С вершины прибрежного холма был виден даже клочок территории Ньен. С нашей стороны — небольшая бирюзовая бухта, несколько маленьких домов и белеющие у пристани лодочки. Потом — скалы, кустарники и камни, прямоугольные здания базы. Полоса траншей и магических заграждений, пустошь, абсолютно ровная выжженная земля и непонятные строения обороны соседей, похожие на квадратные металлические башни. Над башнями воздух дрожал, заволакивая всю западную сторону, и за дальним мысом очень и очень бледно проступал полностью застроенный высокими зданиями берег. С тусклой сине-серой гладью моря почти сливались внушительные силуэты кораблей.
Ночью неизвестные корабли плавали за нашими волновыми башнями, ошибочно решив, что море общее и их никто не видит. Темные приложили гостей заклинаниями вслепую, и с утра все неизвестные мирно стояли на приколе на своей территории, а Ньен притворялась, что так было всегда.
Я вряд ли понимал, что мешает нам с Ньен жить мирно. Даже разница между севером и югом Аринди, и в традициях, и в культуре была гораздо большей, чем между центральной Аринди и Ньен. Может быть, в этом и было дело. Традиции у нас были одинаково злые, и спать спокойно, зная, что соседи живут неправильно, в Ньен не могли.
Солнце еще не взошло, и море под ногами не потеряло туманный белый цвет. На холм мы взобрались как раз потому, что Шеннейр вдруг вспомнил, что я так и не поглядел на границу и соседей; Шеннейр смотрел на кромку неба и на чужой город и усмехался, а я наблюдал за его эмпатическим полем. Оно в самом деле было огромно, и немного вращалось, и, наверное, так выглядел бы тайфун, будь он человеком. Сегодня тайфун был спокоен, но тайфун всегда спокоен, даже когда беспощадной поступью шагает по островам.
Гигантское пылающее черное колесо, которое несется не разбирая дороги и уничтожает все на своем пути. Создатели гравюры уловили суть.
На базе еще горели огни, а на склонах и внизу, в поселении, дотлевали костры и непогашенные факелы. Дым стелился по земле и смешивался с туманом и росой. Мне нравилось глядеть на землю с высоты, но с высоты моя страна выглядела такой маленькой и уязвимой.
— Я люблю Аринди и следую ее традициям, — повторил Шеннейр ответ на уже заданный вопрос и, оставляя церемониальную торжественность, закинул руки за голову и с наслаждением потянулся. — Зачем жить и править в стране, которую не любишь?
Но темный магистр Шеннейр был не стихией, а человеком, а люди отличают зло от блага. То, что темный магистр любил свою страну, принесло ей мало счастья.
Глава 2. Песочные замки. Похороны
Должно быть, Нэттэйджа задело замечание про фейерверки и недостаточно почетную встречу: возвращение светлым гражданства проводили со всей торжественностью. То, что в Нэтаре творилось нечто неладное, было заметно от въездных ворот. Гирлянды, флаги городов и знакомые ледяные щиты, навстречу которым в кабинет Нэттэйджа я вошел с радостью.
Лорд Норман был ниже даже островного полукровки, но, казалось, занимал весь кабинет и выходил за пределы здания. Давление чужой ауры согнало Нэттэйджа с любимого кресла за столом, и теперь глава внутренней службы ютился рядом с аквариумом, и золотые рыбки тоже сбились в углу, словно пытаясь спрятаться у человека за спиной.
А еще внутренняя служба все-таки отказалась от воздушных шариков. Воздушные шарики и правительство Аринди совсем не сочетались.
— Приветствую, светлый магистр, — спокойно сказал мне Норман. — Я не присутствовал при вашем прибытии, чтобы не омрачать момент.
— Мы не говорили про омрачать! — запротестовал Нэттэйдж. — Просто было бы неудобно, если бы от вашего сияющего величия половина зрителей упала бы в обморок...
