смогу за себя постоять.

Она опять замолчала. Думала она достаточно долго и тревожно, после чего тихо сказала:

— Ладно, — и она со стойкостью выдерживая мои бешеные объятия и выкрики: "Ты лучшая сестра на свете!", добавила — Но если что-то будет не так, если ты почувствуешь хоть намек на опасность, ты сразу же дашь нам знать.

— Слово скаута!

Она мне тепло улыбнулась. Я только заметила, что мы уже не двигаемся и остановились у дома Чарли.

— Маришка, а как ты поняла, что любишь Диши?

— Ты хочешь спросить, что такое любовь? У вас любовь?

— Нет, не думаю, я просто хочу знать... если это таки она... — даже когда я была ребенком, я не ощущала себя такой маленькой и несмышленой как сейчас.

— Детка, тот, кто по-настоящему любит, никогда не сможет тебе сказать, что же именно такое любовь.

— Понятно, — да этот ответ мою жажду знания не удовлетворил.

— Не волнуйся, солнышко, когда это произойдет с тобой, ты обязательно узнаешь! — она помолчала. — Он симпатичный мальчик.

— Да...

— И машины подбрасывает, как лепешки над сковородкой!

— Хватить меня подкалывать!

— Извини, просто не думала, что тебе когда-нибудь кто-то понравится так, что ты захочешь об этом поговорить. А если такое и случится, то я думала, что в доверительные лица ты возьмешь Кэтрин.

— Нет, я не готова к таким разговорам с мамой. Тем более, что я не знаю, что это любовь или что-то другое. Просто мне еще так сильно никто никогда не нравился... Да мне вообще раньше никто не нравился! Ладно, может я себе это все напридумывала и через недельку это пройдет, но все равно, я рада, что мы поговорили.

— Я тоже. А теперь мне пора. Диши меня уже заждался.

— Передавай ему привет и щелбан от меня! — я выскочила из джипа.

— Привет передам, а щелбан заменю поцелуем.

— Ладно. Это тоже сгодится... хотя щелбан, это сила!

Она рассмеялась и в следующее мгновение джип исчез в тумане.

А я побрела в дом. После разговора по душам мне стало легче. Но потом я вспомнила о еще одной своей проблеме — неспокойном сне. Если днем, я могла контролировать импульсы своего тела и с каждым днем мне ставало делать это все легче, то ночью с этим были серьезные проблемы. Единственно, что меня спасало, это резиновые подкладки под кроватью, которые помогали сохранять сон Чарли. Иначе бы Чарли очень скоро догадался, что судороги это дело рук не кошмаров... Нужно будет побольше уделить внимание этой стороне своей жизни — мало ли, в какой еще неожиданный момент и кто из моих родственничков заглянет на огонек, да еще и ночевать останется. Я была бы очень рада повидать своих родных, но знать мою тайну им совсем не обязательно. Итак, меня ждет тяжелая ночка.

10

На следующий день я решила сменить тактику. Какой смысл нападать и прижимать в угол человека, который все равно на эти штучки не попадается. Не могу же я его пытать! Нет, я конечно могу, а толку? Думаю, при моем трепетном отношении к этому невозможному созданию природы, подобные испытания души и тела будут болезненнее для меня самой.

"Боже, какой же он красивый", — в который раз я задохнулась я, увидев объект моих мечтаний и стремлений, которым я предавалась нынешней ночью. Честно говоря, мечтать о любви было намного приятнее, чем сосредотачиваться на других вещах. Я не помню, что бы мечтала о чем то с большим удовольствием, как о нем.

Я высматривала его всю перемену, не совершенно не обращая внимание на то, что происходило за моим собственным столом. Если бы рядом взорвали петарду, я бы даже не заметила! Я наблюдала за каждым его движением. Они были плавны и прекрасны. Он был, словно ожившая статуя, а взгляд был настолько пронзительный, хотя сегодня он на меня не смотрел, я хорошо помнила этот взгляд.

Я думала, что мне будет легче, чем позавчера, но ошибалась. Мне опять приходилось заставлять себя дышать, когда я приближалась к нашей общей парте.

— Здравствуй, Эдвард, — мой голос был вполне дружелюбным.

Но все мои добрые намеренья полетели к черту, когда он легко кивнул мне, даже не удостоив взглядом. Ну почему? Наверное, он разгадал мою задумку. Он знает, что я хочу вытянуть из него правду, а он не собирается мне ее открывать. Ладно, я подожду.

