Госпожа адмирал (Авиатор 4)

На самом деле, она не знала даже, хочется ли ей сейчас сидеть за столом, шутить, говорить... Или лучше было бы остаться одной? Вот выпить ей действительно не помешало бы. Еще лучше — напиться.

"Это же надо быть такой простофилей! Господи, Боже мой! Как сказать в женском роде глупец? А олух?"

Ей было скверно. Противно. Но хуже всего оказалось унижение. И унизили ее, как ни странно, не Великий князь, и не адмирал Ксенофонтов. Она сама себя унизила, когда, поступившись достоинством, пошла сначала в квартиру Раевских, а потом во дворец Великого князя.

"Сама пришла!"

Зачем? Затем, что надеялась, что эти люди предложат ей способ выйти из конфликта с наименьшими потерями. Не хотела воевать! Была готова на компромисс. Предполагала, что эти люди поймут и оценят ее "жест доброй воли". Но то, с какой легкостью князь Ижорский оказался готов принять ее "жертву", открыло Лизе глаза. Она никто для них. Расходный материал. Сопутствующие потери.

"Ублюдки! — думала она, рассматривая в обратной перспективе события последних полутора лет. — Но и я хороша, простушка хренова! Пейзанка, твою ж мать!"

Боже, как она была счастлива, когда ее вернули в строй! Как гордилась уважением заслуженных адмиралов.

"А им нужна была всего лишь самоубийца для прорыва польской зоны ПВО. Пушечное мясо, вот что им требовалось!"

И потом...

"Господи прости! Я что могла поверить в их искренность, когда они доверили мне авианосную группу?!"

Наверняка, у них тогда имелись резоны, никакого отношения не имеющие к объективной оценке Лизиных способностей.

"Дали, отняли, и вся недолга..."

— Мы ждем еще кого-то? — спросила вслух, преодолевая охватившее ее отчаяние. Она еще раньше обратила внимание на то, что стол накрыт на семерых, тогда как их собралось всего пятеро. Она по-прежнему могла делать два дела сразу: быть с людьми и оставаться один на один с самой собой.

— Клава и Надя в пути, — объяснила Мария и подозрительно прищурилась. Должно быть, что-то заметила. У нее ведь интуиция, как детектор лжи или рентген!

— Хм... — сказала, тогда, вслух Лиза, решив, наконец, что и как станет теперь делать. — Возможно, мы все-таки кое-что отпразднуем! Вадим, будь добр, налей мне водки!

Она окинула стол испытующим взглядом и поняла, что в выборе не ошиблась. Водка не только соответствовала состоянию души, но и лучшим образом подходила к закускам.

— У Шергина брали? — уточнила, кивнув на фирменную шергинскую кулебяку и на блюдо с не менее фирменными расстегаями.

— Мы решили не заморачиваться, — улыбнулся Рощин, все еще не уловивший "нерв" момента.

— И правильно сделали! — кивнула Лиза и, ничего никому не объяснив, направилась в спальню.

— Ты куда? — удивилась Полина.

— Я мигом! — ответила Лиза, ускоряя шаг.

Она быстро прошла в спальню и оттуда в кабинет. Отперла сейф и достала сафьяновую коробочку, которую прятала от Рощина еще с Роттердама. Сунув футляр в карман жакета, Лиза вернулась в столовую и только успела опрокинуть пятьдесят грамм холодной — только-только из ледника — водки, как приехали Надя и Клава, и пришло время тостовать.

— Чур, я первая! — встала она со стула. — У меня, возможно, и не тост, но уж точно оправдание застолья.

— Присутствующие знают, — сказала она, достав из кармана коробочку, но никому ее пока не показывая, — что мы с Рощиным собирались на днях пожениться. Однако обстоятельства сложились таким образом, что сделать это официально, мы пока не можем. Надеюсь, все всё понимают. Тебя это, Вадим, тоже касается. Тем не менее, и оставлять такое дело на произвол судьбы, считаю неправильным, тем более, отправляясь на войну. Поэтому! Ну-ка, Гриня, встал!

— Зачем? — подозрительно прищурившись, спросил полковник Берг, но все-таки из-за стола встал.