Он говорил чересчур быстро, жестикулируя, и чувствовать себя не хозяином в собственном доме ему явно не нравилось.
Норман заставил его замолчать одним взглядом, и хоть выражение Лорда не изменилось — оно никогда не менялось — я мог бы поклясться, что в эмпатическом поле промелькнула скука.
Меня сопровождали Кайя и Бринвен; Нэттэйдж сразу засуетился вокруг, но светлые едва ли замечали старания, полностью деморализованные присутствием темного высшего мага и заарнейского Лорда. Первым пришел в себя Кайя, поприветствовав Нормана вежливо и полностью в утвержденной традиции, и Бринвен с запинкой последовала за ним.
Со светлыми Норман знакомился чисто из вежливости — насколько я понимал правила Заарнея, Лорды разговаривали только с Лордами, а подчиненные не считались самостоятельными существами. Встречаясь сейчас с моими светлыми, он шел на уступки.
Один Лорд показывает другому красивые полезные вещи. Норман рассматривал предложенное с привычным холодом, но без враждебности, и ледяные щиты как будто сдвинулись, сканируя прибывших.
Бринвен выглядела очень бледной, и я подступил ближе, начиная волноваться, что поступил необдуманно. Возможно, даже командиров общины следовало знакомить с местным ариндийским злом постепенно. С другой стороны, заметив неладное, к волшебнице подошел Нэттэйдж, и мы вместе упустили момент, когда не Бринвен, а Кайя вдруг пошатнулся, вытирая бегущую из носа кровь.
— Лорд, ваши новые подданные на ногах не стоят от счастья! — Нэттэйдж подхватил подмастерье под локоть, помогая сесть, и подал платок.
Светлость не светлость, но мои подчиненные явно слегка малахольные. Я почти поверил, что от того, что его хватает темный, Кайя вовсе хлопнется в обморок.
Лорд Норман следил за всем с отменным равнодушием. От исследования вещи немного поломались, но с ними такое случается.
Кайю уложили на диван, и вокруг закружили спешно вызванные медики. Перспектива получить кабинет, в котором помер какой-то светлый, Нэттэйджа вовсе не устроила. Аура помнется. Лорд Норман удалился, ничуть не тронутый произведенным эффектом, и глава внутренней службы бросился за ним, уже предчувствуя валящихся штабелями дорогих гостей. Величие истинного правителя действительно выбивало дух.
Темный магистр Шеннейр развернул кресло, в котором сидел спиной к нам, и встал. Я склонил голову в вежливом приветствии, краем глаза замечая, как Бринвен пятится как загнанный зверь, и внезапно понял, что это первый раз после встречи на острове, когда светлые оказываются от темного магистра так близко.
Шеннейр только хмыкнул, скользнув по Кайе равнодушным взглядом, и протянул руку, быстро начертив на его лбу непонятный знак.
Даже врачи всплеснули руками; если до этого подмастерью было нехорошо, то от темной магии его практически вырубило. Со стороны Бринвен сверкнула злость, и я словно наяву увидел, как она бросается к Шеннейру, чтобы помешать, а тот отшвыривает волшебницу в сторону...
Потому что светлые должны знать свое место. Никогда еще я не обращался к эмпатической связи так быстро.
Увести магистра из кабинета получилось легко — он и сам собирался передать что-то мне без чужих ушей. Бринвен застыла прямо на пути, не в силах двинуться дальше — я на мгновение пожалел о силе эмпатического воздействия, но пусть лучше у нее будет болеть голова, чем головы не будет — но не собиралась отступать. Темный магистр смерил ее взглядом с головы до ног, взял за плечо и оттолкнул к стене. Даже не вкладывая в жест эмоции — убрал с дороги как неживой предмет.
Кайя прикидывался мертвым и вел себя умнее всех.
— Наш Лорд попытался ментально считать вашего подчиненного, — без предисловий сообщил Шеннейр сразу за дверью. — Его привлекла эмпатическая связь. Пустили же тварь ко власти, эти...