Что бы расслабится я начала бегать. Утром и вечером. Мое тело нуждалось в подзарядке, а еще нужно было приходить в норму!

Я решила, что на войне все средства хороши. В следующий день я пришла в школу без косметики.

Но прошел день, второй, неделя, но ничего не менялось. Меня поставили в полный игнор! Эдвард даже не смотрел в мою сторону. И почему так больно от этого. Какое мне дело? — врала я себе, а сама мысленно истекала кровью. Меня душила обида и сотни других маленьких пакостей, которые называются чувствами. Больше всего мне было обидно потому, что я опять ошиблась. Не знаю, что именно заставило его воспользоваться своими диво-способностями, что бы спасти меня, но теперь я точно знала — он жалел об этом.

От этой мысли мне хотелось умереть. Прямо сейчас, сразу. Почему он спас меня? Почему я спасла себя? Почему? Почему? Почему? Как бы было сейчас хорошо просто умереть и не чувствовать всей этой боли. За что мне это! Я этого не хотела, не стремилась и точно не заслужила! Я всегда делала правильные веши, согласно вселенским законам, никогда не перечила, не переступала грани — и на тебе — меня сломили обычные человеческие страсти.

Я тяжело переживала свое несчастье, хотя внешне все было обычно. Я тоже игнорировала его. Я старалась, но бывали моменты, когда я долго смотрела на него, то любуясь тем, что мне не дано иметь, то пытаясь разгадать, кто он.

Я поняла как называется мое состояние — это неразделенная любовь.

Я еще ближе сошлась со своей компанией. Не густо, но нужно было себя чем-то занять на переменках, например, общением с детьми. Я стала более веселой с ними и разговорчивой. Наша компания стала более сплоченной, а Генри и Анжела более уверенными. Больше всего я ценила то, что они остались собой. Мне казалось глупым делить школу на касты и как я поняла членам нашей группировки нынешняя обстановка тоже нравилась, ведь вместо постоянного соперничества за лидерство лучше иметь более широкий круг друзей. По крайней мере мальчишки — Майкл, Тайлер и Эрик были в этом со мной солидарны. Конечно же, об этом никогда и никто не говорил вслух, но это было неоспоримым фактом. Что же касается Лорен и Джессики, они остались такими же как и были, только с Анжелой начали общаться довольно плотно. Это мне радовало, поскольку это радовало Анжелу. С Генри особо о женских штучках не поговоришь!

Классик писал, что все семьи счастливы одинаково, а несчастлива каждая по-своему. В средней школе Форкса, как всегда, все было не так. Тут несчастливы были все одинаково. В основном из-за безответной любви.

Вот Генри, например, очень нравилась Лорен, нос которой был настолько высоко вздернут, что она кроме него и неба в тучах, а иногда и Тайлера, никого в упор не видела. Честно говоря, я не понимала, что в ней такого примечательного нашел Генри, но с другой стороны, мне ли об этом судить!

Анжела была влюблена в Бена. Он был выпускником и при всей моей симпатии к подруге, он врят ли замечал ее, а тем более как женщину, настолько незаметной она была. Мне казалось, что кто-кто, а Анжела заслуживает к себе внимания и хорошего отношения. И вообще не факт — достоин ли ее этот фрукт! Ой, я б уже лучше молчала! Но я и молчу, я думаю. За друзей обидно!

Если Бену кто-то и нравился в этой школе, так это была Джессика, по крайней мере, я заметила, что он иногда оглядывался в ее сторону, правда ее манера одеваться, просто заставляла многих представителей мужского пола буквально сворачивать шеи.

Самой же Джессике нравился Майк. Майк был веселым парнем, не таким как шут Тайлер, душа компании, так сказать.

С прохождением времени я стала замечать, что ребята из нашей компании все чаще стали приделать мне повышенное внимание, особенно это касалось Майка. Он постоянно подсаживался, что бы поболтать со мной о всякой ерунде. В принципе, было неплохо, что нужно было обращать внимание на что-то. Он постоянно проделывал это на биологии и я была ему за это, в какой-то мере, благодарна — терпеть в одиночестве Эдварда, который не обращает внимание на то, что ты существуешь, было особенно тяжело, а когда тебя занимают разговором, то хоть немного можно расслабится. Знал ли Майк, что когда я разговариваю с ним, улыбаюсь ему, я постоянно вдыхала самый лучший запах на свете, который исходил от моего соседа по парте? Не думаю.