— Ты командир полка, и, как таковой, имеешь право объявить двух военнослужащих мужем и женой.

— По уставу, только если...

— Гриня!

— Ну, Бог с тобой, Веточка! — Гриня, похоже, понял ее с полуслова и решил не нарываться. — Давай, Рощин, вставай! Окручу вас, так и быть!

— А кольца? — вмешалась Полина. — Как же без колец?

— Ну, отчего же без колец! — победно усмехнулась Лиза и открыла футляр, который до этого прятала под столом. — Прости, Вадим, что взяла инициативу на себя, но поскольку я причина всей этой котовасии, мне и отвечать.

Кольца она купила в Роттердаме, имея в виду куда менее драматические обстоятельства. Купила еще и потому, что Рощин ей кольцо уже подарил, но с таким рубином на пальце воевать казалось не только неудобно, но и неприлично. А эти кольца показались вполне подходящими случаю. Ничего особенного, гладкие и не особо толстые. Всего лишь два серебристых ободка, что весьма удобно для офицеров на службе. И материал вполне соответствовал случаю. Кольца-то платиновые, не абы как!

2. Шлиссельбург, Себерия, тридцатое марта 1933 года

Утром проснулась поздно, но все-таки первой. Рощин, продемонстрировавший ночью — не иначе, как по пьяному делу, — настоящий подвиг страсти, утомился и спал, как дитя. Лиза полюбовалась немного на строгий профиль "настоящего полковника", на его мускулистые плечи и спину, на сильные кисти рук, вздохнула, вспомнив о скором расставании, и, набросив халат, пошла на кухню. Сначала хотела принять душ, но потом передумала, решив начать день с чашки крепкого кофе.

Было без четверти одиннадцать, но, учитывая, что "тризна" затянулось едва ли не до четырех утра, удивляться сонной тишине, в которой пребывала ее роскошная квартира, не приходилось. Участники ночного застолья, как, впрочем, и хозяева, устали за прошедший день, да и нанервничались не по-детски, крепко выпили, плотно закусив, и спали теперь, разойдясь по гостевым спальням, благо Лизины апартаменты способны были вместить и большее число людей.

Однако, как оказалось, спали не все. На кухне пахло свежезаваренным кофе и папиросным дымом, а за столом сидел Григорий Берг и с явным интересом слушал новости на немецком языке. Радиоприемник по такому случаю был перенесен на кухонный стол, там же обретался и телефонный аппарат, как по заказу подавший голос как раз в тот момент, когда Лиза вошла в кухню.

— Бери кофе! — кивнул Григорий на плиту и снял трубку. — Резиденция баронессы... Ах, это ты, Ефимий! Нет, спасибо! Ничего не надо! Что? Серьезно? Кто видел? Кривунов? Тогда, согласен. Но ты учти, Фима, могут счесть за фронду. Насрать-то насрать, но иди знай, кому какая вожжа потом под хвост прилетит! Ну, я тебя предупредил.

— Люди тебя, Лизка, уважают, — сказал, вернув трубку на рычаги телефонного аппарата. — Некоторые даже любят.

Он отхлебнул из чашки и, достав из коробки папиросу, повернулся к Лизе.

— Будешь?

— Давай! Ты тут давно?

— С восьми утра.

— Что так рано? — спросила Лиза, закуривая.

— Телефонный звонок разбудил, — объяснил Григорий и тоже закурил. — Что не слышала?

— Нет.

— Ну, в общем, перенес я аппарат сюда, оборудовал позицию, включил радио и засел в секрете!

— А кто звонил-то?

— Разные люди... Бери кофе, садись, и я все тебе расскажу!

Как ни странно, сейчас Гриня выглядел вполне вменяемым, и говорил, как нормальный человек, что, как понимала Лиза, было для него отнюдь не нормально.

— В восемь утра звонил кабинет-секретарь Черемисов. Говорит, думал, скотина, что ты уже встала. Совсем оборзел, сатрап!

— Сказал, чего хочет?

— Отчего не сказать, — дернул губой Григорий, изобразив свою коронную вурдалачью ухмылку. — Там, говорит, у вас с Самим недоразумение вышло. Недопонимание и еще сорок слов, начинающихся с частицы "не" или приставки "недо". То есть, князь не то хотел сказать, не так и не в тот момент. Ну, ты понимаешь!

— Я понимаю, — подтвердила Лиза. — Чего конкретно он добивался?

— Просил о встрече, чтобы, значит, объясниться и "передать кое-что из рук в руки". Это цитата.

— На чем порешили?

— Я предложил ему извиниться публично и это его "кое-что" передать из рук в руки в торжественной обстановке.

— Что он тебе на это ответил? — поинтересовалась Лиза.

— Что не стоит рубить сук, на котором сидишь. Ну, я его по такому случаю и спросил, кого, дескать, имеете в виду? Меня или мою сестру?

— Гриня! — покачала головой Лиза. — Я же просила, не лезьте в это говно. Ну, ладно я, мне деваться некуда, но вам-то зачем?

— Затем, что Бог есть, и он — любовь! — осклабился единоутробный изверг.

— Гриня, — искренне ужаснулась Лиза, — а ты уверен, что пил вчера только водку?

Из дальнейшего разговора выяснилось, что, во-первых, с восьми утра и до сего момента телефониравали в дом Корзухина "все, кому не лень", начиная с кабинет-секретаря Черемисова и заканчивая родной Лизиной бабкой, нежданно-негаданно вспомнившей о своей героической внучке именно сегодня в девятом часу утра. Впрочем, Елена Константиновна юлить не стала. Прямо сказала, что имеет передать Елизавете "послание чрезвычайной важности" от самого Василия Андреевича, и что "воротить нос от таких предложений" негоже, не говоря уже о том, что свою выгоду в любом деле следует блюсти.

— Она хоть объяснила, о чем идет речь? — спросила заинтригованная Лиза.

— Старуху не знаешь? — удивленно поднял брови Григорий. — Ее хлебом не корми, дай только поинтриговать!

Итак, во-первых, были звонки по телефону. Хорошо хоть не во входную дверь. Хотя и до этого, по-видимому, дойдет, потому что, во-вторых, на Смолянке столпотворение вавилонское, в котором смешались репортеры и фотографы, жандармский и полицейский патрули, "любопытные варвары", а теперь "до кучи" и господа добровольцы.

— Какие добровольцы? — не поняла Лиза.

— Обычные, — пожал плечами Григорий. — Сиречь волонтеры. Оказывается, у нас в Себерии не забыли, кто к нам на войну помогать приезжал. Теперь, соответственно, "от нашего стола вашему".

— И много их? — полюбопытствовала Лиза, совершенно не представлявшая себе масштабов этого поветрия.

— Трудно сказать, но вот Фима Богров сейчас звонил, говорит только из одного нашего полка семеро резервистов в Техас собрались.

— Он кто, этот Богров?

— Военно-учетная специальность — командир роты усиления.

— Поручик, штабс-капитан?

— Капитан.

— Безумие какое-то, — покачала головой Лиза. Ей все еще не верилось, что все это происходит с ней и на самом деле.

— Боюсь, это только начало... — хмыкнул Григорий.

— Тогда, излагай, не томи! — хмуро буркнула Лиза, доливая себе в чашку кофе. — Что там у тебя, в-третьих?

— В-третьих, как я понимаю, наступил Армагеддон! — пожал плечами полковник Берг. — Мне, кстати, можешь тоже подлить!

— В каком смысле Армагеддон? — Лиза подхватила кофейник и, развернувшись, наполнила чашку еще и единоутробному.

— В прямом.

— Слушай, Гриня, — возмутилась Лиза, — перестань интриговать! Мне что теперь, из тебя это "третье" клещами выдирать придется?

— Остынь, Лиза! — осклабился "Живоглот", прозванный так в детстве за съеденную без перца и соли живую на тот момент лягушку. — Пруссаки передали в девять часов утра, что их специальный корреспондент в Питтсбурге еще вчера выяснил: командовать авиаматкой "Рио Гранде" будет какая-то женщина, и, как бы даже, иностранка. Ну, они не дураки, там в Берлине, сопоставили эту информацию с тем, что передает Ройтерс, сложили два плюс два и с первой попытки догадались, кто бы это мог быть. Так открытым текстом и сказали, а у нас, стало быть, услышали. В общем, в десятичасовых новостях передали, что выступление Василия Андреевича в Городской управе перенесено с сегодняшнего полдня на завтрашний вечер. Каково?

* * *

— Лиза? — Мария смотрела вопросительно, словно, сомневалась, стоит ли вообще начинать разговор, и, если — да, то сейчас или все-таки попозже, когда адмирал Браге вернется из своего "далека".

— Извини, Маша! — тряхнула головой Лиза. — Извини! Задумалась...

— С тобой можно поговорить на серьезную тему или сейчас не стоит?

Вопрос, по существу. Верный, одним словом, вопрос, потому что, похоже, на этот раз Лиза дала-таки слабину.

— Извини! — повторила она. — Разумеется! Что-то случилось?

— Можно сказать и так. Я хочу попроситься поехать с тобой на войну.

"На войну? Мария?"

— Совсем с ума сошла? — вскинулась Лиза, окончательно приходя в себя.

— Нет, — улыбнулась Мария, — не сошла, даже на чуточку. Но, мне понравилась эта идея. Подумала вчера о такой возможности... Почти случайно... И вдруг, знаешь, как бывает? Поняла, что это именно то, чего я хочу в данный конкретный момент времени. Тебе ведь все равно нужен адъютант, денщик... кто-то, кто всегда будет рядом. Женщина в этом смысле всяко лучше мужчины, а знакомая женщина лучше незнакомой. К тому же, стрелять я умею, в технике разбираюсь, и языками владею именно теми, какими надо: английским и испанским. Чего тебе еще надо?

— А домой возвратиться не хочешь?

— Хочу, — кивнула Мария, — но не сейчас. Я там, Лиза, уже была. Три дня назад ночью ходила, и вчера снова. Там сейчас небезопасно, да и делать мне там пока нечего.

— Ты ходила в Ленинград, то есть, извини, в Петербург? — насторожилась Лиза, помнившая, чем кончились их с Рощиным и Марией похождения в славном городе трех революций и одной контрреволюции.

— Вообще-то в Париж, — поморщилась Мария, — но мне и этого хватило. Поверь! Но нет худа без добра. Поговорила с людьми, которые в теме, проверила контакты, провела инвентаризацию и ревизию...

— И? — поинтересовалась заинтригованная Лиза.

— Проживут и без меня, — пожала плечами Мария. — То есть, без меня им пока будет даже спокойнее. В смысле, безопаснее. И легавые, пока суд да дело, след потеряют. Так что, нет, пока возвращаться не хочу.

— Ну, ладно, тогда...

Лиза просто не нашла подходящих возражений. К тому же, по большому счету, с Марией ей будет много лучше, чем без нее. Да, и авиаматка не крейсер, на ней куда спокойнее.

— Я там собрала кое-что нам в дорогу... — между тем, продолжила свою мысль Мария.

— Что именно? — полюбопытствовала Лиза, доподлинно знавшая, что в далеком "завтра" есть много ценных и полезных вещей, но, — увы, — ничего из этого взять сюда, в этот мир, не представляется возможным. No PasarАn! Артефакты и анахронизмы не пройдут!

— Антибиотики...

"А что, неплохая мысль, только ведь и антибиотики — анахронизм!"

— У вас такого пока нет, но, поверь Лиза, эта штука незаменима при ранениях. Просто поверь! Это то, чем я тебя тогда обколола, когда...

— Я помню. А, если кто-нибудь найдет?

— Ничего криминального, — подняла руку в успокаивающем жесте Мария. — Упаковки от лекарств я выбросила, таблетки теперь лежат в укупоренных аптекарских флаконах старого образца — я их купила по случаю у одного торговца антиквариатом. Он целый склад на давным-давно закрытой фабрике нашел. Выглядит аутентично и безобидно, а надписи я сделала на простых бумажных этикетках на латыни... Ну а на ампулах маркировка швейцарская. Написано все по-французски, иди пойми по этим надписям, что артефакт! Нужно только коробки для них подходящие найти...