Определение Алина и компании он все же пропустил.
— Но вы призвали Нормана в наш мир.
Я думал о том, насколько могу просить или требовать у темного магистра не трогать моих светлых. И что он может сделать в ответ. Наше добровольное сотрудничество важно, но не критически важно. Я буду вести переговоры, но как раз Шеннейру переговоры не слишком сдались. Отвратно ощущать, что все, что я получаю, получаю вовсе не по праву силы. Высшим выгодно общаться со мной мирно и не прилагать лишних усилий, но когда понадобится, они достанут другие рычаги влияния.
Изгнанники вернулись слишком рано. У меня слишком мало власти и влияния, а враг силен. Я ничего не боялся до этих пор: но возвращение светлых заставило меня бояться.
— Еще несколько лет и он бы издох сам. Но эта... высшая шайка... дала ему энергию для построения инкубатора. Заарны мрут как осенние мухи, но заарнов у него все еще достаточно, а значит, инкубатор работает.
— Норман протащил с собой инкубатор?
— Чем вы слушаете, Кэрэа? — несмотря на тон, эмоции подсказывали, что Шеннейр скорее занят своими мыслями. Какое счастье, что темные не эмпаты. Какое счастье. — Лорд приказал клеткам своего тела делиться определенным образом и вырастил инкубатор внутри себя. А потом отделил. Насколько я понимаю, у новорожденного инкубатора низкая мощность, может быть, один заарн в месяц, но чем дальше, тем больше. В итоге Норман будет качать энергию из нашего мира и клепать себе последователей как на конвейере. Вы от него млеете, но помните об этом.
Не от Нормана, а от его ментальных щитов. Ментальные щиты Нормана — вот последний оплот покоя и мой свет в окошке. Не думал, что это заметно.
— Вы многое знаете о Лордах.
Шеннейр даже остановился, наконец обернувшись ко мне, и отчетливо выговорил:
— Я спросил у вашего заарна. Вы светлые и вы не разговариваете?
Я скромно промолчал. Эмпатическая сеть неслышно замерцала, нащупывая рядом со мной темного магистра, и обрушила на меня волну беспокойства, сочувствия и поддержки, так, что я едва не врезался в стену, потеряв равновесие. Эти люди умели быть не вовремя.
Когда я вернулся к кабинету, там уже не было никого, кроме светлых. И, судя по голосу Кайи, чтобы ускользнуть от ментальных щупальцев Нормана он прикидывался в гораздо большей степени, чем чувствовал себя плохо. Я не хотел подслушивать и не хотел бы вовсе это слышать, но Бринвен говорила очень громко:
— Это то самое чудовище, что напало на Иншель! Я не стану ему кланяться и благодарить!
— Бринвен. Ты будешь ему улыбаться и будешь благодарна.
— Почему я должна улыбаться, когда я не хочу улыбаться? Суть светлого не в лицемерии!
— Бринвен, — размеренно повторил Кайя. — Делай то, что я тебе говорю. Твой магистр делает все для тебя, а ты обесцениваешь его старания.
Я открыл дверь. Подмастерья разом обернулись, мгновенно принимая радостно-умиротворенный вид: и я боялся, что они проберутся за мои щиты? Стены, которыми изгнанники защищались от мира, были не менее высоки, чем мои.
— Вы услышали, — утвердительно произнес Кайя, меняя эмоциональный фон так же стремительно — теперь на горечь и раскаяние. — Мы плохие светлые. Мы не должны были ссориться.
— Разрешать противоречия в диалоге, а не молчать — именно то, что должны делать светлые, — никогда бы не подумал, что режим мудрого величественного магистра перед своими придется включать в десятки раз чаще, чем перед темными. Я посмотрел на Бринвен и напомнил: — Лорд Норман заключил сделку, чтобы спасти себя и своих последователей, и выполнял свои обязательства.
Я прекрасно понимал, что Бринвен хочется возразить, но она продолжала удерживать ментальное спокойствие, пусть оно и стало насквозь фальшивым. Если бы мне и моей гильдии предложили спасение в обмен на уничтожение колонии заарнов — согласился бы я?
В конце концов, какое мое дело до чудовищ.
— Лорд Норман — официально избранный правитель Аринди, который полностью восстанавливает вас в правах граждан.
— Монстр и тиран, — шепотом повторила она. — Почему вы сотрудничаете с ними, магистр? Неужели вам не противно?
Мне? Мне все равно. У меня нет на то права. Или, может быть, мне дано выбирать?
— Это трудно, — я положил ладони ей на плечи, и негромко произнес: — Но мы должны через это пройти.
Волшебница часто заморгала и кивнула. Я кратко сжал пальцы и добавил:
— Спасибо.
На вручение позвали множество гостей. Представители власти, общин и городов Аринди, крупных производственных концернов и тому подобная публика. Сейчас уже решили, что светлые поедут в пять самых крупных убежищ — Шафран и Таволга на востоке, Астра и Мальва на западе, Бывшая Полынь — и на каждое убежище сообразно потребностям будут выданы квоты. С тех пор города рвали эти квоты друг у друга как акулы свежую добычу, а список потребностей разрастался день ото дня.
По одну руку от Нормана стоял глава Кипариса и всего побережного блока и переглядывался со стоящим по другую руку бывшим главой администрации Полыни и нынешним главой Шафрана. От близкого присутствия Лорда их должно было воротить, но эти высокие бледные мужчины в строгой темной одежде были мирринийке и слишком любили власть.
Некоронованная столица Шафран выставила требование на такую бешеную квоту, что, подумав, я дописал в начале единицу, а в конце зачеркнул ноль. Глава Шафрана Маленре на словах поддерживал темных, но был готов поддерживать и светлых, и вообще ему было без разницы. Он уже успел отловить меня в коридоре и пожаловаться на самоуправство темных, заарнов, погоды и природы и выразить надежду, что человеческие страдания не оставят светлого магистра равнодушным. Глядя на некоторых добрых граждан Аринди, я размышлял о том, чего вообще требую от темных. Они родились в этой системе, а на осинке апельсины не растут.
Норман стоял на возвышении и вручал идентификационные карточки под громкое объявление имен. Процедуру можно было и сократить, но о тех, кто прибыл в Аринди, требовалось заявить во всеуслышание. Именно поэтому я постарался, чтобы на торжестве присутствовало как можно меньше темных и как можно больше обычных людей — чтобы подчеркнуть, что это не внутреннее дело магов, а дело государства. Пусть те, кому нужно, светлых заметят.
— Какие знакомые все рожи, — нараспев отметил Миль, наблюдая за теми, кто забирал карточки. — Через раз знакомые.
И поэтому тоже. Примерно половина изгнанников была связана со светлыми кровным родством, и я не мог поручиться, что глядя на них, темные не будут вспоминать своих заклятых врагов. Глядя на темных, заклятых врагов вспоминали светлые, и этого уже хватало.
— А мне все островные полукровки Нэттэйджа напоминают, — поддакнул Вильям. Вырваться на Побережье он сумел только сегодня. — Такие забавные.
Судя по лицу заклинателя, Вильям оскорблял его одним своим существованием.
Больше инцидентов не происходило — должно быть, потому что светлые подходили к Норману на совсем короткое время или потому что Лорд снизил нажим своих щитов. Или потому что в большой толпе светлых защищало общее эмпатическое поле. Я старался поддерживать его в спокойствии как мог и считал минуты.
Последними идентификационные карточки получали самые младшие. Инициации несовершеннолетних светлой гильдии со скрежетом зубовным простили — как исключение, возникшее из-за отсутствия выбора. Все равно ничего не исправишь. Гасить дар подросткам было опаснее, чем оставлять. На церемонии отсутствовала только Юна — она была слишком мала, и ее метрику отдавали родителям.