От Тайлера мне тоже было некуда деваться. Сначала он приставал с извинениями, а потом уделять повышенное внимание по любому поводу. Тоже самое можно сказать об Эрике. Он тоже был моим частым собеседником. В общем, я чувствовала, что меня полностью окружили мужским вниманием.

Может дело в том, что я перестала прятать свои внешние данные под толстым слоем краски. У меня все еще была защита от чужих взглядов — такая как длинная челка падающая на глаза или козырек моей любимой кепки, но видимо этого было недостаточно и у меня появились поклонники. Это просто ставило в тупик Джессику и Лорен, ведь, если они "попросят" меня из их тесного кружка, ребята уйдут за мной.

Интересно, почему я так легко могу завоевать все мужские сердца, кроме того, которое завоевать действительно хочу! "Перестань опять на него глазеть! — приказала себе я. — Эй! Думать тоже перестань!"

Но, если первое осуществить было довольно легко, просто изменить положение мышц и костей, то второе никаким регулировкам не поддавалось...

Неразделенная любовь — это такое странное чувство. Оно заставляет тебя страдать и радоваться, уничтожать себя и возрождать одновременно. Иногда я радовалась жизни, потому что та создала его. А иногда мне хотелось умереть. Иногда я незаметно шла за ним по коридору, ловя каждое его движение, иногда наблюдала как двигаются его губы, когда он с разговаривал с кем-то из своих родных, иногда смотрела как ветер теребит его бронзовые волосы, но больше всего мне нравилось угадывать движение мускулов под одеждой. Это было приятной стороной моих мучений — наблюдение. Мне кажется, я полностью схожу с ума. Это похоже на одержимость. Но что поделаешь, если тебе что-то так сильно нравится, что ты с собой бороться не в силах! Интересно, это только я так сильно переживаю эту муку, или мои друзья переживают тоже самое. Я тяжело вздохнула. Я надеялась, что все дело в моей повышенной чувствительности. Я надеялась, что им легче, потому что такого страдания никто не заслуживал.

За столом обсуждались предстоящие танцы. Девочки должны были приглашать мальчиков и всем было интересно кто кого пригласит. Мне было не интересно. Я никого приглашать не собиралась, я бы пригласила... но я знала, что не только не получу ответа. Взгляда я тоже не получу. Эта мысль больно кольнула в самое сердце, ведь самым тяжелым для меня было не видеть его глаз.

На выходных заняться было нечем. Просто нечем и я решила обследовать окрестности, в доме я бы не выдержала. Я решила съездить к побережью. Наверное, нудно было пригласить кого-нибудь с собой, но не очень-то хотелось. Ла-Пуш оказался приятным местом — море, пляж, лес — что еще нужно для расслабления?

Я сидела на берегу, на бревне и смотрела в море. Немного моросило, но это было совсем незаметно. Море не отличалось спокойствием, но было красивым. Клеточки моего тела почувствовали, что мне спокойно и начали отпускать. Должна заметить, что за месяц тренировок мое тело стало намного более контролируемым. Это радовало, я все ближе к цели, хотя иногда, особенно когда Эдвард находился в поле моего зрения или осязания, я о ней забывала...

И тут что-то изменилось, какое-то движение со стороны леса. Все мои чувства напряглись — я почувствовала опасность. Тот, кто приближался задействовал энергию внешнего мира и она все еще циркулировала в нем. Из леса выбежал громадный волк.

11

"Это не честно! НЕ ЧЕСТНО!!!! Я приехала в эту глушь отдыхать, забыть обо всем на свете, о родителях, о братьях и сестрах, о жизни, о долге!!!" — возмущалась я во весь голос своей мысли, потому что если бы я говорила это в слух, меня бы слышали и в Форксе! — "Я приехала сюда подальше от вот этого вот" — я мысленно кивнула на волка. — "Мама так и сказала — НОРМАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ!!! А сейчас что?!? И ГДЕ, позвольте спросить эта самая НОРМАЛЬНОСТЬ?!?" — Правда от мамы я утаила, как именно я собираюсь провести здесь время, но это детали. — "Тут мне точно нормально ничего не получится! Холод, снег, дождь, сырость, гололед, ненависть, друзья, такие виды спорта, как метание фургонов и фигурное катание на них, безответные чувства, физическая и душевная боль, а теперь ЭТО!?! Вот теперь и скажите, что из этого нормально?!?" — бушевала я.