3. Падение

Ночь полна теней, а столовая ночью — особенно. Я снял переговорный браслет, оставляя на одном из столов, прошагал вдоль скамей, остановился перед самым дальним углом и приказал:

— Матиас. Мне нужно твоё содействие.

Забившаяся в угол тень недоверчиво подняла голову и с проснувшейся надеждой спросила:

— Для чего?

То, что Матиас не попытался хорошо спрятаться, запереться в своих покоях или заползти в укрытие, а выбрал пусть и отдаленное, но открытое место, яснее ясного показывало, что он хотел, чтобы его нашли. Я расстегнул застежки и стащил ошейник, и с наслаждением вдохнул полной грудью:

— Разрушений.

Пространственные барьеры стояли и в волшебном замке. Приметы времени: раньше повсюду старались установить порталы, сейчас — стены. Во-первых, один барьер по периметру, во-вторых — барьеры внутри, отделяющие жилые зоны от лабораторий и мастерских, сектора под особым и надзором и секретностью.

Разумеется, изолятор тоже был окружен барьером. Но его можно было назвать не изолятором, а карантинным блоком. Темные вполне предполагали, что запертая внутри зараза будет рваться наружу, но то, что заразу будут похищать извне — гораздо менее.

Но мой универсальный ключ к главным дверям все равно не подошел. Поэтому их вышиб Матиас.

И темные еще удивляются, почему светлые дружат с монстрами. Магия и дружба строят мир.

Охрана и дежурный медик в белом халате смотрели на пустые рябящие печати. Ни на выбитую дверь, ни на наше явление никто не ворохнулся: то, что передавала пустота, было слишком притягательно, чтобы оторваться. Матиас вырубил их во мгновение ока.

— А что мы делаем? — заарн схватил первого бесчувственного охранника за ноги и потащил подальше от двери. Я вышел из-за двери, за которой прятался на тот случай, если кто-то очнется и на инстинктах запустит боевой печатью, и радостно сообщил:

— Нас ждут великие свершения. Мы будем сеять зерна Хаоса.

Надеюсь, печать Нэттэйджа сработает как надо и даст нам время. И что Нэттэйдж не примет ее применение слишком близко к сердцу. Доверять людям — последняя плохая вещь, что можно сделать, когда ты — глава гильдейской охранки.

— А почему мы не делали это раньше? — заарн поцокал языком, рассматривая разложенные по линеечке тела, и вытащил из кармана куртки длинную веревку. Я отказался от мысли ради маскировки приставить дверь обратно и возмутился:

— Как ты будешь бросать зерна на голую скалу, Матиас? Зернам нужна плодородная почва и подходящие условия.

Особенно подходящими они стали, когда высшие чуть ли не в лицо высказали, что я здесь никто и ни на что повлиять не способен. Шеннейр своей войной вновь поломал мои планы. Ну что же. Прекрасное светлое будущее наступит все равно. Даже если никто из нас его не увидит.

Карантинный блок состоял из нескольких отдельных боксов, разделенных внушительными стальными перегородками. Одна из стен боксов была полностью прозрачной, и работал лишь один, спешно подготовленный под Лоэрина.

В отличие от творчества Лоэрина, этот бокс был оформлен в пастельных, но однотонных оттенках. Стены действительно были мягкие, войлочные. Брызги крови пятнали кремовый цвет и даже стекло. Я аккуратно обошел потеки крови на полу и склонился над телом в пижаме, прижимая платок ко рту.

Лоэрин лежал на боку. А рядом с ним, в луже крови...

Это походило на большой рыболовный крючок с ладонь величиной. Я прижал ткань плотнее, стараясь не засмеяться.

У артефактора забрали все материалы, которые он мог бы использовать как оружие. Даже цветной и белый картон для фигурок. Но у Лоэрина все еще оставалось собственное тело. У безумия Лоэрина оставалось тело Лоэрина. У безумия Лоэрина оставался катализатор — я.

Маг все еще был жив. Левую кисть закрывала профессионально наложенная повязка из оторванного рукава, не позволившая истечь кровью; но, как только артефакт был создан, одержимость исчезла, и артефактор потерял сознание от болевого шока.

Рыболовный крюк состоял из обглоданных до кости пальцев, связанных полосками кожи и белыми волосами. Искажение волнами колебалось над артефактом; я поднял его двумя пальцами — к костям было примотано несколько зубов — опустил в заблаговременно приготовленную шкатулку и небрежно кинул на Лоэрина целительную печать.

Покровительство? Он что, с ума сошел — просить у меня покровительство после того, что делал с моими друзьями?

Оказаться на свежем воздухе было настоящим наслаждением. На погрузочной площадке по-прежнему было людно: разгружали очередной караван из Вальтоны, теперь — с посылками нэртэс. Я скользнул вдоль борта уже освобожденной грузовой фуры, подбираясь к кабине. Матиас семенил следом, пытаясь смотреть сразу во все стороны ошалевшими от счастья глазами.

Духота давила на землю тяжестью. По черному небу плясали розовые зарницы. Оказавшегося рядом с примеченной фурой темного Матиас выкинул на асфальт.

Дальние границы замка окружал бетонный забор: скорее не для защиты, а для того, чтобы околачивающиеся поблизости местные не мозолили глаза о то, что им видеть не нужно. Гораздо большее значение имела магическая защита — невидимая. И пространственный барьер. До чего же было проще жить, когда никто не ставил на пути препятствий.

Сильный горячий ветер бросал в лицо уже засохшие молодые листья, камешки и пыль. От таранного удара въездные ворота сложились и повалились на землю как картонные.

Тот, кто не хочет действовать, ищет препятствия; тот, кто хочет — правильные пути. Защитный купол окутал меня зловещим шуршанием и отступил, опознав светлого магистра, которого ни в коем случае нельзя калечить. Позади послышались негодующие крики. Я крутанул руль, направляя машину в кювет, схватил Матиаса за руку и исчез.

...Жёлтая плоская равнина. Белое небо, фиолетовое солнце. Здесь не холодно, но прохладнее, чем на побережье, и тело бьет дрожь. Здравствуй, Заарней, мир, что существует за счет нас.

Нас выкинуло у ограды плодового сада: в темноте я не различал деревья, но они цвели белым, и сладкий запах плыл над землей. На пригорке виднелся небольшой поселок, и в некоторых окошках до сих пор горел теплый свет.

...Жёлтая равнина, белое небо. На горизонте — непонятный силуэт, странное нелепое строение, словно составленное из ломаных линий. Здравствуй, Заарней. Ты — еще одна карта, на которой будут идти бои.

...Мы стояли между двумя рядами виноградных лоз; виноградник был заброшен, поддерживающие лозу столбы покосились, а молодые ростки забили сорняки. Совсем рядом виднелась роща: за деревьями что-то захрустело, и Матиас сразу пугливо прижался к земле. И правильно. Не так страшен лес, как те, кто в нем живет.

Лучи света пронзили лес слепящими полотнами. Вопреки ожиданиям, моторы машин рокотали совсем тихо; гул печатей, перемалывающих все на пути, был гораздо громче.

Для того чтобы откатиться в овраг, утянув за собой заарна, не потребовалось много времени. Это было быстро. Как и накинуть сверху легкую маскирующую печать и вжаться в землю, замерев, пока огромные махины ползли мимо, оставляя после себя перемолотые в труху деревья и широкую полосу грязи.

Техника Северной коалиции внушала уважение. Они на этой технике ехали к нам с самого севера.

Машины вырвались на простор, втаптывая в землю заросший виноградник. Длинные лучи прожекторов скользнули поверх, над головой, и дальше через поле, тая во тьме.

Северные ломились вперед всем кагалом, даже не надеясь на скрытность. Я ощущал, как ощупывают пространство сканирующие заклинания, но светлая искра надежно слила нас с фоном. Светлая магия, может, и не столь опасна, но мир подыгрывает светлым магам.

Я чуял биение искусственных больших сердец за металлической оболочкой, искры людей, набившихся в кабины. Темные, как и обычно, слепошарые придурки.

Если бы они ехали медленнее или шли цепью, то нас бы заметили. Но это сложнее.

Если это им нужно.

Все равно.

Я не шевельнулся, пока не убедился, что вслед за машинами исчез последний оттенок темной магии. Темные заклинания коварны и могут ударить даже тогда, когда кажутся исчезнувшими. Темная магия очень внимательна к живым существам.

В глазах Матиаса горела алчность.

— Я хочу эту штуку, — вполне определенно сказал он.

Я схватил его за руку, возвращаясь на желтую равнину. Строение на равнине с каждым рывком становилось все ближе. Вот оно стало выше меня; вот — как многоэтажный дом; как гора. По обе стороны от него стояли два столба с развевающимися лентами.

Здравствуй, Заарней. Мы были предназначены для этой встречи.

В последний раз мы снова попали в деревню. Одна улица, дома по сторонам. Пустую — я не чувствовал людей, и дома были темны. Издалека тянуло гарью. Первое неконвенционное заклятие сработало где-то рядом. Под ногами хрустело стекло и битая черепица.

Я заглянул в один из домов: снова пустота и разбросанные по полу вещи — людей успели вывезти, но после них здесь побывал кто-то и перевернул дом вверх дном. Под лавкой пряталась сбившаяся в комок кошка.

Кошки не любят покидать свой дом, даже если сейчас дом — это стены и дыры в крыше. Но сидеть в деревне, через которую скоро пойдут новые боевые отряды — плохая идея. Ариндийцы кошек не едят, а вот за северян я клясться не могу.

После того, что скоро здесь начнется, шансы выжить для живых невелики. Я создал небольшую печать, продержав ее достаточное время, и отпустил существо на землю. Полученный отблеск светлой искры позволит ей избежать темных и темных ловушек, и найти обычных людей, если захочет.

Кошка остановилась у кромки леса, обернулась, блеснув отраженным светом в трех круглых глазах, и исчезла.

— Монстр, — всхлипнул Матиас и наконец отмер.

Удивительно. Мне в детстве рассказывали про кошек сказки, но потрогать живую кошку удалось впервые. Раньше не решался.

Над головой сверкали семь звезд, которые в Загорье называли короной.

Сегодня звезд было шесть. Я пересчитал еще раз, но ничего не поменялось. Житейский опыт подсказывал, что звездам некуда деваться; самим по себе — зачем Лордам пожирать наши звезды?

— Они колючие и тают а языке, и у них мятный вкус, — ответил за всех Лордов Матиас и наконец подошел ко мне, шугаясь каждой тени. — Третий Лорд набил звездами свое брюхо, и теперь они сияют у него внутри. Если распороть его как мешок, звезды посыплются оттуда.

Я некоторое время тупо смотрел на него, а потом потребовал:

— Познакомь нас.

Хотя поэтические заарнские сказочки не существуют в реальности.

На мокрой после дождей дороге отпечатались глубокие колеи. То, что нужно, нашлось на отшибе, на пустыре. Внутри широкого ритуального круга трава была выжжена и прочерчены глубокие линии, четкую схему которых я не мог прочитать в свете фонаря. Земля вокруг была истоптана, но, главное — от круга шибало первостатейной темной магией.

Матиас сунул в рот горсть земли и профессионально определил:

— Кровь.

Надеюсь, они использовали свою, а не закололи какого-нибудь пленника. Если бы дело происходило в Загорье, в центре круга оказалась бы зарытая яма, в которую было бы положено, к примеру, сердце — но в центре этого круга на дне ямы был воткнутный в землю нож и завязанная в узел красная ткань.

После короткого колебания я достал вторые перчатки и пакет, куда положил осторожно вынутый из земли нож. Потом — подцепил за уголок красную ткань, разглядел со всех сторон и чиркнул спичками.

Магия северян казалась мне грубой, и я был удивлен, что они используют даже такие дополнительные инструменты. Хотя это все очень древние вещи.

Магия Загорья совсем вся основана на ритуалах. Которые сектанты, сами на самом деле не слишком умелые, по-моему, придумывают на ходу. Сработало — хорошо, не сработало — помыслы были недостаточно чисты.

Сами по себе предметы не были волшебными, а служили закрепителем заклинаний. Проклинать пустую деревню даже для мерзких врагов было перебором, так что заклинание должно было быть в череде других. Сейчас Геллен должны определить, что схема нарушена, и поехать проверять. Надо торопиться.

Я бы мог начать с любого места, но там, где использовалась темная магия, влияние Заарнея гораздо ощутимее. Матиас закружил по пустырю, вычерчивая поверх темных печатей свои знаки и то и дело оглядываясь на меня, проверяя, одобряю ли я его действия. Все еще. Задумывался ли он над моими приказами? Следуя приказам, он мог получить мое расположение — а он боялся потерять мое расположение и вновь оказаться пустотой. Уникальным экспериментальным образцом — обычной лабораторной пылью, которую и не ценит никто. Я мерил шагами ритуальный контур, стараясь держать эмоции под контролем и не говорить слишком громко:

— Видишь ли, все эти люди, которые кричат о праве сильного, верят, что сильными будут и останутся они. На деле — сильными всегда будет кто-то другой. А кто-то просто будет уродом без тормозов. Если мы отказываемся от морали и этических правил, а договариваться — это для слабаков, — я подбросил на ладони костяной артефакт, — о какой пощаде может идти речь?

Это мой мир. Это я здесь светлый магистр, и это я буду его спасать.

— Какая пощада? — от кинжала поднимались тонкие струйки серого дыма. Заарн перехватил его крепче и поднял руку. — Зачем, Лорд?

Кинжал рухнул вниз, разрезая тьму на серые ошметки; и я свободно шагнул в ослепительный свет.

Вблизи межмировые врата оказались поистине колоссальными. Восемь красных и белых гигантских колонн в несколько человеческих обхватов поднимались ввысь; на второй уровень опирались четыре столба, потом два, и верхушка терялась в небе. Но все сооружение выглядело удивительно непрочным: все из балок, реек из металла и кости, хлипких лестниц и остатков строительных лесов. На перекрытиях висели тканевые полотнища, голубые, зеленые и красные, вышитые золотой нитью.

Столбы по краям врат тоже возносились к небесам, оставляя теряться в догадках, каково назначение этих махин и как они удерживаются стоймя. К большому колесу на верхушке были привязаны длинные серые ленты, потрепанные и полуистлевшие, и разметавшиеся на ветру и звякающие железными подвесками. Вокруг было странно тихо: до слуха доносилось только это звяканье, хлопанье ткани, да унылый посвист ветра. Даже умиротворяюще.

— Почему здесь никого нет? Где охрана? — я ждал, что нас встретят. Как в прошлый раз. Поневоле закрадывались мысли, что лучше бы я провел сюда диверсионную группу, которая подорвала бы конструкцию.

— Есть, — механически ответил мой проводник. — Охрана не нужна.

Столбы по сторонам врат, на которые он указывал, разительно изменились. Теперь они были всего три человеческих роста в высоту; вытянутые, костистые, словно висящие над землей существа, закутанные в серое. Неясное воспоминание скользнуло на границе памяти; как будто я уже видел их, в одном из своих странствий по междумирью... но это не имеет значения. Запоздало дошло, что именно их я раньше принял за столбы — существа были слишком велики, чтобы зрение могло адекватно оценить, что они из себя представляют. Железные подвески больше не звенели, окончательно превратившись в увесистые железные крючья. Если бы мы явились с боевым отрядом, отряд бы давно разорвали на клочки. Хорошо, когда жизнь предсказуема